Лев РОДНОВ
БИСЕР-2003
(«Тексты-II»)
ТЕТРАДЬ № 18
************************
Здесь «на бегу» собраны разрозненные оригиналы сочинений с моего рабочего стола.
****************
Без плотного, насыщенного текста книжная страница – плоское черно-белое поле информации – не имеет «входов» смысловых. А это – главное! Книга, имеющая собственную энерги, способна быть активной, то есть, реально работать с человеком. Причем, вне времени. Пространство осмысления – это пространство контекста и вектор его существования лежит в координатах, отличных от плоскости листа.
хххххххххххххххх
Дай прорасти мне в мгновении, боже,
в собственном поле и не потом! –
В двадцать четыре часа был низложен
вечной беспечности трон.
Двадцать четыре охранника строги:
время работать, забыться, гулять,
полночь веселая, утренний логик... –
маятник любит стрелять!
Не смастеришь чудо-снасть для побега,
гонят этапом часы – через век;
глупость стареет, а вольное эго
царствовать мчится наверх!
Париж, июнь 2004 г.
хххххххххххххххх
Однообразно хорошо в разнообразной скуке,
и будущего нет, и весь известен план;
храм страха божьего отписан в храм науки,
и правила с бесправием мир делят пополам.
ххххххххххххххххххх
Решивший сердцем, головой не размышляет,
чутье ведет вернее, чем расчет:
"Остановись!"
Но в будущее, шепелявя,
любой из нас, как змей, течет.
ххххххххххххххххххх
Уйду в бега, зажгу поленья,
примнет сапог весенний наст,
увы, иного утомленья
земля родная мне не даст.
Душа вспарила, кровь стучала,
но кто-то в уши говорил:
"С концом завязано начало
в победоносный лабиринт!"
И негде взять иную волю,
и даже сделавшись иным,
ты будешь пить, как алкоголик,
чадящих празднований дым.
Здесь все легко, как в мире птичьем,
убогий холодом согрет,
и умник верует в величье
и глупость верует в предмет.
Сплошной таможенною кромкой
и ввысь, и вширь разделена
гиперборейская воронка -
литературная страна.
В бега, в бега! К земле и браге,
к простым, как правда, упырям:
жить! разглагольствовать о благе,
да слать проклятия царям!
День начат чистою страницей
без предыдущих мутных глав,
но скомкан к вечеру. И снится
страница новая, бела!
Горят поленья, утекают
в простор и силы, и весна,
горланит ворон, взгляд порхает,
усталость в зеркале видна.
Что говорить? Немой рисует,
прикрыв глаза, незримый скит...
И время действий не связует
и память рвется на куски.
***************
Опять сон. Вручает мне человек очень странные часы с многочисленными стрелками: "Вот секундная и минутная. Узнаешь? Поменьше часовая. Еще поменьше - годы показывает. Остальные: век, тысячелетие... Смотри, парень, на все сразу! И пра-пра-прадед твой на эти часы смотрел, и дед, и отец. И ты теперь смотри". Проснулся я, гляжу на свои кварцевые: три стрелочки есть, остальных нет. Потерялись? Или не вижу?
***************
Кто не слепой, тот мысли видит
и облекает их в слова,
но, слов бессмыслицу провидя,
сдается чувствам голова.
Спасибо, ежели не поздно,
ленивой дружбе и любви,
что продолжаются, как воздух.
И жизнь наитствует: "Живи!"
И тщится полным стать пустое,
предел постичь сквозь пере-дел.
Кто наше время плоскостное
на ось потешную надел?!
Изобразись, лесное диво!
Взор, состоя с огнем в родстве,
нелживо ахнет: "Как красиво!" -
смущая звуком тишь и свет.
В запасах есть, и смех, и ласка,
письма белехонький флажок,
кружок поджаренной колбаски
и травяных чаёв ожог;
то зелень выстрелит пружиной,
то белизна всему виной -
лишь это есть непостижимость,
и не отмечено "ценой"!
Чтим имена и небылицы,
словесный сеем огород...
Судьбе запомнятся не лица,
а дней особых поворот!
Неизъяснимый образ внятен,
когда земного срока транс -
в преображении понятий,
в перемешении пространств!
Костер разбужен говорящий,
бъет синь в сосновую струну.
Круг косноречия, неспящий,
на миг уснув, перешагнул!
