ь не хотелось. Хотелось смотреть и смотреть на эту грудь!
— В каком смысле?
— Что? А, это... У тебя что, нет подруг, которые сначала требуют развода, а потом вопят на бракоразводном процессе: «Верните мне моего подлеца!»
Она расхохоталась. Я понял, что у неё таких подруг — не одна куча.
... В костёле было пусто. Мы пришли туда ночью, после утомительной пешей прогулки по огромному мегаполису. Спутница непрерывно восхищалась дерзостью человеческого гения: фантастической сложностью общественной организации, умением сохранять коллективную память и наращивать феноменальный слой живой человеческой культуры; её приводили в восторг подземные сооружения и парящие под облаками небоскрёбы, средства связи и рекламные голограммы, техническая насыщенность и ползающее жёлтое пшено искусственных спутников в небе. Даже наша болтовня её восхищала в той же степени, что и всё остальное. Она восхищалась человеческим языком, при помощи которого воображение смогло приблизиться к идеалам.
Костёл не позволял говорить громко. Но, полагаю, даже наш шёпот в этом резонирующем гигантском каменном колоколе был слышен не хуже набата. В наших беседах с мартышкой (ба! назвал всё-таки, хоть и лишь мысленно!) я почему-то всегда занимал не поддакивающую сторону, а оппонирующую. Так сложилось.
— Это — дом Бога. Да?
— Скорее, дом дьявола.
Она пребольно впилась своими ногтями мне в спину. Мы долго целовались, сидя на прохладной скамье.
— Почему ты такое говоришь? Ну... то, что не про Бога.
Я неаристократично зевнул. Было приятно обнаружить её ограниченность — трусливую, стандартную набожность, которая боится произносить слово «дьявол».
— Это — дом дьявола. Здесь поклоняются смерти. Героическая смерть, милая, в наше время ценится значительно выше героической жизни. Посмотри, сколько знаменитых покойников изображено вокруг. Все они прославились исключительно благодаря своей удачной смерти! Они сами, или кто-то другой, ловко продали этот негодный товар живым.
— Я боюсь!
— И правильно делаешь. Видишь, как они тянутся своими взглядами к тебе со всех сторон? Пьют! Твою жизнь, малышка, пьют! У дохлых демонов нет своей собственной жизни! — когда ей и впрямь было не по себе, меня как будто сносило с катушек и я мог позволить себе некоторую фамильярность, даже жестокость. — Всё могут выпить: деньги, время, сердце, мозг, детей...
— Они затаскивают нас к себе? — испуганный шёпот её был еле различим.
— Ещё как! По одиночке. Или косяками. Ловят дурачков на какие-нибудь «святые огонёчки», как глубоководные хищники. Ну, там так принято, где вообще никакого света не бывает никогда. Подплывёт дурочка к такому огонёчку, а за ним зубы мертвецкие — хап!
Я сгрёб её в объятия и мы опять долго целовались. Мне даже показалось, что можно и на большее рискнуть прямо вот тут, на лавочке... Испуганные женщины податливы. Но сдержался. Хотелось аристократично поднять секс на небеса, а не опускать небеса на неудобную каменную лавку, как это принято у гоев.
По костёлу, как звук-привидение, летало какое-то шуршание, мычание, причмокивание и шлепки — всё, что мы производили руками, ногами и губами. Потом наступила передышка. Подруга продолжала обкатывать страшную для неё мыслишку.
— Бог защитит меня! Конечно, только в глубоком мраке и можно внушить человеку, что «святой огонёчек» — это и есть свет. И тебя там сожрут. Всё правильно. А меня защитит Бог!
Мне надоело попусту егозить по упрямой красавице руками, а языком так же попусту молоть чепуху. Да и зад от каменной прохладной лавки ощутимо мёрз.
— Идём. Обещаю предоставить всем особо нуждающимся лучшую мужскую защиту.
— Спасибо! Так редко в сегодняшней жизни встречается благородство!
Она обвилась вокруг меня. Но я должен был закончить мизансцену с паясничанием.
— Я говорил не о тебе, дорогая. Я говорил о спасении твоего Бога!
... Однажды произошёл совсем уж забавный момент. Несмотря на то, что мы проводили время вместе, она постоянно ломалась. Чёрт! Ведь понятно, для какой конечной цели мы делали все эти реверансы друг перед другом. Тем не менее, подруга начинала любое новое наше общение с изначальной целомудренности. Каждый раз! Меня это бесило. Она словно не помнила, сколько сил я потратил на ухаживание за ней в предыдущий момент. Результат не сохранялся! Она словно была прямой родственницей древней богини любви и красоты — с кем бы ни было, но с самого начала! В этой очереди невозможно было занять и сохранить местечко, не покидая его. Ни на миг! Стоило отвернуться — начинай всё с начала. Взбесишься тут! Так мы никогда не дойдём до самого интересного.
