еллектуальный секс Твари было удобно контролировать слой сэров.
ВЫ МОЛОДЫ, ПРЕКРАСНЫ И ОТВАЖНЫ —
НА ПЕРВЫЙ РАЗ Я ВАС ПРОЩАЮ, ДВАЖДЫ!
НО НА ВТОРОЙ — НИ РАЗУ НЕ ПРОЩУ!
Вулкан зашевелился.
Несколько сотен лет эта кучка безжизненных скал, вырастившая свой огневой фурункул над телом океана, мирно дремала. И вот, цветочки-ягодки. Тряхнуло. Правда, совсем не сильно, но в городе всё равно возникли пожары. Я видел зарево и дым.
Потом тряхнуло ещё раз. Потом ещё. Ничего, вроде бы, не произошло. Серваки и управа работали в штатном режиме. Баржи приходили и уходили. Шлак шёл своей обычной дорогой. Дым пожаров над городом исчез.
Но жить стало тревожно.
В тревоге лучшее средство от неё избавиться — это занять себя чем-нибудь. Я направился к тому, кто выращивал свой цветок на останках мушиного разума. К Битюне.
Пульт я теперь не брал с собой принципиально. Да и кулаками махать было уже скучно. Работал незаметно и без страховки, как ас.
Битюня находился в отличном расположении духа. Около двери, в скальном углублении, заполненном чем-то серо-чёрным, прижился микроскопический аленький цветочек на тонкой ножке. Судя по запаху, хозяин избы не стеснялся удобрять своего любимца и кое-чем из собственного производства.
— Что, Прокуратор, неохота умирать? Не тужи! Скоро взлетим! В прахе все равны.
Я начал закипать не хуже вулкана. Битюня был больше меня. Но это не имело значения. Пророки не сопротивляются. Их можно лупить до смерти; уроды всё равно будут улыбаться и говорить в ответ тебе же, лишь что-нибудь ласковое.
Под ошейником предупредительно защипало. Вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Держать внутреннее равновесие без пыточного пульта в руках — дело не простое.
— Когда? — вопрос мой был лаконичнее некуда. Но пророк словно ждал возможности поделиться своей главной радостью.
— Утром! Завтра утром! Рванёт так, что с материка будет видно! Цунами поднимется — всё западное побережье слижет, как десерт.
Шар-сторожевик во дворе загудел, передавая в каналы свою долю, только что полученной, срочной информации.
— Не обращай на него внимания, Прокуратор. Ему тоже недолго гудеть осталось. Садись. Спроси у меня о чём-нибудь.
— О чём? — я не очень-то любил разговаривать со шлаком по инициативе с той стороны.
— О чём хочешь! — Битюня сиял.
О чём я мог спрашивать? О чём?! Ответы на острове были известны на несколько сотен лет вперёд. Поэтому вопросы отсутствовали. К тому же трясло. Звоночек был недвусмысленный. Даже сторожевые клоны понимали: земля под ногами в одночасье стала ненадёжной. О чём?! Вопросы кончились... Я, старый и опытный потрошитель, слишком хорошо знал, что пророки такого уровня никогда не ошибаются. Особенно по части того, что касается предстоящих разрушений.
— Прикоснись к цветку, — тихо сказал Битюня. — Скорее!
У пророков не бывает просьб «просто так». Для меня кувыркание в их мыслеграммах и путешествия в лабиринтах образов — просто работа, за которую кормят. Как в полусне, я присел перед аленьким цветочком. В нос ударил запах прокисающих экскрементов. Затаил дыхание и дотронулся указательным пальцем до маленьких ярких лепестков.
Галлюцинация не заставила себя ждать.
Вокруг, насколько хватало зрения, расстилалась степь, сплошь поросшая юными цветами. Дул приятный весенний ветерок. В воздухе чувствовалось ликование. Ликовали былинки под ногами, ликовали бабочки-однодневки, орлы в вышине, ликовал солнечный поток, купающий в себе всё это ликующее благолепие. Чудо! Детское наивное чудо! Мною овладел бессловесный восторг. Я тоже вдруг стал неотделимой частью всеобщего ликования.
— Правда, очень красиво! — Битюня стоял за моей спиной и внимательно следил за метаморфозами, происходящими с его спутником.
— Почему ты не останешься здесь навсегда? — спросил я его.
— А я никуда и не уходил! Это — моя Родина! — Битюня повалился в цветочную траву на спину, закинул руки за голову и, широко улыбаясь, стал смотреть в небо.
Вот когда случилась со мной настоящая истерика!
