Лев РОДНОВ
ЦЕНА УЛЫБКИ
Тракт на выезде из города охранялся милицией. Кукольная серьезность на лице кукольного человечка, одетого в кукольную форму, не могла не смешить. Он и сам чувствовал, что его суровость недостаточно убедительна и потому старался быть очень грубым. Дорожный эпизод происходил в начале девяностых.
— Ноги на ширину плеч, руки за голову, лицом на капот!
Все равно было смешно. Я неостановимо улыбался. Взбешенный милиционер схватился за автомат.
— Что смешного?! Прекратите улыбаться!
Обыскали. Отпустили.
Я сел обратно в машину с самым мрачным настроением. Милиционер, насвистывая, пошел тормозить следующий автомобиль. Безоблачное раннее утро светилось добротой и покоем, без труда поглощая копошащуюся внизу театральность. Время покатилось по дорогам без указателей.
За несколько лет изменилось все то, что казалось вовек неизменным. Улыбнулись убийцы и воры. Рассмеялся лентяй. Весел сделался всякий обманщик и хам.
Улыбнусь-ка и я — им навстречу.
Все хорошо. Друзья не исчезли. Просто круг их стал вдруг узким, как петля. Просто смех наш покинул былые причины. И теперь он иной. Репродуктор, экран и плакат призывают запомнить навязчивый образ. Если будешь серьезен — запомнишь. Если станешь смеяться — готовься смеяться один.
Улыбается жизнь, глядя в окна и глядя из окон, звонкий голос веселья звучит тут и там. Все спешат обогнать тех, кто также спешит. И улыбка на лицах спешащих — отрава в охоте на зверя. Веселясь, можно радость свою потерять.
Слишком много объявлено ценностей. Балаган перепутал сокровища с пылью, одинаковы стали паденье и взлет. Ах, улыбка! Словно лодочка — линия губ на бездонном овале чела.
Улыбаются мамы кричащему детству: «Все еще впереди!» — дети видят усмешку голодной судьбы. Улыбается старость, назад оглянувшись… Так смешно: магазины и дачи, сберкнижки и церкви, проржавевшие трубы и новый компьютер, запах жареной рыбы, стальная обшивка, эмиграция мата, гвоздь, торчащий из новой подошвы, спешащий любовник, повальная астма, крутые тупицы, иностранная мода и местный акцент… Хорошо! Хохотать можно, не переставая. Что есть смех? — Это здравый ответ на нелепицу.
Вот стоит при дороге торговый сарай. И написано крупно: «Титаник». Вот несчастная собственность. И шакалы в мундирах и без. Вот спиртовые реки и те, что кишат в их течении. Вот любой прейскурант на любые услуги! Может, хочешь сиять белоснежной зубастою пастью? Нет проблем, дорогой! Вот — цена на улыбку. В иностранной валюте. Поскольку рубли — это смех.
Улыбаются все — грустно, весело, горько иль злобно: и природа, и вещи, и духи. Улыбается жизнь, улыбается смерть. Значит, незачем людям бессмыссленно спорить с хохочущим миром. Все во всем отражается криво.
Небо создано Богом не
зря,
Знаменатель продуман
заранее —
Отражается небо в
морях,
Отражается небо в
стакане.
Каждый знает, мол, я
это я,
Очарован нечаемой
далью,
Отражение — лик бытия
—
Закрывает навек
зазеркалье.
Ну, а там, может, тоже
спешат,
Напрягаются очи до
жженья,
Сквозь стекло улетает
душа,
Оставляя земле
отраженье.
Отражения так холодны!
Холодны их слова,
точно вьюга,
Но, увы, небесам не
видны
Зеркала, что глядятся друг в друга.
Загляну-ка и я в свое зеркало — в лица тех, кто меня еще любит. Поправлю улыбочку. И попрошу, как паломник, слепой и смиренный: «Защити меня, улыбка жизни, от улыбки смерти! Научи меня, жизнь, отличать одно от другого».