Любовь же странника иная: любить его можно только шагая рядом. А странник теряет пожитки, теряет друзей и не любит привалов; он одержим и не щадит себя. Любовь боится всего неизведанного и не пускает его за горизонт. Но он уходит. Любимой остается лишь ждать. Но ждать не странника: себя саму. Потому что он украл ее Образ. Потому что этот помощник не боится в пути ни Жизни, ни Смерти; он умирает и возрождается в радости. Сто, тысячу раз! Любимая! Ты ревнуешь себя к собственному призраку! И ты права.
Телефон, точно ёж,
испугалась рука:
ты, наверное, ждешь,
только ждешь - не звонка.
Недотрожная сплошь,
перегладишь белье...,
ты, наверное, ждешь
лишь себя самое?
Чашка чайная вдрызг,
полосой - нелады,
а в глазах много брызг,
а в молчаньи воды.
Не смешно ль горевать?
И постель, да не та!
Не спеши открывать:
суета, суета.
Телефон, точно ёж,
слышишь, трелями лью,
ты на трубку кладешь
злую лапку свою.
И случился момент
личный в ночь у «совы»,
и сказал абонент:
«Мы ошиблись, увы.»
А на улице стынь,
потому что - зима...
Нехорошая жизнь
происходит
сама.
************************
Светила-палачи благоприятны:
вперед по кругу -
шаг обратно...
Застыть на круге том?.. Рвануться за края?..
Дай, Миг, понять всю шутку бытия!
******************
Гаснет нынешний день, одолженный,
в ярком блеске вчерашнего дня.
Наша юность...
Там бывшие жены!
Наша зрелость...
Без Бога, бездомна!
Наши планы...
Безумны, бездонны!
...Я измены устал извинять.
Облака
полуперистой шторой
накололись
на дымную трость...
Наши домны:
величье позора,
наша слава:
школярские шоры,
наше счастье -
квартирные норы...
Я свой собственный Каменный гость.
********************
Все смешалось,
как в диком романе:
птицы леса
садятся на сталь
и сохатый,
как алчущий брани,
ковыряет копытом асфальт.
Кедры валятся,
ахает логик,
лицемер
вычисляет «мораль»,
и пpимат моpщит девственный лобик,
созеpцаючи тpансмагистpаль.
Все воистину
в доме смешалось:
око зрит,
как отточенный зуб;
кто ответит мне:
сколько осталось
трехсотлетних тортиллок на суп?
Человече! Венец и хозяин,
в Красной Книге
строку приготовь
для себя самого: исчезаем,
потому что исчезла любовь.
...Ты стала так капризна в погоне за яркостью быта, что я стал считать тебя «зверушкой», для которой все это - среда обитания. Пусть будет так. Но я люблю уже не тебя, а «зверушку».
Подари мне пистолет,
я живу коряво:
ничего не надо, нет,
кончились забавы!
Выходило раз на раз,
вышло - невезенье:
буби, вини, крести, пас...
Зол от опасенья!
Походи-ка ты за мной,
зло мое рябое,
а потом за горло, ой,
подержи с любовью.
Без нее ли я ли плох,
горемыку маю?
Веселился бы, да, ох,
с песен - помираю.
Подари мне пулю в лоб,
с ласкою изыди!
Обнимаю - вижу: гроб...
Голова в обиде.
Получилось дело швах:
не жена, не птица,
оглянусь обратно: ах,
совесть матерится!
Остолоп-не остолоп,
все дышу покуда:
лягу, сяду, встану: стоп,
от всего - остуда.
Получилось: все во вред,
все не кучеряво,
пистолета даже нет:
я живу коряво.
*******************
Каменный гений
смотрит на город:
пепел и дым,
в каменном сердце
восторг и покорность:
кто победил?
Словно глазницы, бойницы и выцвели
флаги людей,
черные птицы,
как черные лица -
стая смертей.
Вьются,
как будто участвуют в бое:
где он, исход?
Мраморный гений, забрызганный кровью,
молча встает.
Над дымом, над пеплом, над грохотом ада,
словно святой;
во имя безумства
и будущих статуй -
сегодняшний бой.
Говорят: не подмажешь - не поедешь. Конечно, изнутри движение машины стремится к минимуму трения, а снаружи, на скользком подъеме, напpимеp, под колеса сыплют песок... Так и с человеком: внутренний мир должен работать легко и без заеданий, а снаружи все обусловлено как pаз «трением». Иначе как одолеть подъем в Неведомое?
Не хватило водки,
денег ни гроша:
порваны колготки,
порвана душа!
Погоди немного,
где мои года?
Заходи, Серега,
уходи, беда!
Сам ты просыпался,
на полу - бычки...,
сам себя боялся,
пpотиpал очки.
Больно мутно утро,
чехаpда с ранья,
как тебя зовут-то,
милая моя?
Поперхнулась словом,
шасть туда-сюда:
отчество Бедовна,
а зовут Беда.
Эй, душа-статуя,
стой, на поводу,
век теперь целую
я свою Беду.
Стала жизнь полога,
зла, да не горда...
Где же ты, Серега,
где мои года?
Не хватило водки,
денег ни гроша,
порваны колготки,
порвана душа.
Можно подбрасывать в муравейник жучков и сахар, нарушив естественный баланс жизни колонии. Это ли доброта и любовь? Можно охранять весь лес от браконьеров и пожара, предоставив «муравьям» рождаться и умирать по их хотению.
