СТИХИ, ПОДБОРКА ДЛЯ КОНЦЕРТА (Филармония)

 

 

Лев Роднов

 

 

Как поет выстота и натянуты струны мгновений,

Сквозь которые божьим перстом пробегает судьба, извлекая стихи!

И нельзя перестать подчиняться закону живых ударений,

И над чистым листом невозможно остаться к живому напеву глухим.

 

***********

 

Он песни и оды в честь девы слагает,

Он шутит нескучно и чувствует тонко:

«Проси, что желаешь, моя дорогая!» –

Его предложение ёмко.

Она ж отвечает негромко:

– Ты обещал, обещал мне ребёнка!

Он ужасом странным каким-то охвачен,

Он спорить готов с предложением рока:

«Моя дорогая! Я вижу иначе!»

Рассерженный аист вдогонку

Обидою машет, аукает звонко:

– Ты обещал, обещал мне ребёнка!

Он сам себя кроет отчаяньем бранным

Он совестью мучим, всевидящим оком,

Он, время замкнувший, обнялся с диваном...

Счастливая дева жестока,

Смеётся и ластится кротко:

– Ты подарил, подарил мне ребёнка!

 

*****************************

Огонь поэзии взметнулся,

Спалил слова,

Язык обугленный споткнулся,

Немой, воззвал:

«Взойди, что музыкой даётся, –

Бесследный след!

Пусть на огонь смиренно льётся

Поющий свет!»

 

******************************

Служение Богу – не пенье кастратов,

А яростной жизни порывы, броски,

А также тоска в ожиданье зарплаты,

И радость заштопанной пары – носки.

Автобус угрюмый служением полон,

Служением льётся с экранов враньё,

Позорится временный царь на престоле,

Покоится в роскоши вечной жульё,

Мужья изменяют, и старятся жёны,

То смерть, то рожденья проводят кайму...

В спектакле единственном нет отчуждённых:

Все роли играют, все служат – Ему.

 

******************************

Речь удивительна. Плод её – будит.

Кто языку дал уменье: «Владей»?!

Книги читает лишь тот, кто их любит,

Пишет – влюблённый в людей!

Образ витает, подобье грохочет,

Слагаются воды в верлибр;

Весь, до последней пылинки и точки,

Речью построен сей мир.

Падаю молча в пшеничные тени,

Шёпоты слышу земные: «Храни!» –

Музыку духа, вершину свершений,

Речь поднимает в зенит.

 

*****************************

Из кружева лучей одежда Бога!

Нет пустоты и разделенья нет;

Свет от звезды – мгновенная дорога,

Соединившая со светом свет.

 

Когда-нибудь одушевлённая наука

Доказывать оставит страсть,

И по лучу, как с Богом на прогулку,

Отправится, смычками помолясь.

 

*****************************

О, музыка! – Плоть состояний:

И камни не ниже струны –

Мраморных дев изваяния,

Нагие дрожанья видны.

Живое откупится семенем.

А кариатиду почтит

Олово солнца последнее,

Камню залившись в зрачки.

Жжением, таинством скованный,

Взгляд долетит –

В небо чужое, оконное,

В девушку во плоти.

 

*****************************

Живите все!

Свечой горящей

Любовь раздвинет правил круг,

Лишь этот свет животворящий

Завещан вещи.

Мир в игру

Уже вошёл,

И стала домом

Любых небес любая тьма –

Ведом светильником духовным

Огонь кипящего ума.

 

*****************************

Хороши, а может, плохи,

Но ложатся раз, и два,

На мотив большой эпохи

Поколения-слова.

Между ними: войны, межи,

Тупики или пути...

Но пока мотивы те же –

Из эпохи не уйти.

 

*****************************

Займи меня!

Не в долг, а в дар

Войди в распахнутую душу,

И я, как ящер, выползу на сушу, –

Пра-пра-пра-пра-пра-пра-Икар.

 

*****************************

 

Война – одинокое, тихое дело:

Кому подчиниться, в чём божеский дар?

А крики на поле, и сеча, и стрелы –

Так то не война, а всего лишь театр.

О, сколько в нём партий о счастье пропела

Толпа, породившая свалку святынь!

Война... Одинокое, тихое дело:

Кто выиграл веру, тот выиграл жизнь!

 

*****************************

Дом без фундамента – не прочен,

Так и возвышенность: пуста

Без землеройной пьяной ночи

Без денег, сорванных с куста,

Без поцелуя юной дряни,

Без оправданий, ссоры без...

Так вот, на этом покаяньи

Не дрогнет башня до небес!

 

*****************************

Не плачь! На Бога не серчай,

Пусть в старом храме пусто,

Но без ударов не звучат

Колокола искусства.

Разбито сердце, разум пал,

Душа ушла в болезни,

Тебе казалось: мир пропал,

А получилась – песня.

 

*****************************

Я – здесь!

Ты не ищи другого:

Другого берега, двери другой,

Других небес, другого слога.

Твой взгляд нагой

Насквозь провидит.

И наверно

В переплетениях судеб есть месть.

Кого ты ждёшь, любовь и стерва?

Я здесь... Я – здесь!

 

*****************************

Нас дети бросили, швырнули

Друг к другу телом и душой,

И мы обнялись, мы уснули,

И прошептали: «Хорошо!»

Пространство криком разрывая,

Ворвались дети в этот мир,

И стали жить мы, убывая,

Не жизнью собственной – детьми.

Но дети бросили, исчезли,

Оставив памяти свинец...

Нам хорошо. Лишившись цели,

Мы стали целым, наконец.

 

*****************************

 

Мычание, стоны, и визги, и хрипы –

Не сразу на струнах танцует рука:

В ошибках друг друга мы все повторимы,

И невидимы в находках пока...

Не сразу смирится стихия звучанья

В объезженных струнах и нотной узде.

Со скрипкой обнимется дух: «Отвечай мне!» –

И, грешный, он будет на звуке воздет!

 

*****************************

Каток городской, как коррида,

Здесь девочки – без голов!

И лихо заломлены нимбы

Семнадцатилетних богов.

Я тоже имею «канадки»

И лёд режу лезвием злым,

С богинею под руку, сладко

Кружу, подрезая углы.

А радио голосом счастья

Поёт, не пуская домой.

На том стадионе встречаться

Любили святые зимой.

 

*****************************

О, человек! В твоих ли силах

Внутри войны войной не быть?

Зачем так громко, так спесиво,

Так зло о мире говорить?!

Грозиться правдой, как расправой,

На справедливость уповать,

И со свободой, как с шалавой,

Валиться в пьяную кровать.

