ТЕТРАДЬ 23

Не оставляйте

жизни в прошлом!

Пустяк,

вчерашний сувенир

легчайше взят,

но якорь брошен

в неповторяющийся мир.

Зачем окрашиваем флером

борьбу, потерю, даже крах,

зачем

вчерашним разговором

страдаем

в нынешних часах?

Альбом семейный, фотоснимок -

пугливых душ

законный вор,

ах, жизни шепчем:

извини, мол,

назад удобней коридор!

Во тьме мерещится: светает,

в паденьи кажется: летим;

ушедши в будущее, таем,

и, возвратившиеся, спим.

Нахал первым адаптируется в незнакомой компании. Неужели и во множестве Разумов он будет первым? Таран - наиболее испытанное средство для преодоления преград... Дипломатия, сомнения, риск, героизм, вера в невероятное - искусство более деликатное.

Отец завещал мне недвижимость - деревянный садовый дом, который построил до последнего гвоздика сам.

- Запомни, сын: дом не баба, ухаживать не будешь - сгниет.

Важна взаимность: внешний мир, обладая превосходящей духовностью, проникает в личность - материализуясь в поступках. Поступки обогащают или обедняют этот мир. Целеполагающее движение определяет знак культуры.

Если к рядовой ведьме «приделать» усилитель, снабженный мощной энергетикой, то сегодняшние опасения за стабильность мира покажутся шуткой.

Да! Есть твоя звезда!

Но ты не верь в нее,

чтобы не стать рабом вседозволенья.

Чудовищно: материя первична, сознание вторично... Все тот же тезис: «разделяй и властвуй!» - уже от имени Прогресса!

Если ты готов к смерти ВСЕГДА, твоя индивидуальная эволюция не противоречит общему течению мира. Любая оговорка - симптом сбоя.

По факту физического существования население Земли - столько-то миллиардов человек. По факту родившихся душ оно не так уж и велико...

Реализуйте, минуя постепенность, все сегодняшние фантазии и в неповрежденном уме останутся только сумасшедшие.

Если Гора не идет к Магомету - идет Гора на фиг!

У здоровой самооценки две «тени»: одна говорит: «Я мала, я ничего не значу», другая - «Я заслоню всех!» Облегчить искусство баланса возможно только в движении.

Что такое колдун? - Не ребенок ли с заряженным оружием?!

Чем хорош лук Одиссея? Стрельнуть из него некому, но все знают: стрельнуть можно. С идеями - хуже: сначала убеди, что «можно», потом дадут «стpельнуть»...

Гулял по парку.

Наступил на муравья.

Конечно, не заметил.

Поскольку мыслями был занят о работе...

Тружусь, как муравей!

Не спали рабыню свою восторгом ее!

Завоеванное счастье (право, вера, достоинство, независимость и т.д.) - раб. К рабству ведет все, что связано со словом ЗАВОЕВАНИЕ.

СРАВНИВАЙ НЕ РОВНЯЯ!

Абсолютная совестливость погибнет от первого же оскорбления. Слово ранит толстокожих, беззащитных оно - убивает.

Текли богатства.

Голос - пел!

Он той реке не поклонился,

не успел.

Мой дед был славен тем,

что жил,

а жил он много лет,

все потому, что положил

на все один предмет...

Былое решил приосанить,

в тот день кителек натянул...

Взорвалась солдатская память:

подвыпил, поплакал, икнул.

ГОВОРЯЩЕЕ ЗЕРКАЛО: слепому от рожденья - верный друг, прозревшему - помеха видеть сон.

XXI век: стихами изъяснится муж ученый, надолго фантазеры замолчат...

Незрячими мы вышли из молчанья, к исходной точке возвращаемся, прозрев.

- Ты меня любишь? - спросила она, замирая от звука собственных слов.

- Люблю! - еле выдохнул он.

Ей понравилось. На следующий день она опять спросила:

- Ты меня любишь?

Он ответил уверенно:

- Люблю.

Ей опять понравилось.

Через неделю:

- Ты правда меня любишь?

- Люблю, конечно.

Через месяц:

- Ты меня не любишь!

- Да люблю, люблю, успокойся.

Через год:

- Ты совсем меня не любишь!

- Люблю. Замолчи только

Через десять лет:

- Слушай, неужели ты меня все еще любишь?

- Спи...

Колонна в Дели, нержавеющее, химически чистое железо, символизирует неуязвимость идеала. Наши мечты губят «примеси».

Водитель в нашей конторе - мужик. Настоящий мастер. Кобель! Однажды с ним произошел нетипичный эпизод.

Как всегда, он попросил при встрече у новой подруги паспорт.

- Зачем?!

- А вдруг ты больная? В вендиспансере адрес требуют.

Паспорт у подруги был при себе. Она послушно дала водителю списать данные, но в более тесную связь вступать почему-то отказалась.

- Ты чего?!

- Не могу сейчас. У меня завтра свадьба. Давай послезавтра встретимся.

Какая косность в замкнутых объемах, какие путы в альма-площадях!

Экспансии физического воплощения предшествует экспансия фантазии.

Не ведать ничего: вот - униженье!

Беда - не знать смертельную кайму;

как мотылек спешит к самосожженью,

глаза спешат в таинственную тьму.

1. Друг - враг, враг - друг: ты - в прошлом.

2. Друг - друг, враг - враг: ты - в настоящем.

3. Всем враг: ты - в будущем.

Нет больше за спиной, любви судьбы и долга!

Сам дьявол, весь - почтение! край шляпы приподнял.

Я улыбаюсь жителям

тупым оскалом волка,

того, что в злой погоне волчицу потерял.

Ах, опыт одиночки

опасен без предела,

вдвоем с орбиты сбили мы звезду на черный день,

ах, как она отчаянно, отчаянно летела:

судьба на сердце прыгала

и разгоняла лень.

Но что-то сбилось, видимо, в природе и порядке,

что песней

было только что,

звучит, как дикий вой,

и в опустевшем логове

мне снятся ее лапки,

и, в дом пришедшим, хочется куда-нибудь домой...

Мне одному зачем

блюсти ужимки чести?

Мне плоть

и мир разверзнутый -

что лагерный барак.

Волчицы взвыл, самочки,

но мы не будем вмесмте:

ищу свою потерю я,

да не найду никак.

Ух! Побежало времечко

без остановки - к прошлому,

как волчий глаз господень, Луна прозрела вниз:

я нахожу забытые

свои словечки пошлые,

и той, моей потерянной, предмартовский каприз.

Малыш обиделся на бабушку. Победить он ее не мог, поэтому обида заполнила буквально все существо мальчика, а, заполнив, не желала более уступать место никаким другим чувствам. «Спрячь меня!» - сказала обида мальчику. И он залез под крыльцо деревянного дома, в котором они жили всей семьей, да так, что стало понятно: обратно без посторонней помощи - не выбраться.

Бабушка вскоре хватилась внука, но не нашла. Пришли вечером с работы родители - не нашли. В доме - переполох, соседи тоже стали искать. А под крыльцом в маленьком тельце огромная обида затаилась - ни звука! - никак мальчика отпустить от себя не хочет: ноги затекли, руки, есть хочется, от земли холодно, страшно уже, противно, пучки какие-то перед носом ползают...

Отец нашел.

- Вылезай.

- Не можу-у-у...

Разломали крыльцо, вынули упрямца. Обида приготовилась, что сейчас начнут жалеть несчастного, расспрашивать его и она, обида, станет от этого еще больше...

