на ГЛАВНУЮ...........на страничку КНИГА СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Русская Книга Перемен
КНИГА
случайностей
УДК ББК
Лев Роднов. Книга случайностей.
Русская книга перемен. Санкт-Петербург, ИД «Петрополис», 2013 г. - 240 стр.
Идея, текст, дизайн,
стилизация рисунков – Лев Роднов
Рисунки – Михаил Вахрин
Художник-консультант – Александр Балтин
ISBN
Лев Роднов, 2013
ИД «Петрополис», 2013
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
3
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
4
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
5
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
6
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
7
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
8
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
«Всё брошу, всё надоело!»
– говорит сам себе городской
и «рвёт когти» в деревню, от- крывая для себя заново пер- возданную радость
естества и ковыряния в навозе. «Всё брошу, всё надоело!» – твер- дит
деревенский и вострит лыжи туда, где есть товар и пиво. Неужели для того, что-
бы понять самого себя, надо непременно пройти это самое
– «брошу»? Может ли начать- ся новая жизнь с похорон ста- рой? Вопрос.
Гением был тот человек, что придумал для пожарных щи- тов ведра конусом – не
пос- тавишь. Ну, просто вершина неудобства! Совершенство наоборот. Идею бы
следова- ло распространить гораздо шире: все вещи общественно- го пользования
делать почти непригодными. Авось, тогда воровство поутихнет на про-
цент-другой.
Подзадориваю деда-материа- листа:
– Но душа-то у вас есть?
– Нет.
– Ой ли?!
– Пока живой – есть, а умру
– аннулируется.
– Куда?
– Исчезнет. Как срубленное дерево.
– Дедуля, душа как семечко.
Переждёт свою «зиму», да опять расти начнёт.
Старик за всё время разгово- ра впервые от души хохочет. Смешно ему над тем,
что не- льзя потрогать; незыблемая вещь – опыт материалиста. Пора ставить в
разговоре ве- сомую точку.
– И нечистая сила меня боит- ся. А я сам – сила чистая!
У Бога хорошо развито вооб- ражение, у дьявола – органи- заторские способности.
Спасайте себя! Чтобы было что погубить во имя спасения человечества!
«Чего они тут опять?» – груз- чик загородной столовой при- курил у водителя
автобуса. Ответ был кратким, но ис- черпывающим: «Красные под зелёных косят».
Пионерский лагерь «Дзержинец» – древ- нейшее логово по воспитанию патриотов,
трибунов и вожа- ков – с новыми силами при- нялся за старое. Вчерашние мастера
речёвок и барабанов опять трубят сбор: на сей раз
– под зелёным знаменем мод- ной экологии. Организация
– это хорошо, организация – это сила! Под лихое благород- ное дело и деньжат
качнуть можно, и карьерку заявить, и за бугор на казённый кошт скататься. Не
всем, конечно.
9
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
вызывают сильные и запоми- нающиеся чувства. Городские
Избранным и отдельным до- стойным членам. Особенно умилило напутствие,
данное в холодном актовом зале почти двумстам позеленевшим пио- нерам перед
первой ночёвкой:
«Чтобы вот без... этого! Если кого-то заметим пьяными или курящими в помещени-
ях – прощаемся без разгово- ров». Ясно! Строгость в ор- ганизации – первейшее
дело. Ведущий выбрал смельчаков, поставил их лицом к стене и назвал условие
игры: если отвечаете «Да» – тянете руки вверх.
– Вы разумные люди?
Они потянули руки вверх.
– А чего тогда на стенку лезе- те?
Активисты любят хороший юмор, понятный даже при- митивному. Активисты ве- рят,
что только яркие краски, громкие звуки и потные игры
10
участники шумно балдели. Деревенские жались в угол и стыдились своей
неразви- тости. Видя эту разницу, ак- тивисты-организаторы хму- рились средь
шумного бала и морщили лбы: «Мы должны подумать, как их включить в общее
движение! Проблема... Завтра будем обсуждать Ус- тав». Всё обошлось хорошо.
«Торчков» и пьяных зелёных пионеров на территории лаге- ря «Дзержинец» я не
встретил ни одного. Трезвыми были и вожаки. Это настораживало. Как-то
непривычно.
Представляю, когда мне будет лет этак девяносто, позовут живого свидетеля
минувших дней в какой-нибудь гимнази- ческий класс и будут дотошно
расспрашивать:
– Дедушка, а вы правда при социализме жили?
– Жил, детки мои, жил...
– А расскажите!
И я вздохну, и начну, как умею, приукрашивать правду чувс- твами: «Значит,
так... Я лично неоднократно встречался с ак- тивистами. Бывало, позвонит сам
первый секретарь обкома комсомола и зовет: «Собирай- ся. Поедешь со мной на
отчёт- ную конференцию». И – едем. С трибуны ерунду всякую ме- лют, орут, кто
громче, чтобы не заснуть от скуки. Ну, да не
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
для этого собирались! Делега- ты конференции в гостинице всю ночь водку пьют
да девок тискают, а мы с секретарем
– культурно, за столом, под речи, с самыми что ни на есть главарями. Кого
блевать по- тянет – специальная команда оперативников помогает, до койки несут.
Бесплатно, разу- меется, всё».
– Дедушка, а куда потом эти секретари делись? Умерли?
– Ну, что вы! Они возглавили наше справедливое демокра- тическое общество.
Активис- ты – это такая особая порода людей. Они ко всем временам легко
приспосабливаются.
А потом звонкоголосый маль- чик с прямым и честным взглядом снайпера вручит
дедушке памятный вымпел о встрече и уверенно отчеканит:
«От имени и по поручению в честь...»
Впрочем, нельзя рассматри- вать будущее так подробно. Как бы и впрямь
старческая слеза на глаза не навернулась.
Религиозные люди без иро- нии называют себя «божьими овечками», доверив
управле- ние судьбой мастеру куда бо- лее опытному, чем они сами. Но как только
люди перестают быть «божьим стадом», место вожака наперегонки спешат занять
тупые и сильные бара- ны. Должно быть, Богу надо-
едает растить души, а земно- му хозяину нужны поголовье, шерсть и мясо.
Интересно, почему русские активисты всегда заманивают живущих
«овечек» из настоящего в бу- дущее? Значит, в нашем на- стоящем почти никого
нет?!
Активист живёт для дела. Дело для него – самая важная вещь на свете. Ах, как
лег- ко обмануться на этом! Если дело превыше всего, значит, второстепенными
становятся: дети, люди, время, совесть, любовь, вера... – вообще всё богатство
жизни! Дело – глав- ное! Глядит цепным кусачим псом всякий, кто привязал себя к
испытанному идолищу. Активист – тот же сектант: он обязательно создаёт вокруг
своего действа собственную
«религию» – чаще на словах, реже на практике.
Жизнь и впрямь
– миг. Вечный и неделимый. Так что, этим пульсирующим словом – жизнь!
– уместнее называть всё, что мигу отдано, а не взято из него на время.
11
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
...Мы называли их обидным словом «комса». Они никогда не слушали
собеседника, хотя умели быть внимательными
– они всегда «извлекали из разговора пользу». Для кого? Ни один из них не исчез
от перетряски времён. Бывший партаппарат – щенки по срав- нению с молодой,
энергичной и наглой «комсой», ринув- шейся в мир денег и эконо- мики,
«извлекающей пользу» из мира власти и политики. Но и сегодня какой-то много-
головый безымянный идиот продолжает мне навязывать ненормальную мысль, что по-
литика – это и есть дело, это и есть жизнь. И с нескрывае- мым идиотским
отвращением пялюсь я в телевизор, чувс- твуя стыдное удовольствие от наблюдения
их идиотских игр. Комса гуляет!
Одиночество в обще- стве и одиночество изнутри – сосуды взаимосвязанные: недовольство посто- янно перетекает из одного в другое.
Как отличить активиста от настоящего священника? От активиста – тошнота
суеты, от священника – сила покоя. Вечное активистам не по зу- бам.
Природа породила активис- тов двух типов: а) активист- эгоист (всё для себя) и
б) ак- тивист-пропагандист (всё для других). Россия дала уникаль- ную, третью
мутацию: эгоист- пропагандист.
Нынешний общественно-ком- мерческо-политически-рели- гиозный деятель, конечно,
не тот уж, что прежде. Целеуст- ремленный. Не пьёт много, о сексе вспоминает
урывками, мелкой выгодой не увлекает- ся, но как истинный предста- витель
своего русского пле- мени согласен на бесплатный труд и сегодня. Не активист, а
просто загляденье – чистый рафинад! Только зачем ему всё это, спрашивается?
Превратимся ненадолго в экстрасенса. Важнейшая формула заклинателей неор-
ганизованных народных масс
– «Включайся!» Ни один из опытных социооператоров не подступается к людям в на-
чале с угрозой – всегда зама- нивает, соблазняет. И только после того, как
несчастный
«включился», начинаются запугивания «отлучением».
12
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ным, лучше всего – неве- роятным или смертельным. Будни, обыденность, просто
От чего? С точки зрения био- энергетики всё элементарно просто, как
воровство: че- ловек с автономного своего биополя переключается на коллективный
источник; сло- во «Включайся!» несёт в себе буквальный приказ. Разумеет- ся,
«человеческий материал» под этот приказ лучше гото- вить с детства, заботливо
воз- водя по ступеням ритуальных инкарнаций.
Не хочется мрачно пророчить. Но... В России слишком уж любят хоровое пение.
Поэто- му запевалы обязательно друг дружку перережут. Остаться должен только
один!
Сам по себе «гомо активис- тус» – ноль. Он не может проявиться без подходящего
фона. Фон должен быть выиг- рышным: кричащим, ярким, привлекательным, болезнен-
нормальная жизнь активиста не устраивают – он чахнет в этом; поэтому для
спокой- ного, размеренного мирного быта годится лишь одна мера
– взорвать всё! Это – отлич- ный фон! Цвет? Любой: крас- ный, жёлтый, зелёный,
корич- невый...
Целая галерея замечательных портретов открывается мыс- ленному взору. Вот
портрет Активиста на фоне героев войны и труда. О! Сколь мно- го скорби,
понимания, благо- дарности и преклонения в его лице – ветераны всхлипыва- ют от
умиления, прижимая к груди свертки с благотвори- тельной начинкой. Вот он на
фоне «незабываемого» труда работников-бойцов. Вот он, Активист, во всём своём
вели-
13
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
колепии на фоне преступни- ков, наркоманов и проститу- ток. На фоне
ослепительного
будущего творил свой беспре- дел пролетарский полубог! На фоне экономических и
по- литических трудностей кра- суется нынешняя изощрён- ная «элита». Страх,
разруха, голод, войны, расизм, всякая ошибка, борьба ради борьбы
– вот родная стихия Активис- та, только здесь он, как рыба в воде. Беда – его
дыхание.
Не предлагаю оспаривать мнение. Просто сообщаю о своём понимании русского
феномена. Активист – это адский сплав честолюбия, тщеславия, нетерпеливой
энергичности, хитрости, ха- мелеонства, острого чутья на выгоду, мужества,
самовлюб- лённости, готовности «идти до конца» и даже «жить для других».
Наиболее паскудные качества в этом сплаве качеств
– две последних ипостаси; если ты, обычный житель, не согласен на то, чтобы
«для тебя жили» – это навяжут на- сильно. Иначе смысл сущес- твования самого
Активиста превращается в дым. Все перипетии бытия выгодны лишь одной части
населения. Неважно, как они называют- ся: декабристы, разночинцы, коммунисты,
народники, де- мократы или святоши. Актив- ность и вера несовместимы в
Бездарность – это не-
возможность отдать, подарить. Передать ценности жизни от одного к другому легко и просто. Без сложных условий и умничания.
России. Кровавой получается быль от такой небылицы.
Есть ли такие вопросы, кото- рые на самом деле являются ответами? Вы их
находили?
До тех пор, пока человек спо- собен спрашивать, он – ребё- нок. А научился
отвечать
– уже старик.
Зачем человек «переводит» на бумагу свои мысли, чувства? От чего он пытается
изба- виться: от вопросов или отве- тов внутри себя? И от каких именно?
Являются ли ваши мысли ва- шей «частной собственнос- тью»? Вы уверены в своём
ответе?
Отчего дружба легко превра- щается в любовь, а наоборот,
14
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
мятся к залповому решению всех проблем – к революции. В момент революции иллю-
любовь в дружбу – почти ни- когда?
Народная мудрость: «Не спра- шивают – не сплясывай!» Но как часто мы «сплясываем»
в надежде, что это найдет хоть чей-то спрос.
Если твои желания стано- вятся практической необхо- димостью, ты – эгоист. Если
внешняя необходимость про- буждает твои желания, ты
– «генератор». А знакомо ли тебе чувство, когда единствен- ное в жизни желание
– ничего не желать?
«Бумажные птички» – строки из когда-то написанных писем
– летят очень далеко...
Эволюция – дело постепен- ное. Иллюзии же нетерпели- вы. Поэтому они всегда
стре-
зии получают доступ к ре- альности. И тогда реальности приходит конец.
Возможно, в каждой российской душе ни- когда не утихает вечный бунт; выдумка
правит жизнью. Аб- сурд завоёвывает землю. Пи- шутся абсурдные книги, ста-
вятся абсурдные спектакли, рождаются абсурдные кар- тины. Кто знает, возможно,
нелепая жизнь, совмещённая с нелепым её изображением
– это и есть момент вожделен- ной истины?
Мы все живём в стране рево- люционеров, где революцио- нер – каждый. С младых
ног- тей, с пелёнок. Это – в генах. Наши иллюзии имеют посто- янный доступ к
реальности: начальник «переделывает» подчинённого, жена «пере- делывает» мужа,
одна партия
«переделывает» другую и т. д. Иллюзии только кажутся раз- ноцветными. На самом
деле
– это как бы одна, правда, не- видимая, краска, при помощи которой можно
изобразить лишь схему.
Люди в нашей стране гордят- ся тем, как они умеют рабо- тать. Истерически они
умеют это делать! До исступления, до самосгорания, до точки. И отдыхают – так
же. Только стон над землёй стоит: «Боже,
15
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
дай нам культуру!» А что это такое? Вопрос один, ответов – тьма. Культура на
Руси – это, скорее, категория личности, а не общества.
Что наша жизнь? Сон. На полное пробуждение личнос- ти дан единственный срок
– жизнь. Успеешь ли? Более
«проснувшиеся» плохо по- нимают менее «проснувших- ся». И наоборот. Уцелеть бы
в этой космической тайге, не заснуть от истощения. Надо, надо будить друг
друга: не спи! А спящий шепчет сквозь дремоту: «Уйди. Мне и так хорошо».
Кто знает, как построить ду- ховность в убогости? При слове «культура» многие
ор- тодоксы готовы были взяться за пистолет. Время сменило декорации, но
пистолет ос- тался. Сегодня – это эконо-
мическая «пушка», при по- мощи которой пару пустяков
«шлёпнуть» у задней стенки полуразвалившегося сельско- го клуба эту назойливую
и уж слишком живучую вечную нищенку.
Управленец сказал: «Чинов- ник, имеющий совесть, всег- да рискует заработать
себе инфаркт». Формула комфорта проста: я беззащитен – значит, я
безответственен.
Как выглядит внешний мир
– мы примерно, худо-бедно, воображаем, что знаем. А как выглядит наш
собственный, внутренний дом личности? И что это вообще такое, на что смотреть?
На качества? Тогда внутренний мир напомина- ет больше всего полный ка- вардак,
запущенность, дичь, полу-организованный хаос,
Дающий идею по- могает делающему вещь точно так же, как дающий зерно помогает сеятелю. Но
– скажите! Насколь- ко «всхожи» сегодня зёрна идей? И есть ли пашня, где они смогут прорасти и дать но- вый урожай?
16
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
раздираемый внутренними междоусобицами; вместо по- рядка и закона здесь,
чаще всего, правят страх, произ- вол, желания – одних они за- ставляют
забиваться в угол, других, наоборот, лезть на рожон. Ах, где и как бы най- ти
гармонию? Увы, сам для себя человек слеп; трудно, очень трудно покинуть при-
вычный «домик» личности и смотреть на него со стороны: что-то поправлять,
что-то пе- ределывать... Да и чем, каким инструментом пользоваться внутри
себя?! Единственно
– словом! Буквально: сумел себе сказать – сумеешь и сде- лать. Конечно, между
сказан- ным и сделанным есть извес- тная дистанция – время; но и она
подчиняется старанию и ремеслу.
Не в первый раз я замечаю, что люди, находящиеся «при исполнении», приходят в
бе- шенство от встречи с улыбкой и доброжелательностью.
Спрашиваю у руководителей тренинга: «Вы здесь из взрос- лых людей делаете
обратное
– превращаете их в детей: нежных, открытых, незащи- щённых перед грубостью ре-
альной жизни. Вы даёте им почувствовать, как высоко стоит планка подлинной от-
крытости и свободы. Потом вы уедете, а они останутся,
«вывернутые» в воспомина- ния, в ностальгию, с отчётли- вым желанием повторить
ещё и ещё раз (за любые деньги!) это погружение в обаятель- ную человечность.
Вы этого хотите?» – «Есть в твоих сло- вах правда. Но польза пере- крывает
издержки».
Есть религии, ко- торые посягают на то, чтобы править неизменно и вечно.
Как смерть.
17
Из подслушанного:
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ножи, они, глядишь, без при-
– лучшее очарование – это очарование понятностью;
– оценённая опасность пере- стаёт быть бесконечной опас- ностью;
– самые страшные фильмы
– это когда так и не показали, чего надо бояться.
На мой взгляд, лучшая про- поведь – это всего лишь чья- то хорошая жизнь.
Которая просто рядом и поэтому цели- ком понятна.
Раньше! Ах, как мечтательно закатываются глаза у тех, кто умудрён опытом. Раньше...
Слово-то какое! И уж плывут перед мысленным взором кар- тины дней минувших,
ясные и привлекательные, отстоявши- еся во времени до роднико- вой чистоты,
лишенные тре- воги; ни планы, ни надежды, ни заботы, ни даже высокое чувство
долга – ничто не бес- покоит их. Ах, прошлое! Са- мое ясное, самое правдивое и
самое чистое из человеческих зеркал. Сколько его ни мути
– оно всё равно отстоится. Оно прекрасно в своей нази- дательности. Поклонись,
че- ловек, своему светлому вре- мени; и чем дальше оно – тем светлее.
Если пещерным дикарям дать ни с того, ни с сего острые
вычки через полгодика друг дружку порешат, а если еще и водочки к ножам
приложить
– недели не протянут; или того хуже: свой собственный разум какой-нибудь «вели-
кой» идеей заменить – совсем конец.
Ах, жизнь по расписанию, – надёжная мечта! – и ясно всё заранее от морды до
хвоста. Края у жизни громкие, суть середин – игра... По расписа- нию гонки в
00.00 – пора!
Сочится страх сквозь теат- ральность оптимистов, на фоне родственников лгут: и
факт, и старики. Палата. Врач. Унылых стрелок ход небыст- рый. Дежурная
стерильность персонала. Свет неистов. Ствол взгляда давит в пото- лок... И –
взведены курки! Всё
«Обрезанных» в разуме делают, обрезая возможнос- ти духовной среды. Интеллектуальный
«Маугли» получает- ся, когда его воспи- танием занимается зверь.
18
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
залпом: ум, обиды, подданс- тво и верность – туда, за грань словесности и
веса чувств. Душа блуждает и горит, микс- туры запах серный, на дрожь, на прах
рассыпан пульс хо- лерный. Злобится осень. И заклятье шепчет немощь:
«Излечусь!» О, чудо! Дышит пустота под одеялом. Играет смерть, ей занавеса –
мало.
«Закаляться в борьбе» можно, пожалуй, лишь с самим собой: чтобы побеждённого
оставить на милость победителю.
Неопределённость – смерть для машины.
Отчего церковники не при- ветствуют новшеств, почти всегда оппозиционны просве-
тителям, отчего они оплакива- ют каждый шаг цивилизации и напоминают о каре?
Появи-
лись неканонические тексты
– беллетристика – боролись с властью книг, появились не- канонические
изображения
– кино, телевидение, – борют- ся и с этим; оплакивают, что молодые служат не в
храмах, а на стотысячных стадионах
– кумирам. Отчего церковь так волнуется? Обычный ре- лигиозный консерватизм? А,
может, что-то другое тут есть, некая причина, превышающая силу самой церкви?
Вот ведь что видится: лицедейство, ху- дожественное изображение, яркая
фантазия, облечённая в плоть произведения, книги, теле – суть одной и той же
цепи, как, впрочем, и сама ре- лигия. А именно: всюду есть опасность лишиться
умения личностного восприятия, буквально «самому выраба- тывать жизнь»: мнения,
эмо- ции, мысли, оценки. Зачем?! Когда есть не иссякающий источник, обильный
канал, образец кумира, режиссура
«веры», к чему можно так или иначе подключиться; заимс- твованные ощущения
жизни всегда кажутся богаче собс- твенных; это – традиционный путь лени,
развращённости, риск для развития самостоя- тельной личности; постоянно
впитывая лишь некий «уро- вень», можно навсегда остать- ся в нём, то есть,
собственное
«жить» заменить на добро-
19
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ног... За прирученье – благо- дарность, за благодарность
– поводок.
вольное «служить». В этом отношении амбиции пасторов ничем не отличаются от
амби- ций беллетриста. Единствен- ный пропуск, позволяющий не задержаться нигде
– это рабочая формула, известная более всего детям: «Я – сам!» Скажи так, и
никакая книга, никакой спектакль не подме- нят иной жизнью твою собс- твенную.
Вот приручился человечек, а был когда-то – Человек... Он был заботой искалечен
за- ботодательных коллег. Он, к самобытности готовясь, весь век готовиться
готов: подав зависимую совесть на суд за- висящих голов. Он, челове- чек, мал и
робок, надёжен он, как сытый раб, ему б с Хозяи- ном бок о бок крутить собы-
тий аппарат! Симбиотическая парность, собака ластится у
Зачем слова, силки для смыс- ла? Свободный звук – свободы знак. Скрижали лгут,
каноны скисли, где друг вчера был, нынче враг. Влюбись, жена, в крик
исступленья: что ум не сможет, сможет стон. Жизнь
– ритуал. И – поздравленья тому, кто молча вышел вон.
Страсть, наигравшись гру- бостью, осваивает нежность. Где нежность прижилась: в
уме иль в чувстве? Блистает страсть. Темнеют чувства.
Суть неуловима. В этом её суть, но и эта суть неуловима.
Слияние содержания и формы останавливает движение сути, но для сути движения
это без- различно.
Валька-хромой, фотограф, не многих лет от роду, оделся повыразительнее, с
вызовом: кожаная кепка, тёмные очки, заграничный верх, белоснеж- нейшие брюки и
по тогдаш- ней моде – чёрные лаковые туфли; ещё бы! – Валька вы- шел из ЛТП –
двухгодичного концлагеря для алкоголиков
– и жадный, давно не утоля- емый восторг от жизни густо теперь замешивался на
не-
20
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
любви к судьбе и мститель- ности ко всему остальному.
...Встретились с дружками у
«Гастронома». Стали считать. Не хватает! И сколько! – 15 каких-то вшивых
копеек! А ведь не пойдешь унижаться, у мужиков из очереди просить.
Занервничали, заматерились, стали соображать. Валька – озорник, актёр по жизни,
ядо- витый философ, убеждённый пессимист, но если уж накатит на него шутить –
сорвиголова. Напротив «Гастронома», че- рез дорогу, – церковь: калеки, бабушки,
престарелые алкаши
– сидят рядком, ждут подая- ния. Валька кожаную кепчон- ку с головы сорвал и –
туда. Сел. Никто ничего, будто так и надо. А Валька-то, шикарно так, с маху в
белых-то шта- нах в пыль повалился, кепку выставил, рожу сделал, но не
печально-равнодушную, как у всех, а, наоборот, достойную. Психолог! Десять
минут си- дит, пятнадцать... Что-то не густо подают, то есть, вообще ничего.
Стал осматривать- ся. Рядом бабушка работает, тоже от нечего делать Валь- ку
изучает... Ага, наконец-то бросили! Конфетку... Валька чуть было вслух не
обложил благодетеля. Потом кто-то яб- лочко подал, пару пряников положили...
Денег – ноль. Из- деваются?!
– У нас тут милиционер хо-
дит, переписывает, все нищие на учёте, – бабушка заговори- ла первой.
У Вальки потемнело в глазах.
– Как?! Зачем переписывают? Кого?
– Нищих. Положено так. А ты вроде откуда?
Бабушка не сомневалась, что Валька бедствует, и просто по-дружески, как коллега
кол- легу, посвящала в местные обычаи. И Вальку понесло. Он сам потрясся на то,
как это получилось: в носу натураль- но захлюпало, из глаз потекло
по-настоящему. Да что там из глаз – внутри всё зарыдало. Врал Валька, как пел
перед смертью.
– Из детдома я сбежал! Ро- дителей, мамки-папки нету, дома нету, родни – хоть
бы одна собака! Один я на всем белом свете. Удавлюсь! Кос- тюмчик – украл, в
детдоме
Кровавые, лживые де- моны с горящими гла- зами держат в своих когтях ещё никем не занятых человеческих деток и торжественно объявляют: «Дети
– наше будущее!» А вокруг гремят гим- ны, трещат клятвы и умножаются флаги.
21
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
для художественной самоде- ятельности держали... Вор! Сирота! Жить не хочу!
Ног у меня нету!
– Как нету?! – ахнула бабка.
– Так нету! Протезы. Как у Маресьева. Ой, больно-боль- но-больно!..
– Эх ты, парень! – бабка тоже тихо заплакала; чужое горе в доброй душе звучит
громко.
– Тебе сколько надо-то? Валька поперхнулся.
– Пят... пятнадцать копеек. Бабушка где-то порылась, до- стала серьезно:
– На.
Валька взял. Надо вставать, идти. А как? Ног-то ведь нету, сам сказал. Весь ряд
нищих уставился. Не жалеют, но и не смеются, похоже, прос- то смотрят. Морщась,
заку- сив губу, постанывая кое-как встал, пошёл, дико припадая на обе ноги – на
дороге пе- ред нищими, как на арене! А дружки из-за угла высуну- лись, от
хохота валятся, орут, что есть мочи:
– Канай! Канай сюда! На руки припадай! Хромай, сильнее, Валёк, а то не поверят!
Что-то Валька тогда испытал. Плохо ему в тот день было с дружками. Не для радости
пи- лось – для забытья.
...Много лет прошло. Его зна- ют все нищие города, он их фотографирует, пьёт с
ними, покупает им вино, а они за это
благодарны, рассказывают, из каких горнил вытекают несу- етные биографии,
матерная окончательная мудрость бы- тия. Дома у Вальки коллекция портретов:
плохая одежда на людях, порченные лица, ум- ные, ничего не ждущие глаза
дворняжек.
– Зачем тебе это? – спрашива- ют Вальку.
– Хочу. Вот сниму последнего нищего в городе и больше не буду.
Лукавит Валька. Одни нищие умирают, на их месте появ- ляются другие. Не будет
кон- ца. Жить Вальке всё тошнее, запоями работает, запоями и гасит себя. Но
есть в нём одна неизменная особенность: если встречается на улице катафалк или
случайная по- хоронная процессия, Валька преображается – подтягива- ется,
напружинивается, как
22
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Художник сказал: «Всякий, осуждающий онанизм, сви- детельствует о печальном: он уже не молод». Так, иноска-
гончая перед броском, в гла- зах загорается радостный воз- буждённый блеск:
– А! Видели? Жмура повез- ли!
Словно завидует.
Для того, чтобы узнать точно силу градуса алкогольного напитка, можно
воспользо- ваться специальным прибо- ром – ареометром. А как оце- нивать силу
вина для души? Исследуем.
1. В поэзии: однозначно глав- ное – крепость слов.
2. Эстрада: музыка покруче, слова полегче.
3. Симфоническая музыка:
без слов.
Совмещение п. п. 1 и 3 позво- ляет испытать крепость поэ- тического слова: если
рядом с симфонией оно не звучит
– долго не протянет.
зательно, Художник выразил своё отношение к необходи- мости ходить на работу.
Дурачки бывают разные: а) те, которые помогают совер- шать хорошие поступки; б)
те, которые позволяют учить- ся правде; в) и те, что подво- дят к открытиям.
Содержимое мыслей и чувств не может перелиться в друго- го, если собеседник
вообра- жает себя полным.
Мечтанья спешны, норов вздорен, вся полукамень-по- луптица: глаза печальны не
от горя – улыбкой не с кем поде- литься!
ДОЖДЬ
Жена в отъезде. На улице сыро. Одиночество краткое
– праздник.
Сколько на свете капель? Столько же, сколько мыслей?! Зачем мне их все ловить?
Ночная вода успокоит днев- ную. Полдень и полночь со- шлись в настроении.
Видимо, осень.
В комнате тихой стучат часы. Дождь по стеклу ударил. Всё заглушили капли.
Голый стою перед зеркалом.
23
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Седина. А тело ещё молодое. Плачет сентябрь, земля рав-
нодушна.
Сумасшедшие любят знать о том, что они безнадёжны. Лужи забыли, что скоро опять
превратятся в тучи.
Просто так задождило. Под кустом заворочался пьяный. Наблюдаю. Смысл не ищу.
Поэт не тот, кто служит вдох- новенью, а тот, кто грешен, пишет через лень,
спит, где попало, дружит с отупением и водку пьёт, и ноет каждый день о том,
что нравы слиш- ком непотребны, что воздух плох и в женщинах обман, что мир
протух и первенству- ет ревность, и в храме мёртв языческий болван. (О, как
соседство то великолепно: на фоне грязи всякий обелён!) В похмельный час
измученный и бледный, дрожа, он вяжет ниточку времён.
Цыпленок себя осоз- нал, ещё сидя в яйце:
«Боже! Я один есть такой во Вселенной!»
Всего превыше женщин я ценю! Мудры, прекрасны, не- жны и любимы. Жаль, имена
не все запоминаю.
Иссякнет всё: и дружба, и оби- да, невозмутимость ближних отдалит. Как ночь,
пересечён- ная болидом, – угаснет дух, сознания пиит. Пуста мораль, не знающая
формы. Великий гром – ничто пред тишиной. Нет будущего. Слово стынет в горле.
Потоп сует. Но не родился ещё Ной... Пьянчуга жалкий – времени вершина!
– воздвиг в себе смердящий рай, где бога поселил. И, как скотина, безропотен
дающий к жажде: «Дай!» Велик и прост секрет соединения: живущий
– жив, старающийся – мёртв. Родивший вещь, рождает вре- мя, вспахавший поле,
сеет ров. Кто выпал вон из данного абсурда, взамен не имя – вы-
24
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
зов приобрёл; голодный мир
(похожий на желудок) счаст- ливую судьбу кладёт на стол. Ни красота, ни
ненависть, ни сказка – ничто мгновенный не колеблет срок. Одна любовь, как
смертная подсказка, под- сказывает, сколь ты одинок!
Убеждённость распространя- ется подобно эпидемии – это наиболее тяжкий вид
массо- вого сумасшествия.
Инфляция. Бывают скачки до семисот процентов в месяц. Беременные женщины на
ули- цах города – редкость.
Живем услуга за услугу: об- жорство, голод, – всё б бра- нить! Цари питаются
друг другом, бедняжки – с неба тя- нут нить.
Окончательно подтвердить тезис: «В здоровом теле – здо- ровый дух» может только
смерть.
Реплика на улице: «В правду нынче верят только дураки!»
То, что прожито, является ма- териальной частью вечности. Эта вечность – позади
нас, мы её «производители». Смысл жизни в том, что каждый в отдельности и все
вместе мы
«вырабатываем» что-то из ни- чего.
Почему в 16 лет мысли о смерти – сладкий соблазн? Сильна и здорова молодая
жизнь, сильна и здорова её молодая сестра – смерть. У них у обеих сильная хватка
и властный голос; они пробуют силы, выясняют, чья скрипка будет первой.
Жизнь старше смерти.
Жизнь старше смерти на раз- ницу силы, выражаемую в единицах времени – это и
есть срок твоего бытия.
Срок бытия подчиняется же- ланию «быть».
Мужской каламбур. Зачем женщина стремится одевать- ся со вкусом? Конечно,
единс- твенно для того, чтобы вызы- вать аппетит.
Человек человеку
– книга. Открывай другого так же, как бываешь открыт
сам. Словари не нуж- ны. Отныне читай и себя, и друг друга – в подлиннике!
25
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
покой! – Свобода там, где кон- чился побег. Душа так полно с другом заодно, что всё едино.
Женщину от бабы отличить совершенно не трудно: от женщины всегда исходит по-
кой, от бабы – суета и смута.
Любимая! Прости нас всех: берущих, соблазняющих, хо- тящих, прими, как мир, тот
грех, что горше чем – тем слаще. Воображение не дрогнет, не порхнёт, завеса
времени тончает, рука предметы гла- дит, мнёт, – единство памяти и неба
ощущает. Свободного ничем не оттолкнуть: упрям и постоянно доброволен, не
превратит он счастье в кнут, не бросится от целого за долей. Как мы прекрасно,
глупые, молчим! Нет ничего делящего совместность. У оправданья ж миллион личин:
слова, же- лания, суетная честность... Ни мыслию, ни звуком, ни рукой,
– ничем не держит милый че- ловек. Кто может так? Любви
Всё равно.
Личинки идей, попадая в благоприятную среду – мозг – начинают развиваться;
когда им становится тесно, обладатель мозга познаёт сомнение.
Готово всё. Мрак сильно за- стоялся. Предела сил не будет, чёрт возьми!
Откройте путь, ночь выйдет в ритме вальса: одних любить, а прочих – изу- мить.
Огромный дом без бога и порога гулять готов три ада напролёт! А там – заря:
знако- мы и убоги травинки блажь и светоча полёт... Но не сейчас! Не надо, не
томите: живущий жив без чувства, без ума! Ждёт небо от людей кровоп- ролития,
чтобы душа лилась к нему сама.
Куда бежишь? Живи отвесно. Падёт покой на твердь лица. Кто мечен славою
небесной
– земная видится улыбкой мертвеца.
Причина всегда валит вину на следствие.
Вот-вот зима. Желаний нет.
Сухое семя времени не знает.
Весна. Лица на улицах, в
26
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
транспорте почти у всех лю- дей мрачные, озабоченно-тер- пеливые, взгляды
чугунные какие-то. А солнце светит, капель, как положено... Иду, улыбаюсь.
Обращают подоз- рительное внимание: враг?!
На высокой скале стоял Маяк. Светил кораблям в ночи, гор- дился своей работой.
Маяк хвалили, про него даже песни слагали – такой он был неза- менимый. Но вот
однажды Маяк задумался: «А почему это я должен всегда торчать на своей скале?
Почему я дол- жен светить кораблям, кото- рые бывают, где хотят? Я тоже хочу
путешествовать, других посмотреть и себя показать! Почему другим можно, а мне
нельзя?!» Долго думал. Как корабли наказать? Обиделся и
– погас.
Однажды храм общего времени был разру- шен. Осколки его разобрали живые. И построили из осколков тех для себя и для де- ток своих небольшие
«времянки». В них и молятся век свой короткий – всяк на собственный лад.
Кто Бога сделает обыденно- земным, тот небом назовёт и суп с картошкой. Да
Боже
– против: он замком врезным спасает истину от ненасытной плошки.
А ты знаешь, кто на самом деле единственный и неповто- римый? Ты и Он. Но не
может быть двух «единственных». Значит, вы – одно. И не надо соперничать: либо
ты живешь по Его законам, либо Он – по твоим.
У творца любовь одна, у по- лучателя другая. Они не по- мирятся.
Обыкновенные желания про- буждают обыкновенные воз- можности. Необыкновенные
желания будят необыкновен- ное. Когда желание пробуж- дает желание – это конец
воз- можностям.
Она была таинственнее тай- ны, он был открыт, как пти- ца небесам, незрячий
случай их столкнул случайно: глаза в глаза, обман в обман. Она своей
доверчивости рада, он всё готов, уверенный, при- нять. Он обманулся, скован
словом «надо», она пропала,
– вынуждена «дать».
О трех поносах. Первый. Сло- весный. Этой болезнью люди
27
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Он способен к иному искус- ству – совращать.
страдают с тех самых пор, как научились говорить. Второй. Чувственный. Он
хорошо знаком женщинам, поэтам и алкоголикам. И, наконец, тре- тий. Смысловой
понос. Меня поймёт всякий, кому приходи- лось испытать на себе «поток сознания»
– проповеди меди- тирующих.
Сей мир – несметная сумма. Вы не там ищете свою бед- ность.
Как отличить истинную жен- щину от женоподобного су- щества? Истинная женщина
безотчетно, всюду соблазняет
– она буквально излучает этот соблазн, адресованный всем. Поэтому, когда
говорят, что мужчина соблазнил женщи- ну, я сильно смеюсь – он даже
теоретически не в состоянии это сделать, просто не дано.
Меня упрекают в том, что я приукрашиваю тех, с кем об- щаюсь, воображаю нечто
не- реальное о тех, кого люблю, слишком бескомпромиссно наделяю обыденность
велики- ми чувствами и достоинства- ми, слишком, мол, готов до- верять и
доверяться выдумке. Милые мои!!! Мой выдуман- ный мир – это мой реальный
внутренний мир. Представ- ляете, в какой невероятной роскоши я существую?! Кто
ж виноват, что многие сами записали себя в ничтожные и серые? Для меня они –
осле- пительны и великолепны!
Жизнь разума – запятая; цель- ный, я не нуждаюсь в допол- нительных знаках ни
до, ни после запятой.
Оставьте поиски правды в прошлом патологоанатому! Настоящее не лживо в принципе.
28
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Плачу за всё! Причём, за всех! Листву червонцев прячет по- давала, и громче
всех мой стыдный смех скучает вслух.
Как бляди у вокзалов. Ошибок шик итог не отвратит: парад значений тонет в
обнуленьи, и жизни пульс и смерти ритм толкают в храм... Где бляди
– на коленях.
Люди – рабы собственных
«сценариев»: либо окружение подгоняем под собственное представление, либо
наоборот
– учимся смиряться. А что, если не иметь «сценариев» вовсе? Тогда убогонькая
фор- мула «что есть, то и ладно» превращается в неистощимое
«что есть, то и радость».
Человек – труба. Что ни про- пусти через неё – счастье.
Вопросы находятся в мире взрослых, ответы – в мире де- тей.
На всю жизнь даны два исход- ных безусловных рефлекса: сосательный и
хватательный. Да взять хотя бы любовь лю- дей: она обязательно хватает- ся за
всё, что чувствует, а по- том поедает это.
«Не уходи!» – твердят те, кто любит в неподвижности. «Не останавливайся!» –
заклина- ют любимых идущие.
Оценщики часто воображают себя источником ценностей.
Поклонение количеству не- избежно приведёт тебя к сме- не качества, и ты
лишишься того, что так усердно накап- ливал. Копи качества, – это не связано с
потерями количест- венными.
Знание останавливает по-зна- ние.
Все настоящие интеллигенты в России – запойные пьяни- цы. Если случаются
исключе- ния, они вызывают подозре- ния, им, как правило, не везёт в личной
жизни и на службе. Всякую белую ворону в Рос- сии легко угадать – она трез-
вая.
Мой друг – без отклонений. Филолог. Интеллигент. Чем больше читает, тем больше
29
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
пьёт. Друзья мерзавцы, жена стерва, дети идиоты, от ра- боты тошнит, денег
нет. В общем, всё нормально, как у всех. Иногда мы встречаемся у него дома.
– Чай пить будешь? Индийс- кий!
– Да я не хочу...
– Ладно, тогда заварю грузин- ский. Будешь?
– Можно...
– А хочешь кофе?
– Ну, если не крепкий...
– Точно! Напою-ка я тебя кофе!
На кухне он приставил табу- рет к высокому шкафу, извлёк откуда-то сверху
большую жестяную банку времен граж- данской войны, небось, пра- бабкину ещё,
открыл, вынул сначала скомканную газету, а из-под неё ещё нечто, за- вёрнутое в
тряпицу; в тряпи- це оказалась такая же старая жестяная банка, но поменьше, и
уж только внутри неё – рас- творимый бразильский кофе с лаковой этикеткой.
– Пей!
Неискушенный наблюдатель может усмотреть во всём этом карикатуру на жизнь,
обыкно- венную скряжистость. Ничего подобного! Просто каждому пьющему
интеллигенту физи- чески необходимо иногда ува- жать самого себя. Материаль-
но! А как, если денег – вечно взаймы? Поэтому иногда поз-
30
волительна особая роскошь: покупка кофе, например. Но выставить просто так
его дома нельзя. Сожрут. Иное дело
– персональное пользование, сокрытое. Встанешь бывало утром с похмелья, когда
дети уже в школе, а жена на рабо- те, заваришь себе покрепче, пьёшь,
наслаждаешься и ува- жаешь себя, уважаешь: не ка- кой-нибудь тебе алкаш, кото-
рый всё до последнего готов на вино спустить.
Поскольку мир существует сам по себе, безальтернатив- но, – он просто есть, –
то об- наруживается и одно из уди- вительных следствий: лжи не существует в
безальтернатив- ном мире. Просто «ложью» люди называют то, что им не подходит,
или то, что они не способны вместить. В таком случае, единственная ложь
– это ты сам.
Парить научились только большие, маленькие – порха- ют и трепещут.
Все хотят получить удиви- тельные плоды. Лучше бы они хотели получить удиви-
тельные зерна.
Цинизм – форма веры.
Люди – вещи Бога. Они для него так же неподвижны и беззащитны, как деревья под
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Луной. Но Бог хорошо знает и помнит: лес надо беречь – это источник
кислорода.
По-настоящему умереть –
выйти из круга реинкарнаций
– удаётся, небось, лишь одно- му из миллиарда. Естествен- ный энергетический
отбор.
Высокая нужда – единствен- ный стимул для развития вы- сокой личности.
Любишь – не лишай любимо- го трудностей.
Мечта, надежда, религия, без- временье – именно благода- ря им жизнь
превращается в
«ожидание жизни».
На днях в городе произо- шёл криминальный случай. В одну из частных фирм во
время собрания, днём, зашли двое, уложили из пистолетов телохранителя и главу
фир- мы, заткнули хладнокровно
«пушки» за пояс и спокойно скрылись. Приехавшая на ЧП опергруппа была нема- ло
обескуражена: ни один из свидетелей не запомнил при- мет убийц – страх, шок
стер- ли память. Зато уж похороны застреленного запомнили все: кортеж машин в
три ряда и длиной полтора километра. Горожане вдоволь нашепта- лись: мафия!
Художник сказал: «Мадам! Чувство ответственности гу- бит вас гораздо
сильнее, чем алкоголь и табак вместе взя- тые!»
Хотите создать себе репута- цию очень благородного чело- века? Почаще в тёмных
мирах говорите: «Нет».
Временные «влас- телины» мира сего расплачиваются за свою непропорцио- нальность страшным образом – риском остаться навсегда ду- ховными карликами.
31
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Мы не виделись с ним не- сколько лет. Он был выпив- ши, поэтому завёлся на
пре- дельное откровение сразу:
«Эта сука – тёща! тёща, я го- ворю! – получает пятьсот ты- сяч в месяц! А я –
пять! Она кормит, поит и одевает меня, жену и моих детей. Она нам, сука,
квартиру купила. Люди с годами умнеют, а я – злею. В егеря пойду!»
Люди готовились к приходу сатаны в рясе, но он явился
– в юбке!
Розовые мечты на внешнем свету темнеют, становятся красными, коричневыми, чёр-
ными...
В творческом мире есть очень несчастные, «одноразовые», как патрон, личности:
снача- ла и впрямь «выстрелит», а потом всю жизнь вспоминает про улетевший свой
шанс.
Вдвойне приятно – это когда просящему сначала говорят
«Нет», а потом, передумав, могут сказать «Да».
Явление порождает дату. Дата порождает повторяющуюся демонстрацию. Демонстрация
по поводу даты (не по поводу явления!) – это как бы чуче- ло некогда живого
явления. Чучело – результат искусства
политических, религиозных, патриотических, националис- тических и прочих «таксидер-
мистов».
Жизнь застывает в формах. Пребывание в форме позволя- ет знать её суть. Жизнь
разума
– это умение не задерживать- ся в застывшем. Разум суть не улавливает, но с
удовольс- твием играет с ней до полного своего поражения.
Чудеса происходят в строгом соответствии с законами того места, где они
являются: в стране Х. свои чудеса, в стра- не М. другие, в стране дура- ков –
третьи. Чудо – явление заказное.
Чудо – это всегда нечто дейс- твительное, но непонятное. Первое, что следует
сделать в общении с чудом – отключить
Охотнее всего свои болезненно-ограни- ченные представ- ления о мире люди называют «здравым смыслом».
32
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
понимание. Иначе отключит- ся действительность.
История жизни Татьяны К. необычна. В восьмилетнем возрасте в голове девочки
возник таинственный Голос, который буквально подсказы- вал мысли других людей,
да- вал советы, как жить, помогал в поступках. Внешне поведе- ние Тани мало чем
отлича- лось от поведения сверстни- ков, как ничем не отличается оно и сегодня
– у 27-летней женщины, учителя матема- тики, человека с хорошо раз- витым
интеллектом, речью и способностями духо-психо- аналитика, разве что этим.
Однако, Голос существует по сию пору. Он, к счастью, не привёл свою «подшефную»
в сумасшедший дом, хотя, ка- залось, должен бы. Людская личность развилась в
танином
Весы чёрно-белого нашего страха опира- ются на незыблемую опору, что держит их качающиеся чаши. Это – любовь.
теле в точном соответствии со своим временем: школа, ин- ститут, работа,
личные про- блемы, друзья, любовь – всё, как у всех. Но параллельно в том же
сознании существовал
«второй». Кто? Она не зна- ет. Были в жизни моменты, когда Татьяна исследовала
себя сама на предмет шизоф- рении. Человек как человек. Врачи подтвердили:
нормаль- на. Фактически в одном теле ужились две (!) самостоятель- ные единицы
разума, две лич- ности, не враждующие друг с другом, а, наоборот, всё более
идущие к согласию и взаимо- пониманию: «второй» давал телу испытания, тело в
ответ приобретало духовную и фи- зическую крепость.
Случаев такого сотрудничес- тва нескольких личностей в одном теле сегодня
много, ко- личество их, похоже, растёт. Люди тщательно скрывают свои отклонения
от стандарта, боясь недоверия или осмея- ния со стороны окружающих, кто-то,
возможно, боится по- терять власть над собствен- ным разумом, но всё равно
подчиняется тому, «второму»
– возможно, становится поч- ти шизофреником... Кто-то с восторгом говорит о
неких контактёрских способностях и инопланетянах, кто-то с ус- талым
всезнайством кивает на Бога. Как бы то ни было,
33
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
люди, в чьих головах сегодня раздаются неожиданные голо- са, приходят «не
свои» мыс- ли, странные и удивительные откровения – всё это факт. Что он
означает? А вдруг уже в самом ближайшем будущем произойдет массовая кампа- ния
«подселения» в каждую персональную квартиру на- ших душ – в тело? Готовы ли мы
к такому общежитию физически, психически и мо- рально? Сумеем ли не сойти с
собственного ума и сохранить себя? Буквально: быть собой. Вот – будущее!