И восторгаться грязной пеной,

Породу рода плебсом крыть...

Приходит жуть обыкновенной

Привычкой жизни – воем выть.

Война – не кровь. Живых скосила

Разврата сабелька: фь-ю-юить!

О, человек! В твоих ли силах

Внутри войны войной не быть?

 

*****************************

Бескорыстие – редкость. Особенно в мире избытка!

Лучший друг, получив гонорар, прибедняться горазд.

И попытка открытого сердца отныне, как пытка –

О единственной прошлой любви сожалеть много раз.

В изобилии тонут, себя погребая, тяжёлые думы,

На искусственном вдохе искусства – стремителен бег,

И проповедники громче, чем сталелитейные блюмы,

Литьё эпохальное плющат до крестиков и эполет.

Блаженности руки по-царски щедры, но изгойны:

Здоровый смущает большое собрание вечно больных,

Воспитанных голодом, грубостью, страхом иконным,

Словесным отваром заморской, чужой белены.

Жалеть бы друг друга! Возвышенность – имя поступка.

Людьми восхищаться, быть вместе, одной прямотой,

Влюблённо лишь даром на дар отвечать, не покупкой,

И ось вековую пора развернуть, заменив горизонт высотой.

 

*****************************

Чернила созданы из просветлённых слёз,

Бумага промокает горе,

В конце речений точка – ось колёс,

Вращающих слова. Покорен

Пиит, как раб, пред непростой работой,

Дающей заменитель хлеба –

Бессонницу. Рывок к подруге нотной,

То к музе, то к молебну

Понятен вряд ли типографским штампам,

Дарующих словам число –

Тираж и смерть. Ну, а перо под лампой

В бумаги саван бьёт челом

Упорно, исступлённо, зная глупость,

Что предначертана издалека:

Бумага – эрос! И для женщин трудность –

Соперничать... Ах, непонятно как?!

Листом прикинуться, соблазном белым,

Чернилами пролить часы?

Пожалуй, да. Побег бывает смелым

Из рабства – почерком косым.

 

*****************************

Нет, не в крови родство таится,

А в резонансе тишины,

Когда двоим всю ночь не спится:

Они одним бы стать должны,

Аккордом взяться. В постоянстве

Любви, взаимностью звуча...

Так признаёт родство пространство –

Отцовством Божьего луча.

 

****************************

Легко загореться, погаснуть легко:

Понять невозможно, принять – непривычно.

Примером ошибок на крайность влеком

Обученный пленник цитат и кавычек.

Он ломится, словно птенец из яйца,

Тревожно, торжественно, неостановимо –

В незнаемость истины: плоть прорицать

Сквозь голод и пищу, и слов пантомиму.

Почти безрассудна, желанная та,

Несущая милость любовной ошибки...

Что там, за скорлупкой? Смычком прожита,

Из женщины в женщину, плотью октав,

Дорога безумца-бродяги со скрипкой!

 

*****************************

Как ржавчина, днище проточит

Таланта бунтующий пыл,

Бог дал ему вещие очи

И опыт младенца, увы.

Салон опьяняется вальсом

Взлетая, шуршит полотно...

Живых пропускает сквозь пальцы

Талант, отправляясь на дно.

 

*****************************

Прощайте! На гвоздик прибито число...

Запутавшись в людях, как в тине,

Я лодку ворую, и ночь, и весло.

И – ухожу как повинен

В усталости странной и той пустоте,

Что ко всему безразлична;

Город под светом Луны истлел

Игрушечкою вторичной.

Покинутый берег не бросит огня,

Друг оправдается в опозданье,

Да числа на гвоздике возомнят

Суть времени  – расписанье.

Прощаются молча, уходят неслышно

Из тихого пруда к реке:

Лодку пустую, что ветром колышет,

Рыбак обнаружит. Но с кем,

С кем стоило, кроме Луны, обниматься?

Расплавила числа вода...

А через вёсла, как ток эманаций, –

Текучесть «оттуда», куда-то «туда».

 

*****************************

Сколько печей по России зажжёны!

Каждый сидит, одинок,

Курит, мечтает, жуёт напряжённо:

Зима – это время не впрок.

Тепла заготовлено разве на сутки,

А дальше – сражает мороз:

Фонарь околевший, да дерева стуки,

Да полчища белых стрекоз.

Стерильны вокруг, бесконечны постели,

Февральский на крышах плед...

Холодные люди едины в безделье,

В мечте дровяной – о тепле.

 

*****************************

Нельзя, нельзя, нельзя виниться! –

Прилипнет званая вина,

И переломят поясницу:

И муж, и дети, и жена...

Вина – смола, елей из ада,

Как сок по тёмному стволу

Стремится тайно. Горю рады:

И царь, и раб, и верный плут.

Зачем отец пример оглядки

Передаёт сынам, скажи,

И нищебродские повадки

Надежды режут на межи?

Поклон что казнь. Закон делений

Разбудит мести барабан,

Вина, ценою поколений,

Переведёт в цари – раба.

 

*****************************

Заклятья ложатся напрасно

На повторяемость дней:

Безбожная старость ужасна,

Но набожность с детства – страшней!

Пришпилены пасторским слогом

Гербарии разумов. Жуть!

Прийти от безбожия к Богу –

Единственный собственный путь.

 

*****************************

Бог есть! Неужели не ясно?

Сказал же: «Я рядом с тобой!»

Подходит! Уж хрустнула насыпь

Под чьей-то нездешней стопой.

Он ветерком притворился,

Он – пар изнывающих щей,

Куда ни посмотришь: родился,

Нечеловечески щедр.

Бери, сколько можешь, красоты,

Любуйся, на травы ложись...

У Бога такая работа:

Отныне и присно Он – Жизнь!

 

*****************************

Прочитайте молчание вслух:

Запятую, тире, многоточие...

Пусть снисходит в молчание дух –

Для зачатия новых строчек.

Пусть язык, в тесноту зажатый,

Препинается, все грешны...

Завершается слово жатвой –

Восхождением тишины.

 

*****************************

На длинных, сияющих спицах рассвета

Вяжется многое. Зря не пройдёшь

Через портьеру бессонную эту –

В запоминание, в буквенный дождь,

Что, нитям подобный, сливается в струи

Стекающих строк. И живой

Вязальщик рассветов над полем ликует,

И катится в гору клубок огневой.

Там соткано имя, и названа мера,

Ах, иглам сияющим гнёздышко вить...

Там зеркало пруда листаемо ветром,

И всё не кончаются буквы и нить.

 

*****************************

Свобода прячется в трудах, в молитве, в тексте,

Кто как умеет – ищет встречи с ней.