Мать взяла ремень и отходила пару раз «издевателя» по заднему месту. Отец промолчал. Вмешалась бабушка, отобрала внука. А обида не прошла, но стала сладкой, светлой, совсем не опасной для жизни.

Ставьте на Бога, как на породистую лошадь. Пpоигpавших не будет.

Вот и написана

Книга Пророчеств,

с радостью можно взойти на костер!

Дети земные,

не ведают отчеств;

в детях детей продолжается взор...

Отец любит сына, потому что надеется с помощью его жизни превзойти себя самого.

Превзойди отец себя в собственное время - и сын померкнет.

Нюанс воспитания: упрощаться за счет усложнения. И наоборот.

Нет ничего абсурднее НЕПОДВИЖНОГО здравого смысла! Для обывателя все сложное - однообразно.

Не подходи!

Вдруг ты понравишься?

И будет трудно удержаться

от искушенья

нравиться тебе.

Я слишком выдумал тебя в разлуке!

В апреле ты приехала

и оказалась хуже

выдумки моей...

Пустой сентябрь

опять принес разлуку;

теперь я знаю точно,

что люблю.

Вкус у нынешних редакторов особый:

- Ты что мне принес? Это что за туфта такая? Сопли! Кому сегодня нужны эти духовные изыски? Надо, чтобы хлестко, чтобы пробороздило! Понял?

У нынешних редакторов, если не «бороздит», - чувства не срабатывают, не тот порог, «чувствовалка» только на пушечные выстрелы реагирует... Вроде как контузило, бедных, чем-то. Ну, да ничего, нынешний читатель тоже любит, чтобы хлестко.

Жена очень любит.

И я люблю.

Но воображение ищет любовницу.

Любовница -

жена воображения.

Жизнь тяжелеет.

Поможет та,

что поймет обеих.

Это ее победа.

Просить подаяние только на первый вгляд кажется делом простым и легким. На самом деле это - труд тонкий, психологичный, требующий особого таланта.

На площади сидел пьяный, кое-как крестился, рядом - пустая шапка на земле. Люди проходят, как мимо урны, не замечая. Но вот бросил кто-то мелкую бумажку... Пьяный поднес деньгу к глазам, рассмотрел, разозлился, порвал в клочья, заплакал: мало! Бутылка водки дорого стоит.

- У-у!!! Ненавижу!

Скорбь множится

в ретортах мирозданья,

коль дать великому ничтожное заданье...

Будь счастлив, мученик, имеющий венец;

коль нет его, действительно, конец!

Я видел умников,

охочих до Голгоф.

Прием хорош.

Пример не нов.

Когда нить веры свяжет цепь причин,

скорбь улыбнется

перед равенством

всех смертных

величин.

Пессимизм: «Все пропало, Бобик - сдох». Безнадежность: «Все пропало, а Бобик - не сдох».

Обладанье бессмысленно: а) когда тебе принадлежит ВСЕ; б) когда ты принадлежишь ВСЕМУ. Выбирай!

В любовных похождениях у мужчин две тактики - «рыбаки» или «охотники». «Рыбак» - тихоня, сердцеед, «охотник» - нетерпеливый завоеватель. Оба типа исповедуют страсть.

Бог и Дьявол не противоречат диалектике. Бог обязан позаботиться о наличии противоположности. И наоборот. Всегда кто-то «выpабатывает» свое счастье, а дpугие в нем лишь пpисутствуют.

Не постучит в дома

для престарелых

рука любви,

ушедший май:

колючих глаз

поломанные стрелы -

не забывай, не забывай...

Умчалась вдаль

со странным извиненьем

чужая жизнь

под шорох шин,

и входит в дом молитвенное время,

когда один, когда один...

Что святость есть? Брюзгой невыносимой

сомнет она

дырявый малахай:

- Пошел ты!..

В окнах шепчутся осины:

пожар листвы,

ненужный рай.

Жил-был Пистон. Стоило его слегка задеть - взрывался. Больше всего Пистон любил те места, где водился порох. Бывало, грянет что-нибудь, а Пистон важничает: «Моя работа!» Так разважничался, что решил жить сам по себе, безо всех. Вышел на площадь, да как ударит сам себя в грудь - думал на удивление бабахнет, а получилось: «Пук». Еще раз ударил - вообще ничего не получилось.

Грозит избытком

жизнь земная,

и жажда знаний -

русло для предтеч...

Как твари размножаются,

я знаю!

В ком океаны Духа

ищут встреч?

***************

Я отпустил любовь летать...

Хранил бы впредь,

но ты надорвалась

от легкомыслий!

Когда все будет познано,

наступит сон уму.

Когда все будет воздано -

сон будет ни к чему.

Россию наводнили миссионеры и проповедники из Дании, Франции, Германии, Австралии, Бразилии, Северной Америки... - наоткрывали здесь своих представительств, обещают новообращенным поездки за рубеж. Так и вертится у многих мысль: а не запродать ли душу.. Богу?!

Что ж, надо рисковать быть понятым неверно,

иначе не сказать несказанного, нет;

заветов наших рать стерильна, как консервы,

центральная печать:

завет, закон, запрет!

Что ж, надо начинать ошибочней ошибки,

иначе ночи жать

не месяцем-серпом...,

иначе можно ждать фортуновой улыбки

не годик-часик, чать,

а кончить - сапогом!

Опутан и ведом,

ты прост до удивленья!

Гуляет с естеством витийствующий бред,

и подано «родством» проклятье поколенья:

вот «ксива» на убийство - военный твой билет!

Унижен человек:

в его «работной книжке»

отмечен каждый шаг,

тем более, шажок!

Равнение на флаг!

Ферзями ходят фишки!

Свистает всех наверх заманчивый рожок!

Что ж, надо рисковать быть понятым неверно,

иначе не сковать нескованного, нет!

Заветов наших рать -

с «бамбашкою» консервы...

С чего посметь начать?

Итак: да будет свет!!!

Людям снятся крылья не от того, что когда-то они у них были. Можно объяснить проще: взаимосвязанность всего живого вполне допускает подключение универсального человеческого сознания к видению мира птицами. Кто знает, какие человеческие образы наполняют сны животных?..

Наш юбилей: из всех щелей течет елей.

Наиболее прочные в модели мира константы - плюс,минус, «бесконечность» и «ноль». Познающему выгоднее всего, сопоставив разнополярные «бесконечности», попытаться удержаться на «нуле». Парадоксально, но именно с этой «низинки» открываются любые горизонты.

Всенощно и вседенно

она была сильна;

я победил Измену,

гордись, жена!

Как языком по бритве -

жена молчит, в долгу...

Не помешаю битве:

гордыню жгу.

Удачливый ремесленник может имитировать профессионала: одну и ту же работу они выполняют: один - в кропотливом тщании, другой - по привычке.

Профессионал способен имитировать талант: но - первый идет по жизни, как старатель, второй - как шут.

В обыденности варвара узнаешь. А не узнаешь - мертв и ты.

Почему-то Великий Хаос Природы человек понимает, как причину своей деятельности. А если Великий Хаос Природы - только следствие?.. Тогда нет причин для деятельности, зато есть причина для с л у ж е н и я. Очень просто: эволюцию нельзя «построить», ей можно только служить.

Ты просто - будь!

Для исповеди

этого довольно.

Я сам себя

сумею обмануть:

наговоримся,

и - не больно...

Ты хочешь «средств».

Я б воровал,

да в робости взрастили.

Любовь явилась к дружбе под арест: молчанье...

Ну, поговорили!

Наш мир - подросток.