Ново-слы- шащие, увы, разъединены, одиноки, слабы, многие до полной пассивности
запуганы своим необычным состояни- ем, которое по всем тради- ционным врачебным
меркам европейской медицины – без- умие.
Мы всегда оказываемся бес- сильны перед настоящей но- визной. Что значит
«видеть суть»? Это значит смотреть прямо на свет, не отворачи- ваться, не
щуриться, не при- крываться фильтрами, а ви- деть свет таким, каков он есть на
самом деле. Видеть и не сгорать. Видеть и не слепнуть. Верующие и блаженные
всех стран хорошо знают имя это- му вечному свечению – Лю- бовь. Мы все
находимся в её океане. У Любви нет берегов, поэтому мы в неё не верим.
А, не веря, не знаем правил огненной пучины и – тонем, тонем, тонем... Первым
тонут в небесах одиночки.
Испытание в опасном деле
– это самое главное. В нашей улице жил парнишка, отча- янный пиротехник, любил
изобретать и испытывать са- мопалы. Мы их ещё называли
«поджигами» – это загнутая металлическая трубка, рас- плющенная с одного конца
и забитая пороховым зарядом с другого. От этих игрушек бывали несчастные
случаи. Пиротехника звали Васей. Ребятня помладше вечно про- сила у него «дать
пальнуть». Вася давал, специально начи- няя в трубку двух-трехкрат- ную дозу
пороха, испытывал на надёжность: не разорвёт ли? Если выдержит – можно и самому
пользоваться.
34
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Люди в бурной жизни ведут себя подобно утопающим – хватаются друг за друга
«мёр- твой» хваткой.
...Звёзды, демоны, боги, кам- ни, козявки, пылинки, галак- тики, травинки,
звери, рыбы, люди (мужья, жены, матери, дети, родители, возлюблен- ные, друзья,
коллеги, враги, учителя и проч.) – это всего лишь соседи по жизни. Сосе- ди!
Если они ладят, мир царит в мире. Попробуйте отнестись к собственному ребёнку,
как к суверенному соседу, оказав- шемуся рядом с вами в одном времени, в одном
пространс- тве. И что? Лучшее, что у вас получилось – вы сделали из него
«собственного соседа». А, между прочим, у вас ведь не возникало желания зайти в
квартиру напротив и посове- товать передвинуть мебель? Странно. По всем
признакам такое желание должно было бы возникнуть.
Природа богата различием, но она не ведает разницы между этими различиями.
«Без разницы» – это то, что уравновешивает и успокаива- ет мятущийся «выбор».
«Без разницы» – этим в одинако- вой степени обладает и при- митивная природа, и
природа высшей сложности. От разни- цы – через вычитание всего
неугодного – строится только людское «Я».
Верования, религии – это не- видимые страны, со всеми признаками, присущими лю-
бой государственности: собс- твенным гражданством, внут- ренней и внешней
политикой, контролем, регулированием, иерархией авторитетов и вли- яний,
охраной границ, осуж- дением перебежчиков, святым патриотизмом, собственной
символикой и т. д. Есть очень большие и древние небесные страны с огромным
населе- нием, такие, как страна Х., Б. или М., а есть поменьше, вроде земного
Люксембур- га, – секты, течения..., есть и образования-однодневки. В мире тела
– границы, и в мире души – то же; трудно настоящему путешественни- ку не
потерять голову здесь
35
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
и не расстаться с душой там. Всяк норовит спросить стро- го: «Стой, куда
идёшь?!» Причём, нравы духовных го- сударств значительно отстают
в развитии от своего земного родоначалия – там ещё эпоха рабовладения, а не
рай, как принято заблуждаться.
Общество одиноких счастлив- чиков – вот самый оптимис- тичный взгляд на
отдалённое будущее.
Гипотеза. Движение в мире происходит по замкнутому циклу, по кругу – от
электро- нов до галактик – и это порож- дает «время». Время, в свою очередь, не
позволяет миру остановиться. Так мальчишки умеют заводить мотоциклы без
аккумулятора: мотор кру- тит магнето, магнето даёт ток
– машина едет. Весь вопрос в том, кто во Вселенной на- жал на стартер? Куда
едем? И много ли ещё осталось в баке бензина?
Проблемы – это театр, в ко- тором функции актёров вы- нуждены выполнять
зрители. Спектакль разыгрывается в соответствии с возможностя- ми «постановщика
пробле- мы».
Удивительная банальность. Мир безальтернативен: он
Только изменя-
ющийся человек комфортно живёт в мире изменяющихся ценностей.
– есть! Даже идея антимира не отменяет этой тезы.
Пока я расту, у меня – расти- тельное мироощущение.
Появилась возможность за- рабатывать дополнительно. Пришел к бывшей жене поде-
литься деньгами – на детей, да и вообще по-человечески. Ну,
Без веры в Бога от религии
не спастись!
36
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
что я им теперь кроме денег могу дать? А она не берёт.
– Почему?!
– Я всю жизнь привыкла вы- бирать из самого дешёвого и плохого самое хорошее, а
ты заставляешь меня менять при- вычки. Я не хочу, мне трудно будет.
Желания – это то, рядом с чем жить тяжко.
«Негатив» на российских коллективных сборищах не гость – почётнейший хозя- ин.
«Искать недостатки», «не бояться критики», «видеть упущения», «исправляться»,
«подтягиваться», «говорить товарищам правду в лицо»
– всё это закрепилось, навер- ное, уже на генном уровне. Негатив правит бал
повсемес- тно: на кухнях, в постели, в школах, в пивной, на экране, в отдельной
душе. Негатив пре- красно удовлетворяет, питает, даёт ощущение смелой стре-
мительной жизни. Всё это так. За одним лишь недостатком
– негатив бесплоден. Эпоха социализма закончилась, а ха- рактер остался
прежним. Вот приехал в нашу контору не инструктор обкома, как пре- жде, а
миллионер, нынешний содержатель конторы. Сдела- ли собрание. И сказал вдруг
новый начальник: «Вы плохо работаете! Вы лентяи, вы все распустились. Есть в
этом и
моя вина как руководителя...» У нас руки опустились. А миллионеру –
понравилось.
Бог не дурак. Страх нужен для того, чтобы стадное чувс- тво работало исправно и
авто- матически.
Настоящее дело происходит только от настоящего безде- лья.
Предел возможностей ограни- чен пределом воображения. Люди жестоко ошибаются,
привязав своё воображение к ограниченным возможнос- тям.
Воображение вообще незави- симо от возможностей, т. к. в своём свободном
состоянии находится за их пределами. Воображение – это и есть единственная
возможность бытия.
37
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
В дополнение. Практика при- митивна: воображением люди называют
взаимодействие предела возможностей с пре- делом желаний.
Чтобы не путаться, необхо- димо хорошо видеть восхо- дящую последовательность:
желания – возможности – во- ображение. Причём, помнить иерархию: воображение
пер- вично. Воображение незави- симо от любых ограничен- ностей, оно вообще не
имеет пределов. Воображение не принадлежит миру людей, скорее, наоборот: мир
лю- дей – это то, что в ничтожно малом количестве усвоено и овеществлено из
эфира-вооб- ражения. И что важно. Одина- ково осторожно следует брать из мира
воображения и свет- лые субстанции, и тёмные. Сами по себе они ни хороши, ни
плохи, таковыми их дела- ют людское неумение соблю- дать баланс и знать меру.
Напутствие жене, отъезжа- ющей в заграничную коман- дировку: «Связь с женатым
мужчиной случайной не счи- тается». Пусть жена лучше погасит свою
неудовлетворён- ность, чем распалится любо- вью. Свободно изменяющий головы не
теряет.
Приятеля осенило, он горячо доказывал мне, что Земля – это просто космическое
клад- бище, удалённое от обжитых мест. Здесь космос хоронит свои «мёртвые
души». Души гниют, появляются черви
– люди... По теории приятеля выходит, что разум – это про- дукт разлагающегося
духа.
Бог редко слышит людей, ещё реже отвечает. Собственно, результат закономерен:
люди обращаются к Нему в собс- твенной знаковой системе
– словами, желаниями, про- сьбами. Бог не слышит, ибо это мало соизмеримо с Его
собственной знаковой сис- темой – молчанием. А что, если попробовать обратиться
к Всевышнему на Его языке
– без слов, без желаний, без просьб?
В том, что уже есть, ничего нового нет в принципе. Особенно беспомощны в поис- ках новизны – пере- именования.
38
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Пользуюсь городским трамва- ем. В толпе делать нечего – по- неволе
упираешься взглядом в унылые предупредительные
надписи. С высоты прожитых лет они видятся иначе.
1968 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 50 коп.».
1975 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 1 руб.».
1981 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 3 руб.».
1989 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 5 руб.».
1990 год: «Штраф за бесплат- ный проезд –10 руб.».
1991 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 30 руб.».
1992 год (начало): «Штраф за бесплатный проезд – 50 руб.».
1992 год (середина): «Штраф за бесплатный проезд – 100 руб.».
1993 год: «Штраф за бесплат- ный проезд – 200 руб.».
...Я еду в трамвае и думаю о жизни. Что такое жизнь? Рост! Наверное, это то,
что растёт независимо от нашей воли, вероисповедания, пристрас- тий и желаний.
Как дерево.
Произведения писателей-аб- сурдистов пользуются особым спросом в смутные
времена. Абсурдна жизнь, абсурдна форма её отражения – в соче- тании они дают
иллюзию ис- тинного понимания.
Особый язык общения час- то изобретают дети. Особый язык нужен шпионам. Толь- ко для посвящённых – язык науки. Увы, языки разделяют людей не только по нацио- нальному признаку, но и во всех остальных случаях. Ты- сячелетие за тысячелетием люди преодолевали эти барь- еры. Говорят, в древнем Китае существовал даже женский язык, тщательно охраняемый от посторонних проникно- вений в его особые секреты. Древние времена прошли, границы рушатся. Англича- не рады помочь всякому, кто захотел освоить их язык. То же и французы, и японцы, и индусы, и племя африканских пигмеев – все рады, если чу- жак заговорит на их родном наречии, это способствует более полному и глубокому взаимопониманию, мирно-
39
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
му контакту. Однако и нынче
есть одна небольшая нацио- нальность в центре России, которая относится к
очевид- ному процессу иначе: всякий иноземец, научившийся гово- рить на их
языке – потенци- альная опасность, лазутчик, враг. Они считают: «Да, мы сами
можем выучить и анг- лийский, и русский и эстон- ский, но наш язык – только для
нас!» Исключительность равная исключению. Что за отдельный народ? Может, и
впрямь единственные сохра- нившиеся настоящие дети природы? Ведь сколько ни учи
зверя: понимать он тебя будет на твоём языке, а ску- лить и рычать – на
своём...
Художник сказал: «Всё – это содержание, нигде – это фор- ма».
История цивилизации – ове- ществление надежд, букваль- но: экспорт их за
пределы че- ловеческого «Я». Постепенно происходит критическое ис- тощение
внутренних «запасов надежд» и остаётся только то, во что эти надежды были вло-
жены. Понятие «надеяться на себя» целиком подменяется понятием «выбрать для
себя»; выбор – это суррогат насто- ящей надежды, которая вне личности просто не
сущест- вует.
Вот тебе добрый совет. При- ступая к новому делу, внима- тельно посмотри: не
прорва ли, не бездна ли? Многие не женятся именно из-за этого.
Мрачные пророки никогда не ошибаются.
Смотрите, какая забавная логика: бог – это любовь, но бог, как известно,
абсолютно одинок. Един в себе самом. Одиночество и любовь для бога
тождественны. Логично представить, что именно лю- бовь – это высшая форма оди-
ночества. Настоящее одино- чество не ставит вопросов и потому не нуждается в
поиске ответов на них.
Живое – не судит. Встретились как-то Безотказ-
ность и Ненасытность – полу-
чилось Горе.
В жизни людей есть один пе- реломный рубеж. До тех пор, пока растёт личность,
они говорят: «Мало», а как рост прекращается, они сразу же начинают говорить:
«Мало!» У одних это происходит в три года от роду, у других в пят- надцать, и
только у творчес- ких единиц финальной смены ударения не происходит ни- когда.
40
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
41
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
42
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
43
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
44
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
45
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
46
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Вот самый большой секрет мужчин: они любят одиночес- тво. Поэтому женщина может либо разделить эту любовь,
либо начать с ней соперни- чать.
Беззащитность не нуждается в покровителе, зато сам пок- ровитель без неё
немыслим.
Встретил девушку, которая любит без слов, прямо, кротко и светло. Эта девушка
сдела- ла меня... лжецом: я не умею молчать, я привык говорить правду!
Знакомый журналист объяс- нил необъяснимое: жизнь с каждым днем всё страшнее,
всё хуже для обычных людей, тружеников, как говорится, а реакция их непонятна –
лю- дям всё спокойнее, всё равно- душнее, всё безразличнее...
– Это не значит, что у них нет чувств! Это значит, что они ничего не чувствуют:
шок, отключка. Светские события одно за другим вспыхивают. А тебе в глаза если
неожиданно посветить? Да ещё в темноте, к которой ты привык? Ослеп- нешь!
Навсегда можешь ос- лепнуть.
Если рядом с чем-то великим вы неизбежно начинаете ощу- щать собственное
величие, то
это не ваша заслуга, а заслуга величия, которое разреши- ло вам «увеличиться»
на его фоне. Рядом с величием даже ничтожество ощущает свою значимость.
Даже самые интеллигентные и воспитанные люди, попав в условия охранного режи-
ма, принуждения и тесноты, приспосабливаются к этому
– теряют свой человеческий облик и достоинство. Это
– зона. Каждый сам за себя. Разбой, ложь, лесть, страх: примитивно, надёжно,
веч- но... Я заметил: мысли под моей черепной коробкой тоже живут по законам
зеков. Гу- манитарная истина, войдя в нынешние «рамки представ- лений», сдаётся
и умирает.
Безошибочность бесстрастна. Если новое способно выра-
жаться в традиционных мате-
риалах, старых формах и ста- рых символах, то это – всего лишь новая
реальность, одна- ко суть её остается прежней.
Я – это сумма жизни от сотво- рения мира и до конца света. Каждым живущим и то,
и дру- гое должно быть достигнуто в полном одиночестве.
Врач в реанимационном от- делении приговаривает от
47
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
скуки: «Вот этот укольчик у нас теперь 500 рублей... Вот этот раствор – за
пятнадцать тысяч... Один стационарный больной обходится 600 руб- лей в
сутки...» Особенно жад- но слушают врача старики, каждое слово запоминают,
оживляются, как от кислоро- да. Ещё бы! Семь последних лет стариков, бывших
пого- ловных коммунистов, пугают рынком: цены в сто раз вы- росли! А лечат всё
ещё бес- платно. Не хочется старикам умирать.
Жизнь в печали – это и есть ад, всё остальное – рай.
У меня есть один приятель, который очень любит быть независимым. Однажды при-
ятель загрипповал; я видел, как он посреди переполнен- ного троллейбуса с
хрустом поедал чеснок.
Муж и жена жили, как кошка с собакой. Но если им сов- местно удавалось посканда-
лить с кем-либо из соседей
– в доме наступал мир: они могли любить и чувствовать друг друга только на фоне
чужих страданий. Соседям обязательно нужно было от- вечать скандалом на
скандал, иначе отношения переходили в ненависть. Этот психологи- ческий этюд
мне рассказала
женщина, профессиональный психолог, с которой в её собс- твенном подъезде мало
кто здоровается – слишком уж терпелива!
На ком сорвать зло, досаду, обиду? На жене, на собаке, на коллегах по службе
или на случайном прохожем? Куль- турные и воспитанные люди обходятся
собственными ресурсами, – то есть, собс- твенным телом, которое, по сути, не
является основным носителем личностного «Я», а всего лишь безответная и
беззащитная «скотинка», при- ручённая и бесправная – весь- ма удобная для того,
чтобы на ней «срывать» что-либо. Можно розгами, можно пока- янием, можно вином,
можно и в петлю...
Говорящие друг другу «вы», – отталкиваются.
48
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Желчный пьяница донимал йога:
– А вот скажи, если ты такой святой, почему это твоя аура на меня никак не
действует? Йог произнес:
– Мёртвые не ощущают.
Если мышь полюбит слона, то её обычная жизнь вряд ли от этого изменится. Если
же слон полюбит мышь – он об- речёт себя на страх хотя бы пошевелиться... Всё
великое в мире сковывается малой без- защитностью – через любовь.
В магазине готовой одежды женщина выбрала из толпы незнакомого мужчину и обра-
тилась к нему с просьбой:
– Ради бога, извините, вы не поможете с примеркой? Вот, костюм для мужа
присмотре- ла... Вы по комплекции с ним очень похожи! Женщина оказалась
симпатич- ной и приветливой. Мужчина охотно выполнил её просьбу и, в свою
очередь, спросил:
– У меня полно свободного времени. Вас проводить?
– Ой! Вы совсем как мой муж, он тоже любит провожать.
– Что ж вы сегодня одна?
– Его сейчас нет, он приедет через полмесяца.
– А-а!..
У подъезда своего дома жен- щина, поколебавшись, спро- сила:
– Может, кофе?
– Разве что за компанию. А
так, я пью холодную воду
– это полезно.
– Надо же! У вас с моим му- жем совпадают даже привыч- ки!
Ночь они провели вместе. Ут- ром мужчина был пружинис- то-бодр. Женщина –
меланхо- лична.
– Ты что? – спросил он её не- жно и участливо.
Женщина вздохнула:
– Ничего... Ничего! Ты такой же, как он...
– Какой такой же?
– Хороший!
И она, не сдержавшись, поп- лакала отчего-то.
Кратчайшее расстояние меж- ду явным и неявным называ- ется временем.
49
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
– Я больше не имею собствен- ных мыслей! – он посмотрел на меня так, как
смотрят не- победимые.
Божья Матерь – этим именем в шутку мы прозвали парня, таскавшего в редакцию
некие небесные откровения. Это был очень вежливый прият- ный в общении молодой
чело- век, но материалы его никуда не годились – сплошное одно- образие, поток
запугиваний и назиданий.
– Нет, не годится опять, – я устал уже объяснять посети- телю, что работа со
словом требует особого таланта, что слово, взятое с небесной вы- соты, донести
до земли, до обыденного понимания чрез- вычайно трудно: не всякие уста годятся
в такие посред- ники...
– Но ведь я же ничего своего не добавляю! Это сама Божья Матерь передала людям!
Надо только напечатать.
Я озверел.
– Ты от Божьего Источника пил?
– Пил...
– Кайф получил?
– Ну...
– Тебе хочется, чтобы все его получили?
– Да.
– Там ты испил, насытился, а сюда что принёс? Что-то мало это похоже на божью
росу! Юноша понял. Ушёл. Воз-
можно, у него появились кой- какие собственные мысли. Хотя, вряд ли; всякий,
похо- ронивший себя в Учителе,
«непобедим».
Когда я смотрю на нынешних самодовольных бизнесменов- лоточников, надменных
узко- лобых мальчиков в кожаных куртках, невольно звучит в голове что-то из
Чехова: «В человеке всё должно быть прекрасным: и фейс, и связи, и шмотки, и
бабло...»
Не умеющим лгать приходит- ся быть хитрыми.
Представьте себе небоскрёб, верхние этажи которого парят над облаками. Любовь
так же далека от секса, как верхние этажи этого небоскреба от фундамента.
Любовь сковывает и тогда, когда говорит: «Ты – мой», и тогда, когда жертвует:
«Я - твоя!» Возможно, настоящую любовь вообще нельзя обна- ружить – это
единственный её признак.
Хитрит ум. Живое чувствует. Бог не умеет ни того, ни дру- гого.
Однажды Леночка подобрала на улице бездомного котёнка и принесла к себе в дом.
Ле-
50
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ночка жила с сыном и больше всего на свете любила поря- док. Котик уделал
квартиру в тот же день. Неделю Леночка
становилась грустнее день ото дня. Порядок и котик не совмещались. Как только
не ругала себя Леночка за свое минутное благородство! По- добрать скотинку силы
хвати- ло, а вот выбросить обратно
– нет. Слава богу, нашёлся другой человек, избавил, за- брал кота.
– Представляешь, с таким эн- тузиазмом порядок в доме я ещё никогда не
наводила! Счастье Леночки стало боль- ше прежнего.
Семена культуры в изобилии рассыпаны всюду, однако, брошенные на произвол судь-
бы, они обычно дают лишь дикие всходы, мелкие плоды. Поэтому хорошо известно:
культуру следует прививать. Как? Это знает даже мало- опытный садовник: от
исход- ного нужно оставить лишь корешок, остальное отрезать и выбросить: к
свежему при- корневому срезу механичес- ки присоединить требуемое культурное
растение. И у лю- дей так же: прикладывай к ди- кому не дикое. Приживётся. Рано
списывать со счетов эту
«механику».
Неделимость – признак при-
чины. Делимы только следс- твия. Причина подобна семе- ни: разрезанная
насильно, она теряет смысл своей сущнос- ти.
Одни герои восстанавлива- ют общее состояние покоя за счёт своей внутренней
незыблемости, другие гасят внутреннюю «тряску» за счёт
Жизнь для себя! Апофеоз эгоиста
– осознаваемое удо- вольствие от управ- ляемого бесплодия.
51
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
внешнего омертвения. Пос- леднее легко наблюдать. Кто не видел, как
расстроенная женщина «лежит пластом вся без сил»?
Людские качества, – надеж- да, страх, ожидание, гордость и т. д. – это живые
существа, кровно заинтересованные в увеличении своего «жизнен- ного
пространства», к тому же, фатально привязанные к имеющейся «кормовой базе»
– личности.
Идущий говорит «тяжело», остановившийся говорит
«трудно», и только мёртвый говорит – «устал».
Каждый хотел бы стать не- повторимым, то есть, самим собой. И в то же время:
«быть, как все», «быть не хуже, чем другие», – то есть, поставить
Разве можно гоняться за деньгами? Пусть- ка они за мной побе- гают, если догонят, конечно!
на неповторимости крест. Задачка! Отклонившись от общей нормы, по неписаным
законам живёт подонок и его боятся, его ненавидят; по не- писаным законам живёт
и святой; каждый из этих дво- их братьев стал собой, отой- дя от общего, каждый
из них
– смертельный враг традици- онного порядка.
Очень удобно носить всё свое прошлое с собой: а) нет нуж- ды делить бытие на
покойни- ков и живых; б) нет нужды возвращаться к прошлому; в) нет нужды
избавляться от прошлого. И вообще: будущее пасует перед настоящим, в ко- тором
поселилось прошлое.
Понятие «выгода» понятно как средство для достиже- ния цели, но оно принципи-
ально отчуждено от понятия
«смысл».
Истина неподвижна, ей неку- да и незачем двигаться, ибо она уже есть. Свои
попытки избавиться от страха перед неизвестностью разум име- нует поиском
истины. Так не лучше ли в тачке перевозить песок из одного места в дру- гое?
Каннибализм никогда не кон- чится. Десять тысяч лет на- зад люди поедали друг
друга;
52
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
сегодня всем опять хочется человечности – то есть, всё той же «человечинки».
В об- щении. В душе. Кто ближний, тот и добыча.
Не пользуйся умом! Иногда лучше видеть, чем вычис- лять.
Сверхзапросы детей уравно- вешивает консервативность старости; сидя на телеге
жиз- ни одни говорят «нн-но-о!», другие «тпр-р-ру!» Взрослым остаётся только
работать, в их существовании нет идеи.
Весна, осень... В покое при- ходят и уходят сезоны при- родной любви. Почему мы
не умеем так?
Люблю всех. Живу с тем, кому больше нужен. Мораль меня ненавидит.
Нужда – это союз дающего и вмещающего, а не контракт между имеющим и
пользую- щимся.
Однообразие – путь, заблу- дившийся в круге. Возраст
– это ленивое тело. Старость
– это ленивое воображение. Лень – это любовь к однооб- разию.
И тьмы, и тверди, и греха, и света не боюсь; до смерти пал
– до вечности пробьюсь!
Земная слава видится позо- ром, когда случится зреньем неземным, стыдясь,
объять бессмысленные споры глухих язычников над разумом иным. Приговорён,
взалкавший, к постаментам: на дне небес стоять, окаменев. Всё пере- вернуто:
дым – траурные лен- ты! – голодных домен харкаю- щий зев. Не от греха отмыться
б, от соблазнов! Больна толпа, развратен и кумир. Мечты безумные, страшней чем
ме- тастазы, в живом миру пре- ображают мир. Победы нет. Но победители видны:
земная слава – крылья сатаны.
Ну, почему должно быть так: чело святых – всегда печаль? Вон пьёт вино святой
чудак и любит баб блаженный враль! И весел взгляд, и бодр мотив. Что значит
«быть»? – Хотеть
53
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
сейчас! Земным добром не- бесный лифт грузить, смеясь: высокий класс! Святой
не тот,
кто плакать рад, а тот, кто сжёг избыток сил: тому был кум, тому был брат, тому
хребет переломил! Покой икон – дур- ной покой. Молитва там, где речь как речь,
где будто в храм
– твой путь домой: в кармане рубль, в ботинке течь... Как хо- рошо, когда твой
спрос дотоле мал, что сыт ничем. Ах, ско- морох, смешон вопрос: зачем сей дух
не изречен? Святой поэт, святой кузнец, святой ханжа и умник свят, и каждый сам
себе истец: все – хороши! Печали спят. Ответа нет: за- чем живём? Кто сам
вопрос, тот сам – ответ! Сдаёт душа в святой наём слепую плоть, весёлый свет. И
ты устал, и я устал. Уста сомкнулись. Бог
– захохотал!
Ах, простота! В одном спо- собна: она – терпение хранит. Она, как лампочка,
удобна: пришёл – зажглась, ушёл
– темнит. Беспрекословна на желанья, полубезропотна во всём, и дня грядущего
нет в плане; всё хорошо, когда вдвоём... Итак, всё отдано без платы, её любовь
как самосуд! Палач с пытливостью юнната цветок души срывает тут.
Люди церкви – это собаки бога. Какое терпение! Какая преданность!
54
Человек – специфическое «за- вихрение» между скептициз- мом и любопытством.
Жизнь однажды пошутила, сковала одной цепью три же- лудка. Стали желудки спо-
рить, кому быть главным. А, надо сказать, один желудок питался чувствами,
другой мыслями, третий хлебом. По- бедил сначала третий. И пос- меялась жизнь
над обжорой. Потом победил другой. Но посмеялась жизнь и над учё- ным. «Я выше
всех!» – крик- нул тот, что питался чувства- ми. Но тут разорвала жизнь свою
цепь, и некому стало спорить.
Давным-давно, в магазине уценённых товаров я купил за 1 копейку очень забавную
вещицу – карманный пульве- ризатор. Конструкция больше
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
смахивал на миниатюрную жестяную маслёнку. Заправ-
ленный духами, пульвериза- тор брызгал при надавливании тончайшей струйкой
метра на два. Я приловчился шутить: заправил внутрь духи пок- репче и опрыскал
всех своих женатых студентов-друзей... Бить не били, но с месяц, на- верное,
водили по разным до- мам в качестве «громоотвода»
– объясняться и демонстри- ровать «сикалку» недоверчи- вым жёнам. В общем,
скучно жили мои женатые друзья, без шуток, муж с женой друг другу из-за
какого-то дурац- кого запаха доверять переста- вали. Да разве ж так можно?! У
меня тогда самый расцвет счастливого детства был – 22 годика... Год до
собственной свадьбы оставался.
Родители почему-то не допус- кают мысли о смерти детей. Этим немедленно готово
вос- пользоваться вырождение.
Многие из моих друзей слу- жили в армии за рубежом, а по возвращению на родину
обязательно привозили ди- ковинку: авторучку в виде голой женщины, прозрачную
зажигалку, иностранный маг- нитофон. Знакомый А. Б. при- вез домой... историю.
В ГДР дело происходило. Итак. У прапорщика – о чем и речь!
Наблюдение «низ- кой» жизни, той, что действительно ниже нас, не зовёт к очище- нию. А официальные
«смотровые площад- ки» для наблюдения собственной низости продаются слишком уж дорого – за душу, не меньше.
– характер должен иметься наипрепоганейший. Так оно и было. Вся рота
стонала. Од- нажды поручили прапорщику уничтожить несколько старых толовых
шашек. На полигон ехать – километров пятьдесят. Но на то и солдат, чтобы со-
ображать. Немцы, между про- чим, строят всё очень капи- тально, из бетона. В
том числе и туалет. Не туалет в части был, а ставка главнокоманду- ющего: взрыв
атомной бомбы мог запросто выдержать. Пра- порщик дождался, когда рота ушла на
плац, связал пакеты, приделал детонатор, запалил и бросил вниз. Ждал-ждал
– нет взрыва. Заглянул в дыр- ку – тут и рвануло! Полгода заикался. Долго в
части при встрече с прапором считалось хорошим тоном нос воротить в сторону.
Однако характер у
«рационализатора» не поме-
55
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нялся. Ясное дело: стихией стихию не перешибешь.
Сон – это кратчайший путь к
Дому.
– Только не говори, что ты жить без меня не можешь...
– Я жить без тебя не могу! Я
люблю тебя!
–Это не любовь, это шантаж!
«Принцип субботника» (до- срочно сделал и – гуляй) – в русском характере. За
работу берутся не постепенно, не от простого к сложному, а не- пременно сразу
хватаются за самое трудное, чтобы потом, в случае удачи, гарантирован- но бить
баклуши. «Ррр-раз и – готово!» – сколько поко- лений надорвали судьбы на этом
волшебном варианте для богатырей. И только русский Художник может начать с не-
Жизни рабов помо- гают рабовладель- цу жить для себя, так умножается их совместный итог
– ничтожество духа.
посильного замаха: «Вечное я уже сотворил – теперь и зара- ботком можно
заняться...»
Явленное – очень небольшая, видимая часть от всего вооб- ражённого.
И от горя не стыл, и от смеха не таял, сам себя обряжал на- перёд: то страдал,
что живёт, не страдая, то страдал, что страдая живёт.
Дети чисты и опрятны, они близки к духу, но постепенно на взрослеющие лица
ложатся печати пороков. Это нормаль- но в своей естественной пос- ледовательности.
Невероятно другое, когда на изначально порочное лицо ложится пе- чать
духовности! Это дьяво- лы, сгорая, поднимаются на небо...
Цивилизация – любимая кор- мушка дьявола.
Скажите, разве не может быть тёплых воспоминаний об умершем чувстве? Разве не
хранит благодарная память тепло встреч и радость минув- шего понимания?
Любимая! Ты была прекрасной мирной страной, через которую я про- ходил. Ты
встретила гостя у одной границы своих владе- ний и проводила до другой. Ты была
с ним рядом день и ночь,
56
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
родиться. Иди одиноко: рядом со мной или обратно – это решит твоё мужество. Не ос-
ты делила с ним собственную жизнь, и поэтому он прощает- ся с тобой особо –
навсегда, навсегда унося тебя в сердце своём... Чтобы не травила и не терзала
мысль о неповто- римости бытия: забудь восхи- щение в прошлом! Невозмож- но
успеть насладиться. Обиды остынут и станут прозрачны, как небо. Нежная,
прекрасная хозяйка просторов и време- ни жить! В твоих владениях по-прежнему много
желаний, заботы и крепких друзей. Ты не останешься одинока. Но со мной ты дошла
до последней границы – до границы себя самоё. Спасибо. Большего ты не ищи.
Никто, кроме стран- ника, не умеет покинуть стра- ну своих грёз. Прощай. Ты и
твой возлюбленный – вы ста- ли высоким воспоминанием! Нельзя пытаться быть
рядом дважды; не сбывается дважды
танавливай, я – не оглянусь. Слышу, но не послушаюсь умерших. Разве можно
увести за собой чужую тень?! Люби- мая! Ты – всегда моя Другая Женщина. Та,
которая стано- вится иною страной. Вновь и не вновь. Странствие пов- торяется.
И новое приветс- твие уже ткёт нить прощания. Любимая, проживи и забудь этот
сон! Память нужна лишь тому, кто уходит. Любимая! Мы – не лучшее из того, что
уже было. И мы – не лучшее из того, что будет. Потому что лучшим может быть
только одно – безмолвная дружба как общее чадо наших разлук.
...18 марта 1992-го года я уку- сил за нос собственную соба- ку. В ответ она
меня тоже тяп- нула. Я был очень доволен, потому что проводил экспери- мент и получил
точный ответ на вопрос: может ли собака укусить своего хозяина?
Мы с приятелем вместе и поврозь хаживали как-то по делу в одну контору. Ребята
там вертелись крепкие. Всё у них было: и деньги, и поме- щения, и заказы, и
хорошее оборудование, и могучие пер- спективы. Только всякий раз, покинув
контору, приятель и
57
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
я ощущали на себе какую-то неприятность, непонятную придушенность, что ли,
поч- ти недомогание, отврати- тельность какую-то. Никак не могли понять: в чём
дело? Может, казалось? Тогда поче- му двоим сразу? Спросили у других клиентов
конторы – те же непонятные ощущения. Стали думать. Приятель и го- ворит:
«Слушай! У нас в доме покойник был недавно. Так же тошно на душе делалось...
Мертвечиной в их конторе пахнет». И точно! Ощущение, как от мёртвого: контора
про- цветает, с каждым днём всё выше в гору лезет, денег пол- но, а всё равно
бежать от них хочется. Дышать-то нечем!
У молодой мамаши умер не- дельный ребёнок. Надо хо- ронить по всем правилам. Но
свидетельство о смерти
никак не получишь, пока не представишь свидетельство о рождении. Пришлось
мама- ше пройти этот издеватель- ский круг – получить бумагу о рождении на...
мёртвого уже сына.
Орущие дети мешают тому, кто внимает голосу мыслей и чувств. Точно так же
слушаю- щему тишину мешают орущие отовсюду мысли и чувства.
То с пустотой соперничает слово, то в море слов восста- нет тишина. Звук не
готов, но в мире всё готово для пробуж- дения любого сна!
Не преодолеть неизреченнос- ти через специализацию.
Всякая новая сила и всякая новая свобода используются людьми для прежних удо-
«Я научу вас ловить в сети души чело- веческие...» – обе- щал апостолам их Учитель. Устарело! Нынешние души отлично идут на блесну!
58
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
вольствий. Поэтому так редки новая сила и новая свобода.
Открылось знание и привело к бессилию: провидеть в лю- дях пропасть, мрак,
желез- ный ход, стальные крылья, в кольцо замкнутый Зодиак... Неужто с этим
скарбом мож- но предполагать расчёт иной, чем тварью жадной и безбож- ной
вернуться в хаос свой земной?! Бежать, бежать от накопленья! Без мыслей, при-
зраков, вещей, – от странс- твий, снов, от поселенья, от любострастья площадей!
Во всём узревший лишь проща- нье, закроешь счёт, открывши суть. Друзья скрывают
под плащами: поллитру, скуку, возглас: «Будь!» Всё хорошо. Пора б напиться.
Искажены весельем лица.
Настоящая награда Учителю
– когда каждое его слово уче- ник воспринимает с недовери- ем. Слепая паства
умерщвляет ученика в самом Учителе.
Она сказала: «Как ты можешь иметь счастливый вид, когда мне так плохо!»
Ненависть женщин часто носит одежды справедливости.
Люди – это позиции. Их сов- местная жизнь – совмещение позиций. Сколько всего?
По- ведение математических фун-
кций исследуют на крайних пределах и при нуле. У людей
– то же.
1. Я твой. – 1. Я твоя.
2. Ты моя. – 2. Ты мой.
3. Я сам по себе. – 3. Я сама по себе.
Всего шесть позиций. Взаи- моотношения мужчин и жен- щин не так сложны и разно-
образны, как принято считать. Не надо себе льстить: общее количество сочетаний
– всего лишь из «шести по два». На- пример: «я твой» + «я твоя»
= «лебединая верность»; «ты моя» + «ты мой» = «кошка с собакой»; «я твой» + «ты
мой»
= «подкаблучник и генерал в юбке»... И т. д.
Художник сказал: «Женщина! Ты так щедро тратишь днём на работе запас своего
кокетс- тва, обаяния, ума, красоты и соблазна, что нет слов! Знако- мые,
коллеги, ухажёры, дру- зья – все по достоинству оце- нят твою щедрость и заплатят
за неё восхищением, внима- нием, комплиментами. Какая белка в колесе! Но вот
воз- вращаешься ты домой... Где золотой запас твоих качеств? Израсходован. Ты
устала, как проститутка».
В ней просто бездна обаянья! И там, и тут она добра: шалу- нья, друг, кокетка,
няня, лю- бому – верная сестра. За это
59
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ноборств: та же хитрость, та же отрешенность, то же под- ражание примерам природы.
божье отдаванье не иссякает славный ряд: то комплимент, то рук лобзанье, то
жест гас- трольного царя... Дрожат в за- ботливости сутки. Лишь, воз- вращаясь
в дом, она глядит с тоскою проститутки на мужа, кухню, пацана.
У неё было много книг, ко- торые она успевала читать. После развода с первым
му- жем – лишилась библиотеки. При втором муже она словно мстит былой
несправедливос- ти – книги в доме уже некуда складывать. Их никто не чи- тает.
Российские словесники в ус- тных своих баталиях развили столько школ и
направлений, что сравнить их изощрённое разнообразие можно разве что с букетом
восточных еди-
Восьмидесятилетний старик вспоминал жизнь: «Знаете, в детстве я был птицеловом.
Однажды мне попался не- обыкновенный щегол. Он был значительно меньше своих
собратьев по размерам, но пел изумительно. Стоило вынес- ти клетку с ним на
улицу, как целые стаи щеглов слетались и садились рядом. Это был, наверное,
какой-то щеглиный король! А потому у меня его украли... Да... О чём это я? Да!
Ещё чечетка попалась как-то ненормальная – дочис- та ощипала в клетке трёх сво-
их собратьев. Я их голеньких вынес на мороз... Сейчас бы я, конечно, так уж не
поступил. Получается, что живых убил... Да... О чём я говорил-то? А, ну да! У
нас в университе- те в тридцатые годы лектор был по марксистской истории
– вылитый Маркс внешне! И причёска, и черты лица, и стиль мышления. Мы его на
лекциях не слушали – мы на него смотреть ходили, как на артиста какого. А потом
он вдруг исчез. Говорят, за это самое и арестовали – за то, что классика
копировал. Да уж... Помню ещё мебель мне государственную предлагали, из дворцов
когда-то конфис-
60
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
кованную. Не взял, дескать, буржуйского не надо. Не пове- рите – красное
дерево! Хе-хе! Зря, наверное, не взял: сейчас бы продал – разбогател...»
Дедушка этот когда-то был крупным номенклатурным работником, воевал, дважды
горел в танке, воспитал детей. Знал и мог многое. В конце концов, память
старика ос- лабела. Теперь он вспоминал только самое важное, самое яркое в
жизни.
Мать у Пашки очень строгая.
– Дай поесть! – говорит Паш- ка. – Одну корку за день ел только.
– На сколько заработал, на столько и получил, – говорит мать.
Пашке восемь лет. Он подкра- дывается и пытается стащить из-за материной спины
хлеб на столе. Мать бьёт ему лок- тем под дых. Парень загиба- ется.
– Может, не надо так-то уж,
– вмешиваюсь, свидетель. Реакция самого Пашки неожи- данная. Он восстанавливает
дыхание, обнимает мать за плечи и, глядя на меня в упор, говорит примирительно:
– Мне не больно. Я привык.
Последней из подполья вы- шла катакомбная христианс- кая церковь. Один из
после- дователей учения, парень лед
двадцати пяти, интеллигент- ного облика, с ясными прямо смотрящими успокоенными
глазами, принёс в редакцию
«чудесные» тексты – откро- вения Божьей Матери, про- диктованные ему специально
для России год назад. Смысл текста: угрозы, запугивания, перечень кар,
констатация разнообразного вида катак- лизмов, массовых бедствий и ужасных
смертей – от начала до конца страх один. Причём, в виде холодного делового со-
общения, без эмоций.
– Это не Божья Мать, это эсэ- совка какая-то! – говорю с сомнением.
Парень тут же упал в обмо- рок. Видать, и впрямь верую- щий...
На век иль миг «женой» зову любую! Раздавший сердце, сердце не разбил.
Случайнос-
Страх – это лучшая цепь Сатаны. Золотая воистину!
61
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
тей, мой друг, не существует, кто понял это – случай полю- бил.
– Привет! – сказал человек.
– Привет, – ответил Он. – Толь- ко у нас так не здороваются.
– А как?
– У нас принято соединяться при встрече.
– Как это «соединяться»? Об- ниматься, что ли?
– Нет. Двое, трое, многие, если желают поприветство- вать друг друга, обычно
сли- ваются в единое существо. Физически.
– То есть? А личность? Чья личность главенствует в но- вой?.. – человек,
похоже, ис- пугался и не понимал правил иного мира.
– Во время приветствия со- храняется та личность, кото- рая мощнее.
– А другой?!
– Другой стирается.
– Насовсем?!
– Да. Аннигилируется на всех уровнях.
– Ужас!
– Ничего подобного. Каждый из приветствующих испы- тывает большую радость от
ощущения общего эволюци- онного продвижения.
– Это невозможно! – восклик- нул человек, словно защища- ясь.
– Хочешь, попробуем! По- дойди... Нужно только быть
За деньги твою
волю уничтожают, за деньги её вновь пробуждают… Все в твоей воле, если
у тебя есть деньги! И все в воле денег, если их у тебя нет.
готовым принять меня цели- ком или вручить себя так же. Предугадать, чья
личность сохранится – трудно. Слияни- ем руководит сама эволюция! Попробуй!
– Я человек! – гордо сказал человек и шагнул вперёд. Ничего не случилось. Чело-
век в недоумении осмотрелся вокруг. Поблизости никого не было. Только
изумлённая гор- дость веселилась и ликовала.
Ум – произведение чёрта, душа – песня Бога, тело – ве- нец природы. Ах, как
труд- но на равных полюбить всю
«троицу»!
Перед сотрудниками лабора- тории поставили задачу: сде- лать так, чтобы
навозные сто- ки на ферме не имели запаха. Какие только ухищрения не пробовали
применять учёные
62
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
на сколько наторговали, де- скать, покупайте побыстрее, ажиотаж, так сказать. Чтобы набить мешок до требуемой
мужи! И закрытые ёмкости, и химические нейтрализаторы, и бактерии, и
заморажива- ние... Всё не то: или очень до- рого, или неэффективно. От- крытие
пришло с совершенно неожиданной стороны. Трубу, по которой подавался навоз- ный
сток, подвели в отстой- ник нетрадиционно – со дна. Оказалось, что старый
навоз, подсохший сверху, в точном соответствии с народной муд- ростью «не тронь
– вонять не будет», действительно, не пахнет.
Дело было в Венгрии. В хол- ле национальной академии стояли гости – наши
земляки
– и пытались торговать кое- каким товаром, привезенным из Удмуртии. Продавщица
де- ржала в руках прозрачный по- лиэтиленовый пакет, набитый форинтами.
Дескать, вот уже
привлекательной величины, потребовалось на время соб- рать с группы всю
обменную валюту.
Дело, вино и бабы – вот три
«кита». Через отношение к ним определяется муж-про- фессионал. По признаку
первоочередности. Напри- мер. Художники: дело – вино
– бабы. Врачи: бабы – дело
– вино. Богачи из бандитов: вино – бабы – дело. Трактов- ка, разумеется,
субъективная. Но принцип универсален.
Знакомый журналист похло- пал по неуклюжему металли- ческому боку свою верную
старушку, печатную машинку
«Москва»: «Она себя сто раз уже оправдала!» Пишущая машинка, ружьё, холодиль-
ник, мотоцикл... – всё это подвергается в России срав- нительной прикидке,
доморо- щенному анализу: окупят ли себя затраченные средства. В этой стране
даже вещи долж- ны «оправдываться».
Один из экзаменов по канди- датскому минимуму – доклад по теме на иностранном
язы- ке. Технарь Андрюша был превосходный, а вот лингвис-
63
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
тические способности – ниже средних. Выход один: друзья перевели текст
доклада, а он его выучил наизусть. Защи-
тился на «отлично».
– Запомнил, как песню! – И в доказательство тут же лихо начал шпарить на
иностран- ном. – Ни слова сам не пони- маю! – развёл руками.
Вот и думай: уж если канди- датский минимум таков, то ка- ким должен быть
максимум?! Свою «песню» Андрюша без запинки напел мне через де- вять лет после
защиты.
– Кому нужна «тройка», под- ходите с зачётками, – неожи- данно заявил на
экзамене пре- подаватель-дракон.
– Мне!!! – быстро, единствен- ный из группы, сообразил Ан- дрюша. Преподаватель
запол- нил графу, расписался. Потом спокойно произнес следую- щую фразу:
– Кому нужна «четвёрка», подходите... Кому на «отлич- но» – берите билет и
готовь- тесь.
Откуда брать деньги? Все нынче озабочены этим не- простым вопросом. Директор
одного небольшого ижевского института нашёл оригиналь- ный выход из трудного
поло- жения. Директор выяснил, что практически все сотрудники учреждения имеют
домашние
За «честь» быть заживо погребённым в братской могиле единоверцев ты заплатишь душой, дурачок.
телефоны.
– Работать будете на дому,
– объявил руководитель.
– Проверю лично: три звонка в день. Не застану, пеняйте на себя!
Освободившиеся институтс- кие помещения директор сдал в аренду по хорошей цене.
Информация
– кнут. В чьих ру- ках он свистит, тот и правит путём.
64
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Идущему всегда трудно; поэ- тому его мораль не отрицает удобств, облегчающих
про- движение.
Знаете, как отравили бобров и неисчислимых раков на речке Люк? Какой-то деятель
высы- пал рядом с рекой, на склоне целую кучу химических удоб- рений, а весной,
конечно, всё смыло к чёрту. Всякий знает: раки живут только в очень чистой
воде, от посторонней молекулы – дохнут.
Только довелось недавно уви- деть и исключение из природ- ного правила. На
промыш- ленном Иже, – на том самом, что вытекает после города радужно-пахучей маслянис-
той струёй, – объявились эти самые, с клешнями. И мно- го! Мутанты. Крупные,
по- родистые, проворные. Гляжу я на этих тварей и радуюсь
– это будущее, нам, грешным, надёжную весточку посыла- ет...
«Знать, не думая» – вот уни- версальная формула всей жи- вущей природы. И
только че- ловек против: думает, не зная.
Женщина отработала перед льготной пенсией десять лет горячего стажа. Хватились
– не достаёт по документам двух «горячих» лет. Слёзы, истерика. Как докажешь?
По-
лезли в цеховой архив. На- шли! Как раз по тем самым спорным годам факт:
«Такой- то и такой-то объявить выго- вор за прогулы и пьянство...» И подписано:
мастер горячего цеха. Так и доказали.
Счастье детей – получать, счастье стариков – отдавать. Он и она заключили брак
по старости: во спасение от оди- ночества. У каждого за спи- ной осталась
прежняя жизнь, повзрослевшие, оперившиеся дети. Прохладное дыхание вечности,
участившиеся бо- лезни ясно напомнили стари- кам: пора распорядиться на-
следством. А дети – разные, не родные... И сошли старые с ума: он раздаёт своим
– пыле- сос, она своим – телевизор и книги, он – диван, она – стен- ку,
кастрюли, ковёр. Такое соревнование устроили! Кто вперёд! Самим уже ни спать,
ни сесть, ни суп варить не в чем. Каждый боится: вдруг умрёт первым, и тогда уж
ни- чего не возьмёшь для своих. Надо успеть, чтоб спокойно в конце было.