На дне стакана божеской невестой

Она мерещится, когда финал видней...

Буфет закрыт. И трубы плачут громко

О рабстве совести и старых должниках,

Ах, из кладовки надо б мамину иконку

Вернуть на место, как свободу о стихах.

Любовь да здравствует, да здравствует надежда!

Для полноты хватает и «чуть-чуть»:

Чужой свободы раб рождён уже. И реже,

Реже, реже – оглядкой переломлен путь.

 

*****************************

Свобода слова – птица или камень,

Свобода цифры – посох или смерть.

Играют в письмена, как временами,

Детей родители, целующие плеть.

В речах распущенный есть падший,

Нули глотающий, – и ноль, и мёртв.

Последней скоростью заряжен страшно

Певец числительный, речей гримёр, –

Закон. Плодит овец и конвоиров

Свобода праздновать или считать,

Взлетают чада, побирушками, по миру:

Чужими птахами чужую жизнь листать.

О, кукушонок, горе гнёзд родимых,

Кто подложил тебя в любовь слепых?

Река речей течёт... Столетий льдины

Весною бредят: луч нору прорыл!

Потоп, потоп! Наполнен хаос волей:

Опоры посохов ронять или дарить,

Грешить в барыш и покаяний солью,

Пройдя сквозь ад, святых рукотворить.

Любовь есть твердь. Уж над пучиной

Горбатится околоземный материк,

И ящером ползёт из-под личины

Лицо наследника. И рвётся пуповина,

Слова и счёт. Безмолвие как крик.

 

*****************************

Мой милый, видишь, я с тобою!

Вот наши дети, дом, навес,

Очаг и свет, и звезды над горою.

Скажи, ты счастлив здесь?

 

Летят экспрессы встречно, параллельно:

Плоть мучает одушевляемость поклаж,

Дух мучим жаждою овеществленья –

О жизни вечной, встреченной, мираж.

Объятья помнишь ли? Они волшебны!

Перемещений точность – в искренности: «Ах!»

Неповторим повтор любовного молебна –

Он и Она, поправши прах, рождают прах.

 

Любимый мой! Судьба на повороте

Дает нам посох – близости закон:

Единый ритм в единой ноте,

Сердечность, разум, сон.

 

Бог-отчим стар и наслаждается печалью

Живущих страхом и вскормленных пустотой.

Летят экспрессы! Бесконечность вертикальна!

Беспамятство холодное украшено звездой…

Не знать! Открыться в смерть и превратиться

В немое око столкновений лобовых.

Вещь и душа – охотник и куница

В лесу существований и глаголов злых.

 

Уставший друг, ты снова улыбнешься!

Обнимешь женщину, споешь,

И мир удержишь вербной ношей,

И ложь войны переживешь.

 

Из резонанса в резонанс перетекает небо

Внутри блуждающих в самих себе фигур,

Вне параллелей и путей. А здесь потребны:

Самообман обманщикам и глупым – балагур.

Слепых миров сложенья слепо руша

Мир перевернутый схватил краеугольный вор.

Титан как мертв, каменья ловит в душу;

Могущество смиренно: мертв как добр!

 

Дух обречен на бездну лет!

Фундамент движимого вечен:

Бесчеловечный на Земле

После Земли очеловечен!

 

Мой милый, ужин на столе!

Фундамент движимого вечен:

Бесчеловечность на Земле

Твой поцелуй очеловечил!

***************************************

 

Чему внимать в стране, где лик –

Один на всех? Взгляни-ка:

Поэта жизнь – предсмертный крик,

А книги – эхо крика.

В надежды загнан дурачок

И убаюкан ленью.

И мёртвый лучше облачен,

Чем пробудивший семя.

Для одиноких душ кольцом

Заверчено вниманье,

И просветляемо лицо

В предсмертном пониманьи.

Линяет, сыплет скорлупой

Тюремная матрешка –

Страна, поющая запой

Под петлю и гармошку.

И сигаретою прожжён

Лист авторский неловко,

И разум – сердцем обнажён

Ценою остановки.

 

***********************

Что возраст? – Раб во власти календарной!

Да суть пустого – старый ритуал...

Оглянешься: безденежна, бездарна

Дорога к возрасту. Язык устал

Твердить о том, что он вполне доволен

И пищей днесь, и голосом своим.

Язык наш врёт! Смотри: часами болен

В безбожность павший пилигрим.

 

*****************************

Пространство слов – иллюзия простая:

Дать имя означает дать, как ключ,

Возможность бытия. В окладе ставен

Из окон взгляды испускаются, что луч –

Святые сплетни русского мещанства.

Поименован всякий пустячок!

Жива пивнушка. Мощи постоянства –

Продукты впрок. И праведность наперечёт.

Бурленьем в горле истины творимы:

То крик, то шёпот, то запой...

Утрата кошелька равна паденью Рима

Под русской безымянною судьбой.

 

*****************************

Итак, на будущее держим

За волосок

Не технику, не пеньюарчик нежный

Не новый фильм и не кусочек свежий,

А держим, держим, просто держим –

Земли кусок!

 

*****************************

Отдаться творчеству так просто!

В объятьях музы, обновлён,

Октав игрою перекрёстной

Узор вещественный сплетён.

Там человек с металлом в паре,

И цифры спущенный курок,

Там самогон крепчайший варит

Всея деревни полубог.

Развязан узел! Праздник вызрел:

Сосед кабанчика палит,

Да на цепи в лохматой ризе

Монах привязанный скулит.

Творится печь, и стол – творится,

И муза музыку творит,

И ярче всех жена-девица

От жарких градусов горит.

 

*****************************

Пришла родня. Прожгла себя слезами.

Хирург сверкнул очкастой красотой.

Покинул время он и через стены зданья, –

Прозрачный мир прозрачными глазами

Насквозь провидел ум пустой.

О чём сказать? Блаженнее младенца

Он любовался странностью своей.

Уж в землю брошены цветы и полотенца,

А он всё смотрит, смотрит через дверцу

Той пустоты – в опустошаемых людей.

 

*****************************

Дорогу судьбы, словно чёрная кошка,

Дитя перейдёт:

Возьмёт твоё время, вещей твоих ношу,

Гитару возьмёт...

Наполнится звуком протеста жилище

В который уж раз,

В слепом суеверии больше, чем пища, –

Горячий наказ.

Терпением связан котёл поколений:

Играй, дорогой!

Повторно стремится проросшее семя

В предзимний покой.

 

*****************************

Тела слились. И подтвердилось:

Над бессловесностью взахлёб

Словотечений лживых милость

Преобразилась в правый лёд.

