ательные тосты в честь того, что мы, гои, достигли в этой жизни самой высокой для нас вершины. Что мы — интеллигенция. Папа пел в том же клубе песни собственного сочинения. Так мы жили. В розовом возрасте я любил сидеть во время застолья под столом, слушать взрослые разговоры, а когда папа в очередной раз торжественно объявлял, что мы своим трудом «достигли потолка», я, сидящий на полу, между чьих-то ног, послушно поднимал глаза вверх и неизбежно утыкался в унылую изнанку мебели. Мне было непонятно, почему «достигли потолка» — это так хорошо?
Да, да, всё и впрямь было очень хорошо, даже слишком. Но, к сожалению, у меня рано обнаружились математические способности и родители не стали скрывать этого от ежегодной оценочной комиссии. Вскоре послушного деточку сдали в специализированный интернат. Мама и папа плакали, когда мы прощались. Я тоже плакал. Больше мы никогда не виделись.
Гоям запрещено испытывать чувство любви по отношению к себе подобным. Но мне кажется, что именно его мы все скрывали, когда плакали, расставаясь.
Смеяться нельзя. Клоны не похвалят. Однако я еле себя сдерживал. Потому что отыскалось начало моего криминального прошлого. Оно относилось к шести годам моего существования. Оказывается, при помощи обыкновенного лабораторного сервака этот шустрый пацан (я, то есть, ха-ха-ха!) перепрограммировал продувку канализационной систему в обратную сторону. Весь интернат в одночасье был завален дерьмом!
Ага, дальше… Ну, это я и сам помню. Исполнилось семь лет. Первая инкарнация. Торжественное построение. По очереди мы, несколько дозревших семилеток, срывающимися звонкими голосами, выйдя перед строем, даём клятву. «Верой и правдой до конца дней своих служить касте аристократов. Клянусь! Гордиться лишь тем, кто я есть. Клянусь! Беспрекословно подчиняться любому сэру. Клянусь! Никогда не иметь преступных намерений. Клянусь! Верить в любую программу, данную мне свыше. Клянусь! Да будет так! Клянусь! Клянусь! Клянусь!» Ну, надо же! Помню до сих пор назубок. Крепко вдолбили. Просто обряд обрезания какой-то: собственные мозги — вжжжик! собственную душонку — вжжжик! Не зря я их в дерьме искупал.
Бейджик новоинкарнированному прикрепили со словами: «Береги его! Он дороже всей твоей жизни!» Мальчик я оказался, хоть и хулиганистый, но чувствительный. От таких необыкновенных слов коленки вдруг сами подкосились и я упал в обморок прямо на линейке, перед всеми. Сквозь какой-то неясный гул слышал, как ребятня смеялась, а директор на них орал. Очнулся уже в изоляторе. Первая реакция — ужас, дикий страх. Серце отчаянно ёкнуло: бейджик?! Но он оказался на месте, прикрепленный к пижаме. Я снял его и стал рассматривать, уже чувствуя себя вполне уверенно. Вот он, мой пропуск в большую жизнь! Собственный! Такой же, как у всех взрослых! Синий столбик личного жизненного потенциала — под завязку! Годы жизни — ещё завались! По крайней мере, тогда казалось именно так. Официальная власть каждому новорождённому гражданскому гою дарила от щедрот своих начальные двадцать бесплатных лет жизни. Потом предстояло вертеться: зарабатывать, выслуживаться, покупать или воровать свои дальнейшие годы. Задумано неплохо. Слабые в этой системе исчезали сами по себе. Ах, бейджик! В поле накапливаемых нестираемых провинностей уже горели две малюсенькие, но очень яркие красные точки. Ранки от введённых под кожу двух пожизненных чипов — около сердца и на голове — зажили очень быстро.
Второй раз долдонили ту же самую клятву уже на выпуске из интерната, в четырнадцатилетнем возрасте. Было скучно и противно. Пришли несколько сэров. Раздали подарки. Мне достался универсальный планшет-ключ, вещь, в общем-то, полезная, если её слегка переделать. Чем я и занялся в тот же день. К этому моменту красных предательских кровяных точек на моём персональном «ябеднике» насчитывалось уже одиннадцать штук.
Тварь распределила меня обслуживать центральный городской шар, стоящий на консервации. Собственно, в зону шары-сторожевики попали позже, из гражданской жизни. Первоначально, в незапямятные времена, электронные излучатели на башнях применялись военными для организованного подавления бунта гоев. Когда-то, давно, гои ещё умели бунтовать. Однако Тварь, когда практически всё управление планетой передали ей, мигом навела порядок. Ходили и ходят, конечно, до сих пор кое-какие слухи насчёт того, что и Тварь, и даже сами сэры, и вся их высшая аристократия — они тоже подчиняются тайному замыслу превосходящей их воли. Некой немногочисленной группе Властелинов, которая тысячи лет, из поколения в поколение, стремилась к полной власти над миром. И вот — получилось. Почти получилось. Земной шар, околоземный космос, ближайшие мало-мальски пригодные для технического освоения планетки, ноосферные феномены, информационное некрополе, контакт с микромиром… — скопом жизнь и смерть всего этого шевелящегося балагана, оказывается, всё это — чья-то частная собственность. Богов во плоти. Может, сказки, а, может, и нет. Но чую я, чую, мало им, идиотам, этого! Их теперь вся вселенная интересует. Вдоль и поперёк. Соседние миры заграбастать хотят.