***********************
Земля рождает едоков,
а едоки рождают голод,
и, возносясь до облаков,
жизнь опускается, как молот,
слепой, рокочущею силой,
кружа сцеплением шестерней,
на вдохе мучаясь крикливом,
молча на выдохе верней.
Неутомимее, чем штамп,
родитель чадам назидает
об уважении к плодам,
которых чадо не познает.
Не предадут ошибки нас!
Учён, кто вынужден учиться:
расчет не так силен, как шанс,
подобный божьим птицам.
Простое вынести сложней,
пудами лень на спинах...
И ловкость лютая нужней
для сытых и наивных.
*****************
Бич просвистел и выстрелил над степью,
и степь легла, покорная, ничком,
лицо из фиолетовой прожженной меди
пространство взрезало пастушеским зрачком:
медлительная смерть текла и пела
о странной и недолгой вере в жизнь,
мычала немота и пыль в ногах кипела,
и вязла на зубах железная полынь.
Равнина мыслила горизонталью плоти:
где в плоти плоть, как в горизонте горизонт,
взаимо-вложены персты родства с отродьем,
и птица времени кладет их рядом в зоб.
Как нянька, глупость понуждала быть умнее.
Следил кузнечик с острых башен ковылей,
как падал скот, как человек, бледнея,
рывком бежал до поднебесных фонарей,
но падал неизбежно сам и неизбежно сыну
давал наказ: из круга пищи есть
исхода миг. Из мига в миг, этапом пересыльным,
ревут самцы и кровь прядет их шерсть!
Причины нет соревноваться с песней ветра,
слова нужны, чтобы дойти до края слов.
Бушуй, костер! Прекрасна сила пепла!
И пасти ненасытной звездный кров!
*******************
Продолжаю собой закат,
чтоб надеяться на восход.
Облачками игральных карт
завершается мой поход.
Превращаются в добрый дым
когти символов и вещей,
этот свет я люблю вторым, -
после первенства тьмы в душе.
Между птицами - мир пустот,
меж людьми ерунды багаж.
Окружает сплошной Восток
четвертованный шарик наш.
Я глаза выношу на балкон,
и, как смертников, славлю их!..
В дом игорный на новый кон
приведу и поставлю детей своих.
**************
Родству не должно сокращаться,
хиреть числом и обрываться в никуда:
открещиваться хуже, чем скрещаться,
бесплодны "Нет", и безрассудны "Да!"
Грусть неуместней песни на поминках!
Для славных шалостей мне память не нужна.
Начав с родства на вечеринке,
приникну к человечеству сполна.
Конечно, нас забудут поименно,
не предадут, - вместят в самих себя
столпы отдельные и алкогольные колонны,
яд прошлого для пользы пригубя.
Родство не склад, скорее двери склада:
оно открыто в обе стороны.
Входи и будь: ты сам себе награда!
Иль вон катись, остывший, до весны!
Какой-нибудь гуру в гражданской драке
наглядно преподаст все, что не зря.
Апофеоз так прост: скулят собаки
когда о дружбе с ними люди говорят.
Здесь крестный мир и перекрестные отцы,
сума и сумма, что остались от деленья,
любимый люд моей эпохи Цыц,
лущащий годы, лузгающий семя.
Я счастлив обниматься в несвободе!
Без цензора нет лютого родства.
Спасибо всем. Отборное - той морде,
что заполночь придет рубли листать.
*********************
Полет горизонтально-поперечный
на верхней полке до имперских мест.
Тюрьмой воспитанный, свободой искалечен -
гляжу окрест.
Купейный мир соединен движеньем,
коротким, как цыганки сказ,
а за окном - патриархальный гений
с избой анфас.
Мне денег жаль и жаль судеб суетность
попутчиков, пророков и святых,
свихнувшийся от света знаний этнос,
и молчунов простых.
Не буду пить. Не грубый, но упрямый
от перемирия с братаньем откажусь,
и, пряча жизнь, перелечу над ямой
как мертвый груз.
Квадратный стук механики понятной
научит думать ни о чем и ни о ком.
Куда б ни маялся, дорожки нет обратной -
зальюсь чайком!
Формулировок нет, и в любопытстве скуден,
лишь дам понять: не болен и не вор.
Вернусь на полку. Пусть меня забудет
мой прокурор.
Лечу, лечу! Свободный и ненужный,
улыбкой демона тараня темень струй!
Наутро съем я свой имперский ужин -
сардельки х...