Тела кричат. А рот зашитый

Молчит таинственно и мстит

Любви, как будто не дожитой,

И... смерти. Господи, прости!

 

*****************************

Старик, казалось, ворожил,

Казалось, пел в кровать...

Казалось: было чем пожить.

Как оказалось: не с чем умирать.

Казалось, радость – от знамён,

Казалось, верил, знал...

Как оказалось, страшный сон

Казался правдой. Всё, финал!

Старик, казалось, разрешил

Всё, что казалось здесь..

Глаза закрыл. Казалось, жив,

Казалось, сам наворожил:

Смерть после смерти – есть!

 

*****************************

Отойдите от гроба. Мне стыдно за вас.

Перед зеркалом плачьте – полезней!

Человек человеку – не бог и не власть,

А поход через ложь и болезни.

Сквозь открытые души ломясь наугад

Каждый чёрт с извиняемой силой

Дружит ревностно. Время наград

Над страною падения вас возносило.

И не раз вы ложились в постель с мертвецом,

И кровь пили чью-то – не раз!

И спором щенячьим тягались с отцом –

Земным и небесным. Мне стыдно за вас!

 

*****************************

Мечтой умы вооружёны,

Сердца о крылышках трубят...

Воображён в воображённом

Воображающий себя.

И словно в переотраженье

Двух сопоставленных зеркал

Плодит себя воображенье

И – одевается в металл.

Непостижимы сочетанья

И содержания, и форм...

И не поймёт певец мечтанья,

Как оказался в клетке он?

 

*****************************

Дай-ка душу сюда, ты же смелая,

Декабрём тишину побелю...

Седина моя, девочка белая,

Я брюнеток уже не люблю.

Засыпай, тишина говорящая,

Не нужны уж слова, не нужны...

Растопи седину мою, ящерка,

Ожиданием белой весны.

 

*****************************

Луна такая молодая!

Нам двадцать лет: судьбу – на кон!

Как фантик, платьишко спадает,

Всю ночь – конфеты с коньяком.

Шептунья утра мудренее,

Круг расколдован: время – век!

И каждый вдох ответ имеет,

Особый смысл, особый бег...

Судьба, азартная девчонка,

Играет: всё, иль ничего!

Оконной рамы заключённый,

Луна свивает ситец чёрный,

Сутулой светясь кочергой.

 

*****************************

Все времена, всех образов теченье

Впадают в точку, в настоящий миг,

И кто достиг безбуквенных прочтений,

Тот перед зеркалом – наук своих не мнит.

 

Суть перекрестия начала и итога

Проста предельно: иллюзорен путь.

И мир семян, и мир плодов – от Бога,

Но всякий, давший имя Богу, плут.

 

Прогулка в жизнь игрой разнообразна!

Трёхпалый демон очарован пятернёй...

И книга зеркала – от ижицы до аза –

Уже осыпалась в распущенности той.

 

***************************

 

Жестокость, детская жестокость,

Она посеет семя зла,

И духа огненным потоком –

Разрушит всё, что создала!

 

Жестокость верит в созиданье:

Расчёта, скальпеля, резца...

Лишь к смерти детское познанье

Поймёт прощение Отца.

 

*****************************

 

Ах, как бы хотелось мне стать другим!

Услышал, Хранящий дни:

Мне посланы были друзья и враги,

А я – послан был для них.

 

Мы встретились в сказке с названием Жизнь,

Сказали друг другу: «Ты!»

А писарь писал, а режим ножи

Точил и влачил кресты.

 

Ах, как бы хотелось мне веру петь,

Судьбу выставлять на кон,

В купель окунать для бессмертий смерть –

Выбрасываясь в разгон!

 

Рабы обнажений с рабом надежд

Сказали друг другу: «Вы».

Земля одичала уже, а на меже –

Всадники без головы.

 

Участвуя в прошлом, не стать другим...

Затем в круговой зенит

Мне посланы были друзья и враги,

А я – послан был для них!

 

*******************

 

Простите обманщиков, милых святых,

Дарующих воска поддельные слёзы,

И пролитый час у распятий литых,

И дух, восстающий над будничной прозой.

 

Обманщик, покрытый молитвы листвой,

Боится не битвы – морозной остуды,

Когда обнажится, кривой и пустой,

Ствол как откровенье над лиственной грудой.

 

Священность крылата иллюзией сладкой,

Печалью чудесной, желаньем беды,

Подспудной надеждой, надёжной лампадкой,

Особенным свойством стыдливой воды.

 

Простите обманщиков, мир им подмога!

Виляет дорога в безгрешные дали...

Но именно грешникам Бог-недотрога

Зачем-то доверил рули и педали.

 

*******************************

 

Создатель не боится ошибаться!

Талант рассказчика ещё не изменил:

Карать вопросом, восклицаньем бацать,

Глупцов в словесной миловать тени.

 

Но что-то ухнуло в пространстве беспорочном...

Войной пошёл на брата брат.

Бог Землю стал рассказывать не точно –

Обрывочно, бессвязно, невпопад.

 

О, как же Он боится ошибиться!

Того гляди, язык откусит свой...

И с братом брат до смерти будут биться,

Покуда Бог останется немой.

 

***********************

 

Ушли подружка и дружок

За той луною белой...

Он жарким семенем поджёг

Соломенное тело.

 

В полях блуждала чья-то тень,

Под небом из фаянса,

Дружок защёлкнул на ремень

Подлунное пространство.

 

Дружок с подружкой,

воротясь

По ручейку тропинки,

Луну вели... –

Она плелась,

Цепляясь за ботинки.

.............................................

Любовь голодная легка! –

Без узелков завязки!

Разбойна ночь, не велика:

Горят два ярких уголька –

В соломе её глазки.

 

 

****************

 

Музыка чистой воды –

Это музыка льда и тумана,

Это очарованье обмана,

Проложившего в небо следы.

 

Это линия берега та,

Что однажды сольётся с водою,

И продолжится берег слюдою,

Прогибая прозрачность листа,

 

По которому пишет стопа

Запятые – оглядок цветенье,

Вот уж взоры текут в снисхождение,

В погружение, в звездопад...

 

Сквозь туманы провидится, да,

Что сокрыто и льдом, и теченьем:

Все немые причины влечений,

Всё – поющая эта вода!

 

*****************************

Борьба идёт за высоту звучаний,

Где запятых надзвуковой барьер,

Как переправа, над печатью знаний –

В неизречённости на острие

Глотка надмирного, гортани сжатой,

Свободы бессловесных крыл;

Молчаний музыка, как провожатый,

Врезается в отвесные миры.

