***
День тоской расстаял
кинул взгляд на кожу
не пройтись ли тоже
поиграть без правил...
***
Ты придумаешь то, как я жил,
как я шел без тебя.
Ты придумаешь то, как я жил
не жалел. Но, любя,
возвращался в свой город,
где даже на западе свет
по утрам, но недолго:
не дольше бесед
по ночам, когда поутру не спешишь
никуда, низачем. Только впору
примерить к слезам
веко, словно озябшую штору,
оконный Сезам.
И в компьютере до
"Сохранить"
добавляешь "Спасти".
Только как сохранить, как спасти?
Как ? Поститься? не пить?
Только как убежать от
последнего слова
"нельзя"
по осеннему городу
ночью на запад скользя.
***
В разлуке ищем города, где нам
спокойно.
и кто-то взял, и кто-то дал, а Ты
лишь пой нам,
о том, что плавает февраль по
горло в небе,
о том, что пересудит враль -
холодный ветер.
Теперь: не только говорим, но
ищем слова,
себя не только укорим в процессе
лова,
но и признаем за собой свои
ошибки,
хотя сначала, пусть не стоит,
совершим их.
***
Незаметные здесь, мы стоим на ладони небес,
повторяем друг другу, что мы повторяем друг друга.
Повторение это как эхо, но, к счастью, небес-
полезно: так штопор
заимствует свойства у круга.
Мы еще повторимся не раз в наших днях,
в наших детях и детях детей. В бесконечных повторах
мы заполним огромную жизнь, мы заполним себя.
И любовь будет жить в наших тихих ночных разговорах.
***
Все происходит с нами, но в горсти
зерно лишь ценится, и я к нему ревную!
В разрезе глаз - лишь мягкое: прости!
в разрезе губ - лишь
нежное: целую!
Загадка фразы празднует победу:
сюжет бессилен перед парой слов!
две рыбины в садке - вот весь улов,
два равнодушных дня венчают среду!
Все происходит с нами, но за то
лишь ценится, что ниоткуда прочерк.
В разрезе цепь - зерно на золотом.
В разрезе тополя - лишь запах почек.
***
Просто так, от неясного знака на чем-нибудь,
душа не находит места, земля вертится.
Хочется остановиться и отдохнуть,
оглянуться назад и с кем-то глазами встретиться.
Просто так, от невольного возгласа по ночам
просыпаешься, но не можешь проснуться.
Руки привыкли к плечам, ухо - к речам,
глаз - к темноте, в которую нам вернуться.
***
Возможно, лишь предверие звонка
по телефону или повод для причуды
приводит нас к объятию замка
печали или ясности, откуда
легко нам вывести, что два - равно нулю,
что некоторый смысл еще неясен,
что ни к чему выкрикивать: Куплю!
Когда и крик: Продам! - небезопасен!
Что никогда и ни за что во всём
тебя никто не знает меж собою,
что мы идем и за собой везём
все то, что называется судьбою!
***
И то, что нам могло присниться
опять, случайно не сбылось
и ты не стал волшебной птицей,
но со своей душой не врозь!
Ты поднимался из постели,
стараясь думать лишь о ней
но, вот все птицы улетели
и этот день один из дней.
На свете празднует усталость,
глухая боль и болтовня.
Нам слишком много не досталось.
Я все менял, но не меня.
Теперь забудем обещания
жить, как в застывшем домино,
за все платить, но не вещами,
а только беспокойным сном!
СТАРОЕ
***
Поздним вечером, если остатки смысла
еще находишь в собственных мыслях-
начинаешь верить, что звук сверчка
существует нашего слуха ради.
Свет луны стекает по водной глади
и теряется в глубине зрачка.
Свет и время необратимы,
только в пространстве доступно мимо
вещей, предметов вернуться вспять,
в то никуда, где осевший голос
делит время на звуки, и волос
превращается на мгновение в прядь.
***
Я хотел бы жить на этой земле, покуда
очертания твоих рук доступны глазу.