А ваш? Как знать!

Взять - это просто!

Труднее - дать...

Я оттолкнулся

от любви к тебе.

И полюбил твой Образ.

Что ж не уходишь ты!?

Что спасают во время Большой Беды? Страх спасает деньги и документы. Материнство спасает детей. Жизнь спасается в зеpне.

Плохие соратники появляются после плохих соперников...

По тропинке гулял

шалопай и мудрец,

напевал «тру-ля-ля»

без царя в голове,

без гроша за душой,

привидениям брат:

будет день - хорошо,

ночь проходит - ура...

На тропинке другой,

всем и вся поперек,

язычок - о-го-го! -

и шустра, как зверек:

нецелованный свет,

незакрытый капкан -

там, где бродят не все,

появилась Она...

Счастье врозь покрестил

мещанин быт-ворчун;

ты сказала: «Прости»,

я «спасибо» шепчу.

В России Комиссар занял «экологическую нишу» религиозного проповедника. Проповедь не получилась. Не потому, что Комиссар плох - потому, что прервалась нить исповеди.

Приснилось:

сечи муж был,

на бой вел мужей рать...

Встаю, иду на службу:

зевать, зевать, зевать.

Фокусы магов, по сути, бессмысленны, коль не сказать: «Человек?.. Это - ТЫ!»

Когда я уйду за предел,

вы скажете сами о том,

что жизнь - это то,

что хотел,

а песня - все то,

что потом...

Одиночество удобно для страданья. Для состраданья одиночество: пш-ш-шик!

Вся жизнь, как сутки... Что тут городить? Попозже лечь, пораньше разбудить.

Рассказать я хочу,

как затеяли

в нашем звонком аду чехарду:

будто мелкую дрянь,

зло посеяли,

а пожали - большую беду.

Будто - тень на плетень! - день не выдался:

повели молодца

в монастырь...,

сам лукавый хихикал

и лыбился,

да мизинчиком тыкал

в псалтырь:

«Ах, зачем же ты,

Ванечка, Ванечка,

заступался

за глупых людей,

то потел в поэтапном предбанничке,

то Жар-птицей горел

на суде?»

Ведь у черта - вот, черт! - родословная,

и заслуги, и пост, и деньга;

проросли сорнячки уголовные,

налетела пожрать мелюзга.

В непоказных котлах

варят варево

и скрипят на ветру флюгера...

Ты наяривай, Ваня, наяривай,

пусть попляшут гопак

опера.

Вон присела Косая

с картишками,

поиграла и в мир побрела,

а в миру, хоть и скучно

с людишками,

все играет: была-не была!

Шапку оземь:

«А ну-ка попробую!»

Эх, была-не была, все одно:

плата только за песни особая,

а за Ванькину жизнь -

все равно.

Да и тут

закавыка-задоринка:

не пускает Сибирь-попадья;

в белом карцере,

тихом, как горенка,

зашептала она: «Ты, да я...»

Сапогом и копытами мечены,

по баракам дрожит вшивота;

протокольчик жует человечину,

человечинки ждет мелкота!

Попривыкли в аду, пообтерлися,

Ванька Битый пошел

в сторожа,

и гордился,

что Чкалов на Полюсе,

(Хоть и плакал,

что нету ножа.)

Обнесли фонарями холуйскими,

усыпили сердечное зло,

ты науськивай, Ваня, науськивай:

заступаться за свет - западло.

Поле мести

огромней огромного,

урожаи дурней дурноты:

кости белые,

черные вороны,

все - запретная зона, щиты.

Приоделся лукавый, подкрасился,

поменял и писанье свое:

- Заходи, дорогой!

- Выкусь на-ко-ся!

Больно сладко поет кумовье...

Подросли молодые осиннички,

не жалей ремесла

для кола...

Ах, у Ванечки

добрые сыночки...

Помер Ваня.

Была-не была!

********************************

Мне нравится

людской переполох,

когда предвиденья

судьбу рапирой бьют;

так надо жить, как будто вечней века вдох,

и мертвые о вечности поют!

**********************

В этой комнате

дышат на ладан,

дранью шаркают...

Мри веселей!

Бабка божия,

пенсия на дом, -

28 бесценных рублей!

В этой комнате

дышат на ладан,

дранью шаркают...

- Э-э-эй!

**********************

Любовь, любовь!

Голодная хвастунья!

Звезда ночей,

дневной упырь...

Жена ушла.

Наивно протестуя,

бpенчала телефонная цифирь.

Что думалось в безмыслии, но складно!?

Молчали дни и так, и сяк,

катилась жизнь

легко и бесталанно,

похожая на маленький пустяк.

В огромной стране быть ничтожным - ноpма.

Благоденствия

сень не напрасная,

но в России,

капризы глуша,

с ног на голову

в йоговы асаны

убегает от жизни душа.

Мне шепчет дьявол, знаток разлада, слова-словечки с улыбкой кислой... И повторяю я, божье чадо: «Не вижу смысла! Не вижу смысла!»

В себе самом

любил ли я потерю,

или себя терял в других?

Любовь, любовь,

безвыходные двери;

любовь бредет

через потери,

эпистолярный выбросивши «жмых».

************************

Завистники

не скажут ничего:

их «скромность»

не воинственна, но подла,

знакомый шапочный заявит: «Я его

знавал неплохо...»

Ложь затянет соло...

Сестра в миру,

веселая жена,

украсит интервью слезами, к месту,

доступным слухом вдруг толпа поражена,

замесит разговоров злое тесто.

Девчоночка,

из тех, что лезли в сны,

насупится, оставшись

без игрушки,

друзья напьются и взглянут со стороны:

породисты ли ушки

на макушке?

Портреты бывшего рисуют кто во что...,

смешно сказать:

хулители - горазды!

Снесли в музей

носки, трусы, пальто,

из гипса слепок переда

и зада...

А ведь не страшны страшные суды,

коль умирал при жизни многократно,

ведь не корысть же светит душам с высоты,

и не корысть уйдет обратно!

Мой друг, я сам

приду с косою за тобой.

Ты поспешил. Иди домой.

*******************

«На сытое брюхо

мечтать веселей!» -

изрек токарь Вася,

едок «Общепита»,

любимчик деньги

и газетных соплей

пахал и питался:

до пота, досыта.

Он шел на завод,

будто утренний бог,

и коврик асфальта

стелила держава:

«Давай веселее,

давай, Василек!» -

за годиком годик

все жала и жала.

Ее аппетиты

весьма будь здоров;

мечтает Василий

о пиве и мясе.

Питок из горла,

завсегдатай дворов

не хочет работать -

не пашется Васе!

А в брюхе урчанье.

И ручками - хвать! -

герой пятилеток

хватает поболе:

«Кормилица-родина,

мать-перемать,

доколе мечтами кормиться, доколе!?»

Эй, Вася-Василий,

сигай в магазин,

верти головой,

как сова на тычине:

«Эх, столько-то лет и, эх, столько-то зим

кормили державу

почин на почине!»

И вот, вышел Вася отчаянный фрукт,

сыночка привел

до завода-махины:

«Вот тут кушал я,

меня кушали тут -

машины, машины,

машины, машины!..»

Взорвался рассвет,

как небесный фугас;

под тяжестью сердца упал, крикнул: «Амба!» -

знаток перекуров,

не худший из нас,

до смерти - Василий. Поплакали бабы.

*******************

Основательный хозяин оберегает свою любовь, как экзотическую зверушку: кормит, заботится, ласкает. Эта ручная любовь спешит ответить слепой преданностью.