Гвоздь языка вонзается в живущих:

Пересекаются полёт и слог!

О, как же одинок тот лучший,

С зашитым ртом вошедший в душу,

Преодолевший низкий монолог.

 

*****************************

Лучших правил никто не пропишет нам,

Сердце в музыке Богу равно:

Относиться друг к другу возвышенно –

Это только счастливым дано.

 

Безрассудным, восторженным пленником

Быть прощённо, других извиня;

Вопреки просвещённым изменникам

Ангел света встаёт из огня.

 

*****************************

Острей косы тончает старость,

Весенних грёз не посетишь:

Махнула осень, и – осталась

Щетинка памятников лишь.

Там  по стерне оград колючих,

Сдирая кожу жухлых лет,

Ползёт туман. И горя ключик

Вдруг отворяет божий след –

В преображённых новых всходах,

В ненаречённых существах,

В ещё несбывшихся свободах,

И зла не знающих устах.

Мир объясняется привычкой

Пить память – холод за стеклом...

Клюёт кладбищенская птичка,

Как крошки, буквы о былом.

 

 

*****************************

Завязь взглядов в зрачках обнажённых,

Хищной жажды сужаемый круг,

И причастие губ обожжённых –

Всё впервые, впервые, мой друг!

 

Одержимые плодоношеньем,

Расточая безумий запас,

Музы ночи светлей и блаженней –

Жить готовы единственный раз!

 

Расточаться повторным цветеньем,

Восполняться любовным родством,

Одиночеством слов, исцеленьем

Над разорванным в клочья листом.

 

******************************

Всё, что бессовестно, – обман,

Всё, что безудержно, – творенье,

Всё, что от бедности, – в карман,

От сердца что, – в благодаренье.

 

******************************

 

Слова и музыка – дуэт балета,

Огонь земли в союзе с божеством –

Эфир, танцующий бесследно,

Или желез жестокий стон.

Сплетаются, как змеи в браке,

В клубок живородящей тишины

Бурлящих нот горячих накипь

И дети горла, – хороши, смешны...

В пересеченьях языков пространства

На гранях их греховных встреч

Рождается спектакль прекрасный:

Пленённый музыкой, имеет речь.

 

******************************

Поход толпы бесчеловечен:

На вечный вопль обречён

Проклятый в разуме и в речи.

Блажен молчащий ни о чём...

Герой незримых равновесий

По водам времени челнок

Ведёт себе из высей в веси –

Так человечно одинок!

 

******************************

 

Шторы задёрнуты. Светится нежность

Робким призывом оконных седин.

Века пролетели! А чувства – всё те же:

Ангел, смотри, на карнизе сидит!

Холодно нынче. Сердца леденеют:

Звонки и хрупки... Ах, надо спешить!

Ангел декабрьский, синеет, синеет,

Гадает, бедняжка: любить? не любить?

Века пролетают. Тот гость заоконный

То в лунные космы ныряет лицом,

То в щель между шторы глядит незаконно,

То духом струится святым и отцом.

Раздвинутся шторы всесильным рассветом!

Ау, где ты, ангел? Увы, улетел...

Перо на карнизе – к чему бы примета?

Быть может, он хлеба хотел?

 

*****************************

О, русские буквы! Алмазная пыль...

Когда вы бедою зажаты –

Алмазная крепость, алмазная быль,

Алмазов божественных жатва!

 

Се – крепкие книги, и вещи, и речь,

И кровное соединенье,

И это единство вовек не рассечь,

Покуда беда – продолженье.

 

Но кончится лихо едва лишь и – штиль,

И чуждая речь о хорошем...

О русские буквы! Алмазная пыль,

На чьих-то счастливых подошвах.

 

*******************

Живой, глаголам подчинённый,

Дрожа в аккордах суеты,

Ты повисаешь ноткой чёрной

На чёрном лучике черты –

В горизонтальных протяженьях

Неисчислимы те следы.

Смертельны музы!

Чьим решеньем

Судьба разбита на лады?

Уж кто-то властью не случайной

Ключа коснулся для игры –

Там лучик чёрный...

Отвечай же,

Глаголу чёрному, –

навзрыд!

 

***************

 

Нас учит мыслить бессловесно

Рябины ветка за окном,

И вой трубы печной оркестром

Звучит в ноябрьский унисон.

 

Ночное небо, ноты сея,

Поёт торжественный покой:

Слова мычат, и мысли блеют,

И пастушок уснул людской.

 

*******************

Входите, родные, входите:

И в тело, и душу, и в ум –

Все, кто не дожил до событий.

Мной верхнюю ноту возьмите:

Входите! Я – всех доживу!

 

*********************

 

Лишь первый знает безысходность!

О, с кем незнанием дружить?

Увы, предельна взора область,

Не в силах бездну пережить.

Лопатой жажды твердь изрыта,

И струны мёртвые поют...

Но дразнит дар миров открытых

Бездарность дерзкую мою!

 

***********************

Играй, певец бесследный, сольно!

Ты – и младенец, и старик:

Загадки нет, коль правит воля...

Но расскажи, рождённый в боли,

В чём узел плоти держит миг?!

 

Неужто вечность так банальна:

В пальто, в оборванных шнурках,

Началом венчана в финале,

Финалом пугана в начале,

Как мушка образа в строках.

 

Испей себя, пока не хрипла

Связь той струны голосовой,

Что и приникла, и проникла

Как будто в вечность, в бездну мига –

Развязан узел... Путь – домой!

 

********************

 

Лететь по лучу, продвигаясь куда-то,

Значений накопленных строить ряды,

И верить, что веришь... Так временно святы

Пределы лукавой небесной воды!

 

Заклятья на крылья кладутся деньгами:

Получка, подачка – не всё ли равно?

Рогатой душе нужен свет в балагане,

Красавец бесплодный, чужое зерно.

 

Они одиноки: и падший, и Высший.

Связующий луч, ускользаньем маня,

Сей мир чёрно-белым однажды распишет –

Зальётся водою хранитель огня...

 

Без мысли, без цели прогулка по скверу,

Наморщились липы: «Куда ты, куда?»

Лететь по лучу, рассекая химеры!

И водки купить не забыть к холодам.

 

********************

1.