********************
Здесь я собираю “бисер” за 2006-й год
Лев РОДНОВ
ДВА РАССКАЗА
Не могу не зафиксировать рассказ своего друга Сережи, врача, посланного на стажировку в Казань. Точнее, сосланного. Так как больница, где он работает, срочно избавляется от… врачей под всевозможными поводами. Страна обезумела от идеи «собственности». Здание больницы, расположенное в самом центре нашего городка, похоже, готовится к смене хозяина.
В Казани Сережа с удивлением обнаружил, что никакой стажировки нет и не будет. Просто надо регулярно платить за всевозможные бумажки, сертификаты и справки. Тогда комиссия подтвердит квалификацию. Если, конечно «сдашь» на экзамен и на банкет. А за пропуски занятий и опоздания — отдельные штрафы. Это — дневная его жизнь. А вечером, в общежитии он вынужден наблюдать быт тридцатилетних своих коллег, выросших и купивших свое образование уже в перестроечное время. Эти люди до дву-трех часов ночи сидят в комнатах и громко беседуют «под пиво» при громко включенном телевизоре. Сережа пробовал выключать аппарат. Оказалось, это опасный и тревожащий эксперимент! Разговоры обрываются на полуслове, наступает гнетущая пустота и собеседники требуют: «Включи!» Сережа не понимает: «Зачем? Ведь вы же все равно не слушаете диктора, не смотрите передачи и фильмы». «Включи. Для фона». Без этой «несущей волны» собственный разговор у бедняг не получается. Зато в момент показа огромных десятиминутных рекламных блоков, компания, как по команде, поворачивает головы к экрану, все разговоры моментально стихают, а рекламное теле-содержание улавливается, наконец-то, с самым наибольшим вниманием. Трагикомичная ситуация всякий раз повторяется. С точностью карикатурной запрограммированности.
Сережа один среди всех. Он старше их всего лет на двадцать. «Не понимаю! Кажется, что это — просто плохой спектакль. Но нет, они ведь и на другой день перед лекциями обсуждают кому какая реклама запомнилась лучше… Знаешь, во что они верят? Это поколение выросло в эпоху самого настоящего второго пришествия — они верят в рекламу!»
…Вот вернется друг мой в родной городишко, а место работы — уже несобственное. Обидно, конечно. Книгу русской истории нечеловеческая «свобода» на самокрутки растащила. Все уж кругом не собственное. Ни страна, ни судьба, ни время, ни законы, ни вера. Но ведь чем-то же человек владеет? Собой, может?! Только собой. Очень уж это редкая «собственность» в «не наше» время!
В детстве будущий художник Вова рос и воспитывался недалеко от города Батуми. Однажды он долго болел и пропустил в школе всю первую четверть. Надо было наверстывать упущенное. А учебники в поселке давно раскупили — организованно, еще до начала учебного года. По чему заниматься мальчику? Самым дефицитным оказался учебник арифметики. И учитель посоветовал: «Ты, Вова, съезди в город, в магазине для школьников купишь нужное». Вова поехал. Новенький учебник смотрел на него прямо с витрины «Книжного». Но магазин был закрыт. Вова прождал открытия дверей до самого вечера, но так и вернулся домой ни с чем. Потом он еще много-много раз ездил к этой витрине. Просто ездил, не думая и не раздражаясь, тупо и многократно выполняя наказ учителя. Но магазин был почему-то закрыт. И вот наступила весна. Природа цвела, щебетала и ликовала. Вова в очередной-очередной-очередной раз тупо стоял у стеклянной витрины, привычно соприкасаясь взглядом с новенькой, собственно, уже ненужной теперь «Арифметикой»…
Именно в этот момент Вову пронзила мысль, которая определила, нет, осветила всю его дальнейшую судьбу: «Я понял, что ТАК будет всегда!»
…В пятидесятилетнем возрасте Вова болен тяжелой формой сахарного диабета. Он ненавидит работу в любых ее проявлениях. Он живет в мрачном индустриальном районе города, наполненном озлобленными люмпенами и пропойцами. Из окон его квартиры видна церквушка, возникшая на месте еврейского кладбища с той же поспешностью, с какой выпрыгивают из-под земли коммерческие ларьки. Иногда мы видимся. Дружим, потому что… Потому что жизнь еще продолжается и лучше уж смотреть куда-нибудь, чем на стеклянные витрины и двери, навсегда закрытые еще в прошлом. Люди шутят, уходя от серьезного: «Знаешь, жизнь, однако, бессмысленна. Почему? Ну, хотя бы потому, что всякий смысл — безжизнен». Что-то нас объединяет. Наверное, мы сами написали свои учебники жизни. В них куча веселых картинок. В начале учебника — сплошные ответы, в середине — много вопросов и шума, а в конце — много-много пустых страниц. Тираж не предусмотрен. А недавно Вова придумал для себя замечательную эпитафию. Пусть, мол, напишут мастера резьбы по камню: «ОН ЖИЛ И УМЕР НА «БУММАШЕ». И мы до слез хохочем над удавшейся вдруг шуткой. Потому что это и впрямь очень смешно.