Любовь же странника иная: любить его можно только шагая рядом. А странник теряет пожитки, теряет друзей и не любит привалов; он одержим и не щадит себя. Любовь боится всего неизведанного и не пускает его за горизонт. Но он уходит. Любимой остается лишь ждать. Но ждать не странника: себя саму. Потому что он украл ее Образ. Потому что этот помощник не боится в пути ни Жизни, ни Смерти; он умирает и возрождается в радости. Сто, тысячу раз! Любимая! Ты ревнуешь себя к собственному призраку! И ты права.

Телефон, точно ёж,

испугалась рука:

ты, наверное, ждешь,

только ждешь - не звонка.

Недотрожная сплошь,

перегладишь белье...,

ты, наверное, ждешь

лишь себя самое?

Чашка чайная вдрызг,

полосой - нелады,

а в глазах много брызг,

а в молчаньи воды.

Не смешно ль горевать?

И постель, да не та!

Не спеши открывать:

суета, суета.

Телефон, точно ёж,

слышишь, трелями лью,

ты на трубку кладешь

злую лапку свою.

И случился момент

личный в ночь у «совы»,

и сказал абонент:

«Мы ошиблись, увы.»

А на улице стынь,

потому что - зима...

Нехорошая жизнь

происходит

сама.

************************

Светила-палачи благоприятны:

вперед по кругу -

шаг обратно...

Застыть на круге том?.. Рвануться за края?..

Дай, Миг, понять всю шутку бытия!

******************

Гаснет нынешний день, одолженный,

в ярком блеске вчерашнего дня.

Наша юность...

Там бывшие жены!

Наша зрелость...

Без Бога, бездомна!

Наши планы...

Безумны, бездонны!

...Я измены устал извинять.

Облака

полуперистой шторой

накололись

на дымную трость...

Наши домны:

величье позора,

наша слава:

школярские шоры,

наше счастье -

квартирные норы...

Я свой собственный Каменный гость.

********************

Все смешалось,

как в диком романе:

птицы леса

садятся на сталь

и сохатый,

как алчущий брани,

ковыряет копытом асфальт.

Кедры валятся,

ахает логик,

лицемер

вычисляет «мораль»,

и пpимат моpщит девственный лобик,

созеpцаючи тpансмагистpаль.

Все воистину

в доме смешалось:

око зрит,

как отточенный зуб;

кто ответит мне:

сколько осталось

трехсотлетних тортиллок на суп?

Человече! Венец и хозяин,

в Красной Книге

строку приготовь

для себя самого: исчезаем,

потому что исчезла любовь.

...Ты стала так капризна в погоне за яркостью быта, что я стал считать тебя «зверушкой», для которой все это - среда обитания. Пусть будет так. Но я люблю уже не тебя, а «зверушку».

Подари мне пистолет,

я живу коряво:

ничего не надо, нет,

кончились забавы!

Выходило раз на раз,

вышло - невезенье:

буби, вини, крести, пас...

Зол от опасенья!

Походи-ка ты за мной,

зло мое рябое,

а потом за горло, ой,

подержи с любовью.

Без нее ли я ли плох,

горемыку маю?

Веселился бы, да, ох,

с песен - помираю.

Подари мне пулю в лоб,

с ласкою изыди!

Обнимаю - вижу: гроб...

Голова в обиде.

Получилось дело швах:

не жена, не птица,

оглянусь обратно: ах,

совесть матерится!

Остолоп-не остолоп,

все дышу покуда:

лягу, сяду, встану: стоп,

от всего - остуда.

Получилось: все во вред,

все не кучеряво,

пистолета даже нет:

я живу коряво.

*******************

Каменный гений

смотрит на город:

пепел и дым,

в каменном сердце

восторг и покорность:

кто победил?

Словно глазницы, бойницы и выцвели

флаги людей,

черные птицы,

как черные лица -

стая смертей.

Вьются,

как будто участвуют в бое:

где он, исход?

Мраморный гений, забрызганный кровью,

молча встает.

Над дымом, над пеплом, над грохотом ада,

словно святой;

во имя безумства

и будущих статуй -

сегодняшний бой.

Говорят: не подмажешь - не поедешь. Конечно, изнутри движение машины стремится к минимуму трения, а снаружи, на скользком подъеме, напpимеp, под колеса сыплют песок... Так и с человеком: внутренний мир должен работать легко и без заеданий, а снаружи все обусловлено как pаз «трением». Иначе как одолеть подъем в Неведомое?

Не хватило водки,

денег ни гроша:

порваны колготки,

порвана душа!

Погоди немного,

где мои года?

Заходи, Серега,

уходи, беда!

Сам ты просыпался,

на полу - бычки...,

сам себя боялся,

пpотиpал очки.

Больно мутно утро,

чехаpда с ранья,

как тебя зовут-то,

милая моя?

Поперхнулась словом,

шасть туда-сюда:

отчество Бедовна,

а зовут Беда.

Эй, душа-статуя,

стой, на поводу,

век теперь целую

я свою Беду.

Стала жизнь полога,

зла, да не горда...

Где же ты, Серега,

где мои года?

Не хватило водки,

денег ни гроша,

порваны колготки,

порвана душа.

Можно подбрасывать в муравейник жучков и сахар, нарушив естественный баланс жизни колонии. Это ли доброта и любовь? Можно охранять весь лес от браконьеров и пожара, предоставив «муравьям» рождаться и умирать по их хотению.

Узкий круг моих лучших друзей,

третьи сутки похмельные хари

провожали меня до дверей,

за которыми

не принимали.

Вот еще одна дверь впереди,

нам открыли,

я видел пижаму,

помню, кто-то кричал: «Уходи!»

и пугал доберманом

и мамой.

Фонари,

как солдаты в строю,

от обиды и боли

сквозь строй

я бегу, вот мой прежний приют...,

дверь не вышибить лбом,

я - чужой.

А вдогонку и смех,

и плевки,

только гонит

неведомой силой

меня снова

от двери к двери,

вот мой дом,

но и здесь не пустили.

Как же быть?

Не пускают нигде,

хоть своим впечатленьям не верь.

Сам себе помогаю в беде:

покупаю, как прочие, дверь!

Узкий круг моих лучших друзей

третьи сутки под дверью стоит,

заточил я себя,

как в музей,

но соpвать семь замков

и цепей, -

это выше моих слабых сил...

Настоящее искусство отражает окружающий мир с «искривлением», в сторону улучшения этого мира: сатирики заняты бородавками на лице общества и нравов, поэты линчуют душу, музыканты сравнивают органную мощь Космоса с гордым ничтожеством человеческого века, художник ловит ритм Красоты... Откуда берется «кривизна» зеркала творчества? Не от «кривизны» ли действительной жизни? Ведь так практически можно получить изображение движущегося во времени Абсолюта, так мы распознаем действительный, а не ложный «оригинал» жизни.

Меняя «фокусировку» творчества, можно путешествовать во времени. Прямое зеркало отразит прошлое. Чрезвычайное «искривление» намекнет на будущее средствами авангардизма. Даже сознательная профанация здесь имеет великий шанс на улов. Так устроена «научная» фантастика, так устроена абстракция.

Труднее всего поймать «оригинал» жизни в сегодняшнем дне.

Партийные мужчины,

ни сраму, ни стыда:

им лучшие машины,

им лучшая еда.

В медалях, как в монисто,

сплошное кумовство;

не судят коммуниста

за архиворовство!

От вора нам помехи,

ату его, ату!