Покинул трон небесный царь! Законы служат суматохе, лентяй раскрасил календарь, и щедрость выдохлась на вдохе. Сбылось: безвременье как власть обращено в резину; здесь образ с образом сойдясь, рождают образину. В притворстве слёзы солоней. И почему, скажи-ка, личина в зеркале важней полуживого лика? Покинул трон небесный царь! Мечта мечту глотая, – от вещи вещь, от твари тварь, – плодит, не уставая. Желает плоть побед черёд: даяния – в деяние! Не понимая, что вперёд играют с ней желания. Небесный царь покинул трон... Цари зеркал при деле! Экраны –  фабрики корон, тюрьма – бумаг постели. Кто смог бы мифы перешить, судеб латая днище? Дана свобода потрошить нищеподобным – нищих.

2.

Какая ночь! Аж душу сводит от пониманий – через след: дорожкая лунная приводит к дорожке блещущей, в рассвет. Смотрите, очи! Путник движим провалом вод иль глубиной небес, омытых шаром рыжим, вином иль женщиной шальной. Благоухает берег звонкий креплёным запахом страстей, – там вечный луч иглою тонкой скрепляет временных гостей. И сталь ворчит, и голос ноет, и грудь вспухает молоком, и в граде вечного покоя стучит строитель молотком. Виват, живущий! Знак не важен, едино славны ад и рай: и лунный мёд, и мыслей бражник – всего залито через край. А где ж безбожие? В сравненьях, в самозабвенных мерах толп! Глагол силён, но – ниже пенья, как ниже духа твёрдый лоб.

Быть подражаньем, следом, эхом

Не унизительно, мой друг,

Пока есть формула успеха –

Смерть, размыкающая круг.

 

13.

Зеркальце, зеркальце, друг переменный,

Где отразишь меня, глупого?

Слышу немое и вижу сквозь стены,

А зазеркалье-то – недоступное!

 

Разум купаю в тоске приворотной:

Смысл прощанья приятного

В том, что наряды печалей так модны,

А зазеркалье-то – спрятано!

 

Держу своё зеркальце мёртвою хваткой,

И кражи боюсь, и подмены:

Гляжусь в настоящее, жажду порядка,

А зазеркалье-то – вредное!

 

Ах, может ли быть, тишина в... отражении?

Света хочу, настоящего света!

Дурак-дураком не ищу продолжения,

А зазеркалья-то – нету!

 

15.

Разум холоден. Это понятно?

И возвышенный в бунте своём,

Обморожения страшные пятна

Оголённым он душам даёт.

 

Суть спасения в долгом кредите:

За тепло под невидимым льдом

Пожизненно платят пииты

Бесконечным предсмертным письмом.

 

18.

Дрожание мира венчает покой –

Беззвучие смыслов. Бесплотным хоралом

Едино созвучны истоки и устья. Поход круговой

Сжимается в точку, в поющее жало

Мгновения страсти и страха. И жажда,

Похожа на сон, ненасытно-повторный. Однажды

Дрожанием новым призыв бытия разольётся по полю желаний.

Покой очень прочен. Но именно он беззащитностью ранит

Бредущих по кругу – бессмысленных и отважных.

Молчанье надежд, по-земному крикливых,

Ища резонанса с истоком истока, ему подражает

Смешно и бесплодно – надрывом ума. Как бодливый

Телок потешает хозяев, так демон сварливый

Вполне умилён вознесённым к нему урожаем:

Зерном еретическим, кислой молитвой,

Дрожжами словес и проклятием звонких расчётов –

Дрожание вечно! Сочится набат суеты, и течёт, и течёт

Из музыки в музыку путь изречений... Как скрытна

Дорога молчаний! Как в спутанных нотах

Трудна простота и гармония между вещами и вышним!

Кликуши безбедно почили на страхах. Забота

Пророков иная – любовный посад. Мир движет

Не крик – тишина, устремлённая в рост,

В немыслимый гимн безразличных восторгов,

В неведомый вдох равнодуший.  И что есть погост,

Когда есть итог, из итога изгоя ведущий к итогу?!

Ну, что есть «начало» и что есть «конец»?

Давай, дуралей, поспеши за друзьями в пивную,

И кости промой и себе, и жене. Как истец,

Взывай к правосудию толп. О, бесполый самец,

Бесполый язык твой, бесполый восторга огонь: «Аллилуйя!»

Зачем же так зло добротой попрекаем

Расколотый надвое мозг? Страдающий счастьем

Своих убеждений, тем самым опасен и – перетекаем

В итог без конца и начала. В постыдную власть,

В бессилие веры ведёт пустота между адом и раем.

Бессилию – спать перед тихим хоралом!

Бессилию стали, бессилию воплей и книг,

Бессилию дерзости, образов, воли. Так мало

Услышало ухо, узрели глаза и уменье познало.

Поющий... Поющий молчанье, из песни возник!

 

 

19.

Тьму проявляют ядра света

И держат, словно бы узлы,

Сеть удивительную эту –

Галактик музы и часы,

Движений связь и постоянство

Перетеканий в никуда.

 

О, сколь загадочно неясна

Сия небесная вода!

 

Тьмой нарекли не то, что скрыто,

А то, что сужено в уме,

И кормит скорбное досыта

Голодных в собственной тюрьме.

Язык их в собственном испуге

Рисует бледные края,

Чтоб как в болезни, как в недуге

Тюремный двор воспел бы я.

 

Ну, нет уж, нет! Стрела незнанья

Так одинока и остра!

 

Готов ли ты, резец писаний

К молчанью чистого листа?

Где ноты падают свободно,

Октавы счёта не ведут,

И мысли выпущены в воды

Сквозь сеть разорванную ту.

 

23.

Слова, обращённые в стаю,

Ведут обезумевший сброд, –

На звук престарелого лая

Шагает безмолвный народ.

 

И пеплом они убелёны,

И нищий последний, и трон,

И ложью они просветлёны,

И стадностью каждый спасён.

 

Кричат они: «Правда за нами!»

Всегда впереди – чей-то суд...

Беспомощность, странное знамя,

Безумцы куда-то несут.

 

Их, проданных, вновь покупали,

И небо их всё солоней.

В духовном безмолвии пали

Герои их – в память камней.

 

Как выйти из этой засады?

Толпы лепрозорий силён!

И лишь обретающий радость,

Смирением не покорён.

 

Из барного пепла, живая

Восстанет судьба, как поэт.

Но лает, и лает, и лает

Проклятая «правда» вослед.

 

 

27.

Мелодий в мире нет забытых. Поверь: доверчивость – верна! И там, где знание открыто, там память вовсе не нужна. Равны сокровища творений Того, чья песня, как вино. Щенячьим полон наслажденьем убийца бабочек – щенок. Дыши! В бесправии отважен, миг отменил словесность дней; лугов доверчивость и башен в неизречённости – сильней. Скупец, воспитанный на дани, твердит, твердея: время – с ним! А миг поющих состояний прекрасен и неуловим.