Мой друг циник, к женскому полу он применяет лишь две оценочные категории: «уже
можно» или «ещё можно».
Не пользуйтесь вещами, от- равленными завистью.
65
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Вера – свет. Не ослепни, од- нажды увидев!
От заядлого туриста, объ- ездившего, проплывшего и исходившего Урал, Дальний
Восток, Камчатку, тундру, пустыню, Саяны и Памир пришло письмо: «Привет,
старик! Я перебрался в США. Ходить здесь негде: свежих маршрутов нет вовсе,
всюду надо платить, даже за дрова в лесу. А если захочется удрать в самую глушь
– они называ- ют эти места заповедником и дерут за выезд туда втридоро- га. Всё
по расписанию. В Рос- сии между мной и природой никаких дополнительных пра- вил
не было: только я и она... Где хочешь жги, что хочешь делай, куда пожелаешь
иди. А здесь даже на пустыню как на хозяйский двор смотрят. Горе мне».
В чудесном ищи обыкновен- ное, в обыкновенном – чудес- ное.
Над абсолютным большинс- твом живущих людей, как Дамоклов меч, висит фраза:
«Поезд ушёл». А если ещё не ушёл, то всё равно страшно опоздать... Или все
места уже заняты... Это – гонка судьбы, гонка плебеев, мешочников, не имеющих
родовых гнёзд и не ощущающих за плечами
груза традиций. Плебеи боят- ся остаться снаружи. У всех
– страх. А счастливчики, что родились в поезде, боятся ещё больше: не оказаться
бы за бортом. И та, и другая сторо- на кличут свой страх кто как. По этим
кличкам его и под- зывают к себе привокзальные прохиндеи.
У меня был один гостеприим- ный приятель, патологоана- том. Вечерами в его доме
час- то собирались. Здесь никогда не говорили: «Чай заварен». Всегда говорили:
«Чаёк на- гноился». Приятель тот давно уехал в Сибирь, чай в мага- зинах – по
талонам, а шутка в наших кругах до сих пор живёт. Удачной оказалась.
Известно, что крупные твор- ческие личности за время од- ной физической своей
жизни
Слепы ученики, верящие в то, что Учитель зряч.
66
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
умудряются проживать не- сколько духовных «реинкар- наций». Классический
пример
– Пикассо: голубой период, розовый... Что-то словно под- талкивает творцов
торопить- ся. Прозрения? Философские ошеломления? Новые жен- щины? Осознанные
прегре- шения? Можно только гадать. Куда проще удалось органи- зовать поворотные
даты в своей судьбе художнику-аван- гардисту из провинциально- го Ижевска: три
сотрясения мозга – три новых периода в творчестве.
Чтобы наверняка знать, что такое «грех», а что им не яв- ляется, лучше всего
обратить- ся к понятию естественности. Например, в начале весны со- вершенно
естественно видеть стадо самцов, дерущихся из- за одной самки. Однако в кон- це
весны картина иная: вокруг единственного самца пасётся целый гарем. И это тоже
нор- мально и не вызывает недо- умения. У каждого времени, получается, своя
собственная естественность. Выходит, по- нятие «греха» определяешь ты сам.
Время и грех – это конструкция, напоминающая качели, в них люди раскачи- вают
любимую свою куколку
– «правила жизни».
Обидчивый не может быть счастлив в принципе.
Прописная истина: быть здо- ровым в нашей стране – не выгодно. В то время, как
не- пьющий, некурящий бодря- чок вкалывает, больной бал- деет на дому почти за
те же деньги. Далеко ведь не все болеют так, чтобы пластом. Свою болезнь ценят,
её бере- гут, как кормилицу. А кто здо- ров, как бык, тому приходится искать
болезнь по блату или обходиться своими собствен- ными силами.
Россия – это такая больша-а- ая зона, где народная смекал- ка и
изобретательность изощ- рены в абсолютной простоте решений. Как это делается?
Один знакомый служащий из ИТК рассказал: «Догнать тем- пературу до тридцати
девяти
– самое пустячное дело! Надо взять обыкновенную очищен- ную дольку чеснока,
слегка разлохматить её и засунуть в... задний проход. Лихора- дочный градус
обеспечен! А как делают язву желудка, знаешь? Берёшь обёрточную фольгу от
конфетки, скатыва- ешь шарик, привязываешь на нитку, глотаешь и идёшь на
рентген. Туберкулез легких делается ещё проще: натира- ешь перед просвечиванием
грудь алюминиевой пудрой... На снимке – отличное затем- нение! О йогах слыхал?
Если особым образом подогнуть руки-ноги, то давление сразу
67
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
скачет до ста восьмидесяти. Знать надо такие вещи, иначе в России не
проживешь!»
На вопрос: «Как здоровье?»,
– дедушка заметно оживлял- ся: «Плохо!»
Всякий состоявшийся «до- нор» неизбежно порождает
«вампира». Заветная мечта каждого из них – «найтись».
Что ни подай, всё мало! Таков людской замес: чем ближе к Идеалу, тем шкурней
инте- рес.
«На пирсе тихо в час ночной, тебе известно лишь одной, когда усталая подлодка
из глубины идет домой». – Эта незатейливая эстрадная пе- сенка была на слуху в
конце семидесятых, кажется. Когда бывший подводник Вова пос- ле
двух-трёхдневного запоя появляется на пороге родного дома, жена выводит навстре-
чу малолетнего сына и произ- носит: «Усталая подлодка из глубины идёт домой».
Маль- чик, наверняка, запомнит эти немудрящие слова на всю жизнь. Какая сила
всё-таки в поэзии!
Гребцы в лодке сидят задом наперёд; прямолинейное на- правление помогают держать
в большей степени уже прой-
денные ориентиры, из про- шлого. На дальнейший путь гребцы лишь оглядываются.
Оглядываются на будущее! На что оглянешься, туда и причалишь.
Если кто-то говорит: «Я не в состоянии вам помочь...» – это означает лишь одно:
у челове- ка просто нет состояния.
Бог миловал: врагов послал, но не дал озлобленья.
Людская ложь соревнуется в новизне искренности.
В лифте.
– Вам на какой?
– На четвертый, там одежду сегодня продают.
– А на втором чернослив де- шёвый и рассада...
1992-й год. Место действия –
республиканский Дом печати.
Бог – это такая штуковина, которая исчезает сразу же, как только им начинают
интере- соваться.
Конфликты, обусловленные различиями в национальнос- ти, вероисповедании, слу-
жебным, материальным или духовным неравенством и проч., вполне и до конца раз-
решимы: жить следует молча, голыми и в темноте.
68
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Гармония – это когда испол- нитель души не чает в своём заказчике. Например,
семей- ная гармония. Встречали?
Зерно Вселенной разверну- лось древом звёзд.
Нет времени у Бога. Нет времени в зерне.
Знак качества: проверено на себе!
До тридцати лет ищут луч- шую долю, после тридцати
– лучшее место.
Приходящее понимание всег- да превосходит то, что ты, по- нявший, можешь
выразить.
И война – насилие, и мир
– насилие. Свобода находится между ними.
Что требуется для счастья? Ничего не требуется. Счастье самодостаточно. Любой
иди- от подтвердит это!
Боги любят в долг.
Деталей воз – ещё не схема. Мудры шаманством авангард- ные пииты: бессмысленность
сквозит в потоках смысла, коль запятыми сил нет овла- деть.
Любовь и речь, чем не враги?
Жизнь не в деле, а в радости;
дело, приносящее радость,
– от земли; радость, произво- дящая дело, – свыше.
Счастье обывателя – долго- временный мир между доб- ром и злом. Поэтому, гово-
ря: «Да здравствует мир!», надо целиком принять и: «Да здравствует обыватель!»
69
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Признак здоровья – это здо- ровое чувство лени. Для чего жить? Глупо жить
лишь для вещественного однообразия,
– это порабощает, как всякая специализация. Гораздо сво- боднее и уютнее
чувствуешь себя в мире, если живёшь не
«для», а от чего-то: от радости, например. Не дело – источник радости, а
радость – источник многочисленных дел.
Настоящее одиночество – это когда не осталось ни единой мысли о себе. Странно,
поче- му люди, думая наоборот, жа- луются на то же самое чувс- тво?
Суть людскую разрыва- ют: пятьдесят на пятьдесят!
«Майна!» – ангелы взывают,
«Вира!» – черти голосят.
Сатана победил. Бог оцифро- ван.
Религия – радость плачу- щих. Души массово тянутся к небесному «ларьку» и пьют
«горькую», потому что хотят насладиться самозабвением.
Все ищут: кто чужого, кто своего, кто себя самого. Увы. Невезение тотально. Все
на- ходки – временные. Игрой в земную жизнь заправляет шу- лер!
Заказчик называет «любовью»
свой заказ.
Часто ум женщины не может найти подходящего выраже- ния в словах, зато любая из
женщин может выразить сколь угодно мудрости в своём мол- чании.
Падший ангел возвращает- ся на небеса окрестившимся дьяволом.
Многие невостребованные писатели напоминают мне плохих садовников: часто их
энтузиазма хватает лишь на щедрое разбрасывание се- мян. Другого умения, кроме
первичной щедрости, нет. Ни всходов. Ни плодов.
Ещё ни одна женщина в мире не стала счастлива при помо- щи претензий.
Душа – рыбёшка на жратву: наживку клюнув, потеряюсь! Попутно радости живу, по-
путно жизни – сотворяюсь.
Люблю тебя! Но назвать лю- бовью то, что ты ждёшь от меня, не могу.
Может ли мешок с дерьмом взлететь? Может. Если при- делает к себе крылья и
хоро- шенько разбежится.
70
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Тела слились. Слились и души. Мир сжался весь в зер- не любви. Сгорела каша
на плите.
Человек стремится к вершине. По дороге он слышит нашёп- тывания внутреннего
голоса:
«Спеши! Ты – первый! Твой ум велик, твоё сердце щед- ро, гордись собой...» А
рядом толкают локтем под ребро не- вежливые попутчики – ведь они слышат то же
самое. Но чем выше подъём, тем реже живые встречи, тем свобод- нее
пространство, тем молча- ливее становится внутренний голос. Последнюю фразу он
произнесёт на вершине: «Ты последний глупец». И ты пос- пешишь вниз, чтобы сказать
это остальным. Но ни один из стремящихся вверх не поверит тому, кто спешит
возвратить- ся. Молчаливое откровение!
Обычная причина самоубийс- тва поэтов, принцев, романти- ческих альтруистов и
прочей нежной творческой мошкары, летящей на огонь.
Человек научился наслаж- даться «плохим». При этом он искренне удивляется:
почему это я так плохо живу?
Когда женщина не просит ни- чего, ей хочется отдать всё.
Я нормален?! В таком случае вам следует признать ненор- мальным весь мир!
Умным людям в России, у которых хорошо пошло дело, всегда кажется: наконец-то
получилось! Наконец-то,
«против лома» есть приём
– умная голова. Вот эту саму голову они обычно под лом и подставляют...
Между молчаньем двух сортов – от злобы тайной до святейшей правды
– набросано так много слов...
71
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Смех без причины? Это ли не скучно?! Живём без будуще- го, прошлое виня. Что
наша жизнь? Игра для побирушек: просить огня да падать в по- лымя. Сосед соседу
на ухо глаголет: у стенки надо б шлё- пать пацанву! Диагноз прост: вот юный
алкоголик, вот сы- роед, подсевший на «траву». Мамаша пальцем крутит у височка,
папаша мат даёт, как
«на гора»; сынок хорош: под- следственную точку за опыт жизни ставят опера.
Вокруг людей плакаты да за- веты, куда-то общий катится вагон, погода хмурится,
Гос- подь ушёл до ветру и больше не вернулся к людям Он.
Не попросить начать пути сна- чала, твоё начало – родом из конца. Ещё вчера
любовь лю- бовь встречала: «аз», «буки»,
«веди»... «и-жи-ца»! Земля взошла железными цветами. Даёшь: «Убий!» – авось, и
то не зря! Отцы в тоске при- кинулись христами, держась за древко, мимо тверди
зря... Ты хочешь жить, как мини- мум, достойно. Свобода враг, свобода чешуя! В
пятнадцать лет душа твоя – покойник: по ком звонит бренчалочка твоя? Тебя уж
нет. Ты просто обо- лочка. Пустой сосуд для мыс- лей о жратве. Даёшь балдёж!
Гуляем – гля! – до точки. На-
лей, чувак! По девочкам ржа- вей! В каком же разе греш- ница святая вновь
поцелует стопы, окрылив? Эй, что-то давит... Давит, давит! Корням не
возродиться без любви.
Мечта доверчивая птица: ей подавай покой да тишину. А мысли? Вылетают из темни-
цы, на белый свет убийствен- но взглянув!
Отношения известны: не по- сеешь – не пожнёшь. Инь – до бабушек невесты, Ян –
до гро- ба молодёжь.
«Больше творчества!» – лука- вые указки! Чернь есть чернь. А знать есть знать.
Голые, хо- рошенькие сказки ходят под Параграф умирать. Русская холопская
порода варит, сеет, вкалывает в дым! И кричат:
«Да здравствует свобода!»
– узники, целуя кандалы.
Боже! Русские хиппи, судьбу поискав, оставляют в сердцах дом пустой для неё...
А потом в этот дом без письма, без звонка навсегда поселяется кто-то другой.
Навсегда... Не рогатый ли ангел тот дом при- глядел, в чьём-то сердце пус- том
холя сытое зло? И писа- ние слов – как водой по воде... И мечта – ржавый гвоздь
под скукоженый лоб! Навсегда... Боже. Русские хиппи, чума
72
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
школяров: Вера с Правдою, сёстры... Поврозь навсегда. Был бы разум! А
сердце? Все- го лишь «нутро»... От войны б до войны миру мир нагадать.
Навсегда... «Навсегда» – это слово похоже на смерть. По- молись у машин от
звонка до звонка! Очи в очи вонзились ножами во тьме, – небо вспо- рото там,
где залатан закат. Боже! Дети исчадий, бегущие ввысь, не помилуй, судьба, вас,
но всё же храни. За спи- ною дымятся лишь кущи, увы, – покаянием кормится
жертвенный миг.
Чёрт возьми! Неужели не ясно? Ни стихов не пишу, не пою соловьем, не точу на
бу- маге сопливые лясы: говоря- щий с собою, – приговорён. Это правда. Как
лезвие брит- вы. Ну, хоть в шутку, сей саван примерь! Не останется песен.
Судьба и молитва – это вовсе не страх, а прохожий и дверь. Там, где правда
смыкается с ложью, грань остра, превра- щаема в Путь – ежедневно, всенощно...
О, Боже, друг прощается репликой: «Будь!»
Дед воевал. Отец для смерти тоже был пригож. А как же! – Честь, отвага, родина,
награ- да... Каких границ достигнуть может ложь, коль для обмана пользоваться
правдой? Два духа – Будущее с Прошлым
– конвой мгновения. Торжес- твенный и пошлый.
Чем больше ладана, тем креп- че пахнет серой: воспеты меч и слава хлебного
жнивья... Подобно водам, циркулирую- щим в сферах – круговраще- ние смысла
бытия.
Будь я прогрессивный пра- витель, запретил бы растить то, что нуждается в
развитии
– науку, искусство, даже веру. Запрет ускоряет развитие.
Путник духа, далеко опере- дивший современников, подо- бен страннику в пустыне.
«Я нашёл небывалый источник!»
– кричит он, а его не слышат. Он словно проклят. Но та- кое одиночество,
пожалуй, сильнее смерти, потому что далёкое будущее, как и далё- кое прошлое –
бесстрастны.
Результат хорошего текста: после его на- писания или равно после его прочтения
– хороший человек. В этом смысле, тек- сты весьма разли- чаются по своей
«результативности».
73
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
А потом, потом придут люди, возьмут найденное, подивят- ся; и будут кичиться
тем, что путник – из их рода. И эта ложь даст силу новому пут- нику,
преодолевшему счастье жить сегодня.
Многие невесты обманыва- ются, принимая мужское ба- лагурство за надёжность. В
узком кругу «душа компании»
– мрачен. Радость любит про- стор. Не многие женихи спо- собны найти радость в
заботе. До свадьбы – иллюзии, пос- ле свадьбы – обман. Балагур после свадьбы –
изверг благо- получия: наблюдение преоб- ладает над участием.
Один, как кролик, жался, дру- гой орлом кружил, и всякий жить «старался», а я
так прос- то жил. Шагал не по расчёту, дышал всегда не в лад, мол- чал не для
почеёта, орал не для наград. Гузном не лазил в кресло, и, каюсь, водку пил, но
я жил интересно, посколь- ку жить – любил! Любил судь- бы обманы... Ах, люди,
время
– дзынь!!! – часы, как нарко- маны, глотают нашу жизнь. А, может, я попался, не
удержал ранжир? Зачем-то мир старал- ся, чтоб я вот так не жил.
Построены в колонны, спо- койствие храним. Я с детства твердо помню: мы боремся
за
мир. Глядят ракеты-пушки на Запад, на Восток, и ушки на макушке, и порох не
подмок. По кумполу колом бы, аль маковкой в сортир!.. – Чем больше наша бомба,
тем креп- че будет мир! Гудят заводы наши, народ непобедим. А мы живем всё
краше: твердим, твердим, твердим... Я верю в то упорно, бригада мне, как мать.
И надо по три нормы: давать, давать, давать!
Что за комедия – рыдать среди веселья? Зачем пугаешь че- лядь, человек? Зачем
один не пьёшь царёво зелье, угрюмо в спины глядя из-под век? – «Я нынче вышел
за ворота горо- дища, – ответил он, на посох навалясь. – Там бога нет. Там,
думая о пище, друг друга ест неподобающая мразь. Там люди, что больные привиде-
ния, шатаются с деньгой по
74
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
кабакам, в тюрьме сидит там половина населенья, другая половина – по углам.
Там каждый мнит себя третейским судиею, там все холмы похо- жи на погост,
отравлены там люди похвальбою: мол, у кого всего белее кость... Они гля- дят с
тоской на эти стены, не видя, только слыша карнавал, им наплевать на ваши
переме- ны. Кто беден был – богаче не бывал!» Схватила странника подвыпившая
стража. Царё- во зелье – в рот ему силком! В постель – невесту! Вотчи- ну!
Поклажу! И – мать твою!
– по трону кулаком. Народ утешат и утишат слухи злые: царю царёво, прочее –
мол- чок; ворам с кафтана бляхи золотые... Смеясь, повесился счастливый
дурачок.
«Пацаны, с нами хор пятиле- ток! Пацанва, Первомай на душе!» – А они, точно
пти- цы из клеток... А они, точно блядь в шалаше. Но и им пуля сердце защемит,
и у них на извилинах тля; фимиам – это для восхищений, а для будней сойдет
конопля... Кто норма- лен, а кто малахольный? Руки нервно ласкают цевьё... –
ве- тераны под звон колокольный исцеляют войной пацаньё! В героических смертных
раска- тах вера реет, как аэростат... И конвейер райвоенкомата за Христом
постригает Христа...
– «Пацаны, с нами хор пяти- леток! Пацанва, Первомай на душе!» – А они
наглотались таблеток и нашли коммунизм в анаше.
Особый век: невротики, ка- тары. Хиреем. Дефицит на мужика. Картина: двое дю-
жих санитаров в палате буй- ных «учат» старика. Старик
– один... Два дюжих санита- ра... Вдохнули разом разум под бока! А за окном:
фонари- ки, гитары – сплошная воля, песни и тоска.
Я выступаю, выпавши из сти- ля, всегда в антракт иду из-за кулис, как раз
тогда, когда по- говорили, но до того, как все передрались.
«Кто первым поднялся, тот вы- шел в расход. Война для героя
– халява!» – Небритая смерть прогулялась меж рот, раздав матерщину и славу.
Постой, знаменосец, упьёмся стрель- бой! У жизни короткие ноты. У смерти в
любимчиках ходит герой, в бессмертные веря во- рота. Туманится память, жжёт
легкие дым: минувшее – поле сраженья... Войну, как невес- ту, сулит молодым
давно по- лысевшее время.
Не люблю ярких всенародных праздников, они обостряют одиночество, они похожи на
75
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
претный плод. Жизнь – алфа- вит от «А» до «Я». И наизусть его диктуешь ты из года в год. Ужасно хочется испробовать свобод, но вот беда: им не
массовое опьянение. Даже многие горькие пьяницы на- зидательно трезвеют в
эти дни.
Будьте серьёзны. Я шучу очень тонко!
С тех пор, как отменили бога, образовалась вакансия, куда толпами устремились
смерт- ные.
В безвыходной ситуации можно просто закрыть глаза. В абсолютно безвыходной си-
туации все выходы – твои.
Вот заработать бы все денеж- ки. И сжечь. Или объехать бе- лый свет. И
помереть. Ужасно хочется полезным в землю лечь, чтобы потом восстать и вновь –
узреть. Ужасно хо- чется попробовать на вкус в соседних кущах бытия за-
живётся без оков. На пару ум- ников пришлось невпроворот учителей и школ для дураков.
Когда мне скажут: «Спятил, парень. Псих!» Я говорящим улыбнусь, мол, знаю сам.
Считаю рублики. Живу «от сих до сих». Душа закрыта, как обиженный Сезам.
Я занимаюсь тем, что готовлю консервы из собственной жиз- ни. А также из ваших
нечаян- ных будней, на этой песчинке Вселенной – Земле. Консер- вы вояк
называются память. Консервы учёных утоплены в цифрах и схемах. А я в нос-
тальгии кручу устаревшие плёнки; и нервные «Битлы»
– консервы моих двадцати.
Сначала человек удивляет- ся. Потом человек удивляет. Потом удивляется, что
круг удивления замкнут. И это осо- бенно удивительно! Но потре- буется
дополнительный под- виг, чтобы дать это, последнее удивление, миру.
Странное дело: подлецы сре- ди шутов не встречаются.
Допустим, ваш первый ребё- нок умирает. Сколько силь-
76
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нейших переживаний при- несёт это горе! А если это произойдет ещё раз, и ещё
раз, и ещё?.. Выработается опыт, защитная «блок-эмоция» – ре-
акция на определённый, пов- торяющийся раздражитель. От горя тупеют. На войне к
смерти относятся равнодуш- но. Но это всё крайности, экстремальные ситуации.
(От одной и той же радости, кста- ти, тоже глупеют и тупеют.) А в жизни?
Нынешняя жизнь полна испытаний и физичес- ких, и духовных, причём, их
повторяемость возрастает со всё большей частотой. Как удержаться в этой «дозе»
и в этом ритме? Не выдержав- ших, сдавшихся, пройдох и сумасшедших стало
больше. Только зря гуманитарии об- виняют своих современников в чёрствости.
Нет. Однажды пережив какое-либо эмоцио- нальное чувство, человек ис- пользует
его в дальнейшем, как инструмент, как функцию. Как готовый, однажды уже
созданный блок. Эмоции ни в работе, ни в оценке не учас- твуют. Плохо? Ничуть!
Прос- то энергия эмоционального восприятия освобождается для других дел. Сегодняшние
потрясения – всего лишь аз- бука дня завтрашнего.
Во все времена мысль мудре- цов коллапсировала: взывая к
Сумерки. Умерки. Потом день. Потом опять сумерки. И опять – умерки…
бесконечности, она неизбеж- но уходила в себя, захлопы- валась, замыкалась.
Словно с определённой, критической точки мироощущения мозг человека и впрямь
способен питаться собой. Впитывая Вселенную, мозг взрывается, как сверхновая...
Итог сомни- телен и проблематичен – та- кой свет внутри «пересвечи- вает» всё
остальное!
На покойнике растут волосы, ногти... Страшно и безысход- но! Подобно тому в
забро- шенных наших деревнях ещё рождаются дети...
Мир – это Память.
В душе художника два жи- теля: временный и вечный. Ни одному нельзя дать волю.
Временного погубит корысть и мелочность. Вечный со-
77
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
жжёт разум хозяина. В душе художника два жителя... Чем сильнее они ссорятся
– тем пронзительнее искусство.
Нет первооткрывателей, есть
– просветители.
Человек – модель общества. Общество – модель истории. Банк земных знаний –
модель Поля. Физическая машина со- жрёт твердь. Экспансия духа
– тот же завоеватель. И ни то, ни другое – не любовь.
Относительно безошибочно руководство настоящим мо- жет осуществляться только
теми, кто видит будущее... У руля же оказываются те, чьё зрение – прошлое.
Стихи похожи на математику: языком символов строится модель мироздания. Модель
– орудие для предсказания. Сло- жение, деление, вычитание, умножение... –
арифметику поэзии и поэзию арифметики
– поймут большинство. Про- странственную геометрию, ряды, дифференциалы, ин-
тегралы – поймут специально обученные или обучившиеся. Далее – прикладные
разделы, понятные лишь специалис- там... Математики предска- зали и создали
дьявольскую технику. Может, поэты теперь предскажут и создадут божес- твенную
суть?
78
Только открытия! Истинные, ложные – без разницы… Мо- лодость не признаёт
конс- тант.
Не путайте доверчивость с доверием!
Случается, ребёнок не до- ношен матерью. Случается, взрослый человек не доношен
Жизнью.
До какого предела можно де- лить мгновение? Пока оно не станет частицей?!
Любовь с первого взгляда умирает в рассрочку.
Заявление Художника: «Для того, чтобы жить честно, мне нужен миллиард».
Взрослый человек, не сохра- нивший в себе ничего детско- го – дьявол.
Борьба, страдания – естественный отбор не только в эстафете плоти. Сильнейшая душа выживает, рас- селяясь в тысячах малых душ!
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Почему я должен верить в разоружение? История учит: открытия делались во
благо, а оборачивались злом. Каж- дая новая Сила и каждое но- вое Оружие
поднимали знамя мира. И была война. Ещё ни разу смертоносные инстру- менты не
остались без приме- нения! Во имя Свободы на са- моубийство шли: раб, группа
рабов, страна рабов, планета рабов…
Фанатики триедины: отрица- ющие абсолютно всё, жела- ющие абсолютно всего, и
те, кто, соединив в себе первых двух, действует в рамках не- собственных
правил. Фана- тизм – гарантия исполнения. Фанатичен ли отдельный элемент
машины? Да. Пото- му что исполняет то, что ему дано. Наделите гайку разумом и –
соединение распадётся… Поэтому в механизме любо- го общества идеальный ис-
полнитель – болван. Для ста- бильности жизни одинаково опасны и
фанат-разрушитель, и фанат-созидатель, и даже просто энтузиаст.
Сказки, чудеса, даже бред су- масшедшего – вообще всё, что связано с работой
воображе- ния, не находится в противо- речии с природой. Поскольку человек – её
продукт. Вооб- ражение – продукт продукта.
Воображение оперирует тем, чего нет. А продукт воображе- ния – реален. Из мира
«приви- дений»: автомобили, города, правила, дороги… Вся жизнь! Утром я еду на
работу в авто- бусе – это «привидение» со- здано коллективом учёных, рабочих,
служащих… Это доброе привидение. Воен- ная техника – «привидения» злые. Злых
гораздо больше, всё лучшее – для них… Если проповедовать мир, то доб- роте
нужно учить в самой его основе – в безопасности силы воображения.
Нисходящая ветвь: поэтапное разложение сложно организо- ванного поглотителя
энергии
– физической материи. Восхо- дящая ветвь – усложнение по линии «продукт
продукта». Переход энергии движения в энергию смысла. Технок- ратический разум
– мечта, принесённая в жертву себе самой.
Любопытен вариант: комфорт для собственной души со- здаётся перемещением лично-
го эгоцентризма в собеседни- ка, буквально влезанием в его шкуру – чтобы не
обидеть, не повредить, не оставить непо- нятым… Такой приём назы- вается
благородством. Но пе- ремещённое «эго» лишается полной личной власти, и по-
79
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
этому у собеседника соблазн
«взять верх» всегда велик. Бо- роться с соблазном – его рабо- та, его встречное
благородс- тво… Друзьям часто говорю, иронизируя: «Добрый ты че- ловек, тяжело
тебе живётся».
Попробуйте заметить: ког- да вас перестала раздражать медлительность и начала
раз- дражать торопливость? – Это перевал жизни.
Многозначность толкований радует мозг, способный удер- жать эту многозначность,
как единое целое.
Каким неугасающим талан- том ученика должен обладать каждый учитель!
Почти два века назад Одоев- ский восхищался подвигами русской интеллигенции:
«Ду- хоиспытатели!». Теперь – ду- матели… Тихий народ!
Не надо религии. Достаточно видеть в небе Око, которое всегда смотрит именно на
тебя…
Когда не вышло равенства с соседом, не тешит равенство перед царём.
Иерархические паразитиру- ющие образования в орга- низме общества напоминают
80
раковые опухоли: колонии их чуждых «клеток» питаются общей кровью; погубят
дру- гих – погибнут сами.
Аванс доверия – норма лич- ной честности в общении. Даже если заведомо
известно, что рядом лжец, – доверьте… Лжец сам потеряет бесцен- ное.
Идеальная дружба: «Махнём- ся жизнями?!»
Жизнь людей – игра. За пре- делами их игры – жизнь.
Прошлое и будущее представ- ляется фрагментарно, диск- ретно, без плавного
течения времени. Это представление сродни чёрно-белому изобра- жению: оно
лишено цветного спектра жизни – её радужной неопределённости. Видится только
суть: «Да» или «Нет». Само мгновение бытия об- ладает максимальной двойс-
твенностью, между полюсами которой и таится всё богатс- тво красок.
Как остроумно: на такси
– с работы! Что нового? Чем
«кормят» «голоса»? Не повы- шаются ли цены на продукты? Да?! На табак? И на
спиртное? Ух ты! Работа? Тьфу! Кругом болото. По будням бдим. В субботу на
природу педалим, брат: то «газ», то – тормоза
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
81
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
82
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
83
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
84
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
85
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
86
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Под микроскопом видно, как силы микромира хаотич- но толкают скопище пыли- нок. Дайте пылинке разум и
цель – она будет продвигаться в одном направлении, прини- мая на себя
«полезные» удары и уклоняясь от ненужных. Эта одиночка, как гений, стремит- ся
найти «край света». Жизнь остальных – исследование исключительно малой сферы
вокруг той точки, которую ус- ловно можно назвать «Моё».
Что за зверь такой – энцефа- литный клещ? Травили его, морили, дустом посыпали…
Всё зверье в лесу передохло! И клещи мёрли во множестве. Слабые. А сильные дали
та- кое потомство, что его теперь ни один инсектицид не берёт. Вот и мы, здесь
наподобие... Всё более жестокие реформы могут довести бюрократичес- кий аппарат
страны до такого же совершенства живучести!
Един бог и дьявол, а я – ком- мутатор: то с тем побазарю, то с этим болтну.
Живая за- става меж раем и адом: то в пекле поджарюсь, то в небе тону! Я лезвие
силы, я чуткая слабость, я взмах амплитуды, я холод нуля! Душа баланси- рует…
Твердь, содрогаясь, рождает причуду – беспечных землян. Залейтесь весельем,
уймитесь дорогой, легки и прекрасны! (Я страх хороню.) В любви всё бесцельно.
Путь, непути – с Богом! И мудрости древо не спит на корню! Но шепчет дьявол,
знаток раз- лада, слова-словечки с улыб- кой кислой… И повторяю я, божье чадо:
«Не вижу смыс- ла. Не вижу смысла!» Нет, шепчут оба! – как два разлада,
– слова-словечки с улыбкой кислой… И порождаю я, жиз- ни чадо, слова и числа,
слова и числа.
Вот истины – оладушками!
– в рот преподаны, надёжнее пароля. Цейтнот, ребятуш- ки, ребятушки, цейтнот:
чем шибче жизнь, тем пакостнее роли. Крупу и сахар тащат бабы впрок. И лучший
друг потеет за карьеру. И лезет змейкой правда между строк: жизнь по примеру,
право, не премьера! Дубьём подправи- ли духовный эталон. «Кон- чай трепаться!»
– слышится с иконы. Ах, наши люди пьют одеколон, без лишних мыслей вставшие в
колонны! Как он силён, отеческий обхват! С отечеством, брат, шутки не- уместны.
Виват, ребятушки, ребятушки, виват! Просторов тьма, да мало места… Любой из нас
– воинственный про- рок. Грехи и покаяния – без меры! Ложится правда паль- цем
на курок: жизнь по при- меру – это не премьера…
87
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
будет парад после буден, суд, как награда… Но правда есть правда, даже когда мы поро- чим её. На митинг, на паперть! В былом своём заперт снов
Толпа упала на
колени. Стоящие ис- требили друг друга.
Второй слух, второе зрение, второе дыхание. В России всё
«второе» главнее первого.
Если не будет отступников, чаши весов ни к чему.
Летописец, ложь имущий, право имет миру петь.
Искусство ранящего слова
– ничто спокойствию камней.
В дом к мертвецу не досту- чаться.
Доброта – это чувство сытос- ти при пустом желудке.
Поэты есть кричащие, поэты есть поющие, смешные, зава- лящие и даже –
малопьющие.
Вспомните, люди, мы всё- таки любим кривду святую, как право своё. Верим, что
часовой – ему спать не дано! Заоблачный кто-то растерян- но замер: мёртвые
живы, иль заживо лживы? Неужто не всё ещё в мире равно?! Уставший, бескрылый,
явился постылый ангел в шинели кричать на трубе. Взгляды пригнулись, слились,
как могилы: было! всё было! всё тропкою сты- лой течёт от гуляний навстре- чу
гульбе.
Поведение классического бю- рократа похоже на экспери- мент с летучей мышью,
когда она, пользуясь своим природ- ным локатором, бесшумно летит между нитями,
на ко- торых подвешены сигналь- ные колокольчики. «Локатор» бюрократа – страх,
«нити»
– свод писаных и неписаных правил. Главное умение – су- ществовать тихо,
прозрачно! Результат без результата. А колокольчики-то шумят! Шу- мят! Кто же
их трогает? О! Опять чьё-то творчество неиз- бежно отмечено рискованным шумом.
Рыба не может уйти за преде- лы реки. Воображение огра- ничено руслом мысли.
88
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Мечта абстрактна, воображе- ние конкретно. Мечта – хищ- ница, воображение –
оружие. Воплощение всегда запазды- вает, но приходит обязатель- но.
Черви буквально проходят жизнь насквозь, извлекая из окружающей среды лишь
питательные вещества, но ничего из своих жизненных
«постижений» не прихваты- вая впрок, не накапливая, не обременяя себя грузом,
меша- ющим движению вперёд. И растущий интеллект до поры до времени питает
себя, что- бы расти. Но вряд ли он смо- жет «проедать» неведомое знание, если
обрастёт домом, привычками, обязанностя- ми… Только блаженные да святые похожи
на нейтрино: везде и нигде.
Удивительно терпеливые су- щества Земли – деревья.
Земля похожа на яблоко. И вряд ли это первое плодоно- шение – человеческий
разум. Кто знает, может быть, до нас
«переболели» разумом дру- гие, оставив лишь стабиль- ную вне времени ноосфе- ру
– этот невидимый гумус духа? Жизнь Солнца слишком длительна, чтобы на земле
приписывать себе пальму первенства! Земля похожа на яблоко. Был когда-то пери-
од завязи, цветения, долгого созревания, самой зрелости. Глупо думать о вечном
сохра- нении плода. Мякоть вокруг семян природой предназначе- на для их
удобрения в буду- щем. Мякоть – еда паразитов. Дайте яблоку разум: что оно
выберет?.. Земля похожа на яблоко. Апокалипсис сметёт
89
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
прочь миллиарды. Останутся единицы. Семена. Боги. Эво- люция морали
поднимется на одну ступеньку. Боги – семена предыдущей цивилизации.
Уравняйте вашу любовь меж- ду прошлым и будущим. И тогда настоящее покорится
вам, так как не останется в бегущей во времени «точке опоры» – жизни – любви
эго- истичной.
Вот растёт на прекрасной земле прекрасный и вечный цветок. И его воспевают. Вот
увидели поле вокруг – и вос- пели его. Вот пришёл садов- ник, огородил цветок,
назвал поле своим и стал править и ухаживать. Воспели садовни- ка. Воспели
свободу. И пост- роили Дом. И наказали детям: воспевайте цветок, садовника,
дом. Но не поняли и прокляли того, кто увидел небо в тре- щинах и стал петь об
этом…
Люди научились говорить. Звук передал информацию. Первый телефонный аппа- рат
передал её на расстояние. Первый передатчик передал её на ещё большее
расстояние
– мгновенно и тайно от при- роды слуха; несущая часто- та «упаковала» сигналы.
По лазерному лучу бегут сотни тысяч закодированных разго- воров… В меньшем
объёме
– большая плотность. Так и в поэзии: от простого зеркаль- ного описания – к
глубинной сущности и многозначности. Современное творчество дви- жется к
образно-аналитичес- кой «упаковке» эмоций, мыс- лей, открытий, сведённых до
афористичности, до аксиом и постулатов. Контекст насту- пает.
Коль ты не веришь мне – тебя лжецом считаю.
Браво!!! Не надо «бис». Одиночеством можно на-
слаждаться, можно тяготить-
ся. Степень этого чувства за- висит не столько от условий и местоположения,
сколько от самого сознания. Одинок солдат, загнанный в подвал казармы за
провинность, оди- нок прапорщик, загорающий
90
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
на крыше казармы – тот, что отдал приказ о наказании… Сознание взвешивает
про- шлое и будущее; если что-то
перетягивает – лучше сидеть в подвале.
Простое удовольствие – самая крупная монета жизни…
В науке, в религии и даже в самой обыденной повседнев- ной жизни человек
стяжает силу, применить которую не в состоянии: он зовет её, он ис- пользует её
в своём воображе- нии, а когда реально достига- ет нового её уровня – пугается
чудовищности последствий, не верит в них и всё пробует вновь.
Бог меланхоличен и равноду- шен именно потому, что все- силен и не раб. А вот
земная ситуация: рабовладелец де- ржит свои владения, точнее рабов, живущих во
владении, в повиновении с помощью… ядерного устройства. Он гово- рит им: «Видите
эту кнопку? Если я нажму её, все взлетит на воздух!» Он её не нажмет никогда.
Из неверия или лю- бопытства её обязательно на- жмет раб.
Не многим дано «с корабля да на бал», судьба большинства: вместо бала – к
станку.
Ветры райские пад- шим – пощёчина, поиск счастья – со смертью игра.
Смысл сбывшегося – в смер- ти. И будущих дыханий в ней итог. Открытий разум
просит у безумства. Последнее от- крытие – покой… Деревья, терпеливые, как
няньки, тела раздав на мебель и дрова, ещё проводят солнечную силу. Мы пьём
вино. Мы жарим шашлыки.
Доразвивались. Вот они, де- нёчки! Поближе глянешь
– оторопно аж: растут сыноч- ки-одиночки у сверхкомму- никобельных мамаш.В
либе- рализме нравы, как нарывы: тотальный шум в тотальной глухоте! И даже
убеждения блудливы, хотящие: «Хотеть иль не хотеть?» Пообрывались нервы от
щекотки, обилие за- клинило инстинкт, сыночек тянется до водки, чужой подъ-
91
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
езд используя, как ринг. На стыках эры в моде отрицанья, у отроков –
пещерная мораль; весёлыми духовными скоп- цами полуприматы давят на педаль.
Доразвивались… Вот они, денёчки! С пол-оборота флегмы входят в раж. Сыноч-
ки-дочки-одиночки плевали на амбиции мамаш!
Я жизней прожил сотни пол- торы, а ну, спроси, хочу ль сначала? Я, кожу снявши,
чищу от мездры впотьмах души упрятанное жало. Быт выплыл в оскверняющей тще- те
не для игры в бирюльки – рьяно! Все изобилья прирав- нявши к нищете, я вижу
день за пропастью обмана. «Да будет так, – поведал Голос мне. – Спасись, дурак,
спасая веру!» Запретный пот стекает по спине, стволы зрачков, как выстрел
браконьера. Я пог- ружаюсь в чьи-то тайники.
«Антихрист там!» – сусолят бабки. На промыслах не боги, мужики цедили, жалясь,
вин- ные остатки. Орали на ухо мне исповеди и – из-за угла текла беседа, и в
грудь стуча- ли: «Непременно погляди, мы тоже – есть!» – земные корое- ды… Я
будто вакуум всасывал слова, чтобы они, боля и ноя, вросли, как в твердь
врастают острова, – в меня, аж до смер- тельного покоя! Какие всходы нынче на
виду? Утопий нет...
О счастье грезя, я, как десант, поджёг мосты в аду, чтобы до рая грешные
долезли. Я тороплюсь, поскольку не могу не торопиться: жизней
– прорва. Как будто зеркало разбилось в мелюзгу земных попутчиков – и в фауну и
фло- ру. Бегу, как пёс, от жадности дрожа; я выедаю кукиш неба! Ну, а вокруг
куржавчиками ржа – и страх, и лесть опуты- вают среды. Вот ценности по- падали
в цене: и долг, и честь без камня в Лету. Все мы заме- шаны на матери-войне,
пусть вечность подосадует на это! Мне бы успеть (ещё бы жиз- ней сто!) приколотить
мечту на гвозди, чтобы не лилось счастье в решето, наморщив- ши чувствительные
ноздри! Невидим груз, но тяжестью с хребта чужих судеб бегут ла- вины; я видел,
как с горящего моста ко всем чертям сигают херувимы! Разрезанные вены на руке,
не я за вас и не себе налью… Я жизней тысячи носил на волоске, чтобы про- жить
единственно – свою.
...Ах, полюбил напрасно я, упал, да без соломки: твоя душа вся ясная, моя душа
– потёмки. Давно погасли заре- ва. Гляди: вдвоём-то парочка! Денёчки ночь
состарила – ни свечки, ни огарочка. Капелью осень тенькая, напоминает разное,
как будто помалень-
92
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ку я всё похороны праздную. Кидаю, да не выкину такое
– обхохочешься! Гора моя кудыкина: пойдёшь, да не во- ротишься. Моя тихая
улочка, такая бесфонарная! Душа в потёмках дурочка, и день, и ночь угарная.
Глаза пусты, ка- чаются, как одиноки парочки. По ком теперь печалиться? Весь
белый свет – до лампоч- ки! Была б ты несогласная… Косыночки-попонки! Твоя душа
вся ясная, моя душа
– потёмки.
Вот сижу в партере, млею: два билета – пять рублей. И тихонько голубею, не
быва- ет голубей! Эй, блюстителей покличь-ка! Сон ли это? Нет, не сон! Провод
дёргает пе- вичка, как тесёмку от каль- сон… Светит лампа голубая, песня
плавает в соплях. Про кого, ребята, баем, про кого поём «ля-ля»? Одной косме-
тики на них до неприличия. Я жмурюсь из партера на огни: певцы кричат на сцене
по- девичьи, должно быть, тонко чувствуют они!
Ах, старики, ходячие регалии, их будущее – с прошлым лишь в связи… Кто слишком
долго восхищался далью, повержен будет восхищением вблизи. Избы подслеповатость
дере- вянная, на дне колодца вре- мени пыльца… И три фрон-
товика, как изваяния, стоят за водкой у закрытого крыльца.
Что ей служебные оковы! Благоухая, как бутон, о чём-то курит безусловно –
полу-де- вица, полу-слон.
– Я устала. Зачем идти даль- ше?
– Это наша дорога.
– Мы и так ушли уже слиш- ком далеко. Здесь никого нет. Давай построим дом.
Подож- дём. Дети потом расскажут нам: что дальше?
– Не расскажут. Мы обогнали их…
– Я женщина! Мне нужен дом!
– Прощай.
– Господи, как я ненавижу тебя!
ТАКУЮ музыку слышал только он один. Она не давала
Редакторов, годков уплыло! Себя от зла
не берегла. Ты всех по имени любила, хоть и по отчеству звала.
93
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ему покоя ни днём, ни ночью. Мешала охотиться. Мешала любить. Мешала
заботиться о других. На себя он уже давно махнул рукой… Мешала жить по правилам
– эта невероят- ная музыка! Как рассказать о ней людям, как передать гармонию
звучащего мира? Инструмент… Нужен инстру- мент! И он сделал барабан. И ударил в
него в сладострас- тии: слушайте!
Для неспециалистов все мла- денцы на одно лицо. В глазах молодых все старики
похожи. Где-то должен быть «пик» непохожести – лучшее вре- мя личности. Но вот
вопрос: если в семнадцать лет встать к станку, а в шестьдесят от него отойти,
будет ли «пик»?
Принцип «от каждого по спо- собности, каждому по пот- ребности» – близок к
идеалу сельскохозяйственной фермы: дать оптимум, получить мак- симум. Главное –
получить. Отдельное живое существо используется для получения стандартной,
стереотипной, заданной продукции. Одина- ковость, конечно, – основа мощи,
порядка, стабильнос- ти системы в целом. Но пе- реносить принцип фермы на
людей, да ещё выдавать его за маяк?! Сомнительно. Уж лучше быть убийцей-воен-
ным или самоубийцей-алко- голиком, это честнее. Можно бы предложить вообще
иное: пусть средством к существо- ванию будет способ самовы- ражения. Лишь бы
дорасти до той морали, когда самовы- ражение перестанут искать в первенстве, в
унижении дру- гого, завоевании, насилии и т. д. Способна ли народиться но- вая
вера, свободная от лжи?
Спросил вечно жизнерадос- тного знакомого спортсмена
«обовсёмниочём»:
– Как живешь?
– Доживаю, – ответил он серьёзно и печально. Не- сколько дней назад спортсмен неожиданно
для себя занял крупный административный пост. «Счастливчику» – двад- цать
восемь лет.
Русская демокра- тия: даёшь макси- мум минимума!
94
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Мне кажется, что поэтичес- кое творчество перемещается в область логики и психоло- гизма, в область многопози- ционной философии, то есть становится прерогативой «ду- мателей» и «открывателей». Удачно найденные сюжеты, образы, свежая подача, своё видение – этим уже никого не удивишь: было! Теперь это база, основание пирамиды, на котором возводится бо- лее высокая, более сложная и, конечно, более труднодо- ступная конструкция. Недо- ступная, в первую очередь, для судей, ведь у них нет ещё новых мерок, шкал, эталонов, официально утвержденных образцов… Ах, как было бы прекрасно, если б странами правили волшебники, а насе- ляли их – Поэты.
Жить вредно! Во всяком случае, утомительно.
На нашей грядке многое не- лепо: весной полоть, по осени сажать… Того, кто
прост, как пареная репа, хозяйский скот не зарится сожрать. На нашей грядке азбука
растенья: кто первым выскочил, тот пер- вым и подрос. Эй, мелюзга, хватайте
удобренья, покуда сверху сыплется навоз! Се- годня в рост пошли бессемян- ные.
Пора б цвести, да сохнут корешки, – убогие, корявые, больные мои голодные под-
ружки и дружки. Стоймя стоят надменные пыреи, и впрямь хозяин грядку позабыл, и
сол- нца нет, и мёртвые деревья, подсолнух вещий кто-то под- рубил… Я
распрямляю согну- тые листья, я грудью лезу пря- мо по шипам, в моих корнях
запутался завистник, и держит вьюн, упрямый, как капкан. Я сам себе приказываю
драть- ся, ведь кто-то должен семя оправдать: подняться, обяза- тельно
подняться! Другому лету быть. Да – не бывать! На нашей грядке многое нелепо:
весной полоть, по осени са- жать… Растущий прост, как пареная репа, но вам его
так просто не сожрать!