На городской вышке я продержался довольно долго. До известного конца, собственно. Работёнка была не пыльная. Из обслуживающего персонала — я один. Если не считать взвод безротых клонов на входе в помещение. Ячейка персонального ночлега находилась тоже рядом, на соседней улице. Так что, каждый день я совершал небольшую пешую прогулку туда и обратно. Иногда оставался ночевать на вышке, поскольку втихаря приспособил её полуспящий сервак для несанкционированного информационного сёрфинга. Переделанным планшет-ключом я открывал замки закрытых стоек и заставлял светиться опечатанные секретные голограммы. Сколько же я тогда чудес разузнал! Сэры, оказывается, пользовались тайными инструкциями не только по воспитанию гоев, но были строги и циничны даже внутри своей, весьма, кстати, расслоённой, касты. НЛО оказались не выдумкой, а технократическими спонтанными проявлениями неизвестного происхождения, абсолютно внеморальными и бесчеловечными образованиями, которые интересовались не людьми (эти двуногие слишком хорошо о себе воображали), а энергетикой и техникой, стремящейся к самосознанию. Тварь иногда могла обмениваться с капризными призраками пакетами мыслеграмм. Но языковой обмен был ещё очень слабым и неустойчивым. Призраки в небе мыслили формой и цветом энергии (именно в такой формулировке сообщалось). Новых технологий «треугольники», «шляпы» и «гантели» вниз не спускали, поэтому данное направление не особо разрабатывалось. Ещё я прочитал про массовые социоспектакли, с применением ядерных взрывов или континентальным модулированным облучением, задающим нужную национальную эмоцию-доминанту. Сёрфинг был что надо! Я рассматривал секретные модуль-матрицы, при помощи которых очень элегантно кодировались на многоходовую долголетнюю программу ведущие политики мира. Какой-то непостижимый суперпаук плёл эту сложнейшую сеть многие тысячи лет! Очень интересно было рассматривать варианты схем будущего. Кто-то ведь выбирал эти варианты, чёрт побери! И кто-то их создавал для тех, кто выбирает! Так увлечённо и так много я ещё никогда не думал… При помощи так называемых «демонов» засекреченные ноосферные контактёры вытягивали технологические сведения из опыта предыдущих земных цивилизаций. Например, практически стопроцентное попадание «в десятку» подсказали умудрённые невидимки — при трансформации и создании заданных качеств для генетического материала. Те же контактёры сообщали, что в энерго-информационной реальности земля похожа на «яйцо в яйце». Одно побольше, другое поменьше. Между первым и вторым есть физически объёмный зазор — небо. На меньшем, внутреннем яйце, живём мы, генетические… Под ногами у нас плодородная почва, на которой растут огурчики. То есть, органика — бессчётная сумма перегнивших трупов предыдущей жизни. А вот невидимый «гумус» сверху — второе яйцо, — это трупы предыдущих знаний и, конечно, множество всяких демонов-червячков, обитающих почти вечно в этой информационной плодородности. Какое-то время учёные и военные балдели, засунув во взломанный Сезам свои загребущие руки. Однако радость была недолгой. Демоны любили подшучивать. Но это ещё не главный облом. Главный — в том, что новизны в ноосфере не оказалось. Так же, как и под ногами. Так же, как и на земле, и даже внутри самой Твари... Яйцо в яйце оказалась структурой самозамкнутой и конечной. Ну, как если бы цыплёнок внутри своей скорлупы созрел, подрос, обрёл сознание, философски взвыл от одиночества, придумал технику и всё решал бы вопрос: верить ему в иные миры, или не верить? — а проклюнуться, сломать свой домик, так бы и не решился, так бы и не смог. Потому что инстинкты от наличия сознания увяли, а приобретённые рефлексы оказались бесполезными и недееспособными по отношению к бесконечному космосу. Так и протухала птичка заживо. Цып-цып-цып! Похоже, властелины истерично и спешно искали выход из энтропийного тупика. Не скажу точно, но явственное ощущение чьёго-то нервного поиска иногда возникало. Кто-то явно хотел «пробить скорлупу» и добраться до чего-то, действительно нового…
Ага… Вот это тоже было стёрто из моей памяти! Так-так. Вижу! Хм-м… Оказывается, совсем недавно Тварь добралась до управления колониями строго