Что память? Собственник убогий,

Отгородившийся стеной

От безымянных братьев многих,

И тихой капли кровяной.

 

 

28.

Нет, постоянство не заменит

Того, что вечно – сей момент.

Увы, звучит как оскорбленье

Уже не свежий комплимент.

Но отдаются на сохранность

Словам сердца: рекущий – плут!

Что ж, тем значительнее малость –

Прикосновенье милых губ.

 

Паркета окрик полуночный,

Ночной грозы оконный бой,

И близок любящий не точно,

Такой... Как отблеск световой!

Такой во всём не постоянный,

Такой ужасный – на момент.         

В домашних шлёпанцах. Не пьяный.

Не гость. Не слесарь. Не сосед.

 

Он и она: нож и точило.

Не долог их любовный план!

В его брюзжании ворчливом

Самоубийственный талант.

Она и он: ещё не грубость,

Ещё как будто не конец...

Скрестились треснувшие губы –

Привычка треснувших сердец.

 

30.

Ах, форма, форма, прихоть заключений,

Где образ вечный временем пленён!

Велосипедный путь вдоль набережной. Вечер.

Как киноплёнка – миг запечатлён:

На шахматах брусчатки игры теней,

Закат, съедаемый под тёркой волн,

В кустах упал и спит там перепивший Феникс.

Июль. Цветы струят одеколон.

Немыслимо! В том смысле, что – нет мыслей.

Поступок прост и текст его высок:

Босые девочки над простынями клумб повисли,

И взгляды давят грудь, как давят сок...

Ах, девочки! Что ж призрак-то не милый?

Его прозрачен на педалях перелёт!

Не сообщить: союз беспомощности с силой

Любовь – в беспомощность введёт.

Давай, закат, колесованьем кончим

И зубы горизонта, и крутой вираж,

И глотки эти, и движенье. Дело к ночи.

Вот-вот в кустах восстанет Феникс наш.

 

 

32.

Ребёнок! Музыка – ребёнок!

Смеётся – лечит, плачет палачом...

Каким неведомым аккордом извлечён

Сей мир, душою опалённый?

Ребёнок! Музыка – ребёнок!

Разлука в родовом пути:

Смеяться, плакать, но – идти

Упрямо, слепо, удивлённо!

Так отчуждает Бог от Бога

Того, кто ищет нот звучать,

С ошибкой пусть, но – не молчать

О продолжаемых дорогах.

Ребёнок! Музыка – ребёнок!

Восстань, рожок берестяной!

Пой, патефончик, под заточенной иглой,

Клюй мою душу, как цыплёнок.

 

 

35.

Шептал властитель сыну, умирая,

Завет хозяйский, царству б не пропасть:

«Знай: раб рабу ни в чём не доверяет,

Но превозносит силы власть».

 

Свободен сын! Вся жизнь его – пирушки.

Завет властителя забыт.

И раб – свободен! Рушит, рушит!

И на обломках гимн трубит.

 

37.

Как птица? Да, как птица,

Свистит, кружится день,

Чтоб к ночи очевидцам

Глаза смежала лень.

 

Приснится им, приснится

Во тьме гнезда кольцо...

Как птица? Да, как птица,

Выводит смерть птенцов.

 

 

40.

Ну, здравствуй, мой сосед!

Портрет – такая мерзость:

И молод он, но сед

И одинок, как зрелость.

 

Рождён в сороковых,

Он «нулевые» знает.

Он в шлепанцах кривых

Кота за дверь пинает.

 

Творит, не спит до двух,

Жуёт, шумит сортиром,

Он свой здоровый дух

Скрывает дезертиром.

 

Часы экраном плавит,

Читает, шепчет: «Бред!» –

Открыты шлюзы правил,

Неравных больше нет.

 

Ах, кто бы выдал полис

От заперти в ином?

Уж растворился полюс,

И всё всему равно.

 

Он тычет вилкой в ужин,

Он кормит грустью мозг:

«Я всей земле не нужен» –

Горят слова, как мост.

 

Э-гей, послушай, друже,

Не одолжишь ли хлеб?

Ты нужен, очень нужен,

Ты нужен мне, сосед!

 

42.

Что осталось от отца – доношу,

Что оставлю от себя – подарю,

Одиночества ночной парашют

Опускается прямо в зарю.

 

Я домыслю слова до конца,

Скорлупу представлений пробью.

Эта музыка сфер – от отца!

Как-то примет он ноту мою?

 

 

49.

Воображение, лети!

Бои без правил в небе.

Что ж победитель – опустил

Добычу до молебна?

 

Два языка: язык земли

И воздухов реченье –

Промеж себя произвели

Времён ожесточенье.

 

Крепчает разума скелет,

Сомненье кровоточит,

И боги преданы земле,

Как семя почве.

 

 

51.

 

Ну, пойдём, дорогая молчунья,

Будем ужин творить допоздна.

Ни за что не скажу, что лечу я,

И что ты мне, как крылья, нужна.

....................................................

Старый кран прогудит о любви,

Я же знаю: любовь – бессловесна.

Губы красные небо кривит,

Напевая закатные песни.

 

Бессловесность взмывает порочно.

Ужин кончен. Час неги и лени.

Всепогодные, дикие ночи!

Неужели нас ждёт приземленье?

 

 

 

52.

Поэт читает знаки:

Судьба, призванье, столп...

А пишет на бумаге:

Стакан, закуска, стол...

 

Читатель прозорливо

Сквозь вещи проскользнёт:

Любовь, величье, силу –

С бумаги он возьмёт.

 

 

54.

Живой струной трепещет натяженье

Меж волн и лун – светящийся шнурок

Исходов августа. Надежд броженье

Завершено уже. Уже – предзимний срок

Метёт раздумием и сыплет буквы

В блокнот очередного года, как сугроб, –

Восходит к музыке любых потерь наука,

И репетирует пустоголовость лоб...

Нет, нет! Пусть должные удары

Ещё продолжатся, пусть горло жмёт

Прибоев тоника. И гроз  литавры

Пусть небом поражённый слух поймёт.

Не оборвись, чело, в разврат печали!

Дыханий хор созвучен и силён:

На чёрном бархате дитя дитя качает

И звёзды осыпаются сквозь клён.

Не может звук ни в чём остановиться:

Басы смертей, фортиссимо плодов

Вовеки будут: длиться, длиться, длиться –

И пальцы в танце встанут у ладов.

Благослови на дерзость: выслушать иное,

Пройти по водам до своих начал,

И бездну петь, и чувствовать спиною

Как дышит август твой из-за плеча.

 

 

56.