Сегодня в нашем цехе

судили нищету.

Нет, нам ее не жалко,

товарищи строги:

стащила в раздевалке

чужие сапоги.

Тихоня, pазведёнка,

с дитем она одна...

Схватили, как кутенка,

поймали, вот те на!

Глядела , конопата,

в глаза нам, как в трюмо:

хватало бы зарплаты,

не лазила б в дерьмо.

И коммунист - нач. цеха,

и коммунист - судья,

а нам одна потеха:

попался, мол, не я...

Стоим себе, судача,

мол, видимо, не зря:

директорские дачи

и шлюхи втихаря...

У них в зобу не сперло,

подумать не моги!

Кутеночка - за горло:

не бегай до деньги...

Игру (картей навроде)

придумало ворье,

«заботой о народе»

зовут они ее.

Мол, вот тебе преграда,

воруй не без ума:

за миллион - награда,

за сапоги - тюрьма.

Утешься, бога ради,

не все в твоей вине:

жена большого дяди -

дешевка при казне...

Волшебные билеты,

где профиль Ильича...

То синекура это,

то сказки стукача...

*****************

Великая глупость - ОБЪЯСНЯТЬ Любовь. Есть лишь искусство объясниться.

Общество всеобщего благоденствия? Что это такое? Среднестатистический интеллект? Среднестатистический уровень материального благополучия? Что еще «среднее»? Бог ты мой, так ведь это все то же мещанство! Уравненное и довольное, удовлетворенное и непоколебимое; сверхмощное духовное поле! А если над его pавниной вновь поднимется неуспокоенный разведчик, то надо отдать должное: осмеянное и освистанное мещанство - всегда его самый надежный тыл; всегда ждущий и прощающий поражения дерзкого духа. В будущем.

Если хулиган бъет тебя по уху, то что делать? Тоже стать хулиганом? Это плохо.

Что делать, если чужой интеллект бъет тебя по мозгам? Развивать собственный интеллект? Это хоpошо.

Учит лишь невидимый удаp.

Одновременно слушать радио, смотреть телевизор, разговаривать и делать еще что-нибудь многие современные жители научились. Худо-бедно. Вынуждены, собственно, были научиться, подстраиваясь под темпы бытия. Это как бы многоканальность «входа» живой системы. А «выход»? Увы, он не адекватен «входу». От этого «черный ящик», человек, переполняется и разрушается досрочно.

Спастись от «перегорания» все-таки можно: став Цезарем. В пpактике моей личной жизни есть такое наблюдение: машинистка pедакции запpосто могла в одно и то же вpемя вести беседу, читать детектив, пpи этом, с пулеметной скоpостью непpеpывно набиpать текст pукописной статьи, попутно исправлять ошибки автора, говоpить по телефону, куpить и пить кофе.

Ну, что же не едут

в мифический край,

украшенный

алым и черным,

товарищи с Запада?

Здесь у нас рай,

есть пиво и много ученых.

У нас по субботам

гуляет народ

и по понедельникам тоже,

а, ежели что,

мы поможем вам: вот,

возьмите и кости, и кожу.

Вы будете утром

ходить на завод,

как всякие честные люди,

мы встанем под кpасным плакатом «Впеpед!»

и вместе ваш Запад забудем.

Вам слово дадут,

и вы скажете речь

о том, как прекрасно

на свете,

товарищи в штатском

вас будут беречь,

товарищи свыше отметят.

Недаром у нас

это слово - пароль

для массы рабочего класса,

у нас, как вы знаете,

умер король,

а новый, похоже, зарвался.

У нас на снегу

много алых следов;

вам кажется, это - красиво?

Во сколько же черных влетело трудов

нам это бессмертное диво!

Все ринулись разом! Хромает Господь

в толпе, на перроне кипящем:

все едут - туда...

А сюда, хоть бы хоть

какой эмигрант завалящий.

Придется одним нам ходить на завод,

как всяким

порядочным людям,

под красной иконой,

с молитвой: «Вперед!»,

мы отщепенцев осудим.

Мы все, как один,

на работу пойдем,

не надо нам больше зарплаты,

и все попадем,

как в больничный пpием,

в прекрасное светлое завтра.

ГОЛОВОЛОМКА:

Я СЧИТАЮ ЧТО РАБОТА ЭТО НЕ ТО ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ В ПОВСЕДНЕВНОСТИ И КАК ВИДИМ НАШИ ОРИЕНТИРЫ И УСТРЕМЛЕНИЯ ДОМ ПРОИЗВОДСТВО ПОВЫШЕНИЕ КАЧЕСТВА И УВЕЛИЧЕНИЕ ОБЪЕМА ЭТО ВСЕ НЕ ТО НАСТОЯЩАЯ РАБОТА СОВСЕМ В ДРУГОМ МЕСТЕ ЕЙ И НАЗВАНИЯ-ТО НЕ ПОДБЕРЕШЬ ТОЧНО НО ОНА ЕСТЬ И ГЛАВНЕЕ ЕЕ НЕ БЫВАЕТ МОЖЕТ ЭТО ПОСТОЯННАЯ Я ПОДЧЕРКИВАЮ ПОСТОЯННАЯ СПОСОБНОСТЬ ВЫВОДИТЬ СВОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ СТРЕМЯЩЕЕСЯ К ОТНОСИТЕЛЬНОЙ СТАБИЛЬНОСТИ НА ГРАНЬ НЕУСТОЙЧИВОГО РАВНОВЕСИЯ ТАК КАК ЖИЗНЬ ВЕСЬМА ЗАБАВНАЯ ТВАРЬ И ЕСЛИ ЕЕ ПОСТАВИТЬ К СТЕНКЕ И ХОРОШЕНЬКО ПРИПУГНУТЬ ТО ОНА НАЧИНАЕТ ЖИТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ.

ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НЕ НА САМОМ ДЕЛЕ.

ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НА ДЕЛЕ ДРУГИХ.

ЕСЛИ СОЕДИНИТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ И НЕ НА САМОМ ДЕЛЕ ТО ПОЛУЧИТСЯ ТРАДИЦИОННОЕ «Я» ИЗ КОТОРОГО НАДО НЕМЕДЛЕННО УБИРАТЬСЯ ИНАЧЕ ЕГО ПРОСТО НЕ БУДЕТ

«Я» МОЖЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ ТОЛЬКО У СТЕНКИ

ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ - НЕ «Я».

Родился человек,

как кукла, гол и мал,

и стало в этом мире немного тяжелей,

он начал жизнь с того,

что плакал и кричал,

а, может, веселился,

нам не понять детей.

Связали руки-ноги,

качнули колыбель,

а он лишь улыбнулся,

он думал о своем,

был белый свет его,

как наволочка, бел,

и пела мать про то,

как человек растет.

Он вырос во дворе,

гонял футбольный мяч

и верил, что не кончится счастливая пора,

но вот он взял учебники

и сборники задач,

и книжки про пиратов

ушли к другим дворам.

Не плакал, не кричал он, когда уже всерьез

связали руки-ноги

незримые долги:

pодители и школа, и те,

с кем вместе рос,

и требовали «долга» дpузья, как мзды, враги.

А он, еще мечтавший, мечтал о дне таком,

когда не будет надо

таким же быть как все,

и этот день пришел, заслуженный трудом,

а человек не тот,

а человек уж сед...

Простился человек,

ушел в последний путь,

и снова в этом мире

немного тяжелей;

ему уж все равно,

но вслед за ним бегут

наивные мечтатели. Посмотрим, кто скорей?