Он смолоду был стар, пар- тиен, в меру глуп, обычный секретарь, значительный,
как труп. Он сам себя избрал, он сам себе кумир: «великий» идеал величие
вскормил. Босс
95
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
становился лыс, и надевал жилет, ходили слухи: грыз он горло и хребет.
Начальство – это власть, живот её большой. Плевал рабочий класс на ми- тингах с
душой! Плевал и шёл точить, пахать, ковать, рожать и сам себя учить бездарность
продолжать. А там, где каби- нет, где телефонный пёс, дру- гой работы нет, как
ставить под вопрос: о том, кому что брать, что дать и что не дать? Квартиру
будет ждать передо- вая мать… Дешевый нынче пот, завет, закон, указ. И тот, кто
водку пьёт, последнее от- даст. Не поперхнётся босс, и не услышит, хват, как
вылива- лась злость в неистовейший мат. Как лезут на рожон, не знаешь?
Подивись! Как изби- вают жён за краденную жизнь! А он стоит, он, вот! – себя
из- бранник сам, самообманов плод, общенародный срам. И алчный пашет след эпоха
день за днём, и нет просвета, нет… Но верится: вздохнём!
Сорок лет я вожжался с ло- патой, математика мне не далась, от зарплаты тянул
до зарплаты, – может, личная жизнь не сбылась. Сорок лет я таился под робой.
Что мне орден «За доблестный труд»? Ты с «подружкой» моею поп- робуй пообщаться
– развяжет- ся пуп! Сорок лет, будто сорок мозолей… Мои дети на папу
«кладут»: алкоголик, мол, я, алкоголик, когда в землю уйду так и ждут. Мимо
розо- вый носик воротит – не вой- на ведь! – культурная жизнь, разевая
культурненький ротик на гроши на мои… На, пода- вись! Я от зрения «в землю»
горбатый. Погляди на меня... Приукрась! Сорок лет я вож- жался с лопатой,
математика мне не далась.
Заграница, заграница, из Расеи странники, то ли вижу, то ли снится: три рубля
подштанни- ки. Девки наши дядьку «кле- ят», думают, французского…
– тащат в нумеры старлея, нашенского, русского! Ваня, Ваня, вроде глуп, а
припеча- тал ножкою – в Темзе вылови- ли труп, кое-что гармошкою. Объясняемся
по «фене», сто- парёк по-тихому, хоть денёк в
96
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Копенгагене загниём по ихне- му! Джонни-кореш, твистер- мистер,
магазины-лавочки… В туалеты интуристы бегают по справочке. Расскажи ты,
расскажи, отчего не ладушки? Дома пьяные мужи, за кордо- ном – лапушки. Чайка
машет за кормой, белой визой гонит- ся, пароход идёт домой, че- моданы ломятся.
Заграница, заграница, из Расеи странни- ки. Если дома кнут хранится, за
границей – пряники. Дали- взяли пять тыщон! Пароход качается… Может, плавали б
ещё, да деньга кончается. Братцы, счастье не в деньгах, эх, страна-каналия!
Если едут на рогах, значит, с Приуралья. С журавлём жила б синица, а вокруг –
охранники… Загра- ница, заграница, вся Расея
– странники.
«Понимаешь…» – это слово стало в обиходной речи поч- ти сорным, оно
произносит- ся гораздо чаще других, как своеобразный «поплавок» внимания, как
напоминание о нём, как надежда быть ус- лышанным. В нём есть отте- нок того,
что говорящий не уверен, уловит ли собесед- ник всю полноту мысли, всю
сложность образа. И так поч- ти со всяким. Умение слушать почитается теперь за
особый дар, либо свидетельствует о хорошей школе воспитания. Ускорение внешних
темпов бытия привело повседневное общение к новым алгоритмам: в компании друзей
достаточ- но обменяться несколькими ключевыми словами, либо го- товыми, ранее
проигранными
«блоками образов».
«Понимаешь…» – это пер- вый, ещё очень робкий, но уже крик утопающего, наде-
ющегося на спасение. «Пони- маешь…» – раздается рядом и справа, и слева…
Сложная жизнь, сложные переживания, сложные мысли и ассоциации; обычного
традиционного язы- ка недостаточно для полного обмена впечатлениями при
нарастающем лимите време- ни. И делается следующий шаг: «А представляешь…»
– скупо по средствам, но ярко по выражению мысленно ри- суется и предлагается
«кар-
97
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Каждый в племени заботился, как о себе самом, о маленьком мальчике – будущем богатыре. Когда маль- чик вырос и обрел силу, он стал заботить- ся обо всем племени, как о себе самом.
тинка», ролевая ситуация, парадоксальная возможность и т. д. Полно, с
многочислен- ными частными вариантами (если возникнет желание их развить)
передаётся суть со- общения. Однако при пись- ме виднее, что в таком стиле
многие слова используются не по прямому их смысло- вому назначению, а, зака-
выченные, как блоки азбуки нового какого-то мышления, нового языка. Кавычек
много, их становится всё больше: в технической терминологии, в литературных
сочинениях и газетных штампах. Словно зажатые тисками условности, спрашивают
они тебя: «Пони- маешь?»
Отцы и дети. Дети не знают другого родного языка, кро- ме языка своих отцов. Но
они неизбежно уходят вперёд, по- этому многое из приобретён-
ного для них звучит иначе – в кавычках – вечной крамолой! Или предательством:
они сме- няют отцов – они создают иной язык.
И хрупок дух, и тело уж кап- ризней, всё чаще смерть роня- ет факел жизни…
Время жизни ушло на её ис- правленье: то куда-то бежал, то гуляла жена, то себя
самого от тоски и сомненья исправлял я под утро стаканом вина. Но не так бы
хотелось, не так! А как надо? Я и сам не пойму, не дозрел до ума, то всплывал
до обличий, поближе к наградам, то с девицею-жизнью гулял задарма. Исправляли
меня, чтобы я исправлялся, секре- тарь партячейки – идейная тля! – как «под
яблочко» бил, издаля примерялся: зачеркни, мол, характер, начни, мол, с
98
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нуля! Погрозили наставники пальцем сердито, да мерещит- ся мне, палец тот –
на курке… Я свидетелем был: исправля- ли пиита, потрепавши руб- лём, как
хлыстом, по щеке. Я свидетелем был: исправляли и боле, например, городам
поменяв имена... Даже небо теперь, как футбольное поле: до ничейного счёта друг
друга пинай! Время жизни ушло на ее исправленье. Где манатки остались? Жена где
моя? От себя самого, от тоски и сом- ненья убежать бы, где есть
– неисправленный я.
Эта книга – не летопись. По крайней мере, не прямая лето- пись, когда
беспристрастный свидетель фиксирует суть и ход современных ему собы- тий. Я
буду исходить из друго- го принципа: на нить времени следует нанизать впечатления
и открытия дней – это при- нцип чёток. Решительно не могу быть беспристрастным
свидетелем, потому что по- нимаю жизнь не только как цепь событий, а – гораздо
более! – как предположения, варианты, движения психо- логии, внутренние толчки,
парадоксальные путешествия памяти в прошлое и буду- щее, оценки, любовь, нена-
висть, осмысление таких не- материальных категорий, как
«честь», «душа», «совесть»,
абстрактные размышления и жёсткую логику. Я надеюсь, что смешение средств доку-
менталистики, репортажа, литературы, публицистики, абсурда и чутья поможет мне
отобразить всё многообразие коллизий внутреннего и вне- шнего миров человека.
Ведь я – один из многих… И я ис- пользую собственную жизнь, как наблюдательный
пост, как точку отсчёта, как инструмент исследования в грехе и покая- нии.
Благослови!
Писатели всех времён гово- рят об одном и том же, просто каждый подставляет в
общее уравнение жизни свои иксы и получает частный результат. Когда этот
«частный резуль- тат» совпадает с результатом современников, – получается
выразитель злободневности, когда совпадение происходит с результатом потомков,
– по- лучается пророк. Всё зависит от силы «иксов».
Чтобы не запутаться в хаосе движущейся жизни, не очаро- ваться её какими-то
прелест- ными уголками, или, наобо- рот, не задержаться слишком долго на
мстительной фана- тичности – во избежание всех этих угроз и соблазнов я буду
стараться смотреть на явления жизни с точки зрения, позво- ляющей сравнивать
масшта-
99
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
бы бытия и их взаимодейс- твие. Фактор времени здесь,
конечно, остаётся, но он не постоянен – с «таянием» мас- штаба тает и время…
Начну с малого: самого доступного, самого эгоистичного, само- го… То есть, с
того, что че- ловек именует «Я». Хотя не в названиях дело! У логическо- го
разума есть звериное чутьё, которое всегда подсказывает:
«матрёшка» мира бесконечна! Точнее, это не матрёшка, это, скорее «луковица»,
состав- ленная наподобие китайского термоса из зеркал, заключён- ных одно в
другое. И зеркал таких не одно, не два – много. С какой стороны ни глянешь
– зеркальная преграда… Но что же ты тогда видишь? Кар- тины ума – каталог
отраже- ний. Истинность отражения зависит от кривизны отража- ющей поверхности.
Истин- ность отражения зависит от чистоты зеркала. Модели, мо- дели… Вариант
составленной модели позволяет сделать лю- бопытные иллюстрации. «Я»
– это самая маленькая, самая замкнутая сфера, с самым большим радиусом кривиз-
ны, если взглянуть изнутри (а так, собственно, и делают все отчаянные эгоисты):
кривое зеркало увеличит твоё изоб- ражение до великой важнос- ти. И
соответственно: если взглянуть оттуда же на сосед-
нее чьё-то «Я», то крутизна его сферы с внешней стороны наоборот – всю чужую
жизнь, все её проблемы уменьшит до ничтожного пустяка. А кто-то ищет истину,
прямое отражение мира в своём то- чечном сознании. Где взять это прямое
зеркало? Сильные быстро пробивают скорлупу личного эгоизма. И что же?! Скорлупа
семьи, конечно, значительно шире, здесь не обойтись без навыков обще- жития,
клановой гордости и любви к особой отдельности своего коллективного гнезда.
«Я» расширяется до сферы
«семья», вбирает эту сферу в себя и… сталкивается с теми же проблемами, что и в
пер- вом своём преодолении: кри- визна замкнутой сферы из- нутри – увеличивает,
снаружи
– уменьшает, и не просто не прозрачна для семейного ума
100
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
и души – непреодолима для многих! Это мещанство. А вот широкая трудовая
сфера, она держит коллективное со- знание профессиональных со- юзов, их
гордость, их коллек- тивное «Я», близкое порой, от сознания своей множествен-
ной самоценности, к расизму. Уже с этой, относительно не- большой ещё высоты,
сильно дискредитируется идея отде- льной жизни: ты – лишь часть огромной
мозаики личностей. О чём эта «мозаика», что она изображает, зачем она?
Труд не признаёт разрушаю- щих идей, для него они бес- смысленны. Однако их
может понять единомышленник, способный быть твоей про- тивоположностью. Именно
в дружбе, мне кажется, рожда- ются идеи, обновляющие мир каждый раз родовыми
муками неизбежной последующей практики. И тогда «Я» добро- вольно говорит:
«МЫ». МЫ
– это практика разрушителей. До каких же пределов может биться, расти твое «Я»,
всё более и более отождествляясь с миром, фактически, стано- вясь миром,
Вселенной, голо- вокружительно рождающейся и умирающей в празднике своего
движения? А что даль- ше? Дальше – что?! Ты знаешь об Апокалипсисе – зоне пе-
реворотов жизни. Твоя плоть не способна жить здесь. Но
способна душа! Только здесь начинается её отрочество, всё предыдущее для неё –
детство! Здесь рождаются Учителя и Отшельники. Перед зеркалом Апокалипсиса
смело можешь поправить прическу хоть сво- ей собственной персоны, хоть всей
земной жизни в целом. ТАКОЕ зеркало – позволяет. Не всякому «Я» дано в него
смотреться, но неизбежно туда заглянет всякое МЫ.
Преодоление незнания, чаще всего, дискретно, Люди так и говорят: «Я однажды
ВДРУГ понял!»
Для чего нужна тематическая эклектика? А для того, уважа- емый читатель, чтобы
можно было «тренироваться» в безы- нерционном своём мировос- приятии: запросто
упоминать в одном и том же разговоре и
Финансовая свобода: а) у меня есть деньги; б) у денег нет меня.
101
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
высокие идеалы, и грязь сво- ей души, и не бояться проти- воречий и
саморазоблачений, потому что всё это, в конце концов, об одном – о нашей жизни.
Каждый лезет до неба по своей колокольне… Хм? А ведь, авось, где и встретим-
ся! Слышите? Эй, слышите?! Держитесь, друзья! Сорвёмся
– костей не соберем.
Карикатурность сегодняшней жизни видна лишь при одном условии — при взгляде на
неё из… будущего. Но это же не- возможно! В том-то и финт. Для чего пишешь,
человек? Для чего консервируешь, за- печатываешь в слова и сим- волы живую
сегодняшнюю жизнь – ум, душу, эмоции, счёт, картины окружения? Для чего ты это
делаешь, словно стараешься не сам лишь за себя, а от имени поленивших- ся или
бессловесных, от име- ни рухнувших своих друзей, от имени павших по обе сто- роны
бездны каждого мига? Словно сошлось вдруг в тебе в норовистую струю дотоле
спокойное, растекшееся рав- нинное время. И – закипел. И не спишь уж как
раньше, и раздражает тебя говорящее радио – затычка для ушей, раздражает
телевизор – затыч- ка для глаз, раздражает пустая болтовня – затычка для самой
жизни… Бурлишь! Не за себя
– за чужую тихую гладь отра- батываешь. Нет, вру, не за чу- жую: не чужим тебя
природа сделала и сотворила на пробу, не чужим и возьмёт, как мил- лиарды до
тебя, как миллиар- ды после. Все едины. Пиши, человек, готовь припасы из
собственной судьбы. Как в таёжной избушке – просто так, ни для кого, по зову
бла- га, по закону стада: придёт когда-нибудь иной путник и
– пригодится.
Так просто: телом живём
«за себя», душой живём «за других». Не потому ли так трудно найти СВОЮ душу?
– Малый золотой довесок, который глупо присвоить, который – единственное счас-
тье! – должно положить на выбранный алтарь. Хочешь увидеть свою душу такой,
какая она есть? Тогда сбрось
Ни войти, ни выйти: круговая надёжность!
102
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нился!» Что это? Как пони- мать? Комплимент? Если речь только об отличной форме,
с неё одежды лицемерия, норм, украшательство, убери косметические ухищрения
и
–… Не узнаёшь? За другими телами своё тело спрятать можно, душу за душой – не
спрячешь! Духовное обнаже- ние беспощадно. Оно убива- ет, оно же и исцеляет.
Говори о себе всё, всё, всё, а когда говорить ничего не останется
– начнёшь так же говорить о друзьях. И они покинут тебя в ужасе. Пожалей их,
потому что их жалость к тебе отдаёт завистью. Многие не поняли: кусочек малой
души можно прилепить к огромной душе мира, и никогда наоборот!
Разумно не знать пределов своих возможностей. Пред- ставьте: встречаются двое
друзей после долгой разлуки. Один из них изумляется: «Ты молодец! Нисколько не
изме-
то, конечно, да. А если друг умильно-ностальгически про- изнесёт: «Всё такой
же! Всё такой же… Подумать толь- ко!» Что ж, при такой «похва- ле» можно смело
вычёркивать самого себя из разряда мысля- щих, чувствующих существ: если всё в
тебе от начала до конца одинаково во времени, то и содержание, небось, мало чем
отличается от каменного истукана-памятника.
Человек всегда разведчик, идущий по двум дорогам сразу: добра и зла, и от того
– разрываем! Но ведут и ведут его всё те же: событийность, озарение, условность
небыли- цы, именуемые Мечтой. Чрез- мерная яркость сиюминутной жизни не даёт развиться
бо- лее тонкому, на грани чутья, зрению. Чрезмерный звук оглушает. Что ещё
чрезмер- но? Полным-полно, куда ни повернись. Как же услышим мы друг друга?
Перед каким лицом? Перед ликом труда, дружбы, гибели, вечности?.. Как узнаешь?!
Я работаю в провинциальной прессе и нахожу это очень удобным в том смысле, что
избавлен от бешеной гонки- соперничества, рафинирован- ного напускного
эстетства, самовлюбленного снобизма и
103
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
прочих болезней, идущих от жажды первенства и показу- хи в ремесле.
Провинциаль- ная пресса похожа на старую деву – со стабильными, раз и навсегда
укоренившимися удобными, вполне степенны- ми манерами. Соблазнить её трудно, а
уж родить что-ни- будь действительно новенькое
– задача для периферийной трусихи и вовсе невероятная; тихий лес несильных
жизней вокруг, тихий ветерок слов над лесом: только шелест, только шелест…
Идиллия! А если буря вдруг? Тоже ничего, тоже – шелест, только шелест. Эта
почти незыблемая болот- ная тишина двояка: может за- сосать без остатка и душу,
и тело, а может стать матерью, творческой лабораторией ума и души – не
зависимой, как известно, от географии и вре- мени. Единственно зависимой
лишь от степени внутренней тишины. В том-то и преиму- щество провинции! Субъек-
тивные наши постижения мы изо-всех сил подтаскиваем к ускользающей объективнос-
ти, падаем, набиваем шишки, молим, грозим, унижаемся, решаемся на жертвы… Тело
к истинности бытия прибли- жает, я полагаю, обыкновен- ное здоровье, а душу –
только открытость. Ведь не даром же столько сказано челове- чеством о проблеме
внутрен- него, невидимого эфирного очищения; слишком, видать, отравлены не
только пища и воздух, но грязной мутью ко- пится в потёмках твоей сути и иная
отрава. Отравленному желудку помогает промыва- ние водой, отравленной душе
поможет промывание словом. Не очень-то это приятное зре- лище – изливание себя.
Не
104
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
можешь? Значит, умрёт душа без исповедальности. Провинциальная пресса – это
не работа. Это – заработок. Работа жизни здесь находится за пределами
однообразного круга забот и впечатлений; труд провинциального дума- теля –
сочетание грешного быта с упрямым наджизнен- ным продвижением. Мне ка- жется,
что провинциальные искатели смысла жизни веша- ются охотнее и чаще столич- ных своих
соплеменников.
Всё сильнее соблазн соеди- нить успокоение жизни с её истоком – в молчании.
Ведь и вправду заманчиво: обойдя Вселенную взором разума, запечатлев в себе все
её до- ступные звёзды, вернуться к животной простоте. Что на- зывать «собой»? –
этой «луко- вице» ни конца ни краю нет!
Следователь мыслит составом преступ- ления. Создающий причины – мыслит составом благоде- яния: прекрасными соучастниками, облег- чающими обстоятель- ствами, восхищенны- ми свидетелями.
Оттого и жив Дракон вечно, что кусает самого себя на- смерть. И чем ближе к
этой точке – не то конца, не то на- чала – тем безобиднее слово, верный друг
твой и поводырь от немоты младенческой до немоты иных морщинистых лет – где
лишь усталость да пресыщенность.
Работа – это не часть жизни. Работа – это вся жизнь! Ре- зультат её долго ещё
может звенеть эхом в причудливых коридорах времени. Вот что удавалось
неоднократно за- метить: человеку доступно самостоятельно изменять форму своего
сознания, а уж в изменённую форму новое со- держание вливается без осо- бых
кажущихся усилий, авто- матически, безусловно. Есть форма – есть содержание.
Универсальный ток жизни насыщает всякую приготов- ленную полость. Только при-
готовь! И тогда содержание становится… рабом формы! И кто сию цитадель охраняет?
Слово!
Видящего соблазнят таки заманчивые картинки, слы- шащего – оболтают, запоют
умелые сирены, а жреца телес захватит культ воздержания или разврата. Куда
идти? Как? Неужто: не видя, не слыша, не ощущая? Молча! Воистину парадокс:
отказавшись от все-
105
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
го, ты обретаешь всё. Ну, эту шутку природы ещё прапра- щуры наши нащупали.
И ещё: надо, пожалуй, не писать, не проповедовать формулировки жизни, а учить
формулиро- вать. Тогда и стадо баранов может превратиться в сво- бодно
собравшееся сообщес- тво, где каждый – сам себе вожак. Утопия? Возможно.
Сверхсложность для просто- го, неискушенного ума равно- сильна молчанию. Жизнь,
как рукопись; если рукопись не в состоянии говорить за себя
– это плохая рукопись. Выше высокого – говорить молчани- ем. Кто так умеет?
Язык этот дан лишь великим бедам и ве- ликой Любви.
Сегодня Любимая неожи- данно спросила: «Почему человек, когда живёт один,
суетится меньше, чем когда начинают жить вдвоём? Ка- залось бы: должно быть
лег- че?!» Отделался шуткой: «За- поведано заботиться о себе после того, как
позаботишься о ближнем. Пока ближнего нет – о себе можно вообще не заботиться,
то есть свободно- го времени сколько хочешь. А встретились: ты – о ней, она
– о тебе… Кто кого? Кто впе- рёд? Кто больше? Кто лучше? Чего уж там: теперь
жить, считай, некогда! Одна забота
– заботиться. Забота на забо-
ту – забота в квадрате!» Лю- бимая не смеялась. Любимая
– женщина. И субъективное слово для неё объективно, как точные цифры.
Не для узнаваемости сюжет- ной игры составляются эти строчки, а для большой мо-
заики по имени Жизнь, где элементы могут появляться в повторении, а могут мель-
кнуть лишь единожды – осо- бым штрихом, особым от- тенком; но без этой мелочи,
кто знает, вдруг да не полной получится картина? Нынеш- ние люди – не все, но
очень и очень многие, – напоминают всё больше безоглядную, са- моуверенную
дурочку, дрянь- потаскушку, которая жить без того не может, чтобы не за-
ткнуть, не запечатать все свои дырочки, все свои щели. Уж напоминал об этом, да
труд- но удержаться, как старику от ворчания. Шестилетний сы- нишка – у
телевизора. Жена
– у телевизора. Брат – у теле- визора до поздней ночи. Са- димся за стол
ужинать – надо включить радио, заткнуть пус- тоту меж нами, а то невыно- симо,
а то страшно ощутить, что все мы тут не те… Не те… Принадлежит ли Слово нам так
же, как принадлежит сам факт собственного рождения, или мы его берём у природы
в аренду, чтобы использовать,
106
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
как отмычку; чтобы отлитая в сочетаниях звука или графи- ческих символов
тайна пере- стала бы быть тайной? Сло- во – костыль для души, счёт
– посох логики. Человек, как лодка: через чувства-дырки в него вливается влага
мира. И пошёл бы он ко дну, да умеет всё время «наговором» своим наращивать
борта – увеличи- вать запас плавучести жизни. Слово! Оно волшебно, оно умеет
бежать впереди време- ни и обезвреживать смертель- ную неожиданность событий.
Не надоело ли тебе, человек, бороться за вечно тонущий твой корабль, за худую
свою посудину? Надоело! Ещё как надоело! А что, если заткнуть чувства-дырки?
Как? Ведь давление внешней вселен- ной беспощадно превосходит твои встречные
внутренние потуги. Ха-ха! Вселенная
Не заставишь того, кто не может заста- вить себя. Любая
«застава» отделит борца от лентяя.
играет с тобой: она давит на тебя точно так, как ты на неё
– не больше… И ты уже не понимаешь совсем: тонешь или нет? Заткни чувства-дыр-
ки грубо и примитивно – кое- что прояснится: чужая коман- да лишит тебя собственного
голоса. И это тоже молчание. Но не высоко оно, тягостно. Словно вновь чуешь:
неве- роятен путь от молчания- неведения до абсолютного молчания,
оплодотворённого знанием. Где ты сам? Где мы все? Сквозь дебри первобыт- ного
мычания продираемся мы друг к другу, чтобы убе- дить в чём-то своём, или, на-
оборот, понять чужое. Только влюбленные и непримиримые враги умеют
разговаривать говорящим взглядом. Удел остальных – слово в горле. Это крик
роженицы, это мука и счастье. В слове рождает-
107
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ся человек, здесь рождение и смерть ходят в обнимку. Ну, что? Боишься? Боли
боишься? Тогда заткни свои дырки глаз цветным телепотоком, проде- монстрируй,
как благо можно употребить во вред, и – живи мертвый: нечего больше спа- сать.
И ещё: если есть где-то Слово Божие, то все мы – его
«провинциальная пресса»… Управляет зависимость. Уп- равлять человеком можно,
сделав его паразитом! Управ- лять, дав ему уверенность, что он это делает сам.
Иезу- итство – высший пилотаж подлости. В журнале «Поль- ша» вычитал как-то
заметку об исследованиях учёных. Оказывается, в организме вы- рабатывается
никотин, есть своя маленькая «табачная фабрика». Вырабатывается его ровно
столько, сколь необ- ходимо – микродозы. А если закурить? Внутренняя «фаб-
рика» не выдержит конкурен- ции, разорится и перестанет существовать. А если
теперь бросить курить? Организм взбунтуется: никотин давай! Свой он
вырабатывать уже не хочет, разучился, привык к дармовому, пришедшему извне. То
же – с алкоголем. То же – с сахаром. Внешнее изобилие убивает внутренние
клеточки-труженицы, у них там начинается безработица, мор и вырождение ремесла.
Человек превращается в пара- зита, подвязанного на шланг внешней подпитки. Вот
этим- то шлангом и можно вертеть, как хочешь, можно даже на- прочь пережать –
очень эф- фективный и, главное, вполне массовый способ управления на уровне
физиологии. Без- действующие внутренние
«фабрики» – атрофируются. Обычные продукты становят- ся желанным... наркотиком.
Организм справедливо кри- чит: «Дай!» Своё произвести не в состоянии, забыл за
не- надобностью что и как полу- чается. Для каждого чувства- дырки можно
подобрать свой наркотик. А нельзя ли подвя- зать на «шланг» и духовную часть
человека? Как это не- льзя?! Ещё как можно!
...Сегодня в нашем доме были гости. Общение состояло из двух видов
коллективного вза- имодействия – процесса еды и телевизора. А если отобрать
это? Возникнет ужасный, страшный вакуум примитив- ного, обнажённого и урод-
ливого бытия. В эту тишину, в эту случайную «полость» не заткнутой жизни
лавиной обрушится вечное: кто ты? зачем ты? чего хочешь? ка- ким словом ты
ответишь небу, взглянувшему вдруг на тебя испуганными глазами соседа по столу?
И ты, и он – немые. Ведь каждому знаком этот не-
108
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
слышный, полузвериный вой тоскующей души, знающей о звёздах и не могущей до
них дотянутся даже в мечтах: «А-
а-а-о-у-у-э-ы-ы!!!»
– Выпьем за всех нас! – гордо сказали гости и стали сорев- новаться в аппетите.
Потому что когда умирает в челове- ке внутреннее соревнование, умирает и
внешнее.
Присмотритесь, люди доста- точно охотно прощают от- рицательные отклонения от
существующих норм жизни. Срабатывает сравнивающий механизм самооценки: видя
рядом падшего, нормальный эгоист ощущает своё превос- ходство, свою
самоценность и возвышенность. Рабство, фашизм, большевистские концлагеря – всё
это оттуда, где мерзавец, возвысившись над оскотинившимся стадом, объявляет
себя Первым. Ка- кова истинная цена такому самозванцу, известно. Даже юмор его
построен зачас- тую на… пинках и тумаках. Вспомним немое кино: удар, падение,
травма – все хохо- чут. А современные мульт- фильмы? То же самое! Физи- ческое
издевательство одного живого над другим живым вызывает счастливый детский смех.
Антивоспитание! Нара- батывается знакомый стерео- тип: зверство, самодурство
Думать следует лишь тогда, когда
не знаешь. Знающие
– не думают.
силы (особенно справедливой силы!) – это очень хорошо, это замечательно, это смеш- но. Чужие тумаки станут тво- ей весёлой школой. Но ты не будешь таким. Ты – другой… Увы, заклинания на благость и преподанная практика ред- ко сходятся в одном характе- ре для выяснения отношений. Ха-ха-ха! Жизнь отребья – это смешно, это можно использо- вать, это автоматически при- числяет наблюдателя к клану избранных, более совершен- ных существ... Культ Первого выдаёт его стремление к са- модоказуемости. А эксплуата- ция очередной Идеи №1? Её культ? Когда смешно и мелко всё, кроме неё, циркулирую- щей замкнуто в кругу лицеме- ров и единоверцев. Ба! Ведь это же «сверхпроводник»! Из этой западни выбраться под силу разве что интеллекту-
109
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
сверхразрушителю, абсолют- ному нейтралу-дураку или са- мому Господу Богу.
Смешно. Куда как менее охотно люди терпят соседство с тем, кто отклоняется в
положитель- ную сторону. Даже не воинс- твующий эгоизм испытывает естественное
желание побыс- трее отделаться от «святого», может, даже уничтожить его, потому
что сравнивающий механизм самооценки вы- даёт неутешительный итог: ты – хуже.
Признаться в этом смерти подобно! Так как при- дётся причислить себя не к тем,
кто пинает, а к тем, кого пинают – и не ногами, на сей раз. Тебя бьёт пример
чужой жизни! Это невыносимо, это заставляет бояться того, что ты и есть
«отребье». (Непью- щий в компании одним сво- им присутствием блокирует
неуправляемый разгул.) Так что, обывательская ненависть к святым должна быть
силь- нее ненависти к мрази. По- донок может лишь воткнуть нож под ребро; от
близости к святому ты сам начнешь рвать свою душу на части, а, разо- драв,
можно и нож воткнуть. В себя. Страх… Страх!!! Он тоже, как луковка – одёжка на
одёжке.
До слёз смешно. Куда ухо- дишь ты: в плюс или в минус? Уже не узнаешь ты в
прежних друзьях их прежних лиц. По-
чему? Не все же разошлись по крайним полюсам. Но и на шаг отойдя – видишь уже
ина- че. Мир всегда делится для тебя на два потока: на про- шлое и будущее, на
плохое и хорошее. Так? А если нет ни прошлого, ни будущего, ни хорошего, ни
плохого? Если попробовать жить в гармонии равновесия? «Нет! – закри- чишь ты, –
Нет!» Потому что только разделение мира на два потока даёт тебе ощуще- ние
твоего тщедушненького
«Я». Иначе будешь ты слит со всем миром неделимым, безымянным и поглядишь на
себя недавнего лишь как на игру воображения: «Я – это воображение природы». С
точки зрения природы, спра- ведливо полагать: меня («Я») в действительности
вообще не существует. Впрочем, тут кончается логика и начинает-
Точек зрения на мир
– великое множес- тво! Но восхищает обычно только одна
– своя собственная. Создателя восхищает любая точка зрения! Потому весь мир
– его собственость.
110
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ся непредсказуемый живот- ворящий хаос. Ах! Логика возникает из хаоса.
Крушение сверхсложной логики подни- мает хаос на новую ступень. Учили ведь:
количественное накопление приводит к ка- чественному скачку. А может иначе:
качественное накопле- ние приводит к количествен- ной деградации?! Уходить в
«плюс» опаснее, чем уходить в «минус».
Сварливая жена ругалась, но терпела-таки мужское пьянс- тво. Когда пришло
неожидан- ное – навсегда – протрезвле- ние мужа, она осталась без любимой
игрушки, без пово- да карать, дававшего ей чувс- тво превосходства и смысл
борьбы. Жизнь женщины в доме словно потеряла опору; и поводы для скандалов она
стала извлекать из… прошло- го. Итак. Хотите погубить женщину быстро и
навсегда? Прикиньтесь в жизни безволь- ной тряпкой, всё выполняйте, не
перечьте, развивайте в себе безоговорочную податли- вость. И года не пройдет,
как ваша подруга превратится в самодурку-мегеру, хамку, ис- теричного кухонного
фюрера, не терпящего никаких возра- жений. Женщина, не встреча- ющая отпора,
гибнет стреми- тельно и безвозвратно. И тогда муж – половичок для ног! – с
тайным наслаждением наблю- дает исподволь за кричащим исчадием своей любви.
Каж- дый получает свой «плюс» только тогда, когда заплатит соответствующий
«минус»… А вот – другая, интеллигент- но-нетерпимая жена, которая в
замаскированном, иносказа- тельном виде предлагает по- кинуть её дом; ей не
нравятся мужские замечания, молчали- вость и внимательный взгляд. Объяснение
своеобразно: «Я говорю тебе всё это только потому, что люблю тебя!» До- стойно.
Муж сам её учил фор- мулировать всё, не держать внутри накопившихся сом- нений
и претензий. А ведь и вправду: внимательный, при- стальный взгляд большинство
людей истолковывают если не как оскорбление, то уж, как покушение на личный
мирок
– тайную свою коробочку с побрякушками и долговыми расписками! Такие картин-
ки! А кому жить не страшно? Болвану с кастрированной душой. И тому, у кого
кругом
«минус». Тоже однако выход: сравнивать-то не с чем! Но так не бывает. В
редакцию пришла татарка, женщина шестидесяти одного года, принесла письмо, просила
на- печатать и сделать так, чтобы ей дети – через печатное сло- во – поверили:
мол, в войну лебеду ела… А то не верят. Ей
111
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
бы наплевать на таких детей – не может. До смерти смешно! Странный
получается вывод: любовь, требующая доказа-
тельств, – самая ненадёжная любовь.
Эпиграф: «Я чувствую себя. Но ведь чувствуют себя, со- знают свою индивидуаль-
ность – только засорённый глаз, нарывающий палец, больной зуб: здоровый глаз,
палец, зуб – их будто и нет. Разве не ясно, что личное со- знание – это только
болезнь». (Е. Замятин, «МЫ»). Кристал строит сам себя, выбирая из окружающей
среды только то, что ему подходит. В чистой среде вырастает чистый крис- талл.
Не подобно ли построе- ние личности? Либо ты боль- шой, фальшиво-настоящий,
выращенный искусственно, по заказу, на потребу, либо ты самородок, умудрившийся
среди мусора мира вобрать в себя – по крупице! – всю его чистоту. Самородок,
как пра- вило, выпадает из течения современности, где слишком мало свободной
чистоты жиз- ни. Поэтому часты феномены людей, спрятавшихся в от- стоявшемся
уже обилии про- шлого, или, напротив, умчав- шиеся на некошеные поляны
будущего. Бедная современ- ность! Тебе всегда достаётся не лучший кусок.
Личность – самая особая при- мета реального времени. Что, если представить: рухнуло всё, остался из всего земно- го ты один-единственный. К кому возопишь? Каким семе- нем прорастёшь? Повторится ли твоё лицо в дальних ко- лосьях-потомках? Ты – «лич- ная» капля в океане подобия и равнозначности. Капля способна повторить формулу океана. Лица, лица, лица… Приходящие, уходящие, лю- бимые, ненавидимые, – сколь- ко их было? До усталости. До отупения. Лица, лица… Ни любви уж, ни ненависти: при- тупились чувства, зато вдруг обострился взгляд – намётан- ный стал. Что там тебе гово- рят? Слышишь ли? И зачем? Из ниоткуда, из тишины, из почти равнодушия выплыва- ют ответы на это «зачем»?
112
Самолюбие
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
раньше болтать о любой чер- товщине. Теперь не так. Трез- вый лишь вздыхает
и терпит, а пьяный «заводит прошлое»
– невыносимые разговоры о
возникает, как инфекция, от не- достатка любви.
С., человек с психологией пер- вача-чемпиона, дал взрасти этой, зажатой
дотоле психо- логии, стал поначалу чуть ли не вором, стал всех презирать,
откровенно садиться в общей работе другим на шею и, на- конец, «ушёл в дело»,
заде- лался жадным коммерсантом, пьяницей, к тому ж. А ведь дружили, с
полужеста хохмы друг у друга схватывали.
Не меньшие пертурбации в дружбе – за односторонний отказ от никотина и
алкоголя, например. Один другому ста- новится неприятен по причине более
сильной воли в смысле заботы о здоровье. И встреч- ное неудовольствие: пьющий
становится неприятен трез- вому по причине более силь- ной воли в смысле заботы
о деньгах, карьере, имидже. А ведь ночи напролёт могли
работе, о ленивых сотрудни- ках, партии, политике…
Ну, кому это интересно? Че- ловек демонстрирует умение плавать по-собачьи в
инфор- м а ц и о н н о - о б ы в а т е л ь с ко й каше новой жизни. П. писал
прекрасные детские песенки, пел их сам под гитару и в каж- дой строчке дышали
озорство и свобода. Теперь – почти не дышат.
Друзья, дойдя до двадцати пяти, тридцати, тридцати- пятилетних рубежей поняли
для себя окончательно: они, увы, не гении, мир сотрясти и удивить им не дано.
Ах, так! И – начинается продажная су- ета, которая заводит в самые дебри
услужливо ждущей ко- нъюнктуры. И – нет больше друзей. Некому становится
понимать дружбу как прямой обмен жизнями – без условий и времени.
Друзей уводит от полёта соб- лазн стать «костью державы»,
«опорой семьи» или «наконец, пожить в своё удовольствие». И любимые
спотыкаются: что
«жизнь проходит», что «нет личной жизни». Угрюмый
113
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
муж, работа, магазины, ребё- нок, кухня… Ах! Беги, люби- мая, скачи, хватай
блестящие осколочки счастья, ругай себя дурой, навёрстывай упущен- ное! На что
были отданы столько-то лет? На терпение? На кого-то другого, которо- го ты
любишь или любила? Беги, дурёха, беги! И пусть тебе хватит сил заиграться с
«блестящим осколочком» надолго, но не до лжи. Из- быток любви и жизни ты от-
несёшь к другому – прошлое не в обиде; есть силы понять и пережить. Играй!
Ничего не бойся! Вдохновенная ложь никого не погубит.
Любовь даёт крылья, она же и убивает. Но только тех, кто не воспользовался
крыльями. Подруга начала интенсивно краситься, наряжаться, ходить в короткой
вызывающе-соб-
Когда личная жизнь мужчины выходит за рамки семьи, страда- ет чувство «хозяина дома». Когда это же случается с хозяйкой
– гаснет сердечность
лазняющей юбке; ей надоело любить одно и то же – ей хо- чется нравиться
разнообраз- но. Что ж. Желаю ей успехов и счастья в личной жизни!
Думаю о ревности. Ревнивы: люди, дела, кланы, империи, религии. Ревность –
инстру- мент присвоения. Ревность
– универсальный флаг двух миров: материального и того, что заведует душами.
Души влюблённых добровольно становятся взаимной «част- ной собственностью».
Чувс- тво собственности – излюб- ленный самообман!
Ответь: «Любишь ли ты меня?» – держа ответ пере- до мною лишь; «любишь ли ты
меня?» – держа ответ пе- ред людьми; «любишь ли ты меня?» – держа ответ перед
Богом. Прислушайся! Ответы могут быть разными.
Д. много лет ждёт, что кто- нибудь ее сделает счастли- вой. Готова на всё –
приходи и действуй; она лишь выберет и станет, наконец, счастли- вой. Ай-ай...
За своё затянув- шееся ожидание она требует особой благодарности: чтобы тот,
который отважится «сде- лать её счастливой», делал бы это в полном соответствии
с её лишь представлениями о счастье. Ну, допустим, жених
114
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
найден. И что? Дальнейшее выражение мужской вернос- ти превратится в
исполни- тельность, а её любовь будет носить характер распоряже- ний и
приказов. Ах, милые мои, бойтесь тех, кто шепчет:
«Сделай меня счастливой! Сделай меня счастливым!»
– это безнадёжные паразиты, использующие любовь для на- сыщения своего
дряхлеющего от забот и времени внутрен- него зверя – самолюбования. Разве
высшая благодарность может носить форму… распо- ряжения?!
Как раньше неведомые земли влекли к себе бесстрашных путешественников, так Рос-
сия долго ещё будет манить к себе тех, кто готов риск- нуть не только жизнью,
но и душой, потому что для духа здесь – всегда неведомые джунгли, свобода, не
приру- чаемая дичь.
Массовую, общественную на- дежду поддерживает если не религия, то уж наверняка
тог- да – политический иллюзион. Как это делается? На самой макушке жизни, у
власти, при- нимают хорошие, правильные законы. А жизнь всё равно худая.
Почему? У обывателя голова кругом идёт от того, что не сходятся концы с кон-
цами: почему?! – ведь зако-
ны-то правильные! Наконец, он додумывается: надо заме- нить «верх» и всё будет
о’кей. Верхи об этом догадываются и выходят навстречу: «Вы- берем, други, иных
достой- ных на смену нам!» Конечно, вслух говорят несколько ина- че:
«Организуем демократию, расширим гласность, не побо- имся альтернативы». Ну,
это уж совсем для дурачков. На самом деле «верх» изобрета- ет новую надежду для
стада, именуемого народом. «Вера» подменяет людям умение мыслить критически,
«надеж- да» парализует деятельност- ную инициативу, а «любовь» означает рабскую
привязан- ность к символам или вещес- тву. Сам принцип государства
– это безнравственные игры. Удивительно, но сколько свет- лых умов и честных
граждан запутались, утонули в хитрос-
Весной при посадке семян уместно дать им откровение:
«Жизнь – это и есть последний путь».
115
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
плетениях этих игр: как если бы сильную птицу заманили к себе в пещеру
летучие мыши, заманили бы и потешались:
«Эй, ты! Летать не умеешь!» И не понятно птице, почему она в темноте голову
себе в кровь разбивает? Обществен- ная демократия – удобная, красивая мышеловка
для со- циально активных: они хотят заменить «плохих» и честно нести самим
рулевую служ- бу, они входят в зону тьмы
– в чужую систему – и мыше- ловка захлопывается… Что произойдёт? Тот, что
бросил вызов, либо израсходуется в неравном противостоянии и сгорит, либо
произойдет всё по пословице «с волками жить
– по волчьи выть»,. В особом случае: чистая, но гибкая душа
– затаится. Любая система воспитывает из идеалистов- камикадзе, новых мерзавцев
и политических иуд. Стоило ли копья ломать?! Не так дав- но слушал слова
церковного деятеля. Свою речь он закон- чил оговоркой: «Верьте мне! В моих
словах нет лукавства, дипломатии и политики». Очевидно, следует понимать:
лукавство, дипломатия и по- литика – есть наиболее тяжкая ложь перед людьми.
Умирают одни «плохие», приходят им на смену другие – сменяется в мышеловке одна
протухшая наживка (карьеризм, диктат,
послушание) на другую, пос- вежее (справедливость, конт- роль,
предпринимательство). Хлоп! – Сработало! Теперь надо ждать повторений: новая
метла будет вновь тужиться, изобретать хорошие, правиль- ные законы…
Государство
– это игры для мерзавцев. Кто выиграл, тот и мерзавец. А ведь выход прост: не
надо учить жить – надо не мешать жить! Собственно, подобные заклинания тоже
бесконечны, тоже изрядная мерзость.
Когда царь разбрасывает на площади медные деньги, начи- нается давка до
смертоубийс- тва. Когда власть объявляет (!) демократию, начинается
политический психоз. Сбыва- ется мечта многих правдобор- цев: можно,
наконец-то, поис- кать свою Голгофу, чтобы не бесполезно кончить. Эксплу-
Диссидент – это не бунтарь и не три- бун. В условиях планетарного эколо- гического концлаге- ря это тот, кто даст миру свободную энергию.
116
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
атация забавной тяги мысля- щего человека к сотворению жертвы – суть
иллюзиона.
Моему другу С. не живётся, не пишется, не творится; ему наскучило быть шефом –
бу- фером, плотиной между нами, вольными пташками-сотруд- никами и валом
официаль- ного давления омертвевшей псевдожизни. С. дал согласие
баллотироваться в народные депутаты. И что? Можно уто- нуть в омуте безделья,
можно утонуть в омуте дел. Несом- ненно, и то, и другое является лицами жизни,
но ни то, ни другое занятие нельзя назвать путём жизни. Скорее, окоп. С. решил
выкопать для себя окоп занятости (прикрываясь высо- ким смыслом общественного
представительства и защитой абстрактных интересов абс- трактного народа), чтобы
ути- шить душевную ссадину от осознания иных жизненных и творческих
несостоятельнос- тей. Возможно, я не прав, но политика, лишённая оглядки на
совесть, – палач. С. идёт в мышеловку. Он мечтает раз- бить свою голову в
кровь. В этом смысл.
Политика всегда строится на выгоде. Это и есть ложь.
На Съезде один из руководи- телей страны изрёк: «Нашей конечной целью является
ру-
беж – накормить народ…» Господи! Какое убожество: полная аналогия со
скотиной, падающей на сельхозфермах от холода и голода. И в то же время:
восемьдесят процен- тов моих сограждан страдают от избыточного веса. Жрут всё
подряд! Со страху, что от- берут вдруг последний кусок. Точно так же в России
обстоят дела и повыше желудка. Здесь
– не высказываются; в России вопят второпях, выкрикивают правду, наученные
горьким опытом – завтра могут за- ткнуть рот и надо успеть.
Замечено: чем выше, чем не- достижимее идеал, тем лег- че им спекулировать.
Всякая власть сидит на верхушке общественной иерархии и воображает, что идеал
при- надлежит ей. А феномен об- щественного идиотизма в
117
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
том, что вообще вся иерархия добровольно близорука и при- знаёт этот обман.
Лицо – вердикт судьбы, приго- воренье. Гладь зеркала к отве- ту призвала:
дыханье взгляда, ток само-смотренья в потус- торонней лужице стекла. Нам
таинство даёт изображенье; гипноз симметрии всегда в тебе! Самовлюблённый
культ, служенья – всё замкнуто на страхе и божбе. Бывает так: в осколочные
брызги вмиг ра- зобьётся взгляда волшебство, и жизнь вдруг под вальпурги- евы
визги в забвение нырнёт, как в воровство… К ручью зеркальному блуждающий
приник: слепец? упрямец? или всевидящий двойник?
Чтобы изучить годовые коль- ца Древа жизни, «спил» мож- но начинать с любой
стороны:
Я – глубина. Всплески на моей поверхности вы- зывают страх или восхищение наблю- дателей. Жителей глубины всплески не волнуют.
труда, секса, страсти кол- лекционирования, глупости, гениальной формулы или
ка- кой-либо мелочи – картина спила будет одна и та же.
В поведении каждого чело- века есть особые «ключики», которые, если их
научиться различать и видеть на ходу, характеризуют его куда глуб- же и
сильнее, чем любая под- робная и тщательная характе- ристика-описание. Это
может быть реплика, импульсивная или иная какая-то отличная реакция, даже,
возможно, просто жест. Андрей – новый сотрудник редакции, член КПСС, выходец из
разлагаю- щихся недр обкома ВЛКСМ. Вот два момента.
– Я не пью в компании, пред- почитаю в одиночку. Осужда- ешь?
– Тебе интересно с самим со-
118
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
бой, с внутренним миром?