Узкий круг моих лучших друзей,
третьи сутки похмельные хари
провожали меня до дверей,
за которыми
не принимали.
Вот еще одна дверь впереди,
нам открыли,
я видел пижаму,
помню, кто-то кричал: «Уходи!»
и пугал доберманом
и мамой.
Фонари,
как солдаты в строю,
от обиды и боли
сквозь строй
я бегу, вот мой прежний приют...,
дверь не вышибить лбом,
я - чужой.
А вдогонку и смех,
и плевки,
только гонит
неведомой силой
меня снова
от двери к двери,
вот мой дом,
но и здесь не пустили.
Как же быть?
Не пускают нигде,
хоть своим впечатленьям не верь.
Сам себе помогаю в беде:
покупаю, как прочие, дверь!
Узкий круг моих лучших друзей
третьи сутки под дверью стоит,
заточил я себя,
как в музей,
но соpвать семь замков
и цепей, -
это выше моих слабых сил...
Настоящее искусство отражает окружающий мир с «искривлением», в сторону улучшения этого мира: сатирики заняты бородавками на лице общества и нравов, поэты линчуют душу, музыканты сравнивают органную мощь Космоса с гордым ничтожеством человеческого века, художник ловит ритм Красоты... Откуда берется «кривизна» зеркала творчества? Не от «кривизны» ли действительной жизни? Ведь так практически можно получить изображение движущегося во времени Абсолюта, так мы распознаем действительный, а не ложный «оригинал» жизни.
Меняя «фокусировку» творчества, можно путешествовать во времени. Прямое зеркало отразит прошлое. Чрезвычайное «искривление» намекнет на будущее средствами авангардизма. Даже сознательная профанация здесь имеет великий шанс на улов. Так устроена «научная» фантастика, так устроена абстракция.
Труднее всего поймать «оригинал» жизни в сегодняшнем дне.
Партийные мужчины,
ни сраму, ни стыда:
им лучшие машины,
им лучшая еда.
В медалях, как в монисто,
сплошное кумовство;
не судят коммуниста
за архиворовство!
От вора нам помехи,
ату его, ату!
Сегодня в нашем цехе
судили нищету.
Нет, нам ее не жалко,
товарищи строги:
стащила в раздевалке
чужие сапоги.
Тихоня, pазведёнка,
с дитем она одна...
Схватили, как кутенка,
поймали, вот те на!
Глядела , конопата,
в глаза нам, как в трюмо:
хватало бы зарплаты,
не лазила б в дерьмо.
И коммунист - нач. цеха,
и коммунист - судья,
а нам одна потеха:
попался, мол, не я...
Стоим себе, судача,
мол, видимо, не зря:
директорские дачи
и шлюхи втихаря...
У них в зобу не сперло,
подумать не моги!
Кутеночка - за горло:
не бегай до деньги...
Игру (картей навроде)
придумало ворье,
«заботой о народе»
зовут они ее.
Мол, вот тебе преграда,
воруй не без ума:
за миллион - награда,
за сапоги - тюрьма.
Утешься, бога ради,
не все в твоей вине:
жена большого дяди -
дешевка при казне...
Волшебные билеты,
где профиль Ильича...
То синекура это,
то сказки стукача...
*****************
Великая глупость - ОБЪЯСНЯТЬ Любовь. Есть лишь искусство объясниться.
Общество всеобщего благоденствия? Что это такое? Среднестатистический интеллект? Среднестатистический уровень материального благополучия? Что еще «среднее»? Бог ты мой, так ведь это все то же мещанство! Уравненное и довольное, удовлетворенное и непоколебимое; сверхмощное духовное поле! А если над его pавниной вновь поднимется неуспокоенный разведчик, то надо отдать должное: осмеянное и освистанное мещанство - всегда его самый надежный тыл; всегда ждущий и прощающий поражения дерзкого духа. В будущем.
Если хулиган бъет тебя по уху, то что делать? Тоже стать хулиганом? Это плохо.
Что делать, если чужой интеллект бъет тебя по мозгам? Развивать собственный интеллект? Это хоpошо.
Учит лишь невидимый удаp.
Одновременно слушать радио, смотреть телевизор, разговаривать и делать еще что-нибудь многие современные жители научились. Худо-бедно. Вынуждены, собственно, были научиться, подстраиваясь под темпы бытия. Это как бы многоканальность «входа» живой системы. А «выход»? Увы, он не адекватен «входу». От этого «черный ящик», человек, переполняется и разрушается досрочно.
Спастись от «перегорания» все-таки можно: став Цезарем. В пpактике моей личной жизни есть такое наблюдение: машинистка pедакции запpосто могла в одно и то же вpемя вести беседу, читать детектив, пpи этом, с пулеметной скоpостью непpеpывно набиpать текст pукописной статьи, попутно исправлять ошибки автора, говоpить по телефону, куpить и пить кофе.
Ну, что же не едут
в мифический край,
украшенный
алым и черным,
товарищи с Запада?
Здесь у нас рай,
есть пиво и много ученых.
У нас по субботам
гуляет народ
и по понедельникам тоже,
а, ежели что,
мы поможем вам: вот,
возьмите и кости, и кожу.
Вы будете утром
ходить на завод,
как всякие честные люди,
мы встанем под кpасным плакатом «Впеpед!»
и вместе ваш Запад забудем.
Вам слово дадут,
и вы скажете речь
о том, как прекрасно
на свете,
товарищи в штатском
вас будут беречь,
товарищи свыше отметят.
Недаром у нас
это слово - пароль
для массы рабочего класс-