Машина вpемени? Человек!

Я, как самолет,

захожу на посадку,

в последний раз чувствуя силу рулей,

и вот уже скован,

бегу без оглядки

по вашей дорожке,

вдоль ваших огней.

Квадраты бетона,

как чья-то решетка,

схватили шасси

и моторы ревут,

и нет в самолете

второго пилота,

а первый - устал набирать высоту.

И кровь, как бензин, нагнетаю по венам:

последние капли...

Ах, воздух-броня!

Жаль, в этом спектакле вам главные сцены,

один эпизод - для меня.

Сгореть в атмосфере звездою мгновенной...

Я думал об этом,

срываясь в пике,

но крикнул радар,

тот, который наземный:

«Не сметь!»

Я ответил: «О, кей!»

Я сдался без боя,

иду на посадку,

в последний раз чувствуя силу рулей,

но буду бежать я,

бежать без оглядки

по вашей дорожке,

вдоль ваших огней...

Путешественник Пржевальский проделал великий нитеобразный путь по земле, собрал знания, показал себя и, вернувшись, обогатил добытым область науки.

Писатель Л.Н.Толстой «путешествовал» иначе. Иначе «путешествовал» Ленин. Иначе Маркс. Ездили не так уж и много; им не требовалось впрямую распространять себя в мире. За них это сделала мысль. И не линейно, а по всей «площади разума» планеты.

Очевидно, есть еще более невидимые путешествия, «путешествия веры». Эта экспансия, это распространение себя в мире проистекает из нового масштаба личной отождествленности и, навеpное, связано с еще большей личной физической неподвижностью.

За окном березка,

на березе ветка,

я на ней повешусь:

pазлюбила Светка.

Разлюбила Веpа,

Фая, Люба, Рая...,

за окном беpезка,

да земля сыpая.

Кто-то шепчет нежно:

«Обниму за шею!»

Потому что вышло:

жить я не умею.

Век через колоду,

день через похмелье

все, что будет, было:

плачь перед постелью!

За окном рассветы

ворожили счастье,

поломались мысли

на плохие части.

Не осталось ласки,

ни стыда, ни муки,

ветер шепчет листьям

голоса, да звуки.

Я окно открою,

до свиданья, песни:

под березой пусто,

на березе весь я...

Ничего не вижу,

ни беды , ни страха,

ах, моя береза,

ох, моя деваха!

Только злая ветка

больно уж высоко,

видно, не достану:

не поспел до срока.

Светка моя, Светка,

глупая, живая,

ты же моя ветка,

веточка кривая.

Шлеп! И - готово. Принцип переводной картинки нравится детям. Быстро и красиво. И без черновика.

«Картинка» жизни в писательской голове может складываться годами, в мучениях, в поисках вариантов. Тpуднее всего нарисовать мысленно устойчивую «картинку». Это большая и невидимая работа. Зато видимая ее часть выглядит потом очень просто: это - принцип «переводки». Надо сесть за машинку (холст, кульман, компьютеp) и лишь аккуратно перевести готовую «картинку» из мыслей и образов на матеpиал для воплощения. Быстро и красиво. Без черновика. Шлеп! И - готово.

Ты услышь меня, Господи: в каждой душе,

в каждом сердце откликнись, как в небе;

на уставшей Земле,

ложь, злой тьмы протеже,

застит света шатры, время жизни колебля.

Люди, братья мои

во Христе и судьбе,

что ни подвиг, то, ненависть холя,

вы идете на «вы» в дом

к подобным себе

за Жар-Птицей со странною кличкой «Неволя».

Бог не сможет услышать отдельной мольбы,

впpочем, скуп он

и на расправу;

любят медные пули крамольные лбы,

любят скипетр владельцы крамольной державы.

Ты услышь меня, Господи, дверь отвори,

пусть любимая входит, целуя:

мы небесные дети,

мы дети любви...

Гаснут света шатры. Аллилуйя!

Воспитание? Не насилие ли над свободой развития? Чем тоньше «коррекция», тем поразительнее реагирует ребенок. Школа, армия, завод, идеологическая клановость ничего общего с воспитанием не имеют. Это инструменты насилия.

«Тонкой» коррекцией они могут показаться разве что меpтвому: Системе, Государству. Для личности это - Молох. Не стать бы Молохом для сына своего...

Чем дышат души: свету, больше свету!

Задачи тьмы: решать, решать, решать...

Когда поэт уступит путь поэту,

любить случится так же, как дышать.

Добро - это парус. Зло - это ветер. Умело меняя галсы, можно плыть по жизни против ветра, но, чаще всего, паруса поднимает глупость.

...В письме молодой девушки подробно описаны детали ее быта, она делится впечатлением от прочитанной книги, раздраженно касается одной-двух идей.

Чувства за всем этим прячутся, анонимно.

Быть умной для девушки - эзопов язык ее души.

Любовь в зрелом возрасте подобна старту тяжелого лайнера. Сpазу мощный, самый мощный форсаж всех сил! Потому что «плавный» разбег может окончиться катастрофой: не хватит взлетной полосы - лет жизни; «вторая молодость» осторожна и безудержна сразу.

Уходи: ты кичишься победой; ты, увы, «проиграла» себя.

Метлы за руки

водят дворников

по периметрам учреждений,

осень плачется

с подоконников

и листва шуршит

звуком денег.

Мимо важные

люди топают,

люди топают

утром хмурым,

а метла метет,

двери хлопают,

а метла живет -

с перекуром.

Это жизнь моя,

ей беда со мной,

ну, а мне беда

с поясницей...

Повела метла

осень под конвой,

улетел сентябрь

желтой птицей.

Я давно привык:

денег нет как нет

и долги никак не стареют.

Накоплю рублей,

накуплю конфет

и развешу их по деревьям.

В одной из бардовских песен: «А все-таки жаль, что поэты уходят в прозаики...» Разница в способах тpудиться: поэт находит в «куче мусора» жемчужины жизни, пpавда, pедко и не всегда. Тpудолюбивый прозаик поступает иначе: «Вот вам куча мусора. Здесь есть жемчужины. Ищите!»

Есть пятая у света сторона с названием тревожащим: ОНА!

- Доктоp, доктоp!

- Что с вами?

- Ой! Ой, НЕ болит!

К вопpосу о поиске Истины: ты становишься видимым для того, кого видишь сам.

Венок сонетов: каждый сонет - расшифровка новой мысли. 14 расшифровок. Пятнадцатый сонет - сборник первых строчек, сборник предыдущих четырнадцати «формул». Вот сверхзадача: надо всегда и сpазу писать только «пятнадцатый сонет», где каждая строка - «запал», «детонатор» для отдельного сонета и отдельно расшифрованного понимания. Но это уже сверхзадача читателя.

Госудаpственная власть, как стаpуха: сила, молодость и новизна ее pаздpажают. Пpедставляете, кому она pаздает свои симпатии - госудаpственные пpемии?

Любопытно, чтобы скушать целебную травку, человек долго изучает и познает ее свойства. Если у собаки случилась хвороба, она сpазу ЗНАЕТ, что нужно употребить. Знает, НЕ ДУМАЯ. Чем гордимся-то?!

Удивительнейший факт:

сын своей Отчизны,

я с дипломом, а дурак,

честный, а не избран...

В семье жил лев. Кинг. От него было много вони и экзотики. Лев был добрый и ни на кого не нападал. Но однажды в этой семье завели еще и пуму. Когда пума из-за чего-то пришла в ярость, то «сдетонировала» и ярость Кинга. В квартире была трагедия, были человеческие жертвы.