– Нет, другое. Просто в ком- пании я становлюсь хвастлив. Нетрудно догадаться,
что это не простой показушник, а бо- лее изощренный – умеющий показать свою
привлекатель- ность за счёт открытого рас- секречивания пороков. Ну да, пьяный
хвастлив напрямую, без экивоков, трезвый – хвас- тлив замаскированно (ничего не
скрываю! смотрите, какой я честный! разве можно меня за это осуждать?!). Очень
лю- бопытная тактика: «лежачего
– не бьют!» – чтобы, отве- дя угрозу недоверия, тут же приступить к собственной
атаке с флангов: «Вот ты не куришь… А ведь хочешь же, хочешь!» До самого дна
сразу становится понятно: человек болеет завистливой волей. Вот это и есть
«ключики», которые могут стать, условно
говоря, своеобразными аку- пунктурными точками орга- низма чужой души.
Вообще,
«затыкание» дырок жизни имеет один отличительный признак – глубоко спрятан- ную
неискренность. П. дошел таки до депутатства: «Зачем мне всё это? Хоть бы не из-
брали!» – сказал П. в столо- вой и захохотал всех раньше и громче остальных,
понявших: так оно и есть. «Хоть бы не из- брали!» – вот и ключик, вот и
понятно, что Древо жизни со- хранило не все свои годовые кольца, трухлявое
сделалось местами. «Ключик» – это воз- можность заглядывать внутрь человека, не
делая разруши- тельного «спила».
Есть в моделировании пло- хого образа польза: сбудет- ся – мол, предупреждал,
не сбудется – и слава Богу. При одном условии: товарищ не обладать никакой
обидчивос- тью. Обидчивость – первый признак ненадёжности чело- века. П.
обидчив. Подливая ему масла в огонь, подбрасы- вая то одну, то другую обиду, не
знаешь: закаляется его дух или, наоборот, расшатыва- ется? Как отличить врача
от палача?
Много поедающего и мало размышляющего человека можно легко представить в
119
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
виде биологической трубы для производства «продуктов жизнедеятельности».
Водитель Виталий спросил:
– Ты милостыню нищим по- даешь?
– Я даю деньги падшим…
– Ну, нищим то есть?
– Нет. Нищие живут, как в театре, и обращены ко мне лицом, а достояние падших
– молчаливый затылок.
– Да ты сам падший! Ха-ха- ха!
Если жена знает, что у мужа есть свободная денежная на- личность, то ей это
мешает жить. Мужу надо немедлен- но, не дожидаясь изъятия на- личности,
переводить деньги в недвижимость. Купить, например, спиннинг. Жен- щина
ругается, но перестаёт нервничать. Неопределен- ность исчезает из атмосферы
общения и воцаряется мир, присущий всякому единона- чалию –матриархату. Короче:
купи хоть что-нибудь, пока не отобрали!
Где-то вычитал такой ряд: во- тяки, вятичи, святичи… Свя- тые люди! Во все
времена их отличало от прочих жителей камского бассейна безогово- рочное
терпение, убогая не- прихотливость жизни и раз- витое язычество. Какие бы
коллизии не происходили, ка- кие бы коренные потрясения не изменяли страну, а
на зем- ле вятских предков эти волны гасли, вязли в человеческом терпении и
невоспалимости характеров. Здесь, наверное, никогда не было ни хорошо, ни
плохо. «Живём, дак и лад- но…» – ответит почти всякий. Здесь, слава Богу, не
стреляют, не громят зданий, не устраива- ют самосожжений-протестов. Даже
удивительно: откуда та- кая приглушённость? Может, существуют такие места на
земле, где тихо даже в разгар бури? Глаз тайфуна.
На духовный запрет и фи- зическую силу опирается учение, не способное иначе
защитить свою мёртвую «ис- тину». В общем, всё, как по Пушкину: «Я ль на свете
всех милее?» – спрашивает власть у народа-зеркальца. – «Рожа твоя кривая!» –
хотело отве- тить зеркальце, да не успе- ло… Трр-р-рах!!! Это – 1937 год.
Сейчас всё по-другому. Уже нет вопросительного зна- ка, есть одно непререкаемое
утверждение: «Я на свете всех милее!» – «Рожа твоя кривая!»
– свободно говорит Зеркаль- це. Что-то будет? 1990-й.
Чужое счастье вызывает сна- чала зависть, а потом подоз- рение.
120
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
121
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
122
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
123
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
124
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
125
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
126
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Мужчина ведёт женщину по жизни за руку, тогда как женщина водит мужчину за нос.
Для того, чтобы человек ощу- тил соблазн стать палачом, достаточно на него
надеть маску. Маской может стать чужая фамилия, приказ, сле- пая вера, на худой
конец, просто полупрозрачная тряп- ка на лице. Всё, что позволит твоему «Я»
сказать: «Это – не я!» Палач всегда примитивен в действиях, но сколь сложны его
ухищрения в приготовле- нии!
Начало демобилизации сов- падает с концом деморализа- ции.
Как сильна в человеке жаж- да покаяния! Груз обетов, заклинаний, грехов и
присяг
– самый тяжкий. Как его сбро- сишь? Всё равно что камень в небо швырять:
обязательно вернётся, упадёт на тебя же, ещё больнее сделает… Ка- мень падает
на землю, душа падает – в небо. Когда не вер- нется камень, тогда и душа на
земле легка будет. Для по- каяния, для сброса балласта такого рода требуется совер-
шенно особая «гравитация»
– твоя правда и чужое вни- мание. Например. Ю. – пер-
вый секретарь РК ВЛКСМ. Один из самых расторопных, не оскотинившихся от игры в
систему людей, молодой, из холостых, отзывчивый на ёрническую шутку, всё еще
верящий, что комсомольски- ми припарками можно спасти труп общественного
энтузиаз- ма. Его мучают две лжи: внут- ренняя и внешняя. С внешней всё понятно
– с ней можно бо- роться действием, напрямую. А как быть с внутренней? Кто её
примет, кто рассудит спар- ринг раздвоенной совести, кто будет хотя бы
зрителем? Не потому ли так охотно напада- ет заждавшийся рассказчик на
случайного слушателя? Ведь случайный слушатель почти всегда внимательнее
близких! Тем более, что внешняя ложь целиком привязана к текуще- му моменту, к
своему време- ни, а внутренняя – времени не имеет. В разговоре Ю. вдруг ляпнул:
«По молодости я со- трудничал с КГБ. Платили тридцать рублей в месяц». –
«Тридцать сребреников? Как Иуде?» – «Точно! Никогда над этим не задумывался!»
За Ю. можно порадоваться: как только человек переступает обет неразглашения,
данный им когда-то, так уходит он от себя прежнего. Главное: в одиночку от
«неразглаше- ния» не уйти, не преодолеть. На том и зиждется движение
127
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Здесь есть своё кладбище, куда ежегодно свозится око- ло двадцати несчастных. Не- большая часть олигофренов способны трудиться, они и
наше: от истребления внут- ренней лжи – к истреблению лжи внешней. Слушает
роди- тель дитя, слушает человек человека, слушает всех нас небо. Самый лучший
собесед- ник – внимательное молчание собеседника. Говори!
Станция Пижил. Психонев- рологический интернат для олигофренов. Расположено это
печальное учреждение в двухстах километрах от горо- да, в глубоком лесу, в
тайге, куда на машине не во всякое время проедешь. Врачей-спе- циалистов и
обслуживающего персонала не хватает, в сто- ловой процветает воровство. Главный
врач пробовал бо- роться с мерзавцами – не по- лучилось, сам попал под суд:
кто-то в отместку подсыпал инвалидам яд, отравились около восьмидесяти человек.
обслуживают интернатское хозяйство. Всего же здесь живут 342 человека… Пере-
кошенные лица, блуждаю- щие члены, бессмысленные взгляды, вместо речи – мы-
чание; живая, шевелящаяся уродливость, какую поймёт лишь извращенная фантазия;
копошение полубезногих, по- лубезруких существ с де- формированными черепами.
Тяжелейший двойной гнёт ло- жится на сознание: зачем они живут? почему ты
инстинк- тивно отказываешься видеть в них братьев по жизни? И дёргается душа от
невыноси- мой картины, морщатся лёг- кие от ядовитого запаха боль- ничного
хлора, и вдруг сама приходит на ум какая-нибудь жестокая, греховно-печально-
спасительная идея безжалос- тной «гуманности»... Даже надежда им неведома! Кому
нужны? И цепенеешь, не зная как ответить самому себе. Родственники сдают их
сюда на пожизненное прозябание. Впрочем, можно, оказывает- ся, и из несчастья
извлечь вы- году: инвалидам государство начисляет пенсию, которую они сами
израсходовать не в состоянии, да и пожелай они
128
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
это сделать – лес вокруг! И приезжает вдруг родня, заби- рают «выродка»
вместе с го- довой пенсией на день или не- делю (такова формальность), а потом
обратно: пенсию себе, его – в интернат… Кому нужны? И вдруг приходит
пронзительное понимание: они нужны всем нам! Всем! Каждому! – Как противовес
обленившейся совести, как допинг задремавшему состра- данию, как безошибочный
ка- мертон для нашего духа. Они
– это мы. Это и продолжение жизни, и её тупик, и её испы- тание. Гордо думая
обо всём цивилизованном обществе сразу, о его замечательных рациональных
интересах, ты не поймешь смысла сущес- твования этих несчастных. Отвернись от
гонки и – су- ществование убогих ослепит тебя пониманием человечнос-
Смерть после смерти есть!
ти. Почему так? Потому что кто-то тихий внутри тебя не скорбит, а улыбается:
«Выго- ды Бог не знает».
Семейный «бокс» в озлоб- ленной, полуголодной и по- лупьяной советской семье
– явление почти обычное. Нигде, наверное, в мире дети в детских садах не
играют, копируя родителей, в… алко- голиков и истеричек. Види- мо, самый веский
аргумент
– кулак – появляется тогда, когда внутренний мир челове- ка слишком слаб, а
внешний слишком плох.
Можно ли «прочитать» че- ловека наперёд его жизни?
«Можно!» – воскликнет вся- кий разбирающийся в чело- веческой природе. Вот,
допус- тим, уронил ты чайную чашку
– заранее знаешь, что и каки- ми словами скажет тебе жена. Это прямое чтение.
Но есть и обратное. По телевизору идёт фильм. Любовница объясняет партнеру: «Я
не могу всё бро- сить и уехать. В конце концов, есть муж, которого я очень
люблю!» На этой фразе жена не может сдержаться и непро- извольно всхлипывает,
но тут же, словно испугавшись чего- то, быстро подавляет нервный смех. Читается?
То-то! Она бы так тоже смогла. Или смо- жет. Обнаружить в человеке
129
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
глубинную установку, а уж потом, почти безошибочно, примерять дальнейшие
воз- можные действия – это и есть обратное чтение. Собственно, в жизни такая
наблюдатель- ность достаточно распростра- нена, но редко используется в целях
коррекции жизни, куда чаще – в целях унижения, ты- канья пальцем в недостатки,
уедания. А ведь сама форма и формула прекрасны: «Вот в этом ты весь!» –
вспомните, сколько раз вам приходилось восклицать и чувствовать, что за
эпизодом кроется вся суть. То-то! Человек человека
«читает» легко, неграмотных нет!
Первый предупредительный выстрел в стране «убедите- лей» производится в голову!
Самая трудная задача – это хранить чувство благодарнос- ти.
Слова – это форма мычанья, расчёт – неберущийся «икс»; любовь заменяет
молчанье, а истину каменный Сфинкс.
Человек легко становится ра- бом пророчеств. В этом, воз- можно, найдутся корни
вуль- гарных суеверий, в этом же, возможно, таится разгадка человеческой
тяги-приготов- ления к священной – гаран-
тированной пророчеством!
– жертвенности в будущем. Примеры каждый легко под- берёт сам. Одному пророчес-
тво – маяк, спасательный жи- лет, другому – камень на шее в море жизни. Люди не
так боятся вопроса: «Что с нами будет?» – сколь боятся отве- та… Точнее, такого
ответа, против которого и крыть не- чем, и лучше бы не слышать его вовсе!
К. Человек-нерв. Какой-то деятель напрогнозировал ему вечную «привязку» к
земле, судьбу не-путешественника и срок жизни – сорок семь лет. Воображение
парализовало К.: зачем теперь жить, если всё так скучно и наперёд из- вестно?
Стали говорить. – «Ты веришь в рок?» – «Верю…» –
«Находится ли чья-либо одна судьба в русле общего рока?»
– «Д-да…» – «Может ли судь- ба выйти за пределы русла рока?» – «Опредёленно
нет!»
– «Правда, похоже на речку? Где вместо течения – время, жизнь. А ты щепка в той
реке. Тому же, кто приподнимется над поверхностью времени, легко рассчитать
траекторию твоего движения: вон впереди мель, вон поворот, вон водо- ворот… И –
готов прогноз! Но он верен только на данное мгновение и единственно на этот
случай, когда ты – пасси- вен изнутри! Это очень важ-
130
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
но: пассивен изнутри! Когда ты сохраняешь внутреннюю неизменяемость. Только
при этом условии возможен расчёт твоей «траектории». А если изменяем? Тогда это
уже не ты, и прогноз неве- рен: щепка гребёт лапками, управляет своим движением
в русле рока – огибает препятс- твия, лавирует. Изменяя себя (совершенствуясь,
допустим), ты фактически уходишь от пророчества, уходишь от са- мого себя, то
есть, пассивную судьбу можно и должно об- мануть внутренним движени- ем!» –
«Наверное...» Прошли положенные годы. Кончил К. плохо. Не доверяя судьбе, в
положенный срок исполнил пророчество сам.
Процесс создания вещи
– это лишь черновая работа. Львиную долю труда зани-
мает отделка, выскабливание фальши, мелкого мусора, до- садных царапин,
небрежнос- тей, подбор творческих гамм, звуков и красок, оживляющих форму до
одухотворения. Если автор сам пренебрегает отделкой, за него это делает время:
оно разрушает всё, что рушится, пока не образуется
«неделимый остаток». Автор же, позаботившийся об отде- лке произведения, отправляет
его в будущее, как судно, зара- нее защищённое от коррозии. А от черновой
работы в буду- щее дойдут лишь отдельные золотые части.
Собеседщник сообщил: «Зна- ешь, в чём трагедия удачли- вого политического
лидера? В том, что он обращается за пониманием и поддержкой ко второму эшелону
обществен- ных и партийных деятелей, которые буквально дышат в затылок своим
засидевшим- ся консервативным шефам. Но! Как только этот второй эшелон
захватывает первенс- тво, вся мощь его огненного дыхания обрушивается на
революционера-инициатора. И он тут же превращается из революционера в шкурника-
примиренца или обыкновен- ного поглупевшего труса». Ну да. Лидер только тогда
лидер, когда ему невозмож- но наступить на пятки, пото-
131
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
му что он успевает нащупать пространство новых идей и уйти вперёд. Выдержать
эту гонку пожизненно невозмож- но для человека! Ведь это же так ясно: кто
победит? Страна с президентом-марафонцем или страна с эстафетой пре- зидентов?
Долго держаться за власть – вот главное обще- ственное преступление! Там, на
самом верху, как в горах: от кислородной недостаточ- ности, начинает кессонить
совесть, заболевать болезнью высоты…
С. собрался ехать в Москву на съезд левых. С. вызвал при- ятель, представитель
пресс- центра этого собрания. Оба они пьяницы, обеспокоенные тем, что жизнь
происходит слишком уж неправильно и от того, дескать, они пьющие… Приближается
сорокалетний
Миф убивает миф. Чтобы дать старым вещам новые имена. И начать «новую жизнь» – назначить новый календарь.
рубеж возраста и не пустой вопрос: к какому источнику припасть в жизни,
какой энер- гией напитаться? В Москве друзья напьются и будут го- рячо
доказывать: надо что-то менять, дальше так жить не- возможно!
Был у кришнаитов. Книги, цветные фотографии на стене, предметы культа, коврик,
ку- рящиеся благовония. Подолгу выдерживают внимательный взгляд, точнее,
пропускают его сквозь себя, как прозрач- ное стекло.
Зачем изобретать свой собс- твенный «велосипед» там, где технология давно
отработана и действует надёжный дешё- вый конвейер: прими Уче- ние и не
потребуется труда, учебы, мучительных поисков истины в одиночку. Вот оно, всё
готовое, только возьми, не отворачивайся! А?.. Зажи- гая спичку, ты пользуешься
плодами цивилизации, как закономерной данностью, и не помышляешь добывать
каждый раз огонь пещерным способом – трением дерева по дереву. Так почему бы не
вос- пользоваться плодами «веры», результатом тысячелетних ду- ховных поисков?
Кто скажет: почему ты не сомневаешься в спичке, поджигающей дрова в твоей печке
и почему сом-
132
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
неваешься в молитвах, под- жигающих душу? И всё-таки сомневаешься! Могучее
уче- ние порабощает даже силь-
ные личности, не говоря уже о слабых, которые им дышат и питаются. Вера
несомнен- но может выполнять функ- цию сильнейшего наркотика, действие его
распространяет- ся на тысячелетия. Человек, засмотревшийся на Солнце, слепнет;
душа, засмотревшая- ся на Бога – наркоман веры. А возможно ли создать список
ответов, которые не вызыва- ли бы вопросов? возможно ли создать список
вопросов, не имеющих ответа? Здравый смысл подсказывает: залог познавательного
движения человека – это когда сила воп- роса превышает силу ответа.
Депутат К. верит в то, что он говорит, а говорит он каждый год – по-разному. Так
же точ- но истерик полностью убеж- дён в своих словах в момент разговора; в
иной момент и в иной обстановке убеждения могут измениться на противо-
положные. Удивительно, что какими бы противоречивы- ми не были слова – в момент
произнесения они искренни! Феномен истериков и полити- ков – верить в
самозаговари- вание. Раскусить этот орешек для неискушенного уха и ха- рактера
не просто, потому что
искренность обезоруживает бдительность. Как быть? Ос- таётся лишь горько
шутить: политиком можно, как жен- щиной, любоваться, ублажать его капризы,
хвалить, играть на слабостях, но никогда не- льзя полагаться на его надёж-
ность и постоянство.
Темперамент моей хозяюшки направлен на то, чтобы всё в доме шипело, крутилось,
вер- телось, работало, копилось, состояло, чтобы имелось, если не изобилие, то
хотя бы накопление, если не гармо- ния, то хотя бы порядок, если не
благородство, то хотя бы приличия.
…Помнится, наступало в доме шкодное детское счас- тье, неконтролируемая сво-
бода, когда родители уезжали по делам или на отдых. Тогда
133
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Менее совершенная модель мужа отличается от более со- вершенной тем, что в первом случае надо по каждому по- воду делать отдельные распо-
можно было навести полный дом друзей – хоть всю улицу!
– и этим наслаждаться.
…Позвонил отец-пенсионер, живущий отдельно с маче- хой-пенсионеркой, радостно
закричал в трубку: «Прихо- дите в гости! Обязательно приходите! Когда придёте?
Приходите! Хозяйку мою се- годня ночью на «скорой по- мощи» увезли: воспаление
лёгких. Я – один. Всей семьей приходите, я вам мяса дам». К слову сказать, я у
отца из- за неуживчивой мачехи был последний раз года два назад, а жена вообще
там не бывала. И вот – счастливый случай:
«Приходите! Её надолго уп- рятали…»
Уважать прошлое и уважать будущее – есть, к сожалению, разница!
ряжения, а во втором – муж самостоятельно угадывает желания жены и распоряжа-
ется собой соответственно. А то! Женщина-командарм по- нимает безоговорочное
пос- лушание как подтверждение негаснущей любви.
Художник сказал: «Не дребез- ди!» – почерк таланта виден и по штриху!
Неподвижность убеждений характерна для слуг: «На чём остановился, на том стоять
буду до конца!» Духовная смерть приходит на землю первой.
Художник, ни жить ни быть, занялся графикой: достал резцы, наворовал линолеума,
прекратил пьянствовать, за- сел дома – месяц резал без ос- тановки днём и
ночью, целый ворох линогравюр наделал. Потом собрал всё в кучу – рез- цы,
гравюры… – и выбросил в мусоропровод. Прошёл ка- кой-то срок. Ни жить ни быть
– занялся живописью. Исто- рия с мусоропроводом пов- торилась. А всё-таки
обидно за нулевой результат: будто бьёт человек по капсюлю сво-
134
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ей, заряженной творчеством, жизнью, а сил для воспламе- нения не хватает –
главного выстрела не получается: по- роху маловато, пыж слабоват, картечь
просыпалась… Не просто совместить двойное умение: держать внутреннее давление
чувств и мысли, и мастерство ремесленника при их освобождении.
Возможно, коммунаров соб- лазнила прямолинейная логи- ка спасителя, который
готов жертвовать ради спасения человечества (вечный искус!) собой, а если
потребуется, то и всем человечеством: «Возь- мём грех на душу, перестре- ляем
всех несчастных, и тогда останутся жить одни лишь счастливые…» Так и вышло:
Россия – страна блаженных.
Управляемое саморазложе- ние – это когда ты говоришь:
«Захочу – выпью, а могу и не пить…» Управляемость ска- тывающейся жизни создает
эйфорию ложной подчинён- ности судьбы твоей якобы независимой воле. Но есть и
управляемое самосозидание
– это вечный кайф ученичес- тва.
Пусть будет так: ты чувством обожжёшься, но не умрёшь, а только обгоришь, – от
зерка- ла, уродлив, отвернёшься, с
красавицею не поговоришь... Пусть будет так: ты выучишь проклятья, но,
проклиная, бу- дешь возвещать: что мир сей, как неопытная сватья, долж- на душа
безмерно посещать. Пусть будет грех, чтоб вы- плыло святое со дна душонки с
воплями: «Спасись!» Но, выплывшим, увидится такое, что вновь душа попросит:
«Утопись!» Пусть будет так: ты выйдешь за ворота, отдашь разбойнику одежду и
припас. У голого себя ты спросишь:
«Кто ты?» И – браво! – про- молчишь на этот раз. Пусть будет кровь, чтоб, в
страхе цепенея, ты превозмог ге- ройство и обман, чтоб не ки- вал, на тех, кому
виднее, – ты миловать научен будешь сам! Пусть будет всё, что жаждет появленья.
В ладошке смер- ти – вытаявший снег. Пусть будет светом мука сотворенья того,
что ты назвал бы: Чело- век!
Шестилетнего Алёху ругать можно только… шепотом
– иначе, при повышенном го- лосе вообще не услышит и не поймет даже о чём речь;
от оранжерейного эго возникла повышенная чувствитель- ность: при первых же при-
знаках дискредитации его, Алёхиной исключительности, наступает ступор, защищаю-
щий хилую нервную систему
135
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
от перегрузки. А «перегруз- ка» – всего лишь наставление. Внешне это
выглядит так: вы- пученные, немигающие глаза, стойка «смирно» – чувстви- тельный
хитрец прячется в образ болвана. Человеческий росток с двойным нравствен- ным
семенем.
Иноземный разведчик мог бы донести: «Чрезвычайно слож- но притворяться
человеком! Всё время совершаешь ошиб- ки: то забываешь лгать, то выполняешь в
точности дан- ные обещания, то начинаешь свободно мыслить и излагать. Люди
сразу чувствуют чужака и в контакт не вступают».
Выдумать новое невозможно. Возможно лишь сопоставить данное.
В семье начальника от меди- цины постоянно едят тухля- тину, хотя два
холодильника в доме забиты продуктами и дарами от излечившихся больных. Секрет
необычных вкусов очень прост: социа- лизм научил людей думам о по сле-по сле-по
слезавтраш- нем дне жизни и крайней бе- режливости. Поэтому свежие продукты
лежат до послед- него срока, а те, у которых появился душок, съедаются, их уже
не жалко. Подобным способом хранят тушенку
военные интенданты: НЗ на случай войны пополняется, а банки, пролежавшие на
пол- ке десяток лет, реализуются. Ментальность!
Творческий мозг подобен раздоенному вымени, и если регулярно не «сцеживать»
мысли в какую-либо форму
– придёт болезнь.
Гуманность? Всего лишь бес- страшие перед будущим!
Для прогрессивного консер- ватора годится алгоритм:
«Нет, нет и ещё раз нет, но всё-таки… да!»
Были в гостях у отца. Старик болеет, но держится на спо- койном старании жить.
Его концепция здоровья сегодня: надо беречь себя. А ведь ещё десять лет назад
он утверждал
136
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
обратное: нечего себя беречь, пусть организм закаляется от болезней – ведь
борется, ведь побеждает же! У отца гла- за подёрнуты пеплом, в них потух огонь
сопротивления. И вот ведь чего боюсь: отец чувствует, что моя сыновняя любовь к
нему обретает запоз- далую настоящую силу; почи- тание родителя становится
высоким и безусловным; сына мучает невозданная благодар- ность за подаренную
жизнь. Вдруг отец воспримет эту лю- бовь как последнюю итоговую точку смысла
своего бытия и
– расслабится окончательно, умиротворится, обрадуется смерти… Посылаю ему мыс-
ленный ток своего тепла, а при встрече – не договариваю, не раскрываю створок
внешней сдержанности, надеясь увес- ти старика от умиротворения. Дразню
недовольство. Но по- кой его крепок уже: он спо- койно, без нервов сообщил, как
мачеха уничтожила все фотографии моей матери, его жены, его единственной свет-
лейшей любви. Мать умерла в 49 лет. Отец ушёл позднее. Спасибо мачехе –
родителей я ношу в своём сердце. Ничего другого от них не осталось.
Ничего навсегда не даётся. Соображай: ничто не уйдет навсегда!
Сегодня смотрят с иронией и сожалением на человека, пытающегося выдумать в ус-
тоявшемся языке какие-то от- крытия, новые слова. Тщетно, язык уже сделан. Им
просто пользуются. А не придёт ли в мире такое же время и для сонма мыслей? Кто
будет ими пользоваться наподобие слов? И кто будет этот говорящий?
С. – мотогонщик, професси- онал на ледовых дорожках, одиннадцатикратный чемпи-
он страны, человек могучей натуры, добрый, переживший сложнейшие травмы, –
вдруг оказался бессилен перед от- вернувшейся славой. Соста- рился, стали
забывать. Не- которое время держали ещё испытателем-конструктором на
машиностроительном за- воде при КБ, но и там со вре- менем предпочтение отдали
Войти в тему так же трудно, как и выйти из неё. Лучше дейс- твовать в одиночку, или небольшой груп- пой, передвигаясь в нужном направлении скрытными коротки- ми перебежками.
137
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
не «свадебному экс-генералу» от спорта, а нашли молодых, расторопных,
генерирующих идеи. Обиделся, стал прикла- дываться к рюмке, замолчал, заугрюмел
и вовсе запил. Стал шофёром-вахтовиком, летает теперь на Север вкалывать,
зарабатывать деньгу, крутить баранку «Урала». Испытание простой работой
оказалось ещё тяжелее, чем испыта- ние потерянной славой. Сама мысль, что он
теперь рядо- вой, что бригадир может на него наорать, заставить под- чиниться –
это невыносимо! С. пьёт, потому что жизнь без фанфар ему хуже смерти. Фанфары
звучат теперь лишь в его воображении – это му- зыка самооплакивания, слад-
чайшая из музык! С. теперь снаружи – потухший костёр, а изнутри – концертный
зал, где всегда играют «Реквием». Но справедливость и слава вер- нулись,
правда, посмертно: мраморный памятник гонщи- ку один из самых красивых на
кладбище.
Убереги чад своих от радос- тей, выигранных через пер- венство и тщеславие.
Инверсия понятий часто поз- воляет всё расставить по сво- им законным местам.
Напри- мер. Инакомыслящие – это работники власти: аппарата
партийной верхушки, дирек- тора, главные, замы, замы за- мов… Они мыслят иначе,
чем простой человек.
У каждого своё представле- ние о необычном. Кого-то мо- жет удивить просто
волосатое яблоко.
Незатейливый комфорт жиз- ни неприхотливого человека можно испортить навязчивой
отзывчивостью.
Подобно тому, как даже трус- ливая собака рычит на чело- века со слабой волей,
излу- чающего боязнь, так малый ребёнок может реагировать на ласковую,
просительную интонацию матери – это ин- тонация-провокатор, сигна- лизирующая о
том, что нет препятствий для становления малолетнего тирана.
Вампир пришел к власти. Мир перевёр- нут. Ступени, веду- щие вниз, многим кажутся лестницей вверх. Шаг за ша- гом… От сытого – к голодному, от знаю- щего – к незнающему, от живого – к мёртво- му. Слава вампиру!
138
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Человек неожиданно изменил причёску, передвинул мебель. Для чего? Сам он,
как прави- ло, объясняет новации очень невнятно: «Я так хочу!» А что заставило?
О! Тот, кто не в силах изменить мир, обожает изменять окружающую об- становку.
Внутренний мир женщины угадывается по проявлениям во внешности! Если и внут-
ренний мир мужчины читает- ся так же точно – это женщи- на в мужском теле.
Если человек не мазохист, его властно зовут к себе приятные ощущения.
«Делай, что хочешь, только не ври!» – говорил мне, пов- торял изо дня в день
всё де- тство мой отец, понимавший, что выработка потребности к
выговариванию, к самоочи- щению и исповедальности
– это мудрый механизм чело- веческой души, пытающейся избавиться от балласта
отя- гощённой нравственности через откровение. Школьный дневник с первой в
жизни
«двойкой» я закопал в огоро- де, больше испугавшись не наказания, а самого
факта су- ществования «осквернённо- го» дневника. «Где дневник?»
– спросили меня родители. И я тут же повёл возмущённых домашних «пинкертонов»
на
«эксгумацию» в дальний угол сада. Отец взял ремень и вы- порол меня, впервые в
жизни замахнувшись на ребёнка. И вот сегодня, через тридцать лет после того
дня, он неожи- данно вспомнил и признался:
«А я две недели потом рабо- тать не мог… Переживал, на больничный ушёл! Нервы…»
Тридцать последующих лет отец мучался вопросом: не соврал ли он самому себе,
за- махнувшись? «Это был один из самых лучших уроков!» – утешаю, говорю ему
искрен- не. «Правда?!» – и смотрит, смотрит... Но чувствую: ему без разницы,
что я говорю и что понимаю: он занят люби- мым печальным переживани- ем. Самое
время возвращать уроки. Отец! Рефлексия твоя кормится полуфразой «только не
ври», и забывает про «де-
139
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
140
лай, что хочешь?» Не через это ли возраст теряет свою волю к жизни?
Авторский полёт от неповто- римости начала до неповто- римости конца лежит
через повторение, взятых ранее, чу- жих высот.
В минуты ожесточения мира ожесточаются все миры. Се- годня в автобусе: над
выходом под прозрачным пластиком фотография гения восточных единоборств,
полуобнажен- ного смуглого атлета, с дву- мя дубинками в руках… С
женщиной-пассажиркой слу- чилась неожиданная истери- ка: «Басмач! Вот они! Вот!
Здесь уже! Басмач, сволочь, басмач!» Пассажиры тут же разделились в поддержива-
ющих мнениях и уже сами начали ссориться: так сухая
Отсутствие воп- росов – это самая сомнительная победа Учителя.
трава загорается от любой ис- кры… Ни в одном голосе нет доброжелательности.
А вот и остановка. Мимо женщины к выходу пробирается семья с ребёнком на руках.
Женщина:
«Что ж вы толкаетесь-то?» Отец семьи оборачивается в еле управляемой ненависти:
«Молчи, дура!» Словно всех мучает избыток ненависти, жажда мщения, словно всех
зовёт под свои знамена крик- ливый горн уничтожения пра- вил жизни, а заодно,
может, и самой жизни!
В мире изменяется всё, кроме упрямых стариков.
Видел молодых цыганок, громко и щедро лопочущих на своём родном языке, неза-
висимых в своих ярких эпати- рующих одеяниях. А ведь это культура! – она
сохранилась неизменной во время беспо- щаднейших взаимовлияний и ассимиляций.
Почему? Не в примитивизме ли быта дело?
«Простейшие» выживают там, где сложным организмам даже находиться не по силам;
более того: разрежь этих про- стейших на тысячу кусочков и – будет тысяча
простейших, живых, как ни в чём не быва- ло. Культура-Феникс выжива- ет за счёт
простоты формы, а содержание при этом она, ко- нечно, может иметь любое и любой
сложности.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Любой русский на собствен- ном опыте знает, что такое
«романтика смерти»?
Язык чувств – надсловесный, страстный диалог человечес- кого «я» и «якающей»
приро- ды.
Вот правило «трёх нет» для матери: не задавай вопросов, не распоряжайся, не
говори обильно. И тогда твой ребё- нок получит украденные воз- можности:
спрашивать само- го себя, распоряжаться собой и слышать смысл.
Если человек объясняет вре- менное изменение своих чело- веческих качеств
«исполнени- ем служебных обязанностей», то смело можно говорить об
«исполнении человеческих качеств» в оставшиеся часы.
Литературному перепроиз- водству грозит кризис. Что останется из того
огромного вала, который написан? Что будет жить, что обречено? Ве- роятно,
массовый культурный навык сделают каждого че- ловека писателем, умеющим и
наблюдать, и осмысливать, и формулировать самостоя- тельно. А из огромной лите-
ратурной кучи останутся, на- верное, лишь некие формулы духа, способные
вызывать ге- нерацию мысли – это и будет Новейшим Заветом.
Всё бурлит. Каждый спешит застолбить свое «я» в одиноч- ку или
скооперировавшись. Такое ощущение, что экс- понента развития мира уже близка к
точке срыва и пора позаботиться о выборе пути: вечность или возврат? Лететь в
никуда обременительно для тела, как, впрочем, и возврат убийственен для души.
Ах, фантазии, факты… Евгений К., ленинградский бард, при- глашён к нам в город
Лешкой К. Это последняя гастроль барда в Союзе. Уезжает. Ев- реи покидают
страну, где се- годняшняя культура – лишь воительница за свое сущест- вование.
Нищая воительница! Бурлит, бурлит жизнь! То ли варится, то ли – переварива-
ет... С. возвращается со съез- да коммунистов-радикалов.
141
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Местные чиновники нервни- чают, возмущены «своеволи- ем». С. больше не
надеется на
себя самого, С. опять надеет- ся на себя среди всех. Этим и опасна любая, даже
самая прекрасная по своей идее, ре- волюционность.
Бурлит! Перевариваемся... Вдвое опять повысили цены на ювелирные изделия. Под-
руге позарез нужна вдруг стала серебряная цепочка:
«Самочка обязана быть соб- лазнительной!» Это закон: диктат ужесточается от
полу- удовлетворений. Бурлит! У подруги на работе появился молодой человек,
начавший с подарков. В нашей домашней библиотеке прибавилось на книгу
Мандельштама, убави- лось на Волошина. Пусть. Не храни, судьба, никого от слу-
чайной любви, но обереги ото лжи!
«И жить торопится, и чувс- твовать спешит!» – утверждал полтора почти века
назад А. С. Что-то сегодня изменилось в этом. Может, жить торопят- ся, а
чувствовать – не спешат? Разве что избранно чувство- вать: ненависть, например,
раздражение.
Ах, где же ты, искусство дан- ности: бери, что есть, радуйся этому, живи и
умножай, если можешь, а смог – отдай даль- ше, для новой данности? Где?! В
наступлении дня на землю
есть естественная уверен- ность. Учись! Искусство дан- ности не парализует
свободу тела и самостоятельность мысли, но, в то же время, направляет и действует
с не- избежностью рока. Фатализм обстоятельств и фатализм же- ланий связуемы
разве?
Холодная, голодная, огромная страна, – свободная, народная опухла от вина!
Синеет небо весело, в витринах синева: почто носы повесили, каль- сонная
братва? Холодная, го- лодная, огромная земля счи- тает по копеечке, гуляет до
нуля! Не красная смородина, а звёздочки с куста; сегодня мама – родина, а
завтра сво- лота! Огромная, печальная, без края, без конца, скажи- ка,
мама-родина, кто будет за отца?! С утра горят пожа- рища: мы все – одна семья!
142
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Когда пришли «товарищи», закончились друзья! Холод- ная, голодная, всегда
нехо- роша, волчицею бездомною кусается душа! Почто житу- ха пыжится, зачем
дудит в дуду? Корите, не обижусь я, гоните – не уйду! Огромная, безумная,
расставила пос- ты, кругом земля-обманщица щедра до нищеты. Не знамя, а
знамение: в кровавой суете родила мама гениев на пользу сволоте! Огромная,
холодная, жива почём зазря, свободная, народная – без бога и царя.
Грамотный неграмотного всегда оболтает, да всё рав- но победить не сможет. Че-
ловек, пришедший ко мне, представился так: «Колхоз
«Путь Ильича», Александр Гаврилыч Иванов, наследник демона!» – и протянул пачку
листов, исписанных ровным
Ах, прогресс! Ах, мода! Старая вешал- ка не годится для новых украшений...
почерком. – «Какого демона?»
– «По демону я иду… Такой же неспокойный! За Лермон- това всегда молюсь!»
Наконец, выяснилось, что Иванов – пенсионер, одино- кий, а сельсовет творит над
ним произвол: оттяпал часть огорода. Иванов изложил на бумаге страстный донос
на все безобразия, творимые местным руководством. Но как изложил? Полуграмотный
стиль, масса орфографичес- ких ошибок, никакой логики в изложении – уж не
мастак, так не мастак: ведь землю всю жизнь обрабатывал, с пчёла- ми занимался,
топором махал.
«Обращались куда-нибудь с этим?» – спрашиваю. – «Пи- сал! Ни ответа, ни
привета. Теперь к тебе пришёл вот». Эту картинку жизни можно переворачивать,
как песоч- ные часы, и тогда песочная правота времени будет пере- сыпаться из
одной колбочки в другую, из одного смысла- самооправдания в другой…
Представьте-ка: к професси- оналу-земледельцу пришёл
«на приём» за кусочком хлеба дебелый министерский олух. Глянет
работяга-крестьянин на такого, плюнет и может не дать милостыню, пусть, мол,
лучше подыхает «отродье»! А наоборот-то опять повернёшь
– то же опять и выходит! Как и есть сейчас. Полуграмотный
143
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ламент страны. Искусствен- но и в единочасье попавшие в среду интеллектуального противоборства, парни теперь проливают перед своими из-
кормилец идёт за помощью к законникам и воротилам, да толком сказать ничего
не мо- жет, не обучен такой премуд- рости, не мастак по бюрокра- тическому
витийству. Глянут на такого просителя в казён- ном доме и со всей искрен-
ностью почувствуют к нему с высоты своего «умения» – га- дость и омерзение;
подыхай, мол, такая жизнь, без жалос- ти! Она и дохнет. И тогда две злобы в
песочных часах друг на друга начинают смотреть, и ложатся часы набок, и кон-
чается тогда течение времени, и начинается голод. Сначала небесный голод
приходит, а потом уж и земной за ним не задержится.
Два друга, два тракториста из района, два честных парня- работяги попали,
благодаря прихоти выборных игр, в пар-
бирателями собачьи слёзы:
«Мы же ничего не можем там сказать! Мы ничего в этом не понимаем!» Вот-вот! На
это и рассчитывают хитрецы от политики, умудрившиеся од- нажды прикрепить на
взнуз- данную клячу-народ ещё один хомут – псевдоучастие в псевдополитике.
Дескать, сознательная лошадь лучше повезёт.
Мозг – это только «желудок» для мыслей. О! Сколько я знаю людей, у которых
всегда
«несварение». Ноют, жалуют- ся на всё сразу, бедняжки!
Если хочешь, чтобы порок стал сильнее, вступи с ним в борьбу.
Коммунистический «царь» ввёл организованное издева- тельство над пьющими людь-
ми. У магазинов – дикие оче- реди; бывает, давят насмерть. Запрет принёс
дополнитель- ную ненависть-прибыль го- сударству-лицемеру. Расчёт оправдался:
раб унижен, но терпит, – можно двигаться дальше. В этом вся покорён- ная Русь!
144
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Оперативность оценки, безо- шибочность чутья в беседе с незнакомым
соплеменником целиком зависит от одного забавного внутреннего ис- кусства:
попробуйте (причём, в одно и то же мгновение!) верить своему собеседнику сразу
на все сто процентов и на столько же – не верить. Всё сказанное, зажатое в та-
кие «тиски» внимания, прак- тически мгновенно теряет словесную «воду». Остаётся
суть. Очень просто!
Красивая жена обходится зна- чительно дороже умной.
Снова, вновь и вновь думаю о временах жизни: времени потери друзей, времени
поте- ри любимых, времени потери детей… Конечно, в каждую из этих потерь
следует вложить смысл постижения: «Только то подлинно твоё, что отдано тобой».
Зрелые плоды отры- ваются сами... Потеря не слу- чайность, потеря – результат!
Зачем с каждой из этих утрат я отождествлял самоё себя? Ум странника холоден, а
летящая душа не помышляет о возвра- те! «Чем это ты занят, такой хмурый с
самого утра?» – пе- ребивает мои мысли вопрос жены. Пауза. Возвращение в
реальность. – «Сейчас допью чай и пойду на работу». Пау- за. Я улыбаюсь.
Эгоизм подобен самоизоля- ции. Ты хранишь своё сердце в недоступности, а хотел бы
любить. Но как твоего узни- ка услышит другой такой же узник?
В. умер триста лет назад, но был до того эгоистичен, что не пожелал расстаться
с индиви- дуальностью души – голодал сто дней, пока она не «вылете- ла» вон, а
тело стало её ждать, не портясь и не разлагаясь во влажном тропическом клима-
те. Индивидуальная, не при- мкнувшая к общему мирово- му духу душа –
своеобразный
«выродок», вершина эгоизма личности, ведь любое поле, дух приобретет лишь силу
хаоса, если будет состоять из самоуправляемых индиви- дуальных первокирпичиков.
Скажем, трудно представить, что будет с лучом света, если каждый фотон начнёт
вести себя так, как ему заблагорас- судится. Аномальный фотон
– не фотон, это какой-то «дур- ной свет».
В древности земной наблю- датель встречал в небе неве- роятных драконов, а
сегодня тысячи наблюдателей фикси- руют в свободном пространс- тве НЛО.
Цивилизация рвётся в космос, гонимая не столько мечтой, сколько жадностью
плодожорки. А прямого кон-
145
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
такта с иным всё нет и нет... Увы, искусство летающей рыбы непонятно
искусству ныряющей птицы.
Поиск истины для отдельной личности похож на жизнь одинокого колеса: без движе-
ния – падает. Зато множество колёс, сцепленные воедино, устойчивы даже в
неподвиж- ности, но – неповоротливы!
Из Ленинграда на каникулы приехала студентка Н. Сес- сию сдала на повышенную
стипендию, однако сама счи- тает, что оценки поставлены незаслуженно. Вместо
отдыха Н. повторно учит дома то, что уже пройдено. Это не при- хоть:
«Опротивела неопре- делённость мира!» Н. втайне хочет стать выдающимся аске-
том, крупным специалистом. Даже в её любви есть глубоко скрытый расчёт,
затыкающий вольницу чувств кляпом обя- зательных доказательств и
целесообразности. Бедная Н! Ты, наверное, будешь с опоз- данием «учиться» своей
люб- ви – одна, поседевшая, уже после того, как увидишь в зачётке чувств
неисправимый
«неуд».
Достаточно в хаосе появиться одной-единственной констан- те, как весь хаос
упорядочи- вается вокруг неё. В таком
случае, хаоса в мире не су- ществует! Или, наоборот, как раз только он и
существует?..
Ползут по дорогам давилен горбы, в давильнях спешат на работу рабы. Качнись на
уха- бе, автобус, качнись: водитель, постой, от работы очнись! Рули на
просёлок, поищем, мой друг, где падают звёзды, где берег и звук. Трясётся, гу-
дит обездушенный конь, лишь тянется шлейфом бензинная вонь. Плотней, чем
поленница колотых дров, потеют рабы, да боятся воров. Ползут по дорогам давилен
горбы: рож- дается утро, морщинятся лбы. Давильня, давильня! локтями под бок!
нарывы словесные брызжут, как сок! В казённых домах и рубли, и еда, боятся рабы
опозданий туда: отдать- ся, принять, закрутить, пе- редать – нельзя, невозможно
146
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
никак опоздать! А глас реп- родукторный бодро им врёт:
«Без вас всё погаснет! И утро умрёт!» И каждый, кто едет в давильне людской, –
«Скорее
б погасло!» – желает с тос- кой. Качается горб, вертит сношенный скат, как
бомбы на взводе, терпенье и мат… Но раб пожилой наставляет семью: «Я честную
жизнь отработал свою!» Давильня, давильня, крепка твоя власть! Здесь каждый
спешит на си- денье упасть. Была бы дорога, работа была б! Водитель весё- лый –
всех едущих раб.
Каждый человек – это «квант»
эволюции.
Стремление к идеалу безу- словно – на него идут, как на свет. И к ложному
свету, и к настоящему... Блеск и траге- дия обмана! Идеал в руках убийц
становится абсолют- ным оружием!
Женщина укрепляется ил- люзией: внутреннее мужское упрямство она принимает за
полностью отсутствующую внутреннюю волю. Женщи- на курит, легко соглашается
выпить, многословна и кокет- лива, одевается ярко, в беседе ловко демонстрирует
коммен- тирующий ум, безоговорочно уверена в своём исключитель- ном праве пола
на уступки и
Одеваем голого коро-
ля. Реклама: «Инди- видуальный пошив имиджа из материала Заказчика!»
первенство. Люблю её. Но
«люблю» и «вижу» – разные вещи; я вижу в ней поведение
проститутки-интеллектуалки, и, чтобы не оскорбить так на- зываемое достоинство,
я улы- баюсь. – «Убери ухмылку!»
– Улыбка смущает иллюзио- нистов.
Утрата связи между искрен- ностью и интересом заставля- ет смотреть в гостях
нудные семейные фотоальбомы, а в своём доме – доставать для показа свой такой
же архив.
Новая литература? Это всегда поступок, в результате кото- рого появляется
литература о
«новом».
К. не притворяется, это – его главный талант, за который и пострадал: ушла
жена, увезла за собой всю мебель. К. столк-
147
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нулся с проблемой устройства элементарного быта. «Алло! Здравствуйте!
Скажите, по- жалуйста, это вы давали объ- явление о продаже двух кре- сел?
Как!.. Как продали уже?! Св…» – не притворяющийся К. едва не вымолвил в теле-
фонную трубку: «Сволочи!»
– в этом его несокрушимое обаяние, которое многие при- нимают за невыносимость.
К. предложил идею антика- тастрофы, но очень страдал от осознания плагиата; до
идеи упорядоченности Создатель додумался чуть раньше.
Фальшь, именуемая убежде- нием, обычно действует в два приёма: сначала она
заставля- ет обмануть себя самого, а уж только потом – обманывать других. И так
далее. Точнее, так: далее – так, так, опять так, всегда только так. Личность,
жёстко вставшая на платфор- му убеждённости, выражает не себя, а
самодостаточность платформы.
Из двух удовольствий при- ходится выбирать: либо удовольствие читать, либо
удовольствие писать. Много пишущий, мало читает, много читающий своего не
скажет.
Секрет прозы: в ткань повес- твования вводятся, выражаясь
языком программистов, «мар- керы», психологические уста- новки, памятки,
незавершён- ное действие или действие с предполагаемым развитием, вопросы,
оставленные без от- вета и т. д., а через некоторое время прозаик возвращается
к этим «маркерам» и – про- исходит у читателя великая радость: он узнаёт
установки, вытаскивает их, наконец, из полуподсознательного уровня на уровень
сознания, радует- ся, что его собственные пред- положения сбылись, вопросы и их
развитие угаданы верно. О! Это возвышает самолю- бие читателя так же приятно,
как полностью угаданный, к примеру, тест на интеллекту- альную
исключительность. В этом и есть секрет прозы. Проза не учит, проза – тешит.