В виртуальном пространстве я реально был тем реальным потребителем, к кому запараллелился, присосавшись незамеченным. Правда, не уверен, что сама мартышка у нас была одна на двоих. Скорее всего, она разошлась на два совершенно самостоятельных обслуживающих потока.
... Моя резиденция, как и у большинства аристократов, располагалась в стороне от городов и транспортных магистралей. Всех своих владений я не ведал — ими занимались, садовники, аниматоры, ландшафные дизайнеры, устроители балов, технические и юридические службы и прочее. В самом дальнем конце владений, в получасе лёта на прогулочной платформе, располагался настоящий старинный замок. Его охраняли только безротые свирепые клоны. Я никого не подпускал к этому месту, предназначенному для интимного уединения. Обслуга называла замок «дачей».
Так вот, забавный момент.
Уже хорошо знаем друг друга. Я ей предлагаю:
— Поедем сегодня ко мне на дачу?
— Вдвоём?
— Конечно! Я покажу тебе настоящий огонь!
— Нет. Не могу!
— Почему?!
— Ты всё-таки мужчина...
— Я не буду тобой интересоваться, как женщиной! Клянусь!
Она обиделась. Я не представлял, что виртуальные красавицы могут обижаться. Обиделась! Более того, самостоятельно отсекла канал. Обиделась и потерялась! Разволновался! Думал, что не найду её уже никогда. Но она появилась точно так же, как и исчезла. Ни обид. Ни памяти.
— У тебя были другие женщины? До меня?
— Конечно, были.
— Не ври!
Оригинально, правда? Я знаю, для чего люди лгут сами себе. Для счастья. А для чего надо лгать электронному призраку? Тоже для счастья? Странный факт. Очень странный. Может быть, если лгут вообще все, то это и есть Истина? А что? Не лишено логики. Действительно, лгут абсолютно все. О себе перед другими и о себе перед собой. Каждому знакомо! В обществе наступает, в конце концов, гражданское равновесие — паритет лжи. Один из бесконечных вариантов иллюзорной стабильности.
— Ты меня действительно любишь?
— Конечно!
— Не ври!!!
Если кто-то вдруг перестаёт лгать себе самому, или начинает объясняться с другими иначе чем все, то личные отношения с доселе устойчивым внешним миром становятся открыто конфликтными. А обществу, в принципе, угрожает нарушение его иллюзорной «истинности». Девочка требовала от меня «правду» — заведомое искажение лжи в сторону сценариев потенциального её заказчика.
— У тебя были другие женщины? До меня?
— Нет, никогда.
— Не ври! Не ври! Не ври!
В общем, мы решили пожениться.
В брачное путешествие мы отправились на Луну. В Брачные сады. В оранжереи с полу невесомостью. Где заниматься тем, к чему я так стремился, было очень удобно. Мы буквально летали от счастья!
— Я бы хотела ребёнка, — сказала она как-то в один из перерывов. — Вкладывать весь свой потенциал жизни только в себя одного — считай, «покончить с собою». В смысле продолжения жизни после... жизни. Ты меня понимаешь? Никто не помнит законченных эгоистов! Они погибают сами в себе. Навсегда. Законченных...
Опытный зек никогда не расслабляется до конца, до полной утраты бдительности. От такого монолога у меня пропала потенция. Я заподозрил в малышке очень искусного виртуального провокатора.
— Ты знаешь, что такое «нравственность»? Или «мораль»? Говорят, что в специальных хранилищах есть скрытые сведения. Ещё говорят, что в тех, кто обладает этими сведениями, появляется колоссальная сила. Они могут смирять джина.
— Какого ещё джина? — Даже вопрос мой был вялым. А уж о былой потенции я, кажется, забыл сразу и навеки.
— Научные открытия и технологии — это сказочный джин, выпущенный из глиняного сосуда на волю. Достаточно лишь было найти бутылку и вытащить пробку... Теперь этим джином кто-то командует.
— И что с того?
— У этих подлецов и Твари отсутствует мораль...
— Слушай, хорошая, давай не будем!
— Ты мой мужчина! Ты обещал меня защищать! Нужен тот, кто загонит джина обратно в бутыль!
Подстава! Я немедленно вырубил все каналы. Спрятал костюмчик подальше. И.. и... и — затосковал по тому, что испытал только что. Тянуло обратно. Но я держался. Сказочная мышеловка с красоткой могла захлопнуться, а моя игра ещё продолжалась.
Ах, женщины! И среди сэров попадались инакомыслящие. Подозреваю, что именно на такую приманку сэры клевали, как рыба во время предзимнего жора. Простой и эффективный ход: через высокоинт-