Я плакал! Ползал на карачках среди цветов и ронял в землю солёные капли. Выл и катался, закрывая лицо руками. Мозг отупел и ничего, кроме отчаянной, нестерпимо пылающей жалости к себе самому, в нём не было. Жалость к себе самому! К жалкому себе! Этот жуткий жар заставлял выползать из самых потаённых уголков души самые сокровенные мысли. И хорошие, и плохие. Словно звери при лесном пожаре, обнажённые мысли-враги не кидались друг на друга, а просто искали спасения. Но его нигде не было. Перед зажёгшейся вдруг внутри меня вонючей геенной все были равны. Я плакал! Я плакал и плакал! И мне всё никак не становилось легче. Горло раздирал спазм. У меня... У меня не было своей Родины! Телесное чутьё не обманывало: утром остров взорвётся и я вместе с ним. Навсегда! Находясь на острове, я ничуть этого не боялся. А находясь среди цветочной поляны, я, ползающий и катающийся подле Битюни, плакал, плакал, плакал...
Сколько я спал на траве — не знаю. Минут сорок, может. Или около того. Как провалился. Без снов. Битюня сидел рядом и терпеливо ждал моего пробуждения.
— Можешь говорить и думать совершенно спокойно. Что хочешь. Здешние места шары и ошейники не контролируют! — некая избыточная восторженность никак не покидала моего проводника в его галлюцинацию.
— С чего это ты так уверен?
— Тварь должна подохнуть! Смерть твари! Ну? Убедился? Голову мне никто не отжёг. Сам попробуй!
Я весь покрылся холодным потом. На провокатора пророк не тянул. И, тем не менее, он меня подначивал на крайняк. Вспомнился малахольный офицер, перепрограммировавший сам себя и уходящий обратно, в сторону горы. Его полыхнувшее тулово...
— Смерть! Тва... Твари! Смерть Твари! — ничего не произошло.
Битюня лукаво на меня поглядывал и теребил в зубах травинку.
— Ладно. Теперь слушай. Про Тварь забудь. Она ни в чём не виновата. Глупо винить машину, если за рулём сидит идиот. Эй, Прокуратор! Не спи! Времени осталось не так уж и много. В твоём распоряжении есть два козыря — твой талант и твоя ночь. Слушай...
Суть его фантастического предложения заключалась в следующем: создать до наступления сегодняшней ночи эмулятор, позволяющий несанкционированно увеличить радиус моего ошейника, потом пойти к вулкану и установить на вершинку каменной кучки «горное семечко», которое оттуда нечаянно скатилось. Просто мистический ритуал какой-то! Он в подробностях мне напомнил про булыжник, с которым мартышка извращалась на горе во время прогулки. «Откуда узнал?!» — мысль о провокаторе опять мелькнула и погасла. Какая теперь к чёрту разница, если утром всё равно назначены полёты на раскалённых каменных бомбах. А если нет? Пророкам есть за что пожелать для меня отожжённую... Могут и облапошить.
— И что, если я этот булыжник верну на место?
— Продолжится то, что есть.
— А что, если ты, всё-таки, ошибаешься?
— Всё равно продолжится то, что есть.
— Да?!
— Да. Но уже без тебя, Прокуратор. Забудь эти мысли как следует, когда вернёмся. А то, сам знаешь!
«А то сам знаешь!» — Нашёл, кого пугать! Я не особенно размышлял над тем, во что вдруг дал себя втянуть. Зеки — народ иногда резкий. Дрожание земли и толчки отчётливо чувствовались в подземелье. Публика наверху бегала. Батя не появлялся. Остров, хоть и велик, но всё равно — остров. Рванёт. Уже понятно, что рванёт. А все тут на ошейниках! Хоть и на бриллиантовых некоторые... Ну-ну. Свободные баржи снялись с рейда и отошли от берега. Ушла на материк большая грузовая платформа с алмазами и какими-то документами. Остались те, кому от судьбы не уйти, как говорится. Так отчего бы не повеселиться мальцу напоследок! Не сбежать! Мне всегда было противно смотреть, как покорно шлак шёл на заклание в дыру. Думаете, я дурацкий камень пошёл на место укладывать? Вы что, в самом деле меня за идиота принимаете? Перед самым концом я решился на побег! Меня интересовал именно побег! Побег и только побег! Дальше острова всё равно, конечно, не уйти. В мирное время такой рывок — полная бессмыслица. Но непосредственно перед концом света — это подвиг! Я умру свободным!!!
В полную силу такое думать было нельзя даже в подземелье — припечёт. Но втихаря, думать не думая, — это я умею.
Ночь!
Вот где пригодилось разрешение на ночные визиты в избы.
Эмулятор я вроде бы сделал. Но не проверял. Не думаю, что в такую игру можно сыграть более одного раза. Суть эмулятора — ошейник в ошейнике. Внешний, контролируемый оператором, виртуальный контур выдаёт себя за единственный физический оригинал, хотя для связи с шарами пользуется истинными кодами внутреннего. Эмулятор плавно «парализует» ошейник-оригинал сначала в одну сторону, потом так же плавно выводит его обратно на штатную связь. Плавность — самое важное! Всё равно что одними зубами, без помощи рук, снять начинку из волчьего капкана. А потом тем же макаром посадить её обратно.
Активировал эмулятор я, сидя в избе у Битюни. Не проронили ни слова. Пригодился-таки пыточный мой пульт! В умелых руках и железо — крылья!
Радиус пересё-