Возможно, кому-то придёт охота прочитать эти записи. Что ж, они зазвучат
полнее, если в параллель к ним про- сматривать периодику девя- ностого года:
события и кол- лизии времени находятся там, а настоящие записки – только эхо.
В результате конкурентного развития каждое полушарие нашего мозга – логическое
и абстрактное – дало свой цве- ток веры: упование на расчёт и упование на
чувство. На
148
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
одно нынче молятся техноло- ги, на другое богословы. Оба цветка тянутся к
небу – за оп- лодотворением!
Удачливых людей поджидает опасность, подобная болез- ни водолазов-ныряльщиков
– глубинное опьянение; чем проницательнее становится специалист в своей
области, тем приятнее ему погружать- ся в пучину узкого знания. С какого-то
момента можно с уверенностью сказать, что всплыть обратно к разнооб- разию
жизни у «ныряльщика» от науки не хватит уже ни сил, ни времени.
Если у армии не останется возможности доказать свою доблесть на стороне, она
дока- жет её на своем народе – убив его или поставив на колени. Хорошей армии,
как хороше-
Утопленники (трупы) через некоторое время всплывают в воде, кумиры – в легендах.
му спортсмену, нужна посто- янная тренировка, без неё она теряет форму. Если
нет парт- нёра, то есть врага, можно ис- пользовать «грушу», то есть
– свой народ. Этой Ахиллесо- вой пятой армии пользуются ослабевшие правители и
пра- вительства. Когда трон начи- нает шататься, правители раз- решают армии
пустить кровь. И слепая армия показывает единственное, на что способ- на –
доблесть убивать и быть убитым. Правительство тут же начинает призывать народ
гордиться славой военных. А сочетание гордости народа и славы слепой армии
делают трон вновь неуязвимым и не- зыблемым.
Улыбка блаженного освещает
Апокалипсис!
В доме живёт очень ласковая собака. Она играет, заискива- ет, скалится, желая
понравить- ся каждому, кто её окликнет. Даже в специальной книге про неё так и
написано: «К несению службы не годится, любит всех». Такая порода... В том же
доме живёт очень ласковая женщина. Вокруг так много ласки! Отчего же мне
печально?
У руля партийной власти сто- ят особые люди. Не дураки. Не тупицы.
Антивещество!
149
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Антивещество по отношению к миру искусства и творчест- ва. Они любят «брать
на себя ответственность», хотя никто их об этой услуге не просит. Даже
наоборот. Во Дворце культуры открыли выстав- ку «Эротика». Пока в экспо- зиции
были представлены лишь обнажённые женские тела, выставка благополучно работала,
но как только там появились изображения об- нажённых мужчин – посыпа- лись
угрозы и приказы «свер- ху»: выставку немедленно закрыть! Почему? Большинс- тво
из «берущих ответствен- ность» – мужчины.
Что такое любовь? Я не знаю! Не знаю! Не знаю, сколько бы ни постигал глубины и
слож- ности жизни! Ведь только са- мый примитивный ум может назвать любовью
влечение
К распутству и ниги- лизму подталкивают два запрета: запрет- ная мораль на тело и табу на мысли.
двоих, их небольшой уют, их мир наслаждений, ревности, глупости… Любовь
пульси- рует во всём: в каждом слове, в каждом времени, в каждом предмете – она
не знает границ ни в мечте, ни в веществе! Од- ному хватает для любви мало- сти:
утешения, комплиментов, потакания своим желаниям, прихотей, воспеваний приви-
легий пола. А кто-то другой вдруг увидел иное: бесконеч- ный, жестокий мир,
равно- душную даль, иные законы иных измерений; для такого любовь – это бросок
через край, через всё невозможное! В любви столько пронзитель- ных
несовпадений! Как часто одна любовь становится для другой смертельным чудо-
вищем! Каждый свободен в своем выборе. Каждый свобо- ден в своей любви. Кто
есть с кем? Только лишь направ- ление душевного тока позво- лит отделить в
опаснейшей свободе любви высокую жер- твенность от обыкновенного блядства;
любовь отдаёт, са- молюбие – требует; терпение и вовсе напоминает страсть к
подаянию – этим душа никог- да не насытится!
Женщина начала гулять. Вернулась в середине ночи, прокуренная, наглая. Муж
спрашивает утром: «Пришло время расставаться?» – «Ты
150
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
так считаешь? Но, пойми, я же люблю тебя! Просто мне хорошо с ним, я с ним –
дру- гая…» – в голосе её чудится скрытое злорадство, защита своего «законного»
права на
получение удовольствий, ка- ких требует, тщательно обе- регаемая в глубинах
натуры, самочка. Муж виноват? Да. Козочка осталась на лугу одна и без привязи..
Любовь испарилась, превратилась в облачка разговоров на кухне... В словах –
«запах» лжи.
Женщина тешилась с горос- копом: «Ну, вот! Видишь! Я натура впечатлительная,
не- последовательная, могу увле- каться. Чего же ты хочешь? Это заложено во
мне, за-ло- же-но! И от этого никуда не денешься: нельзя требовать от человека
то, что ему не дано. Не да-но! Понял? Я ни в чем не виновата!»
Гороскоп?! Замкнутый круг? Даже если гороскоп верен, не будет ли отважнее
попро- бовать пройти весь его круг, впитать в себя, в свою жизнь все его черты
и характеры, все его счастливые и несчас- тливые знаки? И – разорвать
замкнутость!
Вот приходит утро: «Здравс- твуй, жизнь моя!» – «Уби- райся к чёрту, спать
желаю
Ты идёшь?
Значит, ты сделал свой выбор!
я!» Вот приходит полдень:
«Здравствуй, жизнь моя!»
– «Убирайся к чёрту, есть же- лаю я!» Вот приходит вечер:
«Здравствуй, жизнь моя!»
– «Убирайся к чёрту, лечь желаю я!» Вот приходит пол- ночь… Вот приходит утро…
Вот приходит полдень… Вот приходит вечер… В зеркале качается глаз голубизна: не
вернулась заполночь любимая жена.
Судьба закончила вращенье, целует душу забытьё: в тебе нет силы на прощенье, во
мне нет воли на житьё.
Презрение к утратам подде- ржит самолюбца в его новом выборе.
Влюблённость не должна де- лать ставку на прошлое. Пла- тить придётся
разочаровани- ем.
151
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
После того, как человек на- учится говорить, его почти невозможно научить слу- шать! Кто ты, что ты, зачем ты? – нет иного средства для ответа, кроме слова! Слово универсально и для плоти, и для духа. Особый посредник: воин, миротворец и парла- ментёр. Слово! Что мы ищем, сопоставляя два мира – внут- ренний и внешний, – пытаясь за счёт кривизны одного мира выправить кривду другого? А, выправив, ужасаемся новым искажённым перспективам. Мы по-прежнему ищем Чело- века! В себе, в окружающих, в боли и в любви, в страсти и аскетизме, в потакании мысли и в оглушении вином – всюду мы ищем одно: что называть в себе Человеком? Увы, то, что мы называем этим именем се- годня – далеко от абсолюта и гармонии, да ведь и гармонию
всяк понимает на свой собс- твенный лад. Не совпадают масштабы человечности,
мо- рали, духовных высот, не сов- падают усилия различных че- ловеческих
жизней. И вновь череда рождающихся, уми- рающих, воюющих и созида- ющих существ
Земли бежит по ниточке времени навстре- чу убийственной загадке: что есть
Человек? Кто шепчет в самую душу: «Ищи! Ценой каждого своего мгновения – ищи!»
Это правда: за каждое твоё сегодняшнее мгновение заплачено мириадами мгнове-
ний твоих предшественников. Человек! Он, наверное, всю- ду, во всём, в каждом
нарече- нии, в прошлом и в будущем:
«Он – это ты, найди его обя- зательно!» – шепчет и шепчет властитель Задачи. –
«Ищи! Человек необъятен!». Неверо- ятна и прекрасна бесконечная жизнь, так
стоит ли губить её ограниченной жаждой и слепым служением цели? – « Ищи
Человека! У этого пути нет ни конца, ни начала».
Едва пригрело солнце, едва пробились наружу из ветвей первые листья, как Яблоня
проснулась и заплакала: «Ох, не вырастут плоды, ох, не хва- тит мне солнышка!»
День и ночь Яблоня громко причита- ла над своей судьбой: «Ох, но- чью кроты
обгрызут мои кор-
152
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ни! Ох, побьёт меня градом! Ох, размоет дождь землю! Ох, спалит меня молния!
Ох!..». А плоды, тем временем, зрели и наливались соком, им были безразличны
волнения мате- ри-яблони. Наконец, пришло время сбора урожая: «Кому нужны мои
дети, кто их возь- мёт? Посмотрите, какие они красивые и сладкие!» Но ник- то
почему-то не захотел сор- вать замечательные плоды. Они упали и сгнили. «Ох,
как я была права!» – в отчаянье закричала Яблоня. Но никто в саду не пожалел
её.
У меня есть много товари- щей, которые начинают дела со слов: «Боюсь, не полу-
чится…» А когда получается
– радостью, бывает, не с кем поделиться, потому что заго- вор в начале сильнее
резуль- тата в конце.
Не надо меня ценить, а надо меня любить. Сердечная рвёт- ся нить: в любви не
бывает цены! Ты видишь: вот дом пустой – не с этой я и не с той, не грешник и
не святой: люб- лю только то, что любимо.
Любить СВОЕГО мужа или
СВОЮ жену очень удобно
– личных проблем становится значительно меньше.
С художником Г. случилась осенняя история. Художник был не простым, а думающим
пьяницей. То есть, принадле- жал к тому редкому племени осквернителей покоя
жизни, которые применяют филосо- фию на практике. Итак. Ху- дожник Г. покинул
мир, за- крылся на загородной даче и трое суток кряду горько пил в одиночку,
думая о тщете и о бренном. Трудно сказать, до чего бы он додумался дальше, но в
лесной глуши его отыс- кала знакомая девица, которая тоже в эти дни думала о
тщете и о бренном. – «Убей меня»,
– спокойно попросила деви- ца. «Ладно, – лениво согла- сился исполнитель. –
Снимай туфли, в галошах пойдешь. В лес. Здесь не буду». Ми- нут двадцать девица
жалела туфли, потом решительно пе- реобулась в галоши, и двое
Если счастливая женщина начинает вдруг жаловать-
ся вслух, то за её дальнейшее счастье придётся платить.
153
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
холода девица, завидев пала- ча. – Развяжи сейчас же!» – Он развязал. Девица стукнула его напоследок и убежала жить. А мастеру жить или умереть
Удовлетворённая
обида может воспри- ниматься как состо- явшаяся свобода.
зашагали в чащу. В руках у Г. были топор и верёвка. В лесу он привязал её к
дереву, деловито поясняя: «Чтобы не размазывала кровь по земле, если ползать
ещё будешь… Да и рубить на твёрдом ство- ле удобнее…» Девица серьёз- но и
мужественно готови- лась к отходу. Художник был тоже серьёзен и равнодушен:
мысли о тщете и о бренном полностью лишили его гу- манности и сострадания. Он
замахнулся топором… Деви- ца закрыла глаза… «А, чёрт!
– сказал палач с досадой. – За- был свет погасить на даче! И дверь не закрыл!»
Он бросил топор на землю и ушёл. Часа четыре художник сидел в тёп- лом
помещении, размышляя и потягивая портвейн. Потом вернулся в лес. «Сволочь!
Мерзавец! Скотина! – заорала привязанная, окоченевшая от
было без разницы. Он взял топор и верёвку и пошел до- пивать портвейн.
Прогресс внутреннего и вне- шнего миров человека име- ют одинаковую
особенность: для того, чтобы шагнуть вперёд, надо избавиться от формы прошлого,
сохранив, по возможности, содержание
– известная, парадоксальная банальность, заставляющая буквально рушить всё
снару- жи в революционном буйстве, либо выворачиваться, убивая свой дух
изнутри. Тот про- гресс, какой мы знаем, – путь, густо усеянный костьми и
трупами. Трупами материй, трупами идей и верований. Грубо, безумно, вечно в ка-
ком-то состоянии аффекта совершается совсем не диа- лектическое «отрицание».
Хорошо бы прогрессу, жесто- кому пути постижений жизни, пришла пора обучаться
куль- туре… убийства?! Опыт наш, сосредоточившись в благого- вейной радости на
культуре прихода в этот мир, не проиг- рал ли «второй» смысл бытия, позабыв о
культуре ухода? Ну, да. Отработавшие вещества должны покидать организм
154
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
(организм общества, в част- ности, если говорить о поли- тике и политиках)
регулярно и добровольно, иначе – запор, боли… Организм управляет ходом отходов,
а не наоборот. Ну, да... Назавтра в городе объявлен большой митинг. Возможно,
будет побоище: я видел из окна редакции, как милиционеры тренировались накануне
в применении дуби- нок, щитов и аэрозолей. Если это случится, будет очень не-
хорошо, потому что в культу- ре убийства все три стороны
– народ, власть и сила – не владеют главным: беззлоби- ем.
Культура прихода зависит от окружения. Культура ухода
– от тебя самого.
Стиль новой жизни: недержа- ние желаний.
Многотысячный митинг про- шёл относительно спокой- но, без особого
экстремизма и крайних мер. Обошлись криком с трибуны. Забитые русичи даже в
злобе своей сдержанны. Хотя самую боль- шую толпу собирает именно злость. Что
же происходит в невидимом мире идей? Идео- логия – это окаменевшая вера. А
настоящая вера не может знать идеала – она за ним лишь гонится. Бунт окаменев-
ших вечен на этом пути!
Самоуверенность мужчины не знает границ! Терпение женщины не знает предела!
Страшны лишь самоуверен- ность ограниченных, да тер- пеливость покорных.
Искусством неуверенности исследователь должен поль- зоваться так же уверенно,
как умением дышать.
Общественный деятель лжёт:
«Я больше не принадлежу себе!» Такой «служитель» мёртв для прогресса и насто-
ящего движения, – он всего лишь заложник собственного имиджа, раб общественной
легенды.
Художник вышел из запоя, хвастает: «Представляешь, до чего дожил! Купил вче- ра
водки – до сих пор стоит
155
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
в холодильнике! Не трогаю! Не надо!» Было. Много раз подобное было. Скучно.
Не озорно, не удивительно. Буд-
то малый малец доложил когда-то мамке, что больше не грызёт ногти, а мамка пох-
валила. Мальцу уж тридцать годков, а он всё норовит сор- вать похвалу за то,
что боль- ше не грызёт ногти… Скучно. Было.
Сидели днём в редакции, го- ворили об интегральной йоге, об одиночестве, о
неведомом, о космических энергиях… Вдруг телефонный звонок! Из трубки –
панический голос бывшей жены: «С тобой всё в порядке? У нас на стене при-
поднялась и страшно грохнула гитара. Жуткие ощущения!» Полтергейст!
Истинная беспредельность всегда начинается с примити- ва. Чем примитивнее, тем
бес- предельнее. И наоборот. Если видишь, что огород городят
– это тупик, конец, скорый и гарантированный. Жить мне уже давно не страшно,
просто бывает скучно. Я многое умею и пользуюсь этим, но что это значит? – чем
больше прибав- ляется умения, тем обширнее становится скука. Стиль моей жизни,
да и всех, кстати, ос- тальных моих подельников по времени – это «городить
Чрезмерные страс- ти мира вызывают защитную реакцию
– равнодушие.
огород». И до тех пор, пока я занимаюсь этим самым «го- рожением» огорода, усложне- нием жизни, – до тех пор мне будет тесно! Всегда, всюду и во всём. Зная о своем конце, я выбираю наиболее дальние пути к нему: космос, любовь, бог, смерть, абсолют. Но и там тесно. Я смотрю туда же, куда смотрит всякий, воздевший
156
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
очи горе. Детям моим следует обогнать меня, чтобы выпих- нуть родителя из
его рамки; тогда можно будет смотреть дальше. Излишек скуки помо- гает
откупиться от собствен- ной совести и плодит пара- зитов. Нет ничего прекраснее
примитива! Когда я занима- юсь в постели любовью, мне некогда извращать
естество думами о загадках небесных сфер.
Опыт ведёт к опрощению. Самая страшная жажда – это жажды простого: захочется
постругать перочинным но- жичком липовый прутик, за- хочется погладить котёнка,
за- хочется шепнуть своей любви самое главное: «Я постирал носки!»
Жене нужны ботиночки, ку- пить их в магазине невоз- можно, то есть их просто
нет; обувь в стране – по талонам. Жена каждое субботнее утро ходит на рыночную
площадь, куда съезжаются торговать сельские автолавки – можно, если повезёт,
купить дефицит. Давка бывает дикая, могут затоптать насмерть; жалости
озверевшие люди не знают. Жене нужны ботиночки, жена чувствует себя раздетой,
об- манутой, нищей, обиженной, в минуты несдержанности она может искренне
бросить:
«Всё плохо! Всё, всё, всё!!!» Я бы сшил ботиночки из собственной кожи, если б
она попросила... Я не боец оче- редей, у меня нет блата. Что тут поделаешь? –
«Любимая, ты знаешь сказку про голого короля?» – « Знаю». – «А про голую
королеву?» – «Нет!»
– «Тогда слушай… Пригла- сили как-то королеву погос- тить в соседнее
королевство. Стала она одеваться: платье примерила – не понравилось, накинула
на плечи меха – не подходят, обувь перебрала – вовсе рассердилась. Никакая вещь
из гардероба не нравит- ся – всё ношеное. Портные!
– кричит. – Сапожники! Ко мне! Оденьте меня! – Стали одевать-обувать,
уговаривать, а угодить не могут. – Госпо- ди! – кричит королева. – Я же голая,
мне надеть на себя нечего! Всех казню! – Ваше величество, вы прекрасно вы-
глядите! – говорят ей. А она за своё: Голая! Голая! – И, действительно: все её
в нор- мальной одежде видят, а она, что ни примерит – видит себя без ничего…
Совсем голая! И поняли слуги: убедить голого мужчину в том, что он одет, можно,
а вот убедить одетую женщину, что она не голая – нельзя!» – «Хорошая сказка?»
– спросил я у жены. И она улыбнулась. И я понял, что в жизни, не сожалея, можно
по-
157
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
терять всё, что отмечено це- ной: деньги, должность, дом, родину, документ,
друга, даже любовь, если хотите, но не- льзя терять то, что сохранить труднее
всего – нельзя терять Улыбку! Цена потерянной Улыбки – это и есть вся твоя
жизнь.
Если в любви один считает, что может себе позволить всё, что захочет, а другой
думает: пусть милый человек позво- ляет себе всё, что захочется…
– это сосуществование двоих, где любовь научилась быть паразитом!
Знал одного некрофила, он много лет жил с мёртвой жен- щиной: днём она работала
в
«горячем» цехе металлурги- ческого завода, а в постели сразу же начинала
храпеть.
Чему и как верит наша мамоч- ка? Меньше всего наша ма- мочка верит своим
собствен- ным глазам, ушам и прочим личным органам чувств. Чуть больше она
верит глазам, ушам и чувствам соседей. Ещё больше – глазам, ушам и чувствам
друзей и коллег по работе. А чему мамочка верит безоговорочно? Безого- ворочно
наша мамочка верит только популярным брошю- рам серии «Знание», столич- ным
знаменитостям и ночным
программам Центрального телевидения.
Вечером дедушка А. П. вспомнил давнюю историю: в молодости он приобрёл паль- то
индивидуального пошива, все очень хвалили покупку и молодой владелец ходил
гордый и уверенный в своей замечательной одежде до тех пор, пока не заглянул
как-то в мастерскую к другому пор- тному: «Руки бы оборвать тому, кто это
сделал!» – за- кричал портной, едва завидел изделие конкурента. А. П. был,
конечно, обескуражен: ведь всем пальто очень нрави- лось по-настоящему, без
лес- ти… Портной тогда пояснил:
«Листочка! Смотрите, как вам листочку пришили!» Листоч- ка – это такая полоска
ткани над карманом, декорация. Так вот, одна листочка была при- шита тканевым
ворсом не- правильно, ворсом вверх… Такую мелочь мог заметить только
профессионал. Вывод прост: взгляд профессиона- ла отравлен специализацией
– слишком уж глубок и слиш- ком уж узок. Профессиона- лизм делает радость от
жизни не универсальной.
Реставратор В., прекрасный мастер, мужик пятидесяти лет имел чудесное свойство
ума и характера – любую,
158
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
саму сложную путаницу и не- понятность жизни сводить к чрезвычайной матерной
про-
стоте и через это «сведение» получать для себя дальней- шую незыблемость и
равно- весие духа. Однажды Володя увидел НЛО, плохо спал ночь. Из прочитанной
по этой теме литературе выделил предло- жение и гипотезы одного учё-
ного-натуралиста и, как водит- ся, сделал свой собственный простой вывод:
«Только дере- вья родились здесь, на Земле. А всё, что размножается при помощи
хреновни – инопла- нетного происхождения!»
Каждый родитель желает своим детям добра. Я и мои товарищи боремся с прогнив-
шей, омерзительной в своем лицемерии и беспощадной беспринципностью властью,
исповедующей духовное рабство, именуемое послуша- нием и единомыслием. Отец,
сталинский «сокол», честный служака своего времени ис- кренне советует: «Не
мути!» Он абсолютно уверен, что добро – это послушание, пом- ноженное на
честность раба. Это один из наиболее сильно развитых большевистских об- манов,
именуемый социалис- тической педагогикой: единой и для малыша, и для возраста
расцвета, и для заката жизни. В этой «педагогике» главные
критерии – рацион кормления
«истинами» и их дозиров- ка. Внутренние потребности отцовской души всю жизнь
приспосабливались к искус- ственному рациону – другого варианта он теперь не
при- знаёт. Такие же новые «соко- лы» наплодились от предыду- щих… «Не мути!» –
советует отец, опираясь на свой жиз- ненный опыт сталинщины. Он желает мне
добра, то есть безболезненной духовной смерти и дрессированной со- вести. Я
ничего не отвечаю
– нечего сказать.
Ожиданием и расчётом ты ли- шишь себя удивления в буду- щем; а без надежды на
удив- ление даже праздник жизни превращается в однообразное существование.
159
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Примета времени. В пятнад- цати километрах от центра города есть колхоз
имени от- чества – «Путь Ильича». По- чему-то над этим бредовым творчеством в
названиях мно- гих подобных населённых пунктов никто не смеётся. Россия –
неиссякаемый источ- ник не только чёрного золота, но и чёрного юмора. Очень смешная
страна!
Манифест пофигиста: «Всё пофиг! Этот лозунг ведет к двум бесконечным далям:
бесконечному разрушению или бесконечному созиданию. Мы выбираем гуманизм, со-
зидание. Каждый, достигший возраста духовного рожде- ния, может совершенно доб-
ровольно примкнуть к партии пофигистов. Как отдельная организация, пофигисты не
существуют, потому что им пофиг – обкомы, горкомы и прочие «комы», пофиг пар-
тийные билеты, собрания, отчёты, клятвы, выговоры, должности и партийные взно-
сы. Пофигисты не обязаны куда-либо вести за собой, при- зывать и показывать
пример личной жизни по разрешён- ному образцу. Пофигистам пофиг слова,
сказанные из репродуктора и слова, нашёп- танные из-за угла. Пофигис- ту
гуманистического толка абсолютно пофиг где и с кем
бывать, абсолютно пофиг лю- бая философия и идеология. Пофигисту по силам спус-
титься в Тартар и выйти об- ратно, вознестись в рай и не задержаться там;
истинным пофигистам неведомы страх и блаженство. Пофигист может безопасно
работать в самой агрессивной духовной среде, с самыми опасными идеями.
Пофигисту неведомы само- любие и тщеславие; пофигист просто не заметит этого ни
в себе, ни в других – ему пофиг! Диапазон его возможностей в чувстве и в логике
не знает ограничений в силу пофигиз- ма! Созидающий пофигист счастлив
обнаружить рядом себе подобного: суммарный общественный пофигизм обеспечивает
благоденствие в гражданском движении, чего не может обеспечить ни одна империя,
именующая себя
«вечной», ни одна партия, объявляющая «истины», ни одна сила власти, исповедую-
щая культ борьбы или послу- шания. Делая те же дела, что ты делаешь сегодня,
сейчас, в данный момент, но не сожа- лея о своей жизненной учас- ти, а радуясь
безграничности пофигизма, ты обретаешь свободу в любом действии, в любом
проявлении бытия и в любом времени. Да зравству- ет пофигизм! Да здравствует
Жизнь!»
160
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
161
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
162
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
163
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
164
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
165
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
166
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Молодость наша разно- шёрстная компания провела в поклонении вину. Вино объ- единяло. Вино же и разъеди-
нило. Память о том, что мы когда-то запросто были все вместе заставляет
постарев- шего пьяницу Г. возвращаться в одиночку в «то» состояние общего
радостного единства, а после воспоминаний и про- трезвления, в одиночку «гос-
тить» в настоящем времени. Полный кошмар: в том вре- мени он выдуманный, в этом
– себе не хозяин.
То, что ребёнок не успел поз- нать в игре, будет познано це- ной жизни.
Как баловню судьбы отравить жизнь может мелкая неудача, так неудачника может
свести с ума небольшая победа; он будет шуметь о ней так много и громко, что
невольно поду- маешь: «Ах! У человека вы- росли крылья! Жаль, что они выросли
величиной с воро- бьиные и не на том месте…»
– Такая нелепица для вообра- жаемых полётов!
Безобидные по отдельности вещества в сочетаниях могут принести много
бедственных неожиданностей. Химичес- кие смеси, например. Для человеческого желудка
тоже
не всякое сочетание годится. Но особенно любопытные проявления сочетаний можно
наблюдать в нематериальной, что ли, сфере. Политическая эйфория,
демократический психоз подняли на гребень волны событий многих об- ладателей
такого симбиоза качеств – глупости и сверхде- ятельности, например.
На тему секса заинтересо- ванно говорили два человека средних лет. Оба большие
российские лентяи, обло- мовы в жизни, насмешники и тунеядцы в «исполнении
супружеского долга». Теоре- тизирование на эту тему при определённом складе
харак- тера может в России запросто заменить практику.
Тридцатилетняя девочка П. сделала откровенное заявле- ние: «Не с кем говорить!
С ду- раками разговаривать скучно, а умным – скучно говорить со мной». Это
выражение, по- жалуй, – визитная карточка большинства моих современ- ников.
Есть один неразрешимый воп- рос: какую из женщин любить достойнее – ту, которая
ухо- дит, или ту, которую уводят?
У меня есть знакомый ПРЫЩ, он очень любит говорить о
167
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
себе: «Посмотрите, какие у меня формы, какой я содержа- тельный, как много
всего во мне заключено!»
Вы замечали, что поговорив с кем-то по душам, вас впос- ледствии начинает
словно бы тянуть к запомнившемуся со- беседнику? Потому что меж- ду вами теперь
– невидимый мост; вы вместе его строили.
«Разговор по душам» – это строительство взаимных свя- зей, взаимного понимания,
выработка общего мира и ми- ровоззрения. Ради чего такой долгий, кропотливый
труд? Ради того, чтобы в кратком признании, например, пере- бросить по
наведённому ду- шевному «мосту» основной
«груз» отягощенной души. Разрядка произошла, но мост остался, грузы по нему
боль- ше не перебрасываются… –
это беспокоит здравый смысл: зачем наведена и сохраняется недействующая
конструкция? Должна действовать! Поэто- му потребность в исповеди может стать
сродни наркоти- ческой. Не лучше ли после того, как «мост» выполнил свою
функцию, сжечь его, не сожалея? Чтобы не отягощать друг друга соблазном понра-
вившегося соединения.
То, что грозит гибелью, пре- дупреждает об опасности первым.
Сияющая электрическая лам- па больше всего напоминает мне самовлюбленность: она
так же уверена, что ток в сети происходит исключительно благодаря её сиянию!
Только трусливая любовь бо- ится потерять своего тирана.
В городе был морг. Его снесли. На этом точно месте постро- или обком партии. Потом туда вселился нынешний Госсовет.
168
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Любовь – богатство. Значит, должны быть ростовщики, купцы, транжиры и
рантье. Среди моих знакомых мужи- ков – одни побирушки.
Инакомыслие – дитя сосудов тесных: то тесны сапоги, то тесен целый мир.
Известно, что игрою с неизвестным ре- шают жизнь и арестант, и кон- воир!
Любимая! Подожди, не пере- бивай, ты слишком отвыкла от этого прекрасного
слова:
«Любимая!» Зато привыкла к усталости, к тому, что вечно не хватает чего-то.
Подожди! Давай ещё раз посмотрим друг другу в глаза: помнишь, там жило хорошее
счастье, вечное и нескончаемое? Да- вай призовём этот свет! Дай мне твои руки.
Какие они? Я совсем забыл, когда в послед- ний раз держал их вот так, с
нежностью и неизъяснимым повиновением. Морщинки… Наверное, ты тоже стала дру-
гой от бесконечных очередей, обещаний, вечной стирки и вечной нехватки времени.
Ко- нечно, ты стала другой. Ты с трудом понимаешь эти стран- ные слова – о
любви… Да- вай, хоть ненадолго, спрячем мысли или спрячемся от них сами! Не
надо сегодня бежать на рынок за злобой и давкой, не надо сожалеть о просро-
ченных талонах на вино и са- хар, не надо занимать у сосе- дей «десятку» до
получки. Не надо! Сегодня, любимая, твой день! Твой печальный празд- ник в этой
большой и печаль- ной стране.
От чужой нищеты легко и удобно откупиться жестами милосердия. Надеяться на
громкую «святость» бессовес- тных жестов – только святое позорить. Добро
сотворяется тихо.
Он на неё смотрел, как на божницу, внимал насторожён- нее, чем вор, с тяжёлым
серд- цем тайного ревнивца вселял он скорбь в пустяшный разго- вор.
Стиль любовника: деловая не- жность.
Откровение, человеческая ис- кренность очень напоминают огонь, поэтому
собеседникам лучше не впадать в ситуа- цию «внутреннего сгорания». Именно этим
отличается одарённый учитель от назида- ющего педагога.
У военных есть понятие: «бой на уничтожение», то есть, без живых и пленных –
задание совершить на «отлично» мас- совое убийство. В этом аду кто выживет?
Разве что неуяз-
169
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
вимый. Так вот. Литератору, как правило, больному в той или иной степени
нарциссиз- мом, не худо бы иметь в лице критика такого же противни- ка, кто мог
бы не содрогаясь и не ища оправданий и комп- ромиссов, всегда работать «на
уничтожение» произведений: если уничтожил – значит, не жильцы. Останутся лишь
не- уязвимые, вечные, прозрачные для времени слова! За такую услугу настоящему
критику надо платить не обидой – ему за это жизнь отдашь!
Чувствовать и страдать – это ещё не умение. Настоящее умение – чувствовать, не
страдая!
Что значит участвовать в де- мократических выборах, если я не знаю своих
депутатов, если к политизации населе- ния я отношусь как к навязан- ному,
специально насаждён- ному массовому психозу, если в избирательном бюллетене я
вычеркиваю все фамилии, а фамилии руководителей и
«членов» – вычёркиваю не просто так, а с наиогромней- шим наслаждением и удо-
вольствием плебея, допущен- ного плюнуть в «барина» без последствий: тьфу! Что
это значит? Это значит, что барин коварно поумнел.
Конструктору, опередивше- му в своих идеях настоящую действительность,
рассчиты- вать на признательность так же абсурдно, как, скажем,
младенцу-внутриутробнику требовать выдачу паспорта: всему свой срок, всё должно
«поспеть». Увы, в человечес- ком стаде многое живёт задом наперёд: первым
поспевает не плод, а потребность.
Много лет назад художник Г. в одиночку одержал победу над Советами, которая
нашла своё выражение в железном при- нципе: пить вино и водку всю- ду, со
всеми, всегда и сколько влезет, но – кроме советских праздников. В дни
всенарод- ных гуляний художник трезв и скорбен: принципиальность победителя
обязывает!
Странные могут иногда слу- чаться события! Неудовлет- ворённая духовность легко
находит хотя бы временную компенсацию в сексе, в при- митивном утешении, даже в
самоуничтожении. Тяга к веч- ному и возвышенному полёту жизни толкает на край,
к ощу- щению свободного, но, увы, очень уж короткого полёта- падения.
Любовь и обладание – поня- тия сосуществующие и неза- висимые.
170
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Снился сон. Огненный шар с человеческим лицом. Толь- ко я ему обрадовался –
он
«похитил» меня; только я по-
Женщины научили меня го- ворить слово «не»: не говори критически и не
обсуждай ни- когда её качеств – она прекрас- на; не прекословь – она всегда права;
не откровенничай – это искушает на подлость; не де- монстрируй силу – это иску-
шает на месть; не будь счаст- ливее её – это её слёзы; не учи разуму – она
знает лучше; не сравнивай чувства – проигра- ешь; не трогай родственников
– станешь чужим; не чувствуй ревности – она примет тебя за своего; не задавай
неугодные вопросы; проявляй только дозволенное непослушание; не молчи, её
возбуждает звук, её возбуждает голос; и не за- бывай о датах – она называет это
внимательностью.
Достаточно умением подме- нить разум, чтобы управлять желаниями.
чувствовал страх – он ударил меня. Нельзя ненавидеть, не- льзя радоваться...
Жить рядом с неизвестным – это умение быть никем.
Дьявол не может убить вас без вашего же согласия. Поищите это согласие в себе –
оно оты- щется обязательно!
Допустим, за время своего су- ществования человечеством наработано вокруг
планеты некое невидимое вещество, которое может стать средой обитания для
инородной жиз- ни. Так, во время прилива вместе с поднявшейся водой в залив
заходит рыба… Не эту ли «рыбу» мы видим, порой, в небесах и сновидениях?!
Душа, не знающая покоя даже в любви, подобна усердному каторжанину.
171
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Простого носителя обая- тельной, уникальной идеи люди часто принимают, как
уникальную личность. Это неправда. Самое печальное, что «носитель» и сам верит
в избранность судьбы, т. е. на- чинает относиться к идее, как обладатель и
торговец. Идею в тисках личности ампутиру- ет палач – субъективизм.
Есть тип мужчин, компен- сирующих косность натуры сильным рукопожатием, а сла-
бость ума – громкой речью. Таковы, в частности, многие чванливые чиновники-про-
винциалы и дельцы.
Не конкурентов убираю: без мандража и куражу я им, представьте, помогаю и, из-
винившись, – обхожу. Небла- годарная услуга, когда все лаются, как псы,
напоминать:
что друг для друга мы – прос- то гирьки и весы.
Убеждение – солдатчина духа.
Верующий латыш, адвентист седьмого дня, тыча пальцем в небо: «Чего хотят? Чего
пыта- ют? Зачем пробуют? Кто зна- ет: что там?! Ишь, сколько их развелось
нынче: экстрасен- сы, учёные, психотерапевты, астрологи… Нельзя просто так
браться за то, чего не зна- ешь! Может, ТАМ высоко- вольтные провода?!»
Придуриваясь, гадаю жене по руке: «Вот тут, на линии жизни, видимо где-то перед
климаксом, целый веер му- жиков… Ну и гулять же ты будешь!» Отвечает мгновенно
и радостно – в тон, в шутку:
«Да, я такая!»
Кришнаиты поют мантры
– звуковые ключи, открыва- ющие человека для небесных токов. В принципе, любое
слово – мантра, надо лишь суметь его произнести и, со- ответственно, услышать.
Для этого совсем не обязательно быть восточным фанатом.
К весне на лесных непроточ- ных озёрах от избытка болот- ных газов подо льдом
слу- чается замор, и если в таком
172
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
льду прорубить окно – рыба, обезумевшая без кислорода, будет выпрыгивать на
лёд сама; «рыбачить» в таком месте и в такое время можно хоть ковшом.
…Власть так долго держала людей вне мыслей о небе, что случился духовный
«замор». Теперь в любое прорубленное
«окно веры» лезут и лезут ого- лодавшие души. Самое время для браконьеров!
Борьба разума – это не по- литика, не утверждение пер- венства, не разрушение
во имя созидания. Борьба разума
– это искусственный поиск естества!
Как существует золотой запас
– самая надёжная валюта в мире денег, – так в мире духа ценен непоколебимый
чело- век. Честь – это универсаль- ная «валюта» и для разума, и для сердца.
Текст человеческого бытия максимально напряжён дваж- ды: а) когда сказанное
само по себе делается; б) сделанное
– само за себя говорит.
По отношению к природе че- ловек может называть себя не её «царём», и даже не
«пре- образователем» или «завоева- телем», а лишь плагиатором, обладающим даром
словес-
ной интерпретации мира. Собственно, интерпретатор природы – это большой та-
лант и большая работа: язык космических образов – глав- ный строитель земной
циви- лизации.
У одного мудреца была моло- дая и красивая жена, к тому же и умом ее бог не
обделил. Мудрец жил скромно, любил людей и больше всего в жизни ценил вопросы.
Молодой жене тоже нравилось задавать воп- росы. Так она узнала: о люб- ви, о
вечности, о прошлом, о будущем, о тайнах души. Но вскоре бесполезные вопро- сы
ей наскучили, и она стала спрашивать совсем о другом: почему у неё нет
красивого вечернего платья, почему нет дорогих украшений, почему никто не везёт
ее посмотреть тридевятое царство, почему
Как ты, человек, относишься к детям своим, так природа поступит и с тобой!
173
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ей поговорить о вечности, о любви, о тайнах души… Вер- нулась она к мудрецу. «Пуст ли кошелёк? – он её спраши- вает». – «Нет, нисколько не убыло, – отвечает». – «Уговор
у неё в кошельке бывает пус- то? «Разве наша любовь не заменяет тебе все
богатства мира? – спросил удивленный и опечаленный мудрец». – «Я не могу думать
о любви, когда кошелёк мой пуст! – закрича- ла разгневанная красавица».
– «Возьми… – сказал муд- рец жене и протянул ей туго набитый деньгами кошелёк,
– но с одним условием: вер- нёшься в мой дом, когда на дне кошелька не
останется ни одной монеты». Женщина очень обрадовалась такому повороту судьбы и
стала со- вершать каждый день тысячи покупок, путешествовать по всему миру,
потому что ко- шелёк оказался не простым, а волшебным: сколько из него ни бери
– конца-края деньгам нет. Наконец, наскучило ей владеть тем, за что можно за-
платить монетой, захотелось
дороже денег! – засмеялся мудрец. – Голодная любовь сытую всегда перехитрит!» И
дверь у красавицы перед но- сом закрыл.
Цельность натуры легко про- верить: одинаков ли ты в об- щении с разными
людьми? одинаков ли ты в общении дома и на работе? одинаков ли ты с любимыми и
врага- ми? одинаков ли ты во сне и наяву? одинаков ли ты в жиз- ни и в смерти?
Художник изрёк: «Россия! Ти- таны духа! Лилипуты дела!»
Империя разваливается. Ли- хорадочно совершаются вы- боры, лихорадочно
создаются не действующие законы. Ре- альный кризис, управление остро нуждается
в свободных практиках. Нет их… В парла- менты попадают легче всего актёры,
писатели, журналис- ты – легковесный творческий эшелон, действующий об- разом,
словом, проповедью. Много ли толку от замены бесчестного болтуна на прав- дивого?!
Словесная правда быстро кончается, и опять
174
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
«Откуда придут наши?» – спросит на Руси осторожный новичок жизни, партизан сво- боды, народный ополченец веры. И запрокинет голову в небо, и шагнёт, счастливый,
Идеология – это
рак веры.
надо будет изобретать нечто, похожее на правду – новый гипноз, новый фарс.
Нет про- фессиональных политиков, эстафету власти перенимают профессиональные
болтуны, апологеты системы. Новой или старой – не важно. Вер- ховный дядька,
уверенный в себе, по-прежнему принимает решения за других, но теперь
– только для себя.
Так смотрит раб – за гори- зонты, так – самоед, знаток норы… Взгляд режет лини-
ями фронта в воображении
– миры! Так смотрят в море: безотчётно взгляд ищет абрис корабля. Так смотрят в
небо: будто чьё-то зовёт внимание Земля!
Новый вид литературы: доку- ментальная психология.
навстречу своей бессмыслен- ной гибели!
Плоть – только верхушка «ай- сберга» жизни, её видимая и осязаемая форма,
плоть, ве- щество. А «опорный скелет»
– это образы. Так нельзя ли попытаться вступить в техно- логический контакт с
«при- видением» и нарастить на его «голограмму» клеточную ткань?
Человек получится только в том случае, если силу взять у дьявола, а терпение у
Бога.
Пионерское: «Будь готов!
– Всегда готов!» – продубли- ровали для детского населе- ния национальности
России. На удмуртском это звучит так: «Дась-лу! – Коть кудась!»
«Дась-лу!» – это пионерская газета на удмуртском языке, убыточная за
отсутствием подписчиков. Одно время жена вела в Доме пионеров кружок юных
корреспонден- тов. Ребята были все русские, но в «Дась-лу!», тем не менее,
«информашки» носили регу- лярно. Их переводили и печа- тали. А с гонораром
вроде бы
175
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
договорились так: поскольку беспаспортным детям рубли- копейки в кассе
выдавать не положено, будут их высылать
на адрес руководительницы, положившись на её порядоч- ность; по общему
соглашению деньги эти решено было из- расходовать на нужды нищего кружка
юнкоров. Кое-что по переводам, действительно, иногда приходило. Но главное
удивление было впереди. Со следующего года к нам в поч- товый ящик трижды в
неделю стали заталкивать по толстой пачке (штук по 20!) пионер- ской газеты на
удмуртском языке, которого не знал никто в семье. Что за чёрт! Наконец,
выяснилась причина «шут- ки». В редакции очень были обижены на свою убыточную
нечитаемость и, как могли, сотрудники помогали делу роста тиража и популярнос-
ти. Оплата за часть заметок высылалась, как обычно, в нормальных рублях-копей-
ках, а часть гонорара – годо- вой подпиской на «Дась-лу!» Так за год на наш
адрес и на- копилось штук двадцать этих подписок. То-то почтальон, наверное,
удивлялся: зачем столько в одну квартиру? А как же: «Коть кудась!»
Если у смерти есть 1000 при- чин быть, а у жизни 1001 – это мир жизни!
Писатели принципиально от- личны друг от друга: у одних бывает непреодолимое
жела- ние говорить, а у других – не- обходимость сообщать.
Рассказ о жене йога в России можно назвать «Баба йога».
Чувство равновесия руково- дит успешным движением. Чувство успешнее вычисле-
ний!
Сцена легко прощает, когда автор пробует себя в диле- тантском исполнительстве,
но она беспощадна для испол- нителей, возомнивших себя авторами.
1992 г. Два года полный до- ступ к любой видеопродук- ции, два года провинцию
щедро наполняли столичные з н а м е н и то с т и - г а с т р ол ё р ы ,
176
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
два года относительной сво- боды – триумф и аншлаг певцов, групп, шарлатанов
и одиночек-пропагандистов, религиозных миссионеров и т. д. Прекрасный выбор!
Но! – Удовлетворили первый голод, и перешли на… местный ма- териал. Устроили,
например, своё ночное провинциальное шоу; билеты разошлись без рекламы и
задолго до пред- ставления. Неужто местная самодеятельность лучше столичных
профессионалов? Нет, дело не в этом. Провин- ции захотелось именно чего- то
своего, чего-то живорож- дённого здесь, не записанного на плёнку, не
отрепетирован- ного до профессионального автоматизма. Местный патри- отизм
переживает очередное возрождение: сколько разно- го милого мусора всплывёт в
этой лёгкой среде!
Еще раз: пишущие делятся на писателей и описателей.
А. П. выжил в концентрацион- ном лагере, в плену; вернулся обратно после
окончания вой- ны в страну, где смертельная опасность репрессий грозила
отовсюду: выжил. Двое его детей выросли талантливыми приспособленцами; с
детства развитие способностей было направлено на максимальную адаптацию к
среде, которая
изначально трактовалась как нечто агрессивное, уничто- жающее, недостойное, т.
е. обеспечение «выживания» в такой среде оправдывает применение лжи, хитрости,
хождение по головам сопер- ников. Детей отец научил воспринимать жизнь как веч-
ный концлагерь с его беспо- щадными волчьими законами и испытаниями: не
продашь, не смолчишь вовремя, не своруешь, не поклонишься, не рассчитаешь – не
выжи- вешь! Закон жизни – смерть! Внуку А. П. тоже старается передать «мораль»
концлаге- ря: «Надо уметь скрывать…» Любопытно, что навыки су- ществования,
приобретённые в условиях кровавой мясо- рубки, легко путешествуют во времени,
легко усваиваются и в сытое, казалось бы, время; они передаются через любую
форму общения, в том числе, и через любовь старого к ма- лому; надломленная
личность источает опасный «вирус»
– думающий эгоизм. Стари- ки, зараженные практической убежденностью,
неизлечимы.
Попеременное, полярное воздействие явлений мира на мир человека напоминает
действие переменного тока на… трансформатор. «Намаг- ничиваясь» из нейтрального
состояния до определённого
177
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
предела, до насыщения, лич- ность не может вернуться в исходное состояние
имен- но тем путем, каким она из него вышла: всегда остаётся во внутреннем мире
челове- ка «остаточная намагничен- ность» – линия внутренней жизни,
напоминающая петлю Гистерезиса. Можно сделать некоторые выводы, нарисовав
графическую иллюстрацию: минимальная площадь «пет- ли» соответствует максималь-
ному КПД личности; человек
– «трансформатор» энергий Бога; между небом и людьми возможен таки
«человек-под- станция».
Позвонила. Поговорили. На- последок: «Какую-то ещё га- дость хотела про тебя
сказать и забыла… Вот ведь! Даже расстроилась!..» У нас заме- чательные
отношения: она
может сказать, что угодно, я могу что угодно выслушать.
Не хочешь отвечать? Ещё луч- ше! Не любишь? Ещё лучше! Гонишь? Ещё лучше! Что
бы ни случилось, повторяй: «Ещё лучше!» – это заклинание сде- лает твой
оптимизм бессмер- тным.
Слышать другого – это не слу- шать себя.
Через дневниковые книги, че- рез мозаичную картину жиз- ни, сложенную из
больших и малых наблюдений, откро- вений и т. д., можно «про- тянуть», заданную
заранее нить-тему, и тогда на эту нить
«налипнут» родственные фак- ты; новое сочетание информа- ции будет напоминать
уже не мозаику, а инструмент узкого профиля. Собственно, качес-
Слабый палач испытывает страх перед сильной жертвой.
178
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
тво любой мозаичной модели жизни можно проверять с по- мощью нехитрого
индикатора
– «красной нити» какой-либо одной темы; «тяжелеет» нить при протягивании –
жизнь в дневнике есть!
Сложность всегда не столько в создании теории, сколько в доступном для
понимания её упрощении. Один из моих знакомых «теоретиков» гово- рил о
количественных оцен- ках качества жизни на первом её, питательном, что ли,
уров- не: «В цивилизованных стра- нах не существует психоза желудка, вызванного
ожида- нием недоедания. Поэтому ко- личественный анализ удобнее проводить на
«входе» «чёрно- го ящика», каковым человек является – т. е. по количеству
принятых калорий. В России всё наоборот! Удобнее наблю- дать на выходе.