Человек тоскует, если он никого не любит
человек умирает, сжимая в руках свой разум.
Падают сумерки, они теплы и красивы,
вечер гуляет по площадям широким,
глаз щурится в поисках перспективы.
Раньше я не боялся быть одиноким.
Никогда не говори со мною
о пространстве. Все, что необратимо-
и есть пространство. Все, что имеет сбои-
создано временем. Время проходит мимо.
Так ночью глядишь на стрелки в течении часа,
сузив пространство до пятака циферблата,
а себя самого - до ощущения глаза,
глаза, который ты уже видел когда-то.
***
Каким бы именем тебя не называл -
тебя здесь нет. И радостно и горько
становится. Полуночный вокзал
затянут дымкой. Человек за стойкой
оценит хруст в моих карманах - раз,
два - запах терпкого одеколона,
три - тусклый блеск иногородних глаз,
глядящих словно из окна вагона.
***
Я давно не спешу,
обостряя беспомощный слух.
Выпиваю один,
не листаю альбомов со снимками,
потому что теперь
даже память не сделает двух
единиц - половинками.
А вокруг пустота,
как в осеннюю ночь на плацу,
командиры ушли по домам,
сторож запил.
Есть лишь время,
текущее вниз по лицу
в виде нескольких капель.
Нет тебя - и не нужно.
Нам следует помнить о том,
что на свете царит
только случай, вы слышите - случай.
По ночам,
возвращаясь домой на случайном авто,
долго память не мучай.
***
Впечатывает память навсегда
следы испуга, страсти и стыда.
Печальная рождается тоска
не на земле, а в глубине виска.
Проходит жизнь по проволке недель.
Ночь. Голову опутывает хмель.
Ночь, Иудея, Гефсиманский сад.
Сминает мокрую траву солдат,
считая, что не выспавшись, еврей
не должен арестовывать царей,
тем более - фальшивых. Тишина,
народ в плену языческого сна.
Ночь, поцелуй предательства, арест.
Угрюмый Петр слоняется окрест.
Античная старуха на погосте
трясущиеся пальцы ладит в крест.
В стране волненья, в кухнях пересуды.
Распятие, Голгофа, смерть Иуды.
И новая эпоха на носу,
как новый смысл у слова "донесу",
как дрожь при целовании креста,
угрюмый вид святых в канун поста.
Молчат солдаты, в кухнях бьют посуду
и зацелованы кресты повсюду.
***
Уверенно стекает по стеклу
часов настенных медленная стрелка
согласно ночи. Нехотя в углу
ворочается тень руки, тарелка
оптимистично отражает блик
(хотя полна окурков) обреченно
дымит последний, знаменуя миг
кончины, как считает он, никчемной.
***
Ты послушай, смолчи, только пусть
не запнутся глаза о слова.
Этот ком в моем горле - не грусть.
Это - что-то другое. Листва
прячет землю от взглядов. И здесь
на земле наступает зима.
Собери свои платья, развесь
их в шкафу. Улыбнись. Выйди на
побелевшие улицы. Имя
поплывет из немой пустоты,
ибо слух обострен у любимых
и прекрасны черты.
***
Я люблю тебя с той же силой,
с такой молятся о любимых.
Все, что ты позабыла,
я запомнил, в ряду гонимых
я не буду выглядеть странно,
ибо жизнь - это просто круг,
ибо тело - всего лишь рана,
ибо слово - всего лишь звук!
***
Пыльный экран замершего ТиВи
не отражает лица, уставившегося в никуда,
пальца, нарушившего изгиб брови,
судьбы, с которой владелец лица не в ладах.
Жизнь, когда вы делаете ход конем,
черную полосу превращает в квадрат.
Если в эту минуту вы не были с кем-то вдвоем,
то, возможно, никто не скажет вам:
Возвращайся назад!
***
Многое изменилось: взгляды, вещи,
улицы стали уже от шуб и снега.
Просыпаешься утром и понимаешь: легче
одиночество, чем возможность побега.