Как огонь строенья лижет,

Так дурак запретам рад:

По запретам – ниже, ниже! –

Опускаемся в разврат.

 

Беззаконием облита

Мира внутреннего вязь,

Без питанья не воспитан

Тёмный, якающий князь.

 

Заземлён верховный идол,

А под ним: и грязь как свет –

В этом равенстве обидном

Послушаньем правит бред.

 

Ниже, ниже! По запретам

Вот уж катится любой...

Ничего нельзя! И это

Значит: можно, дорогой!

 

Мозг мозолью на колене

Не заменит хищный крест;

Можно выйти из паденья,

Запретив себе запрет.

 

Над собой молчанье слыша,

Воспевая явь и новь,

Без запретов – выше, выше! –

Поднимаемся в любовь.

 

 

57.

Не прикасайся, друг, пером к бумаге!

Там колдовство, там паутины нить

Вдруг поведёт куда-то. И заглавий флаги

Готовы будут солнце заменить.

 

О, эта нить всегда приводит к точке,

Сквозь препинания – в последний знак.

Что может быть пути того короче?!

Не прикасайся, друг! Бумага – враг!

 

Нет тиража, пока мгновенье живо:

Неподражаемость – не повторить.

Но строки тянутся тончайшей жилой

И пульс фантомный их не усмирить.

 

Не прикасайся, друг, бумагой к сердцу,

Бумага старится, легко горит...

Как спичками, слова играют в детство, –

Огонь напомнит: кто здесь говорит.

 

 

59.

Заветы – грязная посуда.

А в ней дано и есть, и пить.

Лицом к незнанию – так трудно:

Самостоять и самобыть.

 

Не промахнись: нужны заветы! –

Гордись старинным сундуком.

Но открывай банальность эту

Умом своим и языком.

 

 

68.

Есть что-то дьявольское в страсти

Запоминать не самому:

Предаться фото, «копипастить»,

И в Сеть садиться, как в тюрьму.

 

А вот и зверь! Он вышел звано,

Пожрал дитя и старика,

Покрыто саваном экранным

Лицо Ивана-дурака.

 

Мираж шагает очень смело,

Стирает умных в порошок.

Не отличит Иван: «Я сделал!»

От нищей радости – «Нашёл!!!»

 

 

71.

Гадай на удачу, царица!

Неприручённым учёным котом

Придёт к тебе Ванька жениться,

Но не сегодня – потом.

Сегодня важнее проекты

И тренингов массовый мор,

Был Ванька когда-то поэтом...

А ныне – директор и вор.

Такая вот важная птица,

Людей, как сигары, сосёт...

Гадай на удачу, царица:

С женитьбой, авось, пронесёт.

 

**********************

 

Едино всё. Но в изголовье

Шептун невидимый, внаклон:

«Борьба, ведомая любовью,

Сильней борьбы, ведомой злом».

Борьба с борьбой! – мотив мотиву

Двойной диктуетгоризонт:

Дитя – восходами счастливо,

Закатом – предок обольщён.

Единство ищется так странно:

В октавах ласточек иль змей...

То первый голод бесталанный,

То знак пресыщенности сей.

Едины кто? Упавши в небо,

Пьянимся музой, как вином.

И кровь за кровь–как зверь за следом! –

Пьянитсяв мракезаводном.

Любовь легка: восстав из музы,

Рождает свет. И – гаснет огнь!

Но вновь свобода и обуза

К двум горизонтамтянут узы –

То взгляд, то ладан, то ладонь.

 

***********************

 

Стоит ли спорить с источником права и воли?

Стоит ли пленнику жаром не собственным греться?

Стоит ли сладость предчувствий припудривать солью?

Стоит ли правда в душе выше правды ума или сердца?

 

Стоит, мой друг, только то, что во всём безымянно,

Стоит, мой друг, тишина в перекрестии губ, изначально,

Стоит, мой друг, этот миг, что един для давно и недавно,

Стоит, мой друг, простота бытия в обручении смеха с печалью.

 

Стоит отдаться без слов притяжению скромного счастья!

Стоит пронзиться возможностью светлого духа и мыслью!

Стоит принять этот ласковый шёпот невидимой власти!

Стоит рождаться! И стоит сбываться! И стать небывалою былью!

 

******************

 

Всё, что лучше и выше, и чище меня,

Все, что голосом воли и счастья поёт,

Всё, свершённое гением прошлого дня,

Всё, что есть и что будет ещё, – всё моё!

 

****************************

 

Обнимают входящих туманы разлуки,

Напевают рождённым свирели молчаний,

Удивляют поющее горло безличные стуки,

Резонансы миров уподоблены силе венчаний.

Всё предельное сжато аккордами духа,

Время – зоркий глашатай полу-аттракциона:
Так серьёзна игра! Память наискось рвёт, повитуха.

И смешон богоборец, плодящий слова и каноны.

Хорошо ли тебе, возмужавшему в клетке?

Счастлив бодрый крикун, поедающий семя сравнений.

Бесконечны итоги... Сей мир, как нимфетка,

Обнимает зачем-то, и зверю разводит колени.

 

**************************

Мой тираж – комментарий под катом,

Безымянный, подобный сезонной листве...

Опускается слов эскалатор

В отражаемый след.

 

Привыкающий мыслить лишь вспышкой,

В незабвенных сетях позабудусь и я.

В полуночном соитии с мышкой –

Сказка царя.

 

*****************************

 

Благодарю! За каждый вдох и выдох,

За глубину того, чем полнится сей миг.

Благодарю! В душе светло и тихо

От простоты и пробуждения в любви.

Благодарю! Земное птичьим горлом

Зовет, ликуя, жить, кричать восторг,

Дерзать, парить над временем без спора,

И взгляд ронять, как легкое перо.

Дар бытия принявший, как зарю,

Благо дарю, благо дарю.

Благодарю! Благодарю! Благодарю!

 

 

*************************

 

Родной земли любовь и материнство

Обнимут душу, сердце восхитят,

Пробудят разум, искренний и чистый,

И – путь дадут. И собственной отчизной,

И верой собственной идущих наградят!

 

*******************

Кумиры глоткою луженой

Зовут лукавое принять,

И рабством мир опустошенный

Готов сей опыт повторять.

И сердцем, хищникам скормленным,

И духом, впутавшимся в сеть,

И оком разума в пеленах –

Изнанка жаждет: НЕ хотеть!

Но мощь пути по нисходящей

Творцом дается, как разбег:

Из падших вырвется парящий,

Дитя крушений. Человек.

 

********************

 

Все, как один, видят слепо и бег их опасен для новых забегов.