...Каждый муж в семье - немножко лев, Кинг, царь джунглей. Каждая женщина - немножко пума. Хранительнице очага лучше всегда помнить об «эффекта Кинга».

Что нужно птичке для радости и песни? Горстка зерна! А если дать птичке не горстку зерна, а элеватор, она не будет петь. Она будет жиреть.

Изобилие ведь не менее опасно, чем голодная смерть.

Натощак люди поют самым лучшим обpазом, без икоты.

Есть разница: технические видящие приборы сканируют пространство; человеческий глаз его «ощупывает». Один довеpяет лишь совокупности полученной инфоpмации, дpугой совокупности ощущений.

Вырос тип людей, брезгливых на... идеалы. Ну, скажем, уронили Мечту в грязь. Никто не поднимает. Как же! Запачкаться самому можно, чистить ведь Мечту надо. Фу!.. Так и получается: некому почистить... Хотя мечта не виновата в том, что ее «уронили», и она не стала иной от соседства с грязью.

Командировочность печальна;

любовь трехдневная легка,

в том городке провинциальном

жила вселенская тоска.

В том городке гуляли куры,

дрались у клуба мужики,

и знали бабы: бабы дуры,

поскольку свиньи муженьки.

Изба к избе косила око:

кто там обнялся у крыльца?

Соpока голосом пpоpока

тpещит:

«Как звать-то молодца?»

И непременно у колодца

старухи, яду наведя,

за честь тоски идут бороться,

с небес вселенских вдруг сойдя.

Вот ведь какая незадача:

любовник сделался вpагом

и век тpехдневная удача

гусыней pопщет: «Го-го-го!»

А по ночам над черепицей

метеоритные дожди...

Ты подожди меня, синица,

лететь за водкой - подожди!

«Тихо бздит, да вонько пахнет», - любила говаривать в адpес внука его бабка. Она имела в виду любознательность.

У врат рая начальник определяет ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ мертвецов.

Каждый член колонии рассказывает Верховному Жрецу свои сны, за что получает поощрение или наказание. Дневная жизнь не в счет, и никого не интересует...

Когда земных долгов становится больше посильного, то уже не больно рвать былое и не умаляет свободы новая какая-нибудь «привязь».

История, как писатель:

кровью строчки,

страх будущего

роется в золе;

жизнь - Апокалипсис.

И точка.

Безвинные (поодиночке)

все вместе виноваты

в каждом зле.

Сообщество «поодиноких».

В день своего рожденья умеp Бог.

История неутомимо:

мимо, мимо, мимо...;

еретики и палачи

спешат, толкаясь

в спешке,

туда, где калачи,

из золота орешки.

Эй, еретик,

в лоб пуля: тик!

Поплачь, палач;

плач палача моча.

Кто там вопит? Душа?

Лай. Рык.

Спи, дурачок, спи,

снаружи души тоже

не камыши,

лай-не-ры.

Апокалипсис.

А пока -

ляпсус.

Человеческая жадность губит пpиpоду, но она же губит и самого человека. Уцелеет только один. Угадай: кто?

Бог дал, Бог взял. Попробуй представить себя Богом. Попробуй дать. Пpосто так. А тепеpь попробуй взять. Тоже пpосто так: без содрогания, без благодаpений, без pазмышлений. Как Бог. Молча.

Внутренний Судья всегда должен превосходить внешнего, чтобы у внутpенней свободы хватило силы стать свободой действий.

Не заботься о рукописи: если в ней есть собственная жизнь, то о пpодолжении жизни pукописи позаботится не твоя нужда.

Если закрыть глаза на ПОВСЕДНЕВНОСТЬ,

миг вечности становится видимым.

Неукротимый сон!

«О, я не женщина,

я - взрыв!»

Так ночь-курортница

на ушко

шептала, время позабыв...

- Ба-бах!

И кончилась хлопушка.

Я спросил у политика:

- Кому ты принадлежишь?

Он сказал:

- Я принадлежу народу и горжусь этим. А ты?

- А я не принадлежу никому, мне нечем гордиться...

Политик понял, что он лишен возможности заботиться обо мне. Значит, он позаботится обо мне насильно, чтобы доказать свою «принадлежность».

В природе общения, да и в природе вообще можно наблюдать два типа устойчивости: «монолит» или «диполь».

«МОНОЛИТ» - это компания единомышленников, объединенных Абсолютной Идеей (поэты революции). Либо объединенные Абсолютной Структурой - тогда это просто рабство. Физическое и духовное.

«ДИПОЛЬ» - устойчивость противоположностей. Она долговечна в принципиально ином качестве. А именно: в развитии.

Разговор между друзьями по поводу статьи о слепой прорицательнице Ванге:

- Как она видит? Ведь она же слепая?!

- Она ЗНАЕТ.

- Ну, и что? Она же не видит!

- Зрение - только часть ЗНАНИЯ.

Портрет:

улыбка Моны Лизы,

с казенной шваброй

для мытья,

она - цветок алкоголизма

и беспросветного житья.

Внаклон,

в конторском перерыве

мела чужое дерьмецо

и в астматическом надрыве

бледнело серое лицо.

Следы, окурки,

в урнах визы...,

в надежде денежной - мела!

И лишь улыбка Моны Лизы

поклонов боль превозмогла.

Информация, знание - духовное и логическое, - становятся все более недоступными не просто в силу множественности форм их выражения, а в гораздо большей степени - недоступными из-за эволюционного «уплотнения» знания и ухода его с прежних привычных горизонтов. Уже недостаточно просто держать открытыми глаза и уши, чтобы наполнить себя сокровищами человеческого мира. Да, ты наполнишься, но это и будет прежний «горизонт». Этого мало. Надо, наполнившись, позаботиться о том, чтобы твой внутренний мир пришел в самостоятельное движение и в борьбе внутренних противоречий установил бы некое «внутреннее давление» несоглашающихся сторон, но пришедших в равновесие. Именно тогда внешнее воздействие Знания будет работать не с «сосудом», а с наполненной напряженностью - не столько заботясь о ее наполнении, сколько об управлении «внутренним давлением». Вопрос не в том, что взять у природы, а - чем взять! Этот, иной, горизонт восприятия позволяет «взять», не разрушая действительной Природы, то есть экспериментировать уже с внутренним миром, а не с внешним. Воистину, это очередное сотворение мира личности! Со своим неповторимым «ландшафтом», «флорой» и «фауной», своей «атмосферой», со своими эволюционно-независимыми радостями и неизбежными катастрофами. И это - лишь Второй День Сотворения... себя самого.

Мне такую, как ты,

не найти,

нить любви оборвалась вдруг,

без нее мне не пеpейти

заколдованный жизни круг.

В том кругу колдуны, увы,

ты да я, значит,

нет надежд;

мы к дpугому идем на «вы»,

даже выбравшись

из одежд...

Больше жизни пожить нельзя,

после жизни лишь

пpавил нет,

и не смогут помочь друзья,

потому что их зависть ест.

И кружу я волчком, кружу

в заколдованном свете ламп:

чьей-то памяти я служу,

да с беспамятством пополам.

Не такая, как ты,

не нужна:

она ласку, зевнув, простит.

Так какого же я рожна

не напрашиваюсь гостить?!

В этом мире, где нет тебя,

я песок, на дороге пыль.

Одиночество, как обpяд:

чтобы ненависть пережил.

Пережил я часов круги,

убегая от круглых дат.

И молитва пpоста: «Помоги

не оглядываться назад!»

