Волчья ось

 

Катерина Маркелова, Париж

 

Встретиться с таким человеком удается не каждому, потому что такие люди - редкость: вряд ли в мире их найдется больше сотни. Посудите сами: шесть тысяч километров, пройденные пешком, восемь месяцев в пути, снега Сибири, зной пустыни Гоби, одиночество, отчаяние, надежда и бесконечная свобода! Писатель-путешественник Сильван Тессон следовал пути Славомира Равица, каторжника, сбежавшего из Гулага весной 41-го, чтобы вновь обрести свободу на восточном побережье Индии год спустя. Я встретилась с Сильваном в его парижском пристанище: в глаза сразу бросаются горы книг, бюст Ленина, седло, явно привезенное из среднеазиатских степей, Будда и советская афиша, провозглашающая категорическое НЕТ в ответ на стакан водки, протянутый гражданину, мирно обедающему гречневой кашей и морковкой. Его квартира, расположенная под одним из углообразных чердаков Латинского квартала напоминает сокровищницу, подлинные богатства которой по частичкам собирались по всему миру. 

– Сильван, посмотрев на тебя, на твою заразительную улыбку, по тебе и не скажешь, что ты совершил это невероятное путешествие год назад!

 

– Я не считаю это путешествие подвигом, для меня это была сумма отдельно взятых дней, и в каждый из этих дней я ставил себе цель: пройти определенное количество километров. Каждый день приближал меня к цели, но в тоже время я запрещал себе думать о всем расстоянии, которое мне предстояло преодолеть. Оно было настолько огромно и на первый взгляд непреодолимо, что могло просто раздавить меня и всю мою храбрость еще в начале пути.

 

– Почему ты называешь нить твоего пути волчьей осью?

 

– История человечества свершалась согласно движению солнца. Рене Груссет, французский историк и востоковед, в своей книге «Империя степей» описывает орды кочевников, передвигавшиеся испокон веков с востока на запад. Человек всегда уважал законы природы и не покидал климатических зон, к которым был приспособлен: тайга для сибирских охотников, степи для всадников, Алтайские вершины для горных кочевников. С одним исключением: когда изголодавшиеся орды задумывали набег на оазис, они нападали с севера на юг словно волки, обрушивавшиеся на оседлых сельчан. У беглых заключенных сталинских времен не было другого выбора, как вступить на эту волчью ось, пускаясь на юг в безумной надежде дойти до Индии.      

 

– Что навело тебя на мысль об этом путешествии?

 

– Я задумал это путешествие еще в 15 лет, когда прочел книгу Славомира Равица. Затем, покинув студенческую скамью молодым географом, о таком маршруте я мог только мечтать: ось север-юг, волчья ось, манила меня будто магнит. Она словно единый взмах шпаги надсекает весь евразийский континент.

 

– Во время твоего путешествия тебе, наверное, не раз приходилось слушать горькие рассказы бывших заключенных Гулагов. Какой из них запомнился тебе больше всего?

 

– История одной бабушки – Ядвиги Петровны. Однажды ночью в ее деревенский дом ворвалась группа солдат и всю ее семью, без всяких доказательств по предъявленному объявлению в подпольной деятельности и, естественно, без суда, отправили на каторжные работы в Гулаг. Она вспоминает, что ее отец при аресте все беспокоился о том, кто же теперь будет смотреть за коровами. Меня очень поразила одна ее фраза: «Единственная подпольная деятельность, которую я вела – это мой картофель в подвале»

 

– Что ты видел в Сибири? На что похожи Гулаги?

– Развалины, кое-где из зарослей виднеется забор из колючей проволоки, некогда окружавший лагеря, за ним видны бетонные постройки со следами недавнего пожара. Единственный человек, которого я встретил в тех краях – это одинокий лесник.

 

-- Жив ли еще Славомир Равиц? Не удалось ли тебе наладить с ним контакт?

 

-- Славомир Равиц живет в Лондоне. Но побеседовать мне с ним, к сожалению, не удалось. Дело в том, что, когда его книга «A Marche forcée» впервые была опубликована в 50-х годах, к ней отнеслись с большим недоверием. Во-первых, потому что в то время в миф о существовании Гулагов никто не верил, даже в Европе, а во-вторых, невероятная история Славомира показалась всем настолько неправдоподобной, что его приняли за краснобая. Люди не могли, например, поверить в то, что Славомир смог обойтись без воды в течении 12-ти дней, пересекая пустыню Гоби, или в существование снежного человека, обитающего в гималайских ущельях.

 

- Ты называешь свой путь дорогой к свободе. Свобода – это то, что ты искал в конце своего пути?

 

- Что побуждает путешественников отправляться на встречу безгранично далеким горизонтам? Любовь, любопытство, корыстолюбие, жажда славы? Я считаю, что игра стоит свеч, когда на карту поставлена конфискованная свобода. Я всегда мечтал встретить рассвет, шагая навстречу звезде свободы.        

 

- Это было твое первое путешествие в одиночку. Что ты извлек из опыта одиночества?

 

- Больше всего перед отъездом я боялся именно одиночества. Я боялся его, как все мы боимся того, с чем не знакомы. Однако же одиночество предстало мне совсем в ином свете: мягким, плодотворным, окрыляющим. Какое приятное состояние! Будучи один, человек, тем не менее, в очень хорошей компании. Я бы даже сказал, что одиночество состоит в прямом родстве со свободой.

 

- Были ли моменты, когда ты жалел о предпринятом путешествии?

 

- Были моменты, когда одолевало отчаяние, и я задавался вопросом «Какого черта меня сюда занесло?» Хотелось все бросить, сесть на самолет и вернуться. Я дико боялся бурых сибирских медведей, однажды, в пустыне, я не нашел очередного колодца, указанного на карте, и вот тут то на меня действительно нашел страх. Но разве поспоришь с лесом, степями и горными вершинами? Все равно пришлось бы шагать минимум три недели, чтобы дойти до ближайшей дороги и сказать «Все! Надоело! Больше ни шагу!» Но у меня была цель, и я хотел ее достичь. И потом, в такие моменты я всегда вспоминал, насколько тяжелее было Славомиру Равицу преодолеть этот путь: без карт, без компаса, ориентируясь по движению солнца, будучи постоянно на чеку, остерегаясь погони, избегая городов и селений. 

 

- Наверное, по возвращении, Париж показался тебе тесным: нет безграничных просторов, не видно неба?

 

- Отнюдь, Париж для меня это тоже большая безумная авантюра, но на белом листе бумаги, потому что я пишу книгу о моем путешествии. Я очень люблю этот город и был рад вернуться.

 

- Несомненно, ты даже в сибирскую тайгу и в песка Гоби прихватил свой парижский шарф!

 

- (смеется) Да!

 

- Что означает для тебя слово «русские»?

 

- Очень долго русский народ искал возможность забыть всю боль, причиненную ему в годы войны, в годы советской власти. Русские претендовали на «право забыть». Этому народу, как никакому другому свойственна необыкновенная возможность словно утопить горе и бедствия в глубине души и продолжать жить. Но сейчас, как будто бы что-то изменилось. Может быть, еще рано говорить о «долге памяти»: русские, по-прежнему, не хотят тревожить едва затянувшиеся раны, но будто бы дунул робкий ветер воспоминаний, несущий с собой «право помнить».     

 

Книга Сильвана «L’Axe du Loup» в издательстве Robert Laffont выходит в свет 4 ноября

Slavomir Rawicz «A Marche forcée» PHÉBUS 2002