Например. За день производится средне- статистическим индивидом двадцать
сантиметров кала средневязкой консистенции, за десять дней – два метра, за
пятнадцать лет, в среднем, – два километра, за жизнь – че- тыре-пять
километров. Жизнь человека можно измерить не только в единицах времени!»
Как отучить женщину курить? В семнадцать лет – никак. В тридцать можно
поставить её
перед зеркалом и спросить о шелушащейся коже: «Это что за потаскуха?» В
девяносто
– тоже никак, но обязательно следует покупать ей сигареты покрепче и не терять
надеж- ды, что она всё-таки умрёт.
От пронзительной искрен- ности дилетанта небеса мо- гут плакать горше и
смеяться сильнее, чем от высочайшего, но повторяющегося искусства виртуозов.
Жизнь жены – качели. А я-то кто для неё? Два столба с пе- рекладиной!
Воистину: работа – лечит! Причём, лечит так, что «боль- ной» после
выздоровления становится здоровее прежне- го. Где ещё есть такой врач?!
Каждый день стал говорить жене слова о любви, как она
179
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нием и любовью! Проснулся. Пришёл на работу. Вижу, С. сидит в своем кабинетике, рад меня видеть. А я не рад: жаль гроба.
Грех – это когда внутри тебя тьма.
того хотела. В конце концов, это её перестало интересовать
– можно теперь поговорить и по-человечески.
В нашем доме все строите- ли: муж строит мебель, жена строит глазки.
Сон такой. В отпуск никуда не поехал, а стал на садовом участке, в маленькой
столярке тесать себе гроб. Из хороших досок, очень старательно. Почти месяц
работал – от- лично получилось. Поставил гроб в комнату, постелил в нём и стал
спать. Потом запа- ковал понадёжнее и на чердак поднял – до востребования.
Очень был рад и удовлетворен собой. Но тут получаю я во сне известие: мой друг
С. по- мер, и гроба-то у него как раз нет. Чёрт! Отдал я ему свой гроб,
сделанный с таким тща-
Ещё сон. День выноса. Я таки лежу в гробу. К моменту выно- са в комнате
собралось много разного народа. А жена спря- талась на кухне и не выходит.
Слышу, зовут её попрощаться с любимым мужем… А она как вдруг закричит: «Вы же
видите, что мне и выйти-то не в чем! Даже платья чёрного нет!»
Древний и прекрасный празд- ник людей, их неиссякающей веры в справедливое и
вы- сокое примирение. Человек улыбается человеку. Чело- век желает человеку
добро- го счастья. Улыбка на лице и мир в сердце поднимают че- ловеческую душу
над лихом и бедой. Человек с миром в сер- дце говорит: путь борьбы об- речён на
поражение. Действие порождает противодействие. Это не может продолжаться
бесконечно. Это грозит кра- хом и гибелью. Лучшая гар- мония – мир и
сотрудничество всего живого; в противодейс- твии, но не в борьбе за победу.
Жажда всеобщей великой по- беды – жажда тирана и заво- евателя! Улыбнись,
человек! Пожелай ближнему своему
180
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
свободы и света! Слишком долго ты, и твой ближний
«боролись»: за единомыслие, за безоговорочную дисцип- лину, которая подменила
со- бой культуру, за досрочное выполнение неизвестно чьих заданий, за… Господи!
За что только не боролись! Настоя- щее движение однажды пе- репутали с борьбой
на месте
– бессмысленной и беспощад- ной. Тот, кто жаждет реванша в борьбе, ищет
противника так, как друг не ищет друга. Враг должен быть выдуман, если
победитель ищет свою выдуманную победу. Враг
– смысл его жизни! Не оста- лось врагов вокруг? Ничего! Сознание «победителя»
най- дет их и внутри себя… Дви- жение – это жизнь, преодоле- ние, благородство
настоящего самопожертвования; борьба
– это подвиг во имя приказа, это слёзы, это ненависть, это обман. Вспомни своё
главное имя: оно точно такое же, как у твоего брата и твоей сестры
– Человек. Вам нечего и неза- чем здесь делить. Погибли в огне приказов
самоуверенных лжепасторов и лжепророков храмы, народы, книги. Да, они ушли. Но
они обязатель- но воскреснут, им не суждено уйти навсегда, потому что ос-
талась в людях светлая вера. Вера не в приказы и «осознан- ную необходимость»,
а вера
в мир и радость познания, радость рождения и строи- тельства жизни. Вера лицом
к лицу стояла перед безвери- ем, которое могло бросить её в психбольницу, в
тюрьму, могло выслать вон из страны. Веру вели любовь и терпение. Безверие
поклонялось борь- бе и злобе. Вера воскресает всегда. Медленно, осторож- но, в
каждом из нас, в каждой уставшей и обозлённой душе. Господи! Мы устали верить в
борьбу, сделай так, чтобы мы поверили единственно
– в любовь! Пело радио: «Мы рождены, чтоб сказку сде- лать былью…» Сделали! Сел
Емеля-лентяй на волшебную печь и стал издавать указы, чего бы «по щучьему веле-
нию» надобно исполнить. Да не исполнилось. По капле, по шажочку взойдет вера в
доб- ро. И только тогда возвысится жизнь. И не будет милицейс- кий заслон
держать оборону храма в пасхальную ночь, не будут брандспойты поливать водой
любопытствующую толпу подвыпивших безбож- ников, не будут… Потому что дело, собственно,
даже и не в Боге, а в нас самих. Это ведь обывателю адресовано: «Во- истину
воскресе!»
Обликом А. напоминал спив- шегося Буратино… Б. был похож на спившегося Кар-
181
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
лсона… В. выглядела, как спившаяся Золушка… Уди- вительно! Применение слова
«спившийся» к обаятельным героям детских сказок сразу превращает их в ярчайших
представителей русской тра- гедии.
От чего теряет равновесие душа? Даже при трезвом теле она «опьяняется» лестью,
зло- бой, завистью, жадностью, но с особой силой – жалостью к себе! И тогда
«вестибуляр- ный аппарат» души перестает работать. И душа валяется в грязи.
По мере увеличения горизон- тов жизни табу на грехи исче- зает. Внешнего бога
можно и нужно уравновесить богом внутренним; человек – сере- динка между ними:
решай, как и куда качнёшься?
Народная сказка – душа на- рода. Буквально. Исследовав сказку, можно обнаружить
в душе народа самые уязвимые места и безошибочно манить его, обманывать,
эксплуати- ровать «через мечту». При- чём, пойманный за душу, на- род так и не
поймет до самой своей гибели – от чего вдруг плохо-то стало? Народ – это
Ахиллес, а сказки – его Ахил- лесова пята.
Это твоя жена? Моя. Это твои дети? Нет. Чьи же они? Это её дети. Почему?!
Потому что она одна их хотела. А ты? Я только исполнил. Значит, это всё-таки
твои дети? Нет. По- чему? Потому что я не звал их.
Мир изменяется ежемгновен- но! Как минимум, скорость его изменения близка к
ско- рости света или равна ей. В этом эстафетном кипении мгновений обновляется
всё сущее; для одинаковых эле- ментов важна синхронность обновления и
совпадение на- правлений – тогда, подобно двум едущим по дороге с оди- наковой
скоростью составам, мы можем взаимодейство- вать и наблюдать друг друга на
«медленном» плане, т. е. в относительной неподвижнос- ти; а расхождение
скоростей жизни, скоростей обновлений
«в миге» приведёт к мгновен- ному исчезновению предме- та-попутчика: живой
формы, камня, излучения и т. д. Собс- твенно, никакое физическое передвижение
невозможно без этого ежемгновенного обновления мира; благодаря такой
«генерации» и происхо- дят многие явления, именуе- мые приверженцами относи-
тельных констант чудесами. Именно синхронность резо- нансного существования
даёт
182
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
картину относительной ста- бильности и неподвижности
«подобного в подобном». То, что ты представлял из себя ещё секунду назад –
неверо- ятно далеко по отношению к тебе теперешнему! Каков же практический
вывод из всего этого? Он очень прост: жить можно не со скоростью шага или
времени – жить можно со скоростью мига! Причём, жить с этой скоростью совсем не
обязательно в единственно известном нам направлении. Воистину: мир не знает
гра- ниц! Границы ты выдумал сам.
Как всё было серьёзно! На ли- цах вождей племён читались мужество и скорбь,
фараоны потрясали мир невиданной организацией людей-рабов и невиданной
жестокостью, кочевники неулыбчиво вери- ли в свою великую миссию; приходили на
землю веры и верования, орудия и оружие: менялись эпохи, менялись лица,
менялись рабы и прави- тели, но единым во всех веках оставалась – серьёзность;
за неё умирали, за неё заставля- ли умирать других: сколько пиратских ножей
потонуло в крови, сколько кровавых при- казов отдали цари и генералы, сколько
пуль нашли своих об- ладателей! – во имя чего? – не во имя ли того, что нельзя
улыбнуться ни палачам, ни жертвам, потому что они за- няты очень серьезной
игрой, именуемой Жизнью? Но – об- ратите особенно пристальное внимание! –
серьёзность при- суща лишь настоящему; едва пройдет время, едва рухнут
представления эпохи о себе, о человеке, о мире, как тут же, увы, с опозданием,
приходит улыбка снисходительного по- нимания. Улыбка прошлого почти безопасна
для настоя- щего, как безопасна для на- стоящего и улыбка далекого
будущего-фантазии: себялю- бива и недотрожна только узкая полосочка существова-
ния – сегодняшний день и всё то, что с ним тесно связано. Все трагедии
происходят от серьёзности: этот тезис мож- но развернуть в широкую фи-
лософскую панораму. Но речь о другом. Вчерашние траге-
183
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
дии человечества стали се- годня развлечением, фарсом, острым сюжетом для
боевика. Не больше! Хохочут над ца- рями, рыцарями, альтруиста-
ми-революционерами, мона- хами и юродивыми: прошлая глупость смешит больше, чем
пугает. Как же! Мы-то теперь поумневшие, мы-то теперь
– знаем!
Ссылка на то, что денег в доме не хватает из-за мужа-про- пойцы – миф,
порождённый для объяснения хозяйствен- ной глупости жены. Я провёл эксперимент
в чистом виде. То есть исключил из финан- сового оборота семьи траты,
совершаемые женщиной (от- была в командировку на неде- лю), в результате чего
подсчи- тал: стоимость моей жизни, и жизни сына за семь дней со- ставляет 4
рубля 46 копеек на двоих. Присутствие женщины увеличивает стоимость жизни
двадцатикратно! Понятно, что никакой пропойца не сможет сравниться с
недержанием целого веера желаний, т. к. у пропойцы желание, в сущнос- ти,
всегда одно, а у женщины их – множество. Муж-трез- венник (каковым я сам явля-
юсь) – это крайний случай, его присутствие в доме мож- но сравнить, пожалуй,
лишь с производством постоянной сверхприбыли; статья «при-
быток» (относительно трат на содержание малопритязатель- ного, неприхотливого и
уни- версального мужа) во много раз превышает мизер на его содержание. Поэтому,
в ре- зультате наблюдений, экспе- риментальных данных и ло- гического
заключения можно сделать однозначный вывод: деньги в доме исчезают с по-
явлением в нём женщины.
В редакцию забегал «чокну- тый», обещал массовый при- лёт «тарелок» – НЛО. Созна-
тельно или подспудно, но все ждут чудесного. Хотя самое чудесное – это почти
идеаль- ное совпадение твоего естес- тва со средой; проще говоря, нет ничего
прекраснее твоей обыкновенности – это и чудо, это и дар: именно в обыкно-
венности секрет твоего золо- того, непоколебимого равно- весия, с которого не
сойти при любой из встреч. Бесконечная сила прячется в обыкновен- ном!
Возвращаться из командиров- ки с деньгами в кармане – это в России считается
очень пло- хим тоном.
Если в союзе двоих женщина начала жаловаться на тяготы жизни – это всегда
замаски- рованная форма выражения презрения или даже ненавис-
184
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ти. Что-то наподобие: «Ты погубил мои надежды!» – Но вслух звучит другое: «У
меня опять прохудились колгот- ки… Знаешь, цены на хлеб подняли на восемь
копеек…
Надо бы постирать, ну, ниче- го, ничего не успеваю…» И т. д. Казалось бы –
обычный фон женских причитаний, ка- залось бы всё нормально, как у всех, можно
не обращать внимания. Но это-то и есть постоянный поток приговора в рассрочку –
«Ты погубил мои надежды!» Конечно, на- дежды никто не губил, пос- кольку их
вообще погубить невозможно. Просто ещё раз убеждаешься, как фантасти- чески
разрушительно самосо- жаление, даже «упакованное» в форму озабоченности. Ми- лые
барышни! Не жалуйтесь! Не подпускайте к своей душе этот вирус! Не обязательно
впрямую обвинять партнёра по жизни, избранника люб- ви; достаточно обвинить
саму жизнь – это убьёт любовь с той же неизбежностью. И тог- да союз двоих,
если он всё- таки сохранится, будет лишь возможностью для обоюдной разрядки –
взаимного сброса нервозности и неудовольс- твия. Нельзя позволять жа- леть
себя. Это очень простое правило! Призывать, явно или втайне, милосердие к себе
– всё равно что звать убийцу!
Тип мышления – «крестьян- ская сметка»: долго и мучи- тельно внутри черепа
идёт бессловесная умственная работа, наружу сообщается лишь косноязычный
резуль- тат типа «ага… ну, вот… так». Такое мышление не столь- ко просчитывает
варианты, сколько взвешивает образы. Решения эти, как правило, очень точны, но
подтверж- дающих доказательств для них не существует. Разве что:
«Ага, ну, вот…» Не оттого ли учёные персоны терпеть не могут самоучек?
Ни малая, ни очень большая боль не сламывают воли, не подвигают человека в
сторо- ну от его привычного Я; мо- гущественнее и всепроника- ющее прочих –
средняя боль: уже не слабая, чтобы не обра-
185
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
государственную систему, где любовь к «родине», «идеа- лам» и проч. – насилие.
щать на неё внимание, но ещё и не настолько сильная, чтобы смириться с ней
без сопротив- ления.
Что значит «справедливо раз- делить»? Это нонсенс! Ника- кое деление
принципиально не может претендовать на справедливость. Единствен- ная
справедливость для жизни
– прибавление, умение исто- чать самое себя. Собственно, если уж так хочется
употре- бить слово «деление», то по- жалуйста: не надо делить мир
– это бессмысленно, куда про- ще «поделиться» собой.
Можно ли ближнего воз- любить как себя? Запросто! Если, конечно, этот ближний
– не государство. В этом ан- тиурок вульгарной России, построившей
отвратительную
Я – ноль. Стоит мне подой- ти к единицам человеческих жизней с той или иной
сто- роны, как они сразу же чувс- твуют свое «увеличение» или «уменьшение»,
сохраняя впоследствии некую приязнь или неприязнь к свободно перемещающемуся
«нулю». Ноль – мой самый надёжный дом для тела, для чувств и для разума. Где бы
я ни побывал, возвращаюсь к исходному
«ничто»: оно лишь надёжно, как точка отсчёта, как самый универсальный из
трампли- нов разума. Только так можно свободно оперировать личной жизнью.
Божий мир – яма! Принцип принудительного эволюцио- нирования: путь развития в
яме безальтернативен – только вверх, ввысь, к небу! Так быв- шего алкоголика
поддержи- вает память о тьме и ужасах прошлого, так рай непонятен смертному без
опоры на ад.
Надёжность будущей жизни
– в её сегодняшней ненадёж- ности.
Бойся авторства, ибо и оно способно исказить суть из- речённого.
186
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
«Я» накапливает жизненный опыт двух знаков: «плюс» и
«минус». «Я» балансирует с помощью этого двуединства противоположностей. Размах
«балансира» – некая «ампли- туда личности», которая обла- дает одним наглядным
свойс- твом: незаметная, казалось бы, невесомая пылинка, осев- шая на далекий
край «балан- сира», приведёт равновесие к смещению по правилу про- стого
рычага. Бесконечный баланс очень чуток, он реаги- рует на малейшее дуновение
жизни, на самый её легкий помысел так, как реагировала бы «короткозамкнутая»
лич- ность, скажем, на удар, агрес- сию, оскорбление, большую опасность.
Вот исцеление от «чуда»: уж если жизнь не исцелила, тем паче смерть не исцелит!
Дисциплина сначала погубит культуру, а уж мёртвая культу- ра, в свою очередь, погубит красоту.
Туманна промежуточность, понятна крайность. Напри- мер, самый универсальный
язык, не требующий перевода
– смех и слезы. Горе и радость интернациональны.
Природа мудро охраняет сла- бую человеческую волю от точного знания судьбы – от
знания о будущем. Это инс- тинкт самосохранения при- роды. Прошлое всегда
слабее будущего, а слабак может смалодушничать, отступить- ся, спрятаться,
покончить с собой, собственно, от испуга перед испытаниями. Поэтому слабак
имеет единственный шанс вступить в будущее – по незнанию.
Утром жена говорит о доро- говизне. Вечером она гово- рит о дороговизне и нашей
бедности. Она больше ни о чём не говорит! Я смотрю на неё с большой нежностью:
я прощаюсь с тем интересным человеком, который жил в ней когда-то и который
любил меня.
Меньше всего я чувствую, что мы вместе, что мы одна жизнь, именно тогда, когда
я нахожусь рядом с тобой. По- чему?! Может, потому, что очевидность смущает
пред- ставление: мы далеко не вмес- те, далеко не одна жизнь, мы
187
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
– обманщики: один в повсед- невности, другой в воображе- нии.
Двенадцатилетняя Ю., дочь от предыдущего брака, чита- ет объявления «Службы
зна- комств» и пишет одиноким мужчинам письма: «У нас больная мама, она
нервная, но хорошая. У нас с брати- ком есть плохие качества, но есть и много
хороших. Мы любим животных, занимаем- ся спортом. Приходите к нам, пожалуйста.
Если вам у нас не понравится, просто позна- комимся, а если понравится, то вы
будете папой…» Напи- санием писем она занимается уже полтора года. Результата
письма не приносят. Траге- дия. Ситуация, рвущая сердце на куски. Отец не
вмешивает- ся, потому что в раздельной жизни он лишён возможнос-
Я не принадле- жу тому, что мне не нравится.
ти брать на себя тяжесть де- тского озлобления. Остается лишь верить, что
грустные испытания помогут девочке выкарабкаться из публичного попрошайничества
в самосто- ятельную человечность.
Если ты и дальше будешь жаловаться на разные лады:
«Только и ждёшь повода, что- бы избавиться от меня», – то так и знай, услышишь:
«Не жду, но готов».
До тех пор, пока существует самолюбивый восторг пот- ребителя, до той поры
будет существовать и тщеславное самолюбие мастера.
– Она тебя очень хорошо пом- нит!
– Ещё бы! Я слушал её полд- ня, не перебивая!
Наблюдал дикое явление. Ребёнок проторчал на улице допоздна и не выучил задан-
ного стихотворения. Наскоро поужинав, уснул, не раздева- ясь. Дикое явление
заключа- лось в том, что мать разбудила спящего и, не скрывая своей
истеричности, не скрывая своей убеждённой жестокос- ти, стала заставлять ничего
не понимающего ребёнка учить школьное задание. В резуль- тате – рёв и
ненависть. Безу- мие на тему «правоты и педа-
188
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Собака воет по ночам. Соседи воют на меня. Я вою просто так.
гогической непреклонности», лучше всего выразить слова- ми: материнский
фашизм.
За всех плачу, за все прокля- тья мира, за детский страх и женский вдовий вой,
– я за- плачу за братьев моих сирых самим собой, самим собой! Я заплачу
ростовщикам с Олим- па, мою монету им не разме- нять: святые шляпы снимут боги
– нимбы! – за то, что души выкуплены вспять. Вся эта жизнь, как плата за квар-
тиру, душа и плоть трясутся вразнобой, зовёт удавочка в защёлкнутом сортире:
«Пора домой! Пора домой!» Дождём небесным внятно ли заплачу? В трубе пургой
завою, как ведьмак… Ах, люди, люди, жалко ли – на сдачу! – сочувс- твия
фальшивейший пятак?
Вскричал звонок. За ним при- шли. И вот он весь, как есть, надевши шлёпанцы, к
двери шагает: «Здесь я, здесь!..»
Художник поступил работать по специальности на крупное промышленное
предприятие. Под мастерскую приспособи- ли помещение бывшего женс- кого
туалета, переоборудовав его таким образом, что в там- буре организовалось нечто
вроде творческого беспоря- дочного склада, а далее, – за стеклянной дверью с
резным стеклом – сама, собственно, мастерская. Место было бой- кое,
многотысячный коллек- тив заводчан его хорошо знал и помнил по безусловному
прямому предназначению. Два года в мастерскую за- скакивали женщины, на ходу
задирающие юбки и стаски- вающие нижние штаны… Художник вскоре озверел и с
извинениями не церемонился: просто посылал, куда надо. Общественная привычка,
однако, оказалась настолько сильной, что нужда побеж- дала здравый смысл: особо
мстительные «посланные» умудрялись улучить момент и писали в «предбаннике»,
пря- мо на художественную про- дукцию.
189
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Дети подобны лунам: превос- ходящая масса планеты-роди- теля тянет их к себе
своей ма- теринской гравитацией. Иные и впрямь валятся без сил обратно в лоно,
наводя при падении разрушения и катак- лизмы; другие, отделившиеся и
приобретшие достаточную скорость собственной жиз- ни, могут вращаться «вечно»
вокруг родительской массы бытия; и только те, кто отбро- шен прочь воистину с
косми- ческой силой, преодолевают окончательно тяготение вниз или по кругу: их
судьба – сво- бодный полёт и риск. Бушую- щие силы, зажатые в тесный сосуд
человеческого общежи- тия, способны обещать при целенаправленном освобож-
дении: и перегрузку, и свобо- ду, и романтику смерти.
Типаж. Любит, чтоб ему – ко- роткий точный вопрос, а он
– развёрнутый, обстоятельно аргументированный ответ; если в беседе возникает
пау- за, он тут же «самозапускает- ся» при помощи риторическо- го
самовопрошания. Он даже чуть скучает от своего всез- нания. Поэтому новую для
него информацию не может воспринять в виде обычного сообщения, а воспринимает
её единственно – в виде воп- роса. Именно вопрос – та ла- комая «наживка», на
которую
он ловится без труда. Оста- ется мелочь: собеседник дол- жен виртуозно
оформлять на ходу свою речь, выстраивая её исключительно под знака- ми
вопросов. Типаж любит поучать Ивана-дурачка, хотя ему и приятно, что «дурац-
кие» вопросы дурака сами содержат кое-какую энергию знания жизни. Короче, мой
собеседник – следователь…
Давно наблюдаю за своей спутницей: неутомимая, она считает, что главное в жизни
– это вещи, аккуратно расстав- ленные в красивом порядке.
Новорождённому мир старый, как обнова: авось, поймёшь, в чём выгода-тщета,
уловишь вещь, возможно, даже сло- во… – Сквозь смерти сито проходя, как
пустота!
190
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Общество принудительного равенства, братства и счастья.
Сосед по огороду встал с рассветом и стал стучать мо- лотком. Я вышел поздоро-
ваться. «Лучшая дисциплина
– это частная собственность!»
– сказал сосед, не то жалея себя, не то похваливая.
Философское осмысление в своём итоге всегда очень просто. Знакомый реставра-
тор сообщил о своём понима- нии так: «Вера – это как бы наука для тех, кто не
способен к настоящей науке».
У многословного педагога слово девальвируется.
Воля-то Божья, да хотение
– собственное!
Не отчаивайся! Рок – это всего лишь река, бегущая по кругу.
Между внешним и внутрен- ним космосом есть погранич- ная зона. Эта пограничная
зона – ты сам. Так что, все мы тут «пограничники». Жизнь как жизнь: скука,
взятки, пе- ребежчики…
Извиняться перед человеком, которого считаешь близким (то есть, способным
понять тебя всего, всегда и всяко- го) – это значит искушать
Многословие – это болезнь, поража- ющая у женщин рассудок, у мужчин страсть.
его, приучать к разврату его самолюбие, поощрять чувс- тво собственной
правоты и значимости; извиняющийся склоняет голову и колени, тем самым
неизбежно ставя ближнего своего в позу пок- ровителя. Не искушай друга своего
самоповинением; вина
– это только твой груз и он не- снимаем.
Опыт безошибочных дейс- твий человека не накаплива- ется простым повторением
ошибок. Полный опыт, ско- рее, может появиться в ре- зультате единственного
лишь ошибочного действия, но при условии: воображение заранее
«знает» о результате. Откуда я это взял? Наблюдал, как ба- рышня в очередной
суете раз- била очередную чашку!
В психической области слово
191
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
внешней и работы внутрен- ней – они неразделимы, как
«плечи» одного коромысла. Опережает в действии внут- ренняя работа – неизбежно,
автоматически подтягивается
Ты печален?
Это свойство ограниченных.
является тем же самым, чем является физическое действие в области
затвердевшей ре- альности. Параллели находят- ся всюду: убивать, врачевать,
сдвигать в сторону, замора- живать, расплавлять, извле- кать выгоду и т. д. А
что, если поискать следующие парал- лели? Не будет ли слово по- добно железному
лому в мире невысказанного? Вспомните: молчание «умнее» любого звука! Интуиция
боится из- речения, как психика боится физического вмешательства. Всему свой
уровень.
Если дом и тело твои непод- вижны, окаменеет и душа. Если идёшь ты без устали в
мысли и в сердце – свободны- ми будут и тело, и дом.
Работа, как известно, состоит из двух половинок: работы
за ней работа внешняя, и на- оборот: усердие в труде обяза- тельно приведёт к
порядку и усердию во внутреннем мире. В этом отличие процесса ра- боты от
процесса зарабатыва- ния.
Природа не терпит пустоты. Снаружи она заполнит её без твоей помощи, а для
того, чтобы заполнить пустоту внутри – придётся порабо- тать! Иначе её,
внутреннюю пустоту, заполнит то, что пос- тавляется «самотёком»: лень, табак,
сладострастие, сожале- ние, гнев, нажива, алкоголь, религиозный фанатизм и т.
д. Не так-то просто потом будет
«опустошиться» от всего это- го хлама.
Препятствия на пути к жизни многие по ошибке принимают за саму жизнь.
«Ты почему меня не руга- ешь?» – забеспокоился алко- голик, пришедший на работу
после загула. – «А ты бы стал надеяться в работе на тяжё- лого больного?» –
«Нет…»
– «Вот и я не надеюсь».
192
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Дети должны быть сильнее и лучше своих родителей. Как этому научить? Только
пока- завши личный пример.
Люди общаются через «барь- ер»: слов, образования, тради- ции, веры… Чем выше
барьер общения, тем выше само об- щение. Воспитание управляет высотой
непозволимого.
Нагрузку духа можно регули- ровать количеством правды. Я освободил своего
жизненного партнёра от всей правды и со- бытий в обоих моих мирах, внутреннем и
внешнем: по- путчику стало легче со мной жить, а мне – наслаждаться в пути.
Хитрый барин может исполь- зовать борьбу за равенство в целях своей выгоды.
Напри- мер, если барином является само государство, то борьбу оно организует
даже между мужчинами и женщинами. Вопрос – где? Удобнее всего организовать
соревнование в области работы: ведь и те, и другие работают на барина, чего ж
не соревноваться-то?! Государство сильно нервни- чает, когда разнополые рабы
понимают: работа у мужчин и у женщин на земле – раз- ная, а пресловутое
равенство
– это просто замаскированная смерть!
Не всякий текст удаётся само- стоятельно и с первого раза прочитать глубоко.
Именно – прочитать, а не просмотреть. Прочувствовать. Требуется постижение.
Такое, какого до- стигает гениальный актёр, во- шедший в образ. Актёр?! Ого! А
нельзя ли воспользоваться уже найденным? Прочитать текст с ЕГО интонацией, ЕГО
голосом, с ЕГО понимани- ем, – ведь это очень высокий образец! Поразительно!
Ока- зывается, чужое вдохновение работает и при репликации; остаётся лишь
«позволить себе» увидеть и услышать мир ЕГО видением и слыша- нием; и всё это
теперь – твоё! Можно полноценно «звучать» в своей душе, даже не имея
самостоятельных достиже- ний, ибо нет ничего надёжнее и проще, чем резонанс:
на- стройся и звучи себе на здо- ровье.
Первое: сделать, чтобы иметь. Второе: терпеть, чтобы полу- чить. Русский почти
всегда выбирает второй вариант.
И дураку, и гению грех жало- ваться бы: на всё – твоё хоте- ние, да клавиши
судьбы.
Твои потери подобрали дру- гие. Теперь ты пытаешься вернуть утраченное, выпра-
шивая у других: любовь, доб-
193
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
роту, терпение, искренность, улыбку, щедрость.
Русский воин не любит ни до- бивать, ни добиваться.
С детства, с самого момента рождения человеку выдаётся аванс – срок жизни
длиною в вечность; а потом, увы, чело- век теряет своё время жизни и к моменту
смерти сводит его окончательно к нулю. Не по- тому ли дети всегда смотрят на
своих родителей как бы свысока; они попросту стар- ше своих пап и мам: у детей
– вечность, у родителей – воз- раст.
За время разлуки сексуальные партнеры отвыкают друг от друга. Многих
недоразумений в постели можно избежать следующим «трёхходовым» образом: а) он
начинает пер- вым и изображает недовольс- тво; б) она видит его напуск- ное
недовольство и проявляет подлинное недовольство; в) он видит её подлинное недо-
вольство и по-настоящему не- доволен. Всё! Никто ничем не обязан, можно смело
ложить- ся поврозь: чувство обижен- ной правоты усыпит обоих не хуже опытной
няньки.
Существует условие: для того, чтобы суверенной республике объявить о своей
независи-
мости, она должна иметь вы- ход к морю. В нашей кварти- ре есть отличная
лоджия. Я имею выход к океану неба. Но я никому не говорю о своей
независимости!
У отца инфаркт, клиническая смерть, реанимация. Отец вое- вал с фашизмом,
строил соци- ализм и свято верил, что жить честно – это значит не нару- шать
порядок. Время уравня- ло злодеяния фашистов и ком- мунистов. Когда отец слышит
такое, у него глаза плачущего зомби, которого мучает не до конца убитая душа… Не
надо травить старость переоценкой прошлого.
Душа прозрела после смер- ти. Птенец покинул скорлупу. Порвалась память –
пуповина жизни.
194
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Космос. Астрологи прошлого делали свои расчёты относи- тельно великого и бесконеч- ного мира. С тем и применя- лись к человеку, верившему в этот великий и бесконечный
Икона обманывает, работа спасает.
Не надо жизнь иную, я в рай не полечу – меня ещё целуют и я ещё хочу! Грехи
мои зем- ные, я вас благодарю: не скоро ещё выезд к небесному царю. Стезя моя
двойная – по небу, по земле: печалюсь, обнимая, грущу навеселе. «Отдай!» –
вопило сердце, вопило, взяв:
«Возьми!» – ах, весело вер- теться меж небом и людьми! Волшебная гулёна,
девчон- ка-егоза, прощай! Желтеют клёны, – как сахарок, слеза! Потерь не
памятую, пророчу
– хохочу: меня ещё целуют, и я ещё хочу!
Хитрость сильнее атак. Культура одиночества спасает
от одиночества в культуре.
У каждого свой космос: у од- ного квартира, у другого зем- ля, у третьего,
действительно,
мир, именуемый так коротко: Бог. Вот и сегодня пытаются мерить божьей меркой
древ- них убогий мирок суетливого и любознательного в мелочах нынешнего
обывателя. Увы. Всё равно, что измерять маг- нитное поле при помощи… линейки.
Масштабы измере- ний не совпадают. Впрочем, космосом мира можно объять
«космос» быта, а вот наобо- рот – только в воображении, болеющем манией
самозна- чительности.
И покрылась планета асфаль- том, и покрылась асфальтом душа.
Удержаться на самолюбии можно – двигаться неудобно!
Часто случается, что пороч- ный пьяница живёт долго и практически не болеет.
Поче- му? Видимо, он без малейших колебаний принимает самого себя целиком и
полностью таким, какой есть, то есть, он не имеет внутренних проти- воречий;
внутренний покой его почти абсолютен. В этом разгадка. Именно этого не могут
понять праведные обы-
195
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
материал по своим качествам превосходит своего хозяина.
ватели, именно это приводит их к «справедливому» гне- ву – порождению
зависти и сравнений. Жаль современно- го мещанина: его покой «съе- дает»
участие в гонке жизни. Уж лучше бы пил и ни о чём не думал.
Самовлюблённой бедняжке лучше «выйти из себя», что- бы убедиться: другие
получа- ют ровно столько же. И люди, и животные, и камни, и не- бесные бесы –
всем поровну, всем бесконечно! Разочаро- ванный эгоизм, возможно, ис- целит
когда-нибудь хорошую девушку.
Если ремесленник работает с золотом, это ещё не значит, что у мастера золотой
харак- тер. Не следует отождествлять мастера с материалом. Часто
Что вам рассказать: как я жил, чтобы вы поняли сами? Или что я понял? Чтобы вы
сами жили.
Любовь «поджигает» обидчи- вых.
Характер поведения зависит от владения, причём, ведёт к страданию стремленье к
обла- данию. И чем крупней владе- ние – тем хуже поведение.
Так и кажется, что обновление кроется в сверхизречённос- ти, в образовании
контекста. Навыки, воспитание, учёба, труд, исследования, искусства
– всё это, за ничтожнейшим исключением, – повторение пройденного, «изобретение
велосипедов» на различных для каждого уровнях. Доб-
Она спросила: «По- чему они от меня уходят?» – «Они боят- ся твоей ненасытной незащищённости,»
– ответил он. И ушёл.
196
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
раться до таких вершин, где ещё не побывала не только ци- вилизация, но и
сама мысль, воображение – вот подвиг! прекрасный и опасный одно- временно;
всякий раз, когда миру удаётся изречь хотя бы толику чуть свыше того, чем он
располагал, мир обновляет- ся в катастрофе. Превзойдёшь самого себя – обновится
твой внутренний мир. Превзой- дёшь в изречении внешнюю данность – старый мир
реалий обрушится, как плотина, в ко- торой малый ручеёк перелил- ся через край
и превратился за ночь в ревущий поток.
Мой друг лентяй. Он часто го- ворит: «Представляешь, если я напишу об этом?.. Я
могу сделать это… Я стал бы… Я буду… Я…» И так далее. В своём воображении он
легко и мигом «проворачивает» лю-
бой материал, любую работу, причём, сам удовлетворяется от этой игры, как от
настояще- го, реального действия и ждёт от окружающих соответс- твующего к себе
отношения,
– уважения, почтения, внима- ния. Увы! Другу больно, дру- гу обидно: неужели
люди так слепы, что не видят его потен- циала?! Наконец, он собрался таки
сделать что-то по-насто- ящему, а не в призрачной игре богатой фантазии. Долго
охал, ахал, кряхтел, отвлекался, но, наконец, подвёл себя к не очень привычному
занятию
– к труду. Он решил написать большую полифоничную ху-
дожественно-публицистичес- кую вещь о прожитой жизни. Сидел за бумагой до
глубокой ночи. Утром пришёл ко мне и показал результат. Произведе- ние состояло
из нескольких фраз, уместившихся в полто-
Ангел всегда готов лечь рядом. Но что ты будешь делать, когда он улетит?!
Ты восторгаешься поведением и обли- ком рассказчика? Значит, он сказал плохо: ты смотрел, а не слушал.
197
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ра десятка строк и называлось
«Эпилог». Весь остальной вихрь идей, гениальных про- зрений, неожиданных
сравне- ний, то есть, весь прочий ти- танически задуманный труд, опять остался за
пределами земных возможностей ремес- ленника.
Светлое дно не для тёмной рыбы.
Длинные мужские волосы в семнадцать лет – это самоут- верждение, в сорок –
ширма, скрывающая большое богатс- тво или большую пустоту.
Гуру, искушённые в духовной любви, могут искать в земном любовнике простой
отдых, подобно тому, как крылатая тварь опускается передохнуть на грешную
землю.
В нашем трудовом коллек- тиве никогда не было богато с деньгами, но всегда
легко и чисто дышалось в откры- той атмосфере искреннос- ти, дружбы, иронии.
Многое вокруг загнивало в мире и ближайшем окружении, но чёрный юмор и эта
целебная атмосфера спасали, порой, как неприкосновенный запас, отложенный на
чёрный день.
Военный приобретает вы- правку, чиновник манеру. Эти
«приобретения» становятся достоянием династии.
Он был растлитель юных душ – он их растлял! Крича- ла честь: «Он порет чушь!» А
он – влюблял! Уж пурита- нин, страхом взят, окаменел. А он не верил, что
«нельзя», и он – имел. Вон жизнью лич- ной, как корабль, иной оброс, и
проплывает мимо краль: куда? вопрос! Поторопись, чудак, обнять, назвать своей,
– для седины своей занять не лет, так дней. Он ничего не обещал, ведь он богат
лишь тем, что вовсе не прельщал, а был, как брат. Он был тот чёрт, что сказки
пел про дивный рай: не уходи! ведь он успел запомнить май. Земля читала облакам
свой белый стих, они читали по складам про них двоих! И – тишина! Как будто
тост, но тоста нет… Она сто- ит, живой вопрос: «Кто мой ответ?»
Новые явления в жизни вызы- вают новую философию, но- вое мировосприятие. С
этой незыблемой позицией грубого материализма мы знакомимся едва ли не с
пелёнок. Однако на практике убеждаешься и в справедливости обратного: новая
философия – вот ключ к небывалым явлениям, вол- шебная нить к бесконечным
реалиям мира!
198
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Верность охраняема мечтой, а не штанами.
Буква «О» – знак, несомнен- но, мистический. Окружить, очеловечить,
очертить, опи- сать, овеществить, одуше- вить, омрачить, обвести…
– масса слов, начинающихся с этой буквы, имеют смысловое прочтение типа
«замкнутый круг»; «О» всегда указывает на наличие замкнутой грани- цы в
понятии. Так же и гра- фически выглядит – круг, без начала и конца. Центр алфа-
вита! Буква-мать.
Очень пессимистично: опти- мист надеющийся на опти- миста.
Опаснее прочих искренний обманщик. Он не ведает собс- твенной лжи.
Без самозабвения проповедь не услышишь!
«Почему ты бросил пить? Тянет, наверное?» – «Нет»
– «Врёшь! Тянет!» – «Да нет же…» – «Тогда не понятно!»
– «Ну… Ты мамкину титьку вспоминаешь? Ведь букваль- но жить без неё не мог!
Тянет сейчас?» – «Нет, конечно…»
– «Вот и я не вспоминаю. Не тянет».
Умирать нужно здоровым и в большой силе духа. Иначе душа не в состоянии будет совершить
«миграционный» перелёт к Богу, и останется тогда здесь, и шансы на ги- бель во
время бестелесной духовной «зимовки» будут очень велики.
Разновидность эгоизма: мож- но любоваться и упиваться собственной щедростью.
Раз- дай кто-нибудь те дары, что
«щедрый» сам раздаёт перед телеобъективом, и ты услы- шишь голос его жадности.
Возможно, человеческая душа обладает неравномерным
«слухом». Кто находится к ней вплотную, связан с ёё тка- нью постоянно и
неизбежно,
– тех она перестаёт слышать, забывает о их существова- нии; возможно, что
привыка- ние к ближнему становится
199
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
причиной духовной глухоты в повседневном общении?! И не потому ли существует
некий «пояс отчуждения»
– замирание высокого в быту, духовная недослышанность и недоговорённость для
самых близких? Всякая попавшая в эту непрослушиваемую «мёр- твую» зону иная
душа, испы- тывает неловкость непосвя- щённого.
Есть только ложь. Всё лучше, что было, оставишь там, где выдумка права:
спокоен, мудр. Но, как противник, с тыла, иная ложь всё те же шлёт сло- ва:
жить – значит врать о том, что неизменны и суд, и честь, и божья высота! Кто к
миру звал – включил войны сирену, кто был убийца – славит культ креста. Людское
стадо… Здесь спасает глотка, и глаз дурён, и слепы вожаки, толпа глупа, а имя
счастья «Водка»; тут сказки лгут, и детям – ста- рики.
Она произносит как обвине- ние: «Мужская самоуверен- ность не знает границ!»
Сказа- но очень точно: безграничная самоуверенность – что ещё надо бесстрашному
самцу, разведчику новой жизни?!
Трусы владеют осторожнос- тью в статике жизни, профес- сионалы – в движении.
Предельная жизнь – это пре- дельная осторожность.
Ловить наитие так же слож- но, как обнаружить нейтри- но; слишком мешает «фон»
– кишащая «начинка» мира: излучения, ядра, частицы, гравитация, колебания и т.
д. К каким только ухищрениям не прибегали земные физики- поисковики, чтобы
поймать в
«сачок» приборов нечто сво- бодное, не имеющее знака. Зарывались глубоко в
шахты, экранировались, рассчитыва- ли. Потому что самое важное условие при
охоте за «прине- си то, сам не знаю что» – это тишина. И в добывании «про-
никновенных слов» та же трудность.
Если пожелать вещи именно то, для чего она и предназна- чена, вещь обязательно
испол- нит желание. Великие вещи мироздания «загадывают» для себя великих
исполните- лей. Так на земле появляются Мастера.
Потуги нашей цивилизации напоминают наивность «мыс- лящего» мизинца на ноге:
«Сначала я научусь управлять собой, потом стопой, потом ногой, потом всем
телом, по- том душой, потом Богом, по- том…»
200
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
201
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
202
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
203
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
204
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
205
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
206
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Опыт есть образованье, мудрой старости печать: зреть, не ведая желанья, и
– молчаньем поучать.
Невежество и стопроцентная специализация – близнецы.
Возможно, природа стремит- ся к самоорганизации так же страстно и
изобретательно, как к распаду и хаосу. Так что, вопрос о Боге – это вопрос о
том, чего мы хотим на сей мо- мент: сложного равновесия или вечного покоя?
Жертва будущего превышает жертву прошлого. Боги пита- ются кровью.
В армии произошёл случай. Верующий М. смущал лич- ный состав части тем, что,
не- смотря на запрет начальства, продолжал часто и повсемес- тно совершать
обряд молитв. Тогда замполит пригласил М. на индивидуальную беседу в
политотдел, чтобы погово- рить индивидуально, с глазу на глаз, по-человечески,
без формализма, откровенно. Говорили долго, действи- тельно откровенно, с
обоюд- ным удовольствием. Каждый убеждённо отстаивал свою точку зрения. В тот
же день каждый сделал запись на бу- маге. Майор в журнале учёта
по проделанной политработе:
«Провел воспитательную бе- седу на атеистическую тему с верующим рядовым М».
Верующий М. в карманном блокнотике: «Донёс Слово Божье до замполита части».
Точка встречи сложно про- грессирующих вопросов с прогрессией упрощающихся
ответов — есть точка оза- рения. Иными словами: чем сложнее вопрос, тем проще
на него ответ. Проверь себя: какой вопрос для тебя самый сложный? и прост ли на
него ответ? Ну, велики ли возмож- ности? Можешь ли ты отве- тить на бесконечную
слож- ность мира так же бесконечно просто, как он: бытием ес- тества?
Чувствуешь: задачка
«просто быть» куда труднее задачки «прогрессивно стре- миться».
Всякое построение формиру- ет стереотипы необходимости в большей степени,
нежели свободная фантазия. Дом, например, как бы ты разно- образно его ни
строил, как бы вычурно не изощрялся, всегда будет иметь верх и низ, так как
здесь, на Земле, есть гравитация и она – беспощад- ный диктатор строительного
созидания. Лишь наше во- ображение свободно от зем- ного диктата, поэтому при
207
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
встрече с разнообразнейшим
«строительным материалом» космоса прежние мерки не подходят; конструкции и кар-
тины, созданные разным во- ображением из одного и того же материала,
неповторимы и несравнимы. Где же тогда об- щий закон космического стро-
ительства, где тот невидимый
«диктатор», что придаёт хао- су целенаправленную тенден- цию, в какой иной
«гравита- ции» искать эту общность? К чему тяготеть в авангарде?
Чьим дитём ты себя почита- ешь, тот тебе и опекун.
Многие жаждут чуда так же, как избалованный малыш жаждет лакомства: не дашь
– не пойду...
Безверие и фанатизм одинако- во слепы.
Кто тебе больше мать: женщина, тебя родившая, или при- рода, тебя создавшая? Выберешь что-то
одно – понесёшь в себе предателя.
Не вредит ли Богу человечес- кий… труд? Труд! Одна из на- иболее
универсальных форм удовольствия и для тела, и для духа. А всякое удовольс- твие
притягивает к себе вновь и вновь, оно замкнуто на себя, оно обладает
эгоцентричной самостью. Разрушительным же оказывается, в конечном счёте, всякое
удовольствие. Предположим, что труд – это форма космической наркома- нии,
болезнь разума, дурная привычка чувств: действо- вать, созидать частное, унич-
тожая общее. Ах, труд! Это наиболее труднодоступный наркотик: настоящие гении
упоены до конца своей неве- роятной работоспособностью
– они наркоманы своего дела. А если «космического» дела нет? Тогда найдутся
более лёгкие «дела»: алкоголизм, кокаин, гашиш, годится даже обычная
озлобленность. Сла- бые губят себя, семью, детей, время, сильные – создают ци-
вилизацию и губят природу. Труд позволяет видеть: без- умные поступки
предосуди- тельны, потому что наглядно опасны. Хотя бездушный ра- зум куда
опаснее!
В заключениях судмедэкспер- та не редкость формулиров- ка: «Травма,
несовместимая с жизнью». После общения с бизнес-тренерами России
208
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
вмещаешь, зависит твой обоз- реваемый временной радиус; мещанин видит лишь «зиму» своего разорения, пророк видит крушение империй и
ясно понимаешь: мир сей, обременённый частной собс- твенностью, получает
неви- димую травму – мораль, не- совместимую с жизнью.
Точность прогноза обуслов- ливается доступностью и ясностью используемого «ра-
диуса времени». Что имеется в виду? Фантазируем! Опыт отдельной пчелы не в
состоя- нии понять в разгар знойного лета, что скоро всё будет ина- че: придёт
зима. Одна пчела не в состоянии прогнозиро- вать годовую цикличность жизни:
радиус её времени
– один день. Дальше одного дня её заботам просто не дано видеть. Но
коллективному ра- зуму – улью – годовой ради- ус времени обозреть уже под силу:
работает коллективный инстинкт. Так же и с чело- веком: от того, что ты в себя
«зиму» цивилизаций. Ради- ус времени связан с наблю- дением линии горизонта. А
вот уж качество наблюдения
– сплошная субъективность! Остаётся лишь уповать: чем выше точка независимого
на- блюдателя, тем независимее и шире его обзор. Будущее ви- дят единицы. Те,
что мыслят, как «улей».
Если женщина говорит: «Я ухожу!» – будьте уверены: вас посылают куда подальше.
В мечтах стартующую, фи- ниш ужасный ждал. А он и рад: от безнадежности быть с
ним лишь – она отдалась всем подряд.
Достижения лучше измерять не высотой планки, а шири- ной диапазона.