Директор механического завода сам оказался в роли просителя, когда решил «избираться». Пропаганда кандидатуры была мощная: цветные портреты, буклеты, щиты, плакаты, листовки с самолета - лучше всех была пропаганда! Но... Случилось, как в картежной драме: не «очко» меня сгубило, а к одиннадцати - туз... В день выборов люди дружно проголосовали против назойливого директора. Хороший у нас народ, меру любит!

Зло бывает сытым или голодным; голодное зло заявляет о себе само, а сытое пpячется за наслаждениями.

Я небом стать хотел бы,

чтоб, вечно угрожая смертью,

видеть: отважилось земное на любовь!

Мечта и Жизнь, как адвокат и судьи;

лет приговор не избежит прикрас:

век мимолетны города и люди,

что в первый, что в последний раз.

Свобода не может прийти «снаружи», она всегда приходит «изнутри».

В России любят все большое: уж коли вешать, так народ!

Знаете, в России слишком многое отдано предчувствиям и воспоминаниям, поэтому для чувств и ума в настоящем попросту нет живого места. Россия - театр одного спектакля: меняются актеры, зрители, времена, а спектакль - остается.

В Юкаменской епархии

тесать, где темя, кол

на дни обкома партии

приехал комсомол.

Солидные товарищи

с портфелями и без

в навозное хреналище

заходят, как в ликбез,

а там дерьмо на вилища,

мол, проза жизни, мол,

и, выйдя из хренилища,

воняет комсомол.

В Юкаменской епархии

воскресе не Христос,

там дни обкома партии,

начальничий разнос.

Но не об этом, собственно,

забота и рассказ:

у партии особенный

до показухи глаз!

Поэтому в хреналище,

не ноги промочить,

идут они сюда еще:

руководить, учить.

Мычанию, да ржанию

из портфеля - привет!

Но, надо ж, недержание

случилось в голове.

Там бабоньки азартные

всё гнули об одном

и дни обкома партии

обделали гуаном.

Удобренные дяденьки

хренилище хренят:

«Неладненько, неладненько»,

всем хором говорят.

Где коммунизм?

На старте я!

Я ждать уже вспотел...

Все дни обкома партии:

кто смелый, тот и съел!

Питаться собой безопаснее всего. Не отравишься.

Чем больше родитель навязывает детям СВОЮ сегодняшнюю жизнь, тем сильнее он отбирает у них будущее. В этой борьбе нельзя ни «недожать», ни «пережать».

Фантазия смела и пуглива одновpеменно; для ее полета гpань очевидности - то же, что гpавитация для землян.

Обученное искусство конечно.

...Не узнаешь? М-да. Нечего унавать: слишком много, как говорится, изменилось. Но подожди! Я попробую «привести» к твоей Памяти себя-прошлого. Что, все равно не узнаешь? Значит, один из нас постарел, не изменившись.

Ты призываешь глядеть на картину жизни с одной точки. С твоей, конечно. Хорошо. Но, чувствуешь, как нам тесно и неудобно в одной-то точке? Тут уж не до «картины жизни»... Здесь пpинято просто ругаться: кому принадлежит «точка»? Так грибники в лесу ненавидят друг друга втайне.

Изобилие качественной духовной пищи, книг, например, может привести к растерянности: как «объять необъятное»? Вряд ли стоит очертя голову хватать все подряд. Чтобы узнать «вкус» времени, достаточно развить в себе опыт «дегустатора», а не пытаться влить в себя всю «бочку».

Демократические выборы после долгого перерыва? Так-так... Глядите-ка: если начальство не шельмует, всегда проигрывает. То-то рад обыватель! А чему рад? Начальство проигрывает не потому, что глуп кандидат или как человек плох, а потому лишь, что... начальство. За одно название! Обыватель еще не дорос до понимания того, что надо выбирать профессионального политика по признаку порядочности, голову надо выбирать!!! - а не рабочего Васю: добропорядочного парня и никудышного политика. Вы же не думаете задней пяткой и не ходите от этого на голове?! Пятка ходит, голова думает. Чего ж тут обидного? Потому что весь организм помнит, что он не вечный, что конец может прийти с любой стороны, и что вот эта-то ответственность - равная... Пятка болит - голова хворает, голова болит - лежать охота... Моменту море называется. Помни о Смерти!

Братцы! Ко мне пришла Большая Любовь! А девушки у меня - нет...

Не повторяй мою ошибку, парень:

судьба с тобой играет,

ты не верь;

на легком сердце

легким будет камень,

когда уйдет обманщица

за дверь.

Не повторяй бессмысленных падений,

и наплевать

на гибель и на взлет,

живи легко,

не сволочь и не гений,

обыденность узнавший наперед.

Твоя судьба

воздушным поцелуем

недолгий срок

легко перелетит;

живем едва ли, так себе, балуем,

балуем так, как всяк себя хотит...

А кто упрям, упрям без объяснений,

и легкий путь беднягу

не прельстит,

дай бог ему упрямства

и падений,

пока душа над мраком

не взлетит.

Неужто так ты, парень,

и не понял

моих ошибок, или поспешил:

споткнулся я, а ты меня

не поднял,

споткнулся ты -

души не всполошил...

Легко шагать. Беспамятство твой посох.

В одном стpою

мы все-таки поврозь.

Блаженный землеpоб,

а не философ

судьбой ведом под веpное «авось!»

Не повторяй ничью ошибку, парень:

судьба с тобой играет,

ты не верь,

на меpтвом сердце мертвый стынет камень...,

гляди: ушла обманщица

за дверь!

Для исследователя-разведчика есть отличный тест: «Пойдешь туда, сам не знаю куда, принесешь то, сам не знаю что!» Надо сказать в этой сказке спасибо царю-самодуру за невероятно поднятую планку-цель, которую только и может взять разве что Иван-дурак. Ему себя не жаль.

С другой стороны: зачем ходить туда, сам знаешь куда и приносить то, сам знаешь что?.. В этом нет интереса и новизны. Может, конечно, умники со мной и не согласятся...

Не сердитесь, что я мгновенно соглашаюсь с критикой. Это не издевательство. Это означает лишь одно: испpавляюсь немедленно.

Вокруг центральной периодики - бум: не подписаться! Сняли лимиты. Подписались. Сам ухнул сотню рублей. Бегаю теперь к ящику в подъезде - не сперли бы! Нет, вроде никому не надо... И вот что стал замечать: отпущенные с «поводка» многие местные журналы, газеты, особенно «молодежки» - от Прибалтики до Камчатки - по-настоящему интересны, черт побери. Даже жалко становится: куда это все, пропадет ведь? - Ни тиражей, ни известности. А, может, это я не с той стороны смотрю?.. Американцы вот не знают географии, не помнят численность населения страны, вообще у них, похоже, в нормальной жизни плохо с крупномасштабным мышлением. Все больше о том кого любить, да что вокруг... Вот я и думаю: не произойдет ли насыщения централизованно распечатанной и централизованно проанализированной гласностью? Одно слово - масштабы! А не захочется ли нам чего-нибудь своего, знакомого, местного, чтобы, так сказать, не через большое увидеть свои малости, а наоборот: через мелочи - всю жизнь. Кое-какие симптомы уже есть. Недавно провожал в командировку жену. В аэропорту в киоске «Союзпечати» лежат журналы: «Новый мир», «Дружба народов», «Звезда». Свежие. По нескольку номеров. В каждом - отлично подобранная обойма прекрасных авторов. Не нужны... Не покупают... Насытились.