Только в глазах прохожего. в настоящем
видишь то, что будешь видеть отныне.
Свет в окне напротив становится ярче.
Кто-то вслух повторяет твое имя.
Зимний вечер располагает к ретро-
Элла Фицджеральд, сигарета, вино на ужин.
Я курю, прислушиваясь к вою ветра
и к тому, что происходит снаружи.
***
Ты всегда мечтала о переменах,
любила ярко-желтые платья, соки,
пирожное, собак, говоря о ценах,
никогда не вздыхала, переносила сроки
переездов, свадьбы, покупок и посещений,
обожала все лучшее из того, что было-
чай под вечер, легкость прикосновений.
Боже мой, как ты это любила!
Я надеюсь, ты не изменилась за
время, проведенное нами порознь,
ибо в мире нет ничего постояннее, чем вокзал
и ничего длиннее, чем шаг в поезд.
***
В стране разговоры, разводы, роды,
Столы, бутылки, стаканы, люди.
В переменах проходят годы.
Яблочко также лежит на блюде.
Все смешалось, себя услышав,
душа стремится расправить крылья.
На дворе ручьи, от нагретой крыши
слабый запах весенней пыли.
***
К Рождеству решил разобрать бумаги
без суеты подумаю, посижу,
выйду пройтись. В универмаге
продавец приставит к ножу
от большого куска непутевый мой.
Снова вернусь домой.
Поэзия тем и отлична от прозы,
daily не выпишешь пары строчек
не меняя ни цели, ни позы
( исключение: переводчик ).
Что до жанра, то мы зависим
от деловых писем.
Остановка будильника не
апокалипсис. Круглое покидая
тело, время идет вне
нас и про нас забывает.
Нам же нечего предложить.
Надо снова жить!
Речь подруги что твой паркет:
гладко, дорого и из дуба. Но мило!
Оттого и имели такой эффект
части тела, которыми не говорила.
Я сказал ей: дети - не компромисс.
До свидания, мiss.
Помнить и никогда не увидеть.
Время садится на край кровати.
Сгустки в памяти и в крови деть
некуда. Мне этой доли хватит!
В Рождество все немного волхвы,
но не достать травы!
Рождество завершилось игрой в покер,
поцелуем, дракой, цветами, матом,
которым любезничает рокер
с телефоном тире автоматом.
Свечи гаснут. Музыка отзвучала.
Год начался с Начала!
***
Вот и зима, побелело в окне
и за дверью, в которую ты вышла и
с тех пор ни я о тебе, ни ты обо мне,
к сожалению, ничего не слышали...
Пустоту не зажать в горсти,
остается бросать в немое куда-то
так никогда и не сказанное "прости",
и не достигшее адресата.
И задумаешься, до хруста
заледенев в односпальной кровати,
что лишь зимой возникает чувство,
что уезжаешь некстати.
***
Я недавно подумал:
действительно "кончился век".
Словно не замечая,
вокруг пробираются люди
в неизвестное что-то.
Дотронувшись пальцем до век
и до губ, понимаешь,
что Храма иного не будет,
что Пространство - лишь
мертвые камни, а Время - их смерть,
что Живое - есть Жизнь,
остальное - бессмысленно просто.
И еще понимаешь,
что некому больше вертеть
у висков моих пальцем
и это: действительно "остро"!
Наша память - сеанс
спиритизма, а явственность - боль.
Радость падает в Прошлое камнем!
Мы - падаем в небо,
в свои грезы, проблемы;
вживаясь в неясную роль,
из которой выходим...
отведать воды или хлеба.
Нашим детям
не можем оставить мы даже себя
и, поэтому, дарим их - им же!
Мы глухи и слепы
так же, как при рождении.
И, амальгаму скребя,
в зеркалах уже видим не Храмы,
но все же не склепы.
Только, как бы там ни было,
Верую: следует Жить,
пить вино или
сдуру молится "Святому Ефрему".
Излагая так путано все,
что хотел изложить,
я хотел бы Себя доказать Тебе:
как теорему!