Менеджеры: «Ты любишь меня? – Да. Но на работе мне это чувство безразлично».
Он и Она. Бездумная, счас- тливая самоотдача – первая вершина близости двоих.
Се- редина совместного бытия
– «претензия на претензию», именно этот стиль сводит
209
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
живущих бок о бок, словно боксёров на ринге, в тяжёлом клинче. Но самая
надёжная и самая долговечная вершина жизни двоих – усталость.
Варвар-завоеватель разру- шает город. Но когда он сам поселяется в нём – строит
всё заново. В повторном браке муж-варвар или варвар-жена стараются разрушить в
«за- воёванном» избраннике всё прежнее… М-да. Трудно со- хранить дворцы там,
где и хи- жины-то не держатся!
Избыток силы чреват нена- сытностью.
Прожить покойно – значит, жить без терний. Любимец ближних, паинька-пацан, не
бойся, друг, завет нарушить древний: суди других – узна- ешь, кто ты сам?
– Как с тобой легко! – сказала она.
– Ты даже не представляешь, насколько тяжело мне это даётся! – сказал он.
Моё «Я» – это «родовое име- ние», где множество взаимо- связанных личностей
собраны под одной крышей. Здесь есть и свой «барин» и свой «пас- тор», и свой
«оболтус-разно- чинец», и «повар», и «дворец- кий», и «юродивый», и масса
разной вспомогательной «че- ляди». Точно в реальной жиз- ни, они далеки друг от
друга, они умеют кичиться, ненави- деть, унижаться и доносить, быть
благородными героями, тайно любить и бунтовать. В этом «родовом имении» не
так-то просто встретиться с самим собой: ты ведь не ве- даешь, кто ты – повар,
барин, дворецкий?..
Плохая помойка беспокоит весь квартал. Возможно, учас- тившиеся встречи с
«инопла- нетянами» вызваны именно этим обстоятельством.
К чему искать контакт иноп- ланетный? – Мы друг для друга чуждые миры!
Самовлюбленные мужи под- вержены разложению в той же степени, что и нежный,
скоропортящийся плод ман- го. Степень разложения лег- ко угадать по выдвигаемым
требованиям. Ведь что они, в сущности, хотят для себя: прислуживания?
обслужива- ния? или полного служения? Всякий мужчина в образе «не- жного плода»
– порченый.
Сектант работает в режиме
«проводника», поэтому Исти- на для него – служение, даже если по проводнику
течёт лишь сила иллюзии. Служе-
210
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ние не оставляет места для несерьёзного отношения к жизни, для озорства и
для сомнений. Верующий серьё-
зен, как труп, игра и свобода ему оскорбительны.
И чего только мы не вкуси- ли, и в какой не колели поре! Если запах махры над
Россией
– лихолетье стоит на дворе.
Провинциальное кокетство: недостаток культуры и интел- лигентности компенсирует-
ся манерничанием. Так, мой знакомый пьяница-препо- даватель начинает отчаянно
«акать» на манер столичного говора, едва зайдёт разговор о чём-либо
возвышенном.
Искусство и голод – взаимные вещи: желудок урчит, да фан- тазия – хлещет!
Надо бы исправить: есть Че- ловек – нет проблемы, нет Че- ловека – есть
проблема.
Оглянись! Что принесла твоя жизнь окружающим: вопросы или их разрешение?
Вариации. По поводу эгоис- тов мужчин: есть жена – есть проблемы, нет жены –
нет проблем. По поводу эгоистов женщин: есть муж – нет про- блем, нет мужа –
есть пробле- мы.
Кто мог позволить при табу игру с огнём, тому в кро- мешной общей тьме светло, как днём.
Играют роли два паяца – не жить дано: воображать! злу виртуозно отдаваться,
или бездарных утешать!
Она свободна и ещё более одинока. Она осталась наеди- не со своей правотой.
Правота и свобода её мучают. В пус- том пространстве вокруг себя она
лихорадочно расставляет
211
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
мнимые обстоятельства-де- корации, которые с радостью принимает за гнетущую
ре- альность. Ах! Ох! – Требуется выход из надуманной безвы- ходности. Ищущая
выхода, на самом деле ищет утешения. Сначала она недолго поищет его в
ком-нибудь близком, а потом весело и неприлично побежит из тесных своих де-
кораций по голому полю не- плодородной своей свободы!
В моде лечебное голодание. Прилавки магазинов пусты. Украшаю кухню лозунгами:
«Если кушаешь жиры, по- падёшь и ты в жмуры! Насто- ящая свобода – это стол без
углевода! Повторяй весь день подряд: хлеб – наркотик, са- хар – яд!»
Пришло такое время, что добыть аккумулятор для мо- тоцикла – проблема из про-
блем. Пластмассовая баночка с электричеством чуть ли не дороже жизни. Ей Богу!
На моих глазах пьяный мотоцик- лист въехал – лоб в лоб! – в трезвого
мотоциклиста. Пья- ный просто «вырубился», а трезвого выкинуло инерцией,
спасся, можно сказать. Толь- ко руку сломал, ногу сломал и голову ушиб. И что?
Лежит он на земле, а меня, подо- шедшего, просит: «Слушай, друг, отвинти
крышку, сними
аккумулятор!» Ладно, отвин- тил, снял, передал лежащему. Мужик пододвинул
баночку под себя, устроился поудоб- нее, даже закурил, умирот- ворённый. «С
таким трудом доставал!» – объяснил сквозь гримасу боли. Понятно, шок. Странная
реакция. А «пья- ном» мотоцикле – труп. А живой человек счастлив: ак-
кумулятор-то цел! В России сильнее смерти только дефи- цит.
Почему настоящие професси- оналы так любят рассказывать байки о своей серьёзной
рабо- те? Почему удачливые рыбаки и охотники хвастают? Потому что настоящие
профи – всегда дети: дело для них – игра.
Обращение на «вы» – форма отчуждения, или более того
– форма оскорбления. Не ве-
Труднее всего люди расстаются
со своими обидами.
212
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ришь? Тогда попробуй сказать своей жене: «Вы!»
Любимая сказала: «Видеть тебя не могу!» Что ж, значит, её глаза готовы к тому,
чтобы видеть другого.
Из поездки по Забайкалью я привез как-то камни-полу- драги: агаты. Несколько
моих друзей постепенно, в течение лет, «вытягивали» эти камни от меня к себе, а
получив, ис- чезали куда-то. Странная при- мета: дарю камни – лишаюсь друзей…
Из привезённого оставалась небольшая горс- тка третьесортных осколков, которые
увидела жена. О, сколько вдруг обнаружилось нетерпения: «Дай!» Отдал. Не верить
же, в самом деле, в дурацкие приметы? Вскоре и разошлись.
Дух людского стада, дух ци- вилизации – не плоть от при- родной плоти и не
дух Божий; дух цивилизации синтезиро- ван искусственно, подобно пластмассе; для
небесных обитателей он так же дёшев и так же опасен экологически.
Вежливость изъясняется, а любовь бессловесна. После каждой близости он говорил
своей жене: «Спасибо».
Она играла в девочку, старея: плевать, кто рядом, только бы не жмот. Быть рядом
с нею вроде лотереи: проигрывай... Выигрывает – «спорт»! Она хотела больше, чем
имела, а всяк имел лишь то, что не хо- тел. Она светить, как лампоч- ка, умела
– на огонёк «включаемый»
летел.
Молчит об этом правильная пресса, но каждый «въехал», от ЦК до блатаря: зачем
ис- кать пяту у Ахиллеса? По яй- цам пнул и – нет богатыря!
Трамвай был поздний, чуть ли не последний, ночной. В салоне безлюдно. Только
жен- щина и мужчина. Он подошел к ней, улыбаясь, со словами:
«Всё-таки, как хорошо быть свободным от комплексов, быть раскованным! Правда?
Как хорошо видеть и чувство-
213
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
использует в своих целях и покидает отработанный мате- риал…»
Художник сказал:
«Не работать я в этот мир пришёл, а чтобы жить не зря!»
вать другого человека, ничем его не обязывая. Просто так! Понимаете, просто
так! Уже поздно… Ну, улыбнитесь же! Давайте я доеду с вами до вашей остановки и
провожу вас…» Женщина с ужасом обнаружила, что мужчина трезв, в жизни она не
испы- тывала такого страха; из ярко освещённого трамвая она выскочила задолго
до своей остановки – в спасительную, одинокую тьму.
Дочери не было скучно с от- цом лет до двенадцати. Потом
– скучно. И вот снова инте- ресно. Потому что ей теперь двадцать, она умна и
снис- ходительна к дурашливости старшего, а отец, всё как и прежде, любит
рассуждать не- понятно и бестолково: «Дух, моя дорогая, паразитирует на
человеческом теле: вселяется,
Если тебе уже нечего ценить, некем дорожить и ни в ком ты не нуждаешься, –
предоставь себя тому, кто нуждается в тебе. И ты перевернешь свой мир, подобно
песочным ча- сам, заведёшь его на новый ход: всё, всё опять будет за- ново!
Летом вода становится гряз- ной и от этого цветёт: приро- да самоочищается,
организуя при помощи тепла, бактерий и волн цветущую грязь в зелё- ные катышки
– так образуется новый слой сезонного ила; к осени все катышки уплотня- ются,
тяжелеют и опускаются на дно, вода к холодам стано- вится особенно светлой… А
каким «илом» и на какие глу-
214
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
бины мы осядем сами в сезон холодного ума и прозрачных душ?
Человек знает несколько ты- сяч слов и мыслит словами. Собака различает до
милли- она запахов и мыслит запа- хами. Так чей «словарь» бо- гаче?
Погибнуть в борьбе – ещё не значит быть убитым.
«Букет» болезней перед смер- тью – это полная «компенса- ция» за непрожитые
постиже- ния.
Бог видит всё, его молчанье скорбно, оно прозрачно, как прозрачна пустота, и в
этой чистоте нет осужденья, волне- нья нет и жажды назиданий: всё видеть –
высшая работа; беспомощность – великого удел. Сравни: огромный лай- нер
океанский вдруг в дере- венский пруд попал… Что сможет он?! Мужик самодо-
вольный денёк-другой на чудо подивится, да и распилит чудо на куски: нехай
лежит, авось, в хозяйстве пригодится. Бог целым был лишь в детском
представленье; взрослеющий осколки подберёт, и в небо голову задравши, отрешён-
ный, вдруг замолчит и де- тство ощутит: всё видят все!
– граниты, травы, люди… Но
вместо мироизреченья любая плоть спешит изречь себя. Убого это изреченье!
Наивно верить, что слезоточением возможно звёзды выманить с небес; суть Бога
недоступна слепым и грубым путникам
– словам. Бог видит всё! Так стоит ли, ребятки, короткий век расходовать на
прятки?
«Устал я!» – говорит человек. И перевозит свою усталость из одного места в
другое.
Настоящий отдых, так же, как и свобода, приходит «изнут- ри», а не снаружи:
суетой суе- ту не унять.
Многие люди в работе напо- минают аптечные пузырьки, на которых должно быть
обя- зательное предупреждение:
«Перед употреблением взбал- тывать!»
215
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
От одиночества спасаясь, бежишь по землям и часам: куда, зачем? Греша и
каясь, не волен быть, но, спотыкаясь, живёшь «спасителем» ты сам.
От одиночества спасаясь, пе- ред прохожим душу – хрясь!.. Молчи, накормленная
за- висть: ты «спас» его, упавши в грязь.
Любая должность в России имеет статус: начальник ис- тории.
Девятнадцатилетний юноша тихо, но твёрдо всюду заяв- лял: «Я готов возглавить
лю- бую крупную организацию, хоть сейчас. Я твёрдо знаю, что и как нужно
делать. Я ни- когда не поступлюсь своими убеждениями, а мои убежде- ния – глубоко
партийные…» Юноша, сын крупного пар- тийного чиновника, был вос- питан в
соответствующем духе. И вот сегодня, когда столько вокруг изменений, от этих
затхлых слов кому-то смешно, кому-то просто пле- ваться хочется, кому-то ис-
кренне жаль парня, его моло- дых, но уже окаменевших от
«идеологии» мозгов. Он не- поколебим в своей вере быть лидером. Казалось бы, у
его карьеры нет никаких шансов на реализацию: время, мол, не то. Не следует
торопиться с осмеянием. Возможно, его
шансы просто огромны, если вообще не стопроцентны. По- чему? Потому что
никуда не девшаяся масса обессилевше- го партийного монстра с кри- ками «Ура!»
поднимет этих самоуверенных выскочек над своим разлагающимся трупом
– найдутся молодые силы и кровь для устаревшей нежи- ти! Им, этим выскочкам,
даже, собственно, делать ничего не надо, достаточно демагогии, согласия,
деклараций: всё произойдет автоматически
– партийцы увидят в конъюн- ктурной молодости своё спа- сение и продолжение.
Демон продлится.
Сказал Учитель: «Врач, ре- бята, нужен тому, кто болен; здравый сам с усам». И,
так сказав, гулять пошёл на ужин в кошмарный дом к обжорам и лгунам. Он пил,
как все.
216
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Вином обременённый, искал то жалости, то разом всех жалел. И дух слепцов,
про- зреньем исцелённый, галдел и в страхе горестно трезвел. В земной тщете
любил он де- вок щупать, но прозревал за бабьей болтовней, что близок час не
плакать, а подумать над точкой жизни – чёрной голо- внёй... Он чифирил на
приис- ках и нарах, бывал во фраке, прятался в мундир, бежал сайгаком в
браконьерских фарах, и постигал надмен- ность как кумир. Всё испытал
бесстрашный тот Учитель, пока не понял: жизни в жизни нет!.. – Ворчит швейцар:
пос- ледний посетитель из кабака спешит под лунный свет.
Гибель ускоряет взросление! Самый отчаянный рывок к зрелости: грустно и хорошо…
Я наблюдал: порченые плоды в саду созревают быстрее; природа как бы знает о
порче и поэтому очень торопится. Падалица вкусна, но её невоз- можно сохранить.
Многого, если не всего же- лаемого, можно добиться в земной жизни, если
использо- вать стиль бытия «кукушки- но яйцо»: надо просто уметь подкладывать
себя в хорошее место, а уж вылупившись в чужом гнезде на правах «род- ного»,
можно и заявить о сво-
ей единственности. Слепая человеческая добродетель
– культура – «высиживает» одинаково усердно любых птенцов. «Кукушкино яйцо» в
людском исполнении имеет особенность: «высидит» тебя завод – будешь
заводчанином, чиновный аппарат – будешь чиновником, духовенство
– духовником… Можешь сам выбирать куда «подклады- ваться», «высиживание» про-
изойдет автоматически. Мно- гие юнцы стремятся уехать за океан.
Есть книги, выполняющие во взаимодействиях жизни ту же функцию, что выполняет
детонатор во взрывном уст- ройстве. Или другой образ, другое сравнение.
Спичечной головкой можно долго водить по мягкому бархату – не за- горится, а по
тёрке чиркнешь
Не рубите головы
Гидре. Бейте в сердце.
217
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
– пламя! Не во всякой кни- ге найдёшь хотя бы кусочек
«тёрки»… Но есть тексты, плотность которых такова, что одно лишь упоминание о
их существовании, возбужда- ет в уме, способном к волшеб- ному трению, огонь и
свет!
Хвост – великолепный инс- трумент для выражения лю- бых эмоций. Пожалуй, зря
люди променяли его на свой длинный язык.
Искусство скорбит и оплаки- вает куда чаще, чем смеётся. Оно почти всегда
занято от- ражением не самой жизни, а её реального похмелья – бо- лячками,
отклонениями… С перепою и впрямь не смешно, с «переживу» – тоже.
Наступит время, когда при- рода явного и неявного вый- дут из равновесия, и от
чудес
– божественных или бесовс- ких – некуда будет деться ни днём, ни ночью. Вот
тогда придёт Следующий и чудом покажутся его деяния – избав- ление от чудес
Есть ли у человека судьба? Да, факты вроде бы подтверж- дают. А у муравья? У
амёбы? У атома? Может, судьба чело- века находится внутри судьбы Вселенной, а
судьба муравья – внутри судьбы человеческой?
Общность – это когда ты заставил звучать своё одиночество в унисон с одиночеством Бога.
Удобно-то как! Одной судьбой всех сразу и измеришь!
В России личное счастье ор- ганизуется в ущерб коллек- тивному. И наоборот.
Писатель последовательно становится свободен: в сло- варе, в жанре, в теме, в
сти- ле… (Последнее – свобода в выборе стиля – особый пункт. Словесный
ремесленник, за- ложник единственной инто- нации, всё время пишет в од- ном
ключе, потому что боится быть неузнанным, и избегает экспериментов. «Одностиле-
вой» сочинитель всю жизнь пишет как бы одну и ту же книгу). Неповторимость,
лег- ко узнаваемую особенность следов творческой личности лучше, пожалуй,
перенести в неповторимый строй мысли или в неповторимый строй
218
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
если не егозить лишнего и не выпендриваться больше своих возможностей. Утомительно жить только на склонах шара.
чувств. Дело даже не в авторе, а в тех алхимических сочета- ниях творческого
нечто, кото- рые он безоглядно выуживает из хаоса.
Мачеха: для своего всегда мало, для приёмыша всегда жалко.
У Пикассо есть всем извес- тная картина «Девочка на шаре». Когда я смотрю на
этот образ, то непроизвольно задумываюсь вот о чём: для высоты и гармонии
достаточ- но умения держаться на верх- ней точке равновесия. Можно чуть
позаковыристей: мера есть оптимум – оптимум есть минимум максимума или мак-
симум минимума; искусство возникает на их стыке. Жить на стыке максимального
ми- нимума и минимального мак- симума, в общем-то, удобно,
Тысячи лет человек бежит к кассе. «Здравствуйте, де- ньги!!!» – кричит он. Кто
при- учил его к этой гадости?
Всё живет по своим структу- рам. Проза музыкальна, пуб- лицистика математична.
Забавные гарантии даёт адми- нистрация городского клад- бища. Неприкосновенность
могилы гарантируется в тече- ние 20 лет после погребения. А потом?!
Оказывается, срок жизни превышает срок смер- ти в несколько раз. Как это
прекрасно: длинная жизнь, короткая смерть!
Художник сказал: «Я живу в себе, а не в государстве».
Художник сказал: «Господа! Я – основатель нового стиля в живописи. Это
махопись. Ма- хо-пись! Берёшь кисть с крас- кой и широко мажешь по хол- сту,
нигде не останавливаясь. Исполняется исключительно с похмелья».
Быть полезным – это, с точки зрения природы, непонятная условность и полная
химера. Кто ты есть: сорняк или злак?
219
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Уж лучше быть полем, на ко- тором растет всё!
Дебил, заколотый в психболь- нице до животного состояния, рылся в вазочке с
различными конфетами, бойко, как бель- чонок, при этом незлобиво говорил, не то
ворча, не то по- ясняя окружающим: «Я пло- хое не ем!» За десяток секунд он
выбрал из кучи сладостей
«шоколадные» и мгновенно запихал всё разом в рот: «Ос- тальное – барахло!» –
тут же сообщил сидящим важную информацию._
Русский дух – это когда внут- ренняя порядочность проти- востоит внешнему
порядку.
Достаточно механической случайности для того, что «за- пустить» невероятно
сложный механизм рождения и жизни.
Безнадёжно «сози- дать» в мире, кото- рый превосходит тебя в этом. Всё, с чего ты начинаешь, и то, чем ты кончишь, – всего лишь согласие.
И ничего больше не надо! Только толкнуть! Не надо ме- шать и поправлять.
Ведь не приходит же никому в голову учить эмбриона тому, что он и сам умеет –
жить и развивать- ся. Жизнь – это автоматика природы, именуемая судьбой.
Плоть – лучшее завоевание фантомов, образов, их вер- шинное достижение,
материа- лизация. Стоит ли удивляться, что ангелы и чудища, рождён- ные в
воображении, так вол- нительны и близки нам: всё- таки родня!
Звёзды – узлы мироздания. Стихи бывают двух типов:
«консервы» и «отмычки».
Консервы – это когда при чтении ты питаешься чужим чувством, чужим временем и
чужими мыслями, а отмыч- ки – это когда чужие слова отмыкают твои собственные
чувства, мысли и горизонты времён.
Следовало бы уточнить: сата- на – это не очень экологичный и нравственный, но
всё-таки главный двигатель техничес- кого прогресса.
Слово человеческое и Слово Божье при встрече сливаются в одно целое, в нечто
феноме- нальное третье – в суть изре-
220
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ченного, – а уж от изречённос- ти до овеществления Слова всего один шаг, и
имя этому шагу – Время. Человеческое слово тянется к дробности и
многозначности, словно вет- ви и листья растущего дерева. Божье Слово тянется к
про- стоте, в которой заключена вся многозначность.
В доме кончилась соль. По- шёл в магазин. Бабуля-про- давец приговаривает:
«Бери, бери, больше бери. Скоро соли не будет. Соль нефтью залили». Взял пачку.
Походил по отделу, вернулся, взял ещё пару. Домой пришёл, а в голо- ве всё
мысль вертится: может, мало взял? Чёрт! До чего же заразна паника! Особенно в
России, где почти любой слух подтверждается.
Пятнадцатилетний человек принес в редакцию свои сти- хи: в каждой строчке
сквозил мотив гибели, мотив смерти.
«Дайте мне справку, что это является поэзией и возраст тут ни при чём» – заявил
молодой человек. «А то родители сом- неваются!» – добавил он. Два стихотворения
были по-на- стоящему сильные. Год назад этот парень, «услышавший» реквием мира,
его шаманский ритм, пытался отравиться.
«Всё или ничего!» – вот ло- зунг любого подростка, всту-
пающего в реальный мир. Это самый первый лозунг. Осталь- ные лозунги, которые
случа- ются потом, меньше. Поэтому первый – по максимуму. Его так и зовут:
юношеский мак- симализм. Где «всё» – это сво- бода самореализации, свобода
любых попыток физического тела и духа. Любая непреодо- лимая земная
регламентация (закон, например) сбрасывает максималиста в «ничего». И тогда,
чтобы получить всё, ос- тается… убить себя или убить весь мир. Слабое большинс-
тво, кооперируясь в стаи, ут- верждает себя, «убивая мир», меньшинство –
«убивая себя». И там, и тут есть победите- ли. Перешагнувшие соблазн смерти,
становятся правите- лями. Перешагнувшие смерть, становятся поэтами. Вечна
борьба правителей и поэтов. В пятнадцать лет юноша ис- кал своего Правителя и
нашёл его. Всё или ничего! Потому что, действительно, странно кивать на
возраст, когда де- кламирует вечность.
Тошно! Тошно повторенье вёсен в крике воронья; уез- жаешь – для забвенья,
приез- жаешь – для вранья. Поцелуй
– твоя привычка, воронье мне
– соловьи! Глупо, странно, нелогично верю в «святос- ти» твои. Всё смешно в том
разе, право, весь под тиною
221
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
молвы: кто помилует раззя- ву? Он? Она? А, может, вы?.. Уезжаешь? Провожаю.
При- езжаешь? Жду. Ау? Я тебя не продолжаю: при-близительно живу! Поцелуйная
отмычка, благодать со стороны! Ядо- вита моя птичка, перелётная, как сны.
Под грузом собственных примеров не просто взять чужой пример! Так исполни- тель
слово «вера», услышав, верует в химер. О, безразли- чье-избавитель, как
поскорей тебя привлечь? Постелью небо постелите, чтоб в небе- са однажды лечь!
Далековат пример высокий, – уж больно свой пример тяжёл… «Что высоко, то
одиноко!» – былое будущему лжёт. Боится всяк, живя, болезен: пример приме- ру –
бесполезен!
Раболепный ужас я испытал лет в семь-восемь. Недале- ко от нашего дома находи-
лась школа для глухонемых
– ребят, имевших репутацию жестоких драчунов, страш- ных и опасных в своей немой
солидарности. «Немты-ы-е-е идут!» – кричал кто-то на- иболее бдительный на
нашей улице, и тогда даже взрослые мужики освобождали троту- ар. «М-м-э-бг!..
М-э-э-гы!»
– ужасный парень зажал меня у кучи сваленных дров. «Чего
надо?» – насупился я, зная, что он меня всё равно не слы- шит. «Мы-э-ы-ггг! –
он что- то вроде требовал от меня, но бить пока не собирался,
– М-ыыы-гг! Ы-э-э!» – «Это?
– показал я на свой значок на курточке. «Ы-ы-ы! – радостно закивал тиран. Что
ж, жалко было совсем новый значок и я попробовал убежать. Но па- рень меня
сцапал и, стукнув разок, оторвал значок сам. Тут же преобразился, прижал ла-
дони к сердцу, закивал опять:
«Г-э-ыыг!» – «Пожалуйста!»
– хмуро сказал я, и мы разо- шлись. Ох, не зря мы боялись
«немтых». Нападая даже по- одиночке, они знали: за каж- дым из них – сила всей
глу- хонемой школы. Пример этот я вспомнил для сравнения. А сравнивать пришлось
вот что. Нет-нет, да и наезжали к нам в контору крупные партийные начальники.
Умных среди них было мало, зато «немтых»
– каждый первый. Приедут, и начинается: «У-у-гы-гы-э- э?!» – такое ощущение,
что не знают, зачем приехали и что именно хотят спросить. Ну, и спрашивают, как
умеют, у нас. Мы отгадываем: вот об этом вы, уважаемый товарищ, хотели
поинтересоваться?
«Гы-гы-гы!» – в ответ, потому что ответить иначе «немтой» профан не в
состоянии. А вот если не угодим, не угадаем, то
222
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
надо готовиться – обязатель- но «стукнет». – «Гы-гы-э!»
– очень сердились, если не угадаем, чего хотят.
Шофёрская команда, работав- шая в нашей конторе, всегда была многопьющей и в
абсо- лютном своем большинстве
– развращённой. Во время ночных дежурств шофера подсаживали в машину пья- ных
девиц, шатающихся по городу без применения, и пря- миком везли в гараж. Общими
усилиями развлекались. Но и это, видать, надоело. Устали от однообразия. Вот
тогда и принёс кто-то человеческий орган-заменитель – здоровен- ная такая
резиновая «ялда». Пьяных в «умат» девиц удов- летворяли вручную, на поте- ху
всему гаражу. Инструмент из резины получил название:
«кокен-квакен». Только один
человек в гараже не одобрял этого извращения, Васька. Он всегда говорил, что
всё долж- но быть по-честному, по-хоро- шему. Пить водку с ним было одно
удовольствие: лёгкий был человек. Лёгкий и надёж- ный. Про кокен-квакен он так
сказал: «Зачем над женщиной издеваться? Ею пользоваться надо. А издеваться –
это нехо- рошо…» – в устах отца мно- гочисленного семейства эти слова звучали
убедительно. Сам Васька в ночные дежурс- тва специально за девками не охотился.
Подбирал, только если сами напрашивались. Но и то не всех ещё. Перед тем, как
совершить мужской акт, обязательно требовал паспорт и тщательно переписывал от-
туда все данные. «Мало ли что!» – говорил он рассуди- тельно. «Зачем им носить
по ночам с собой паспорт?» – на- ивно удивлялся я Васькиным рассказам. А
Васька, в свою очередь, тоже удивлялся:
«Дурачок, что ли? Кто же им без паспорта-то поверит?!» Если беспаспортные
всё-таки встречались, этих он без раз- говоров вёз в гараж на кокен- квакен. Не
жалел нисколько. Любил Васька порядок, а скрытность – терпеть не мог!
Все теперь экстрасенсы. При- шла мода на недоказуемое. Наташка сказала: «Я –
ведь-
223
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ма. Питаюсь отрицательной энергией». Женька сказал:
«Без положительной энергии помру». И Наташка, и Женька
– мои друзья. Так и кажется:
входят в меня две энергии, положительная и отрицатель- ная, взаимодействуя, они
рож- дают энергию аннигиляции
– самую «экологически» чис- тую: нейтралитет. Вообще, такая организация
«питания» похожа на схему мостового распределения тока: когда мост
сбалансирован, то через диагональ моста ток не течёт. Удобная, чувствительная
схе- ма для измерения токов жиз- ни. Главное – поместить себя в буре жизненной
энергии именно в «диагональ», и при этом не потерять «баланс», т. е. не
сгореть. Ни от избыт- ка «плюса», ни от избытка
«минуса». А что значит «из- быток»? Его, может, вообще нет! А есть только
неумелый
«баланс». Эх! С экстрасен- сами поведешься… Ну, вот и набрался.
У соседки по кабинету, секре- таря парторганизации нашей конторы, не было
штемпелё- вочной коробочки, куда надо было бы макать для ясности печати
маленький штампик
– «Уплачено КПСС». Поэто- му, как ни дыши на штампик, оттиски в билетах
получались слабые. А бегать за «макани-
ем» в другую комнату лень.
«Дай-ка, – говорю, – помогу». Взял штампик, высунул свой сырой беспартийный
язык и прижал ненадолго. На язы- ке получилось: «Уплачено КПСС». Очень
символично получилось. Ведь не где-ни- будь, а в идеологической кон- торе
работаем. И секретарь радуется: оттиск пошёл что надо!
Та же соседка по кабинету, секретарь парторганизации нашей конторы: «Господи!
Да когда же это всё кончится? Собрания, отчёты, звонки ка- кие-то… Что ни дурак
– суётся указывать». Бывало, плакала даже от расстройства за бес- толковость
существования, от осознания обманчивости уве- рованных когда-то идеалов.
Осталось только партбилет разорвать да выбросить… Но
224
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
всё не рвала, не выбрасывала. А для самой себя жить стано- вилось всё
противней. Гово- рю однажды: «Глупая, чего ты маешься? Это мужики, когда Идеал
рушится, пускают себе пулю в лоб – хоть себе, хоть другим. А бабе что?! Всегда
есть отличный выход, «за- пасной парашют»: рожай!» Теперь сижу в кабинете один.
Чувствую себя как бы винов- ником непорочного зачатия. Эх, мне бы радиостанцию,
я бы и остальных, наверное, са- гитировал!
Редактора заводской мно- готиражки неожиданно для себя стал при каждой встрече
одинаково испытывать: «Всё хорошо? Партийная совесть и совесть человеческая не
расходятся?» – и в глаза при- стально смотрю. Он сначала отшучивался. Потом
отмалчи- вался. И вдруг в столовой на всю катушку как заорёт: «Ты низкий,
плохой человек! Ты самый подонок, какой есть! Ты грязь человеческая!» – и
дальше вовсе матом. Ничего себе, думаю… Всего один- единственный вопрос чело-
веку задавал. Неужто, ответ нашёлся?
Дочь с матерью гуляли по ба- зару, увидели: продают кро- ликов. Крошечные! Зато
дё- шево. В конце лета дело было.
В общем, взяли, принесли до- мой, устроили жить питомца в детской ванночке.
Кормили, разговаривали с ним, носили в фотоателье фотографиро- ваться с дочкой.
Ручной был, тварь, хоть и глупый. Ближе к Новому Году оттащили ушас- того к
родственнику, мужику:
«Заколи!» Ели под бой куран- тов, вспоминали. Дочь с мате- рью наперебой
вспоминали: какой ласковый был! какой смешной!
Пришёл давний приятель, пути-дорожки с которым как- то сами собой разошлись.
Раньше, оказывается, нас объединяла выпивка. Теперь эта ниточка лопнула, потому
что товарищ мой преслову- того Змия канонизировал и поклоняется ему осмысленно,
а я ушёл в абсолютные трез- венники. Пока мы в прошлом дружили за столом –
товарищ главенствовал. Любил гла- венствовать! Чужого мнения терпеть не мог! Я
ему как слушатель и как ученик под- ходил: радовался сказанному, удивлялся
искренне. А теперь вот сам своё мнение выраба- тываю. Он этого простить не
может. Чуть ли не с порога начал выговаривать: «Ты же ничего путного не сделал!
И не сделаешь: я знаю, что го- ворю! Не сделаешь! Так… об- соски мусолишь».
Слушаю,
225
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
улыбаюсь, не задевают меня его слова. Это ведь он не меня грязью поливает,
это он от себя скуку-беду заговаривает: чур, чур! Долго кипятился. А самолюбие
у собеседника всё не вылезает, не защищается. Бешеным товарищ бывший ушел. В
половине первого ночи позвонил, голос аж зве- нит от белого каления: «Коз-
з-зёл!!!» – и трубку бросил. Видать, так до самой глубо- кой ночи и думал: чем
бы ещё уесть. А я, честно говоря, про него и не вспоминал. Нехоро- шо
получилось.
В поселке Ува я и мой напар- ник по командировке остались без гостиницы. Ну,
во-первых, потому что не позаботились заранее, по телефону, а во- вторых –
заботиться всё равно уже бесполезно: поезд при- был в поселок поздно ночью. Да
и выпили мы по дороге, не- удобно в гостиничную дверь с официальным настоянием
тарабанить. Помог знакомый, хоть и сам жил на птичьих правах с чужими людьми,
на квартире. Привёл, извинился, представил. Всё чин-чинарём. Хоть и поздно –
хозяева стол накрыли, спиртное выстави- ли. Сидим, беседуем. Вдруг слышу
откуда-то с кухни:
«Да скоро ли ты, старая кар- га, сдохнешь-то?!» – хозяй- ка бранится и
медицинский
горшок-судно откуда-то из- за занавески тащит. Лежит кто-то за печкой. Тихий.
Но я его чувствую: не пьётся, не естся – чутьём развернулся: прислушиваюсь. Не
выдер- жал, пошёл поглядеть: кому это смерти желают? А там бабушка лежит!
Высохшая, как мумия. «Два года, как па- рализовало. Немая она. Никак не
сдохнет! – объясняет мне сердитая хозяйка ситуацию.
– Измучила всех, под себя га- дит». И какой чёрт меня дёр- нул! Сел рядом с
бабушкой, за пергаментную ручку взял, расчувствовался от алкоголя. Руку глажу,
в глаза загляды- ваю, душу ищу: «Устала ведь ты, бабушка?» – говорю. Она возьми
да ответь: «Устала…» Так и поговорили тихонько. Она, оказывается, назло хо-
зяйской злости не разговари- вала. А семья эта, где мы за- ночевали, была из
верующих язычников. Заметили беседу, доброжелательность сразу кончилась,
косятся, чувствую, как на нечистого. А мы по- ворковали. Бабушка мне вина пить
не велела. Улыбнулась и
– спать решила. И мы вскоре уснули. А рано утром перепо- лох: умерла бабуся!
Успокои- лась. Два года на немой зло- сти душа держалась.
«Из молчания вышли, к мол- чанию и придём». Но – не в
226
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ту же самую точку! Царапаем зубами и лапками свой Путь. Сколько кому дано
«витков»? Велика ли «дистанция» от молчания до молчания? От молчания до
молчания… Сколькие обманулись и со- шли, спрыгнули с «орбиты» до срока: не
удержали равно- весия, капитулировали, испу- гались непосильной работы. Есть
эгоизм жизни, а есть
– эгоизм смерти… Он тоже может победить.
Двое. Он и Она. Разного роста два чувства. Разного роста два разума. Поэтому
двоим попе- ременно приходится: то силь- но наклоняться, то вставать на
цыпочки. Любовь неравных и мучительна, и неудобна для жизни.
Пустышки голод не утолят, а к дурной привычке приохотят.
Художник сказал:
«Интересная жен- щина всегда чем-то интересуется, а неин- тересная ждёт, когда заинтересуются ею».
Торговый работник в Рос- сии по стилю жизни похож на профессионального рево-
люционера – всегда готов к тюрьме.
Лёгким стало воровство, как в туалете – естество!
В молодости я познакомил- ся на одном из институтских вечеров с девушкой. Мы
ста- ли дружить. Даже пробовали целоваться. Но любви не по- лучалось. Конечно,
хотелось чего-то необыкновенного! А чего? Принципиальное уст- ройство организма
девушки ничем не отличалось от тысяч таких же «устройств», знако- ма была и
сфера разговоров, легко угадывались желания, можно было почти безоши- бочно
прогнозировать её пос- тупки. Всё потому, что мы, люди, одинаково устроены. А
ведь хотелось какого-то совер- шенно необычайного схожде- ния! – Не в постели,
не в бол- товне, а вот так, когда будто молния… И не объяснишь! Этого не было.
Была качест- венная, крепкая дружба. Но не любовь. Я очень хотел найти в ней
неповторимость, только ей присущий отпечаток жизни и личности. Не сумел.
Пожарное министерство в конце пятидесятых годов ре- шило снять учебный фильм. В
227
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
деревне Трудовая Пчела, что за Малиновой Горой. Когда едешь на катере по
Ижевско- му пруду, деревеньку эту ви-
дать: дома стоят в одну улицу, в один ряд, каждая светёлка глядит в зеленую
даль. Денег на фильм выделили много. В Трудовую Пчелу приехали за- казчики и,
не говоря что для чего, наняли лучших деревен- ских плотников. Егор – брига-
дир. Выдали богатый аванс. Мужики, ободрённые, начали строить. Так старались,
как себе никогда не делали. Углы рубили аккуратно, в «замок», без единой
щелочки. Не пили даже вина, так старались! Покрыли крышу шифером,
проконопатили, печь слади- ли, остеклили рамы… Тут и приехали две группы. Одна
с кинокамерой, другая – пожар- ные машины наизготовку. И подожгли дом на виду у
всей деревни. Дом горит, пожарни- ки из «кишки» поливают, ки- ношники камерой
стрекочут. Вокруг пожара Егор бегает, не своим голосом кричит ма- терно: такой
труд пропал! Не постичь! Когда догорело поч- ти, Егора в «кадр» пустили,
правда, киношники уже свер- нули свою аппаратуру. Егор в головёшки сунулся,
обжёгся, сбегал домой по-быстрому, приволок в кулаке целый пук бумажных денег –
аванс – и бросил в уголья с проклять-
ем. Деньги тут же сгорели. А два других плотника денег не жгли, их вообще
никто на пожаре не видел. Фильм дере- венским обещали показать, да так и не
показали впоследс- твии. Обманули, получается. Вот с тех пор Егор пить начал и
советскую власть ругать. По пьянке, конечно.
Если ты занят всю жизнь од- ним-единственным делом, ты можешь стать гармоничной
личностью. Одной гармонич- ной личностью, уравновешен- ной и спокойной. А если
этих
«личностей» в тебе – две, де- сять, сто? Единственный спо- соб не сойти с
каната жизни
– помирить множественность интересов, обилие внутрен- них «я». Ведь если дать
пре- имущество кому-то одному, тогда остальные вынуждены будут умирать,
чахнуть. А,
228
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
умирая, выделять «трупный яд» – внутренний огонь про- тиворечий. Тогда может
по- гибнуть вся жизнь, в целом. Можно проще: если в тебе победил коммерсант, то
поэт обязан умереть!
Преодолеть «собачий синд- ром» – сказать человеку то, что он и сам знает, но не
в со- стоянии сформулировать об- новлённую банальность.
Ребёнок берёт у родителей всё, даже не задумываясь о благодарении. Мудр тот ро-
дитель, который этого и не ждёт.
Со всех сторон беда, со всех сторон отрава: не ешь, не пей, не спи, не стой, не
под- ходи! Поспешна слева смерть, смерть медленная справа: об- рыв, тупик,
конец – последний победил… Заройся в землю весь, уймись бетоном гроба
– огромного жилья для умер- шей мечты. Но ходит смерть и здесь. Гляди,
мерзавец, в оба! Командует Косая: «В шерен- гу! Ты! Ты! Ты!» А, может, в небеса
сумеешь оторваться? Ведь был же у Икара шанс пробовать – в ночи! Но, нет:
убийца-свет заставит призем- ляться, ничтожным прахом ляжешь, как резво ни
скачи. Итак, на рот платок, а в уши по затычке; содержит наше
жито все яды мертвеца, ле- тают в небесах отравленные птички и в море ловит
сейнер
«плутоний» и тунца. Со всех сторон беда, со всех сторон отрава: не ешь, не пей,
не стой, не спи, не подходи! Сес- тричка слева смерть, смерть падчерица справа…
Обрыв. Тупик. Конец. Ты слышишь, Гос-по-ди?
Посторонись! Любой из этой своры – мои деньки – как спу- щенные псы! Ах, годы,
ко- пятся, как сало копит боров, перед закланием вставая на весы. Сомнительно и
смутно то, что вечно. Поторопись, мгновенье ухвати, покайся, праведник, дешёвым
звоном речи, и грешным делом пра- во ночи уведи. Она твоя, она
– раба свободы! Перекрес- тись: ты веришь ни во что! В текущем времени никто не
В быту смешлив, печален на бумаге, не трагик и не арлекин, всегда с людьми, когда бродяга, когда поэт – всегда один!
229
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
знает брода, и страх глубок, как знаменатель под чертой. Поторопись
освоиться в тер- пении; сколь хороша погоня не спеша! Блажен, кто ждал
бессрочно, не на время, – и день, и год на привязи душа. Как день и ночь,
всегда в про- тивоборстве, так миг и век встречаются в тебе. Старайся, глупенький.
И, чёрт с тобой, упорствуй: судьба твоя – без разницы Судьбе.
Флюгер был приколочен на гвоздик к длинному шесту, а Вертушка была приколо-
чена на такой же гвоздик к самому Флюгеру. Так они и жили. Вместе. Флюгер ста-
рался почуять первым, откуда дует ветер и – поворачивался, подставляя свою
Вертушку поудобнее, а она весело вер- телась. Если был лёгкий бриз, им обоим
казалось, а, может, и не казалось, а так и было на самом деле, что они парили в
прекрасной высоте. Когда случалась буря, шест трясло, потому что Флюгер рвался
со своего места, а Вертушка ра- ботала, как бешеная: в такие минуты они
поднимались над временем и жизнью. Он береж- но и надёжно держал её, а она
своим вращением наполняла его существование смыслом и радостью. Однажды Вертуш-
ка сказала: «Ты, Флюгер, пе- рестал чуять ветер. Ты плохо
подставляешь меня под него, я хочу крутиться быстрее!» Флюгер и сам понял, что
гвоз- дик, на котором он сидел, на- чал ржаветь и поэтому что-то мешает
поворачиваться легко. Он бы как-нибудь постарался исправить беду, но Вертушка
при каждом своём обороте стала теперь говорить одни и те же обидные слова: «Ты
не нравишься мне больше! Ты стал плохой! Почему я долж- на страдать из-за
тебя?» Флю- гер очень переживал. В силь- ный ветер он по-прежнему подставлял
свою Вертушку так, как ей хотелось. Но силь- ный ветер быстро унимался, и жизнь
становилась ещё ворч- ливее, ещё скучнее. И Флюгер перестал сопротивляться –
за- мер навсегда в одном поло- жении. «Крутись теперь, как хочешь!» – сказал он
своей Вертушке. «Подумаешь! – она нисколько не опечалилась.
– Я прекрасно проживу и при боковом ветре, и даже если он будет дуть сзади…» –
И она стала крутиться сама по себе. Правда, уже не было в её вра- щении
прежнего веселья. А потом и она стала крутиться всё медленнее, всё тяжелее:
гвоздик, держащий Вертушку на Флюгере, тоже заржавел. И она остановилась.
Теперь им обоим были одинаково без- различны и тихий бриз, и гро- зовая буря.
Только длинный
230
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
равнодушный шест раскачи- вал над миром их застывшую, молчаливую пару.
Дерево давно выросло. У него были большие цепкие корни, шершавый ствол и где-то
вы- соко в небе – крона листвы, вольная, как само небо. Дере- во помнило и
лесные пожары, и наводнения, оно помнило всех, кто погиб раньше него, кто не
смог подняться во весь рост. От этой своей памяти дерево всегда было одиноким и
молчало. Но однажды сни- зу вдруг послышался чей-то голос: «Ты такое большое,
такое крепкое, такое высокое! Я так тебя полюбил! Можно, я прильну к тебе, и ты
помо- жешь мне стать таким же вы- соким?» Дерево даже не поня- ло поначалу: кто
это говорит? Но потом, присмотревшись, увидело, что возле самых его корней
появился маленький беспомощный Вьюнок. «Мож- но? Можно? – всё спрашивал росток.
– Можно! — велико- душно ответило Дерево». И Вьюнок стал расти. «Какое ты
сильное, какое ты надёжное, как на тебя хорошо опереть- ся» – говорил Вьюнок
Дереву день и ночь. И Дерево почувс- твовало себя счастливым и по- любило
Вьюнка всей душой. Но вот силы у Вьюнка кончи- лись, а до высокой кроны, до
настоящего неба было всё так
же далеко. И он стал говорить иначе: «Какое ты противное! Твои ветви мешают мне
рас- ти, они отняли у меня солнеч- ный свет, твой ствол такой глупой длины, что
никому не нужен! Ты заманил меня к себе, я теперь полностью от тебя зависим, я
даже не могу уйти от тебя! Ах, как я тебя ненавижу!» От большой сво- ей любви
Дерево заплакало, а от большого своего горя засо- хло. А Вьюнок этого даже не
заметил. Дорога к небу теперь была свободна!
Пошли нам, день, погоду и удачу, или, хотя б, дай вечер испытать, а то спешим,
как дачники на дачу – плодами спешной жизни обладать. Сильней всего свобода
пахнет кровью! Ты включишь теле, высморкаешь нос: стоит рас- свет, как ангел, в
изголовье, и, как палач, – душа твоя. Воп- рос: послал ли Бог усладу за
молчанье? обидчивость ли путь пришла венчать? Вполне дозревший, выйдешь после
бани – в стакане сладко ло- жечкой бренчать.
231
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Кровные деньги
и деньги кровавые; Храм невидимый опущен, окаменел, Ангельским чином окутались деньги, Кровавое с кровным вопят: «Возрождён!»
Заботливый хозяин с веток рвёт плоды, Беспечный – наблю- дает их паденье. Никто не ведает: угодно Богу что?
232
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Блуждающий в духе, блуждает и в чувстве.
Блуждающий в чувстве,
блуждает и в плоти. Стремятся к Началу любые блужданья. Нашедший Начало
– блуждает вторично.
Логика старая – старый скелет; Новое вряд ли слу- чится на старом.
Как ни крути, в пло- ти ищущий, слеп – На всё нарастёт,
с чем обнимется яро.
233
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Судьба-невидимка касается тайных. Запрет порождает надёжность
внутри отчужденья. Патриотизм выра- жается практиком крайностью дела.
Школа, традиция, опыт – всё и всегда непрерывно. Новое лжёт, начиная себя
с пустоты
и разрушенных связей.
234
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Бежать! Бежать! От имени спасаться! Дойти живым
до самого конца. Собаки злые – Слава и Богатство – По следу рыщут,
чуя беглеца.
Ах, пророк,
не надо мне порочить
Суету сует, мол, это – грех... Суета предполагает, между прочим, Оптимизм, движенье и успех!
235
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Кипела жизнь в гробу! Участники стремились
к ремеслу и пользе. Грядущим детям завещая:
«Счастливые!
Не погубите гроб!»
Кастрировали змея – Изъяли яд.
Уж не посмеет
Быть мудрым.
Гад!
Есть всё,
чего ты боишься.
Есть всё,
что ты можешь представить. Есть всё,
кроме времени и расстояний.
Итог:
Прав лишь один, Враньё –
дитя колонны.
236
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
237
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
238
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Ваш Лев РОДНОВ
239
КНИГА СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Русская книга перемен (5) Художник Михаил ВАХРИН