Приятно помечтать перед смертью!
Настоящая любовь никогда не бывает единственной.
ххххххххххххххххх
(это песенка к клипу — дочка Ева в бассейне плавает. 25 декабря 2005 г.)
Все течет и все изменяется,
Утекает и не извиняется,
Утекает куда-то туда,
Где с водою гуляет вода,
Где волшебная в небе река,
С облаками текут облака,
И минуточки наперечет, —
Это время куда-то течет.
Крикнув громкое «Ой!»,
Ты нырнешь с головой,
Но, пустив пузыри,
Поплывешь: раз! два! три!!!
Чтобы жизнь никого не оставила
Человек чует верное правило:
Коли встретился с жизни волной,
К ней нельзя повернуться спиной,
В вопрошаниях: «Быть иль не быть?» —
Есть ответ очень правильный — плыть!
Прочь, беда, суета и тщета!
Кто плывет, тот не скажет: «Устал».
Крикнув громкое «Ой!»,
Ты нырнешь с головой,
Но, пустив пузыри,
Поплывешь: раз! два! три!!!
Бесконечны глубины познания,
Славы, силы, любви и призвания.
Ничего не боясь на пути,
Ты на дно не захочешь уйти,
Брызги света — стихия твоя,
Ты ликуешь: «Ах, плаваю я!»
Хоть не знамо откуда куда,
Ты плывешь, потому что — вода!
Крикнув громкое «Ой!»,
Ты нырнешь с головой,
Но, пустив пузыри,
Поплывешь: раз! два! три!!!
Все течет и все изменяется,
Утекает и не извиняется,
Утекает куда-то туда,
Где с водою гуляет вода,
Где волшебная в небе река,
С облаками текут облака,
И минуточки наперечет, —
Это время куда-то течет.
Крикнув громкое «Ой!»,
Ты нырнешь с головой,
Но, пустив пузыри,
Поплывешь: раз! два! три!!!
х х х
(А это — песенки к нашей осенней поездке в Москву с малышкой Евой)
Ах, какая погода была!
В небе желтая клякса плыла,
Листья в парках стелили постель —
Это жёлтая акварель.
Стоит ровно один миллион
Карусельное счастье моё.
Кошелёк не посадим на мель —
Клёны платят за карусель!
Ах, какая погода была —
В небе жёлтая клякса плыла…
хххххххххххх
Красота — такая сила:
Камень мнётся, точно воск…
Она мимо проходила,
А поймать никто не смог.
Богатырь, душа народа,
Кости ворогам ломал,
И концы попрятав в воду,
Был от счастья без ума.
Красоту былинной дали
Златом принято писать…
Мы полслова прочитали
И пустилися плясать!
Крастоа! -- на фоне фотка,
Да шишак на белом лбу,
Ты лови за хвост красотку —
Любопытную судьбу.
Красота — такая сила:
Камень мнётся, точно воск…
Время мимо проходило,
А поймать никто не смог.
хххххххххххххххххх
Вершины есть и — человек вершится,
Не зная путь, он выбирает Путь.
Чтобы решить, достаточно решиться
За горизонт перешагнуть.
И зло, и друг среди людей таятся:
Пребудет тот, чьё имя назовёшь!
В краю глухом глухим ты крикнешь: «Братцы!»
И глухоту — перешагнешь.
Не спи, нельзя, не будет повторенья,
Того, кто спит, вершины не зовут.
Подняв из тьмы потерянное время,
За горизонт щенки твои шагнут!
хххххххххххххххххххх
00_ориг_2006_2
Концы концов с началом всех начал
сошлись на миг во вспышке бытия,
броженье разума взмутило чашу чар,
случайность сгинула, и я промолвил: «Я!»
хххххххххххххххххх
АВТОПОРТРЕТ
Мне грешница шептала,
как ангел заводной:
«Под солнцем места мало —
не то, что под луной!»
хххххххххххххххххх
Дух без плоти недоказуем, плоть без духа — невообразима.
хххххххххххххххххх
Да, пел с другими я, но жил тобой!
Двойная ложь преображалась в правду:
К единственной стремясь, я был с любой
Единственным, как миг, как плод из сада.
Простите, женщины, инстинкт, восторг,
Дорогу опыта, молчанье адресата,
Всех прошлых радостей пожизненный острог
Содержит память, что, как смертник, полосата.
А, знаешь, трудно продавить стеклом
Столь хрупкий лоб, и это — странно…
Льём скучный чай. Соседи пьют одеколон.
И двери разделяют нас, но всё ещё не явно.
Споёмся, милая, как с ночью день!
Мы всех поделим, до последней шавки,
И на познаний спил — древесный пень —
Поставим рядышком неревностные тапки.
хххххххххххххххххххххххххххх
00_ориг_2006_3
Интриги в жизни нет, как нет её и в смерти,
Она — меж ними, невидима и проста:
Закат венчает грудь, а спину точат дети.
И косит высь горизонтальная черта!
О, каждый каждому на каждое «извольте»
Спешит подать замедленностей сны:
Окамененье клятвенных, их суть без соли,
Да гибель мужа в самовластии жены.
Мир отражений очарован плотью,
Прильнувшей к образам послушно, как вьюнки…
Здесь жажда похоти равна земной свободе —
В мундирах рабствовать и умирать нагим.
— Тот, кто видел, как ЭТО было на небе, знает, как ЭТО будет на земле.
— Уж не хотите ли вы сказать, что «было» и «будет» — одно и то же?
— Да, если речь идёт не о веществе.
— Получается, что привычная реальность… вторична?
— Разумеется! Причём, претензия на почётное место номер два в ранге того, что совершает мир Образов, перемещаясь в иерархиях сущего, весьма самонадеянна.
— Ого! Получается, так называемое «есть», — самая неустойчивая форма жизни?! Уж слишком недолговечно всё… Во времени — всё временное?
— Браво! Именно в настоящем вечности, то есть, реальности, нет. Это ли не очевидно?
— А для чего тогда нужно «отвердевшее ненастоящее»? Звёзды? Предметы? Эволюция вещества?
— Для создания самого времени. Время — виртуальная реальность, помогающая прогрессировать информации очень быстро. Мир — это память. Объём её, скорее всего, неизменен, а вот качество памяти — игра особенная: оно может изменяться! Ради этого кто-то и нагородил весь огород.
— Кто?
— Память не персонифицируется. Каноны называют эту основу Свет. Безальтернативное Нечто.
— Ну-ну. Можно сделать кое-какие выводы…
— Например?
— Власть вещества, преобладающая над властью идей, ведёт к его самоуничтожению.
— Это непреложность, и этот закон ещё никому не удалось нарушить. Механизм не имеет обратного хода: обновление «здесь» целиком зависит от успешной связи с тем, что «было там»… Разрыв этой связи — конец процесса вообще. На подпитке идеями «из ниоткуда» мы сидим, опущенные на самое дно небес, как водолаз на шланге. И можем сколько угодно воображать о своей независимости! Вот только доказывать её не надо бы… Мир целиком «односторонний», ему глубоко безразличны наше многомерное само-понимание и наша физическая дуальность.
— Напрашивается ирония: чем ближе к идеалу, тем существеннее торжество идеализма…
— Конечно! Физическая реальность — это, знаете ли, химера, породившая всё, чем мы пользуемся, но заслонившая Источник. О, Источник! Вокруг этого живородящего огонька кружатся мотыльки всех религий и безумств, не так ли?
— Картина настолько полна, что к ней хочется добавить лишь один-единственный недостающий элемент.
— Какой?
— Самого себя!
— Ха-ха! На картине для этого есть место?
— В том-то и дело, что нет.
Нет времени прошедшего,
Есть времена идущие,
Нет человека бывшего —
Есть опозданье ждущего.
Нет ничего несвязного.
Но в немоте бессвязности
Слоения тайн показаны —
Чтобы язык жил разностью.
Колонна мыслит формою,
Певцу дано — стремление!
Зачем душа голодная
Клюёт зерно сомнения?
— Смею заметить, что жизнь более всего похожа на… обыкновенный язык.
— Такая же мягкая?
— Если бы. Такая же единственная!
— В каком смысле?
— В самом простом. В штучном. Язык — наша речь. Он выражает всё, что мы ценим и всё, что хотим. Но вы замечали, что «хозяев» у нашего языка многовато. То им пользуются мысли, то чувства, то инстинкты, то он говорит голосом обиды, то стонет от ненависти… Хорошо ещё, если это свои собственные, доморощенные питомцы внутреннего мира. Но ведь часто случается так, что нашим языком овладевают вообще посторонние «захватчики» — чужие мысли, чужие чувства… А язык — один на всех! Как репродуктор. Все хотят им покрутить на свой лад!
— Да уж, в желающих «выразиться» недостатка не бывает. Иной раз, такая толчея вокруг языка возникает — не протолкнёшься. Как у единственного выхода во время пожара… Толпа слов! Давят друг друга насмерть! Бедный язык!
— Оттого и бедный.
— А почему вы сравниваете язык с фактом личной жизни? В чём они равны?
— В беззащитности перед невоспитанностью пользователей. Проведем небольшой эксперимент. Вы можете перечислить, всех, кто пытается «выразить себя», пользуясь вами как средством? Причем, одновременно!
— Ну-у… Мы все «пользуемся» друг другом в той или иной мере. Так что, хороший адвокат разобьёт вашу сравнивающую аналогию сразу же. Разумеется, меня, мою личную жизнь, «включают» в свои жизни-тексты очень многие люди: политик — как букву, знакомые и друзья — как фразу, родные по крови и духу — как книгу. Что в этом особенного? Так было всегда.
— И будет впредь?
— Наверное. Природная и искусственная эволюция целиком состоят из «вложений» друг в друга. Развитие соревнуется: кто, что и сколько в самом себе держит? Что держит — то и выражает. Причём, по-вашему, попытка «выступить» на трибуне жизни даётся только одна…
— Где сильный содержит жизнь в себе, а слабый за неё — держится.
— Афористично. Однако у защиты есть вопрос. Значит ли это, что надо успеть выразить всей своей жизнью, как языком, новую, совершенно особенную «букву», «фразу», или даже целую «книгу»?! Назначить для себя уровень посмертного родства!
— Какая сообразительность!
— И это возможно?
— Вопросом на вопрос. За что вы, например, уважаете свой собственный язык? За его знакомство с лучшими из «выразителей» вашей личности. Так за какие свои «изречения», дела, то есть, вашей жизни будет столь же приятно? Молчите? Немудрено! Из всех видов собственности наиболее ценным богатством являются лишь собственные ошибки!
— Похоже на проповедь. Старая мысль о том, что все слова — лживы…
— А все действия — ошибочны! Язык лишь выражает нас. А жизнь лишь выражается нами. Не более того. Чувствуете ступеньки подчинённости? Под словом «жизнь» только дилетантизм подразумевает штампы. Речевые или поведенческие. Понимаете, к чему я клоню?
— К чему же?
— К тому, что жизнь — занятие профессиональное! Жив лишь тот, кто не знает, как жить. Он вырабатывает бытие самостоятельно. Точнее, не сам факт своего существования, а знаковый смысл этого факта.
— Собственный флаг и собственный гимн?
— Да, если вам так понятнее.
ФОТОМАНИЯ ФОТО-МЭНОВ
Ижевск за последние полгода был одарен сразу несколькими успешными фотовыставками. Видящих стало много. В их руках – современная техника. Зрители тоже довольны. 3 апреля в фотостудии Ахата Хисамутдинова (ул. Пушкинская, 281) открылась интересная экспозиция работ Виктора Дудорова – математика и физика по профессии, но весьма успешно дебютировавшего и как трепетный лирик. Его работы – пронзительные символы нашего века. Светлые, чистые, похожие на весеннюю песню воды и солнца. Выставка так и называется – «Апрельский дебют». Приходите, не пожалеете. Вход и выход – свободные. Выставка продлится до 30 апреля.
На снимке: Виктор Дудоров.
БРАЗИЛИЯ? ЭТО – РЯДОМ!
В апреле из Франции в Ижевск, уже не в первый раз, приезжает госпожа Надя Волконская. Княжна, наследница славной исторической фамилии русского дворянства. Её пра-пра-бабушка была мамой Льва Толстого. Вот почему Надя ищет детские рисунки для книги сказок своего знаменитого предка. Книга выйдет в Бразилии. А рисунки Волконская предлагает сделать детям из Ижевска. Спешите! Это – уникальный шанс войти в историю детской книги. Это – продвижение русского языка по планете! Работы можно приносить в редакцию или присылать по электронной почте. Лучшие рисунки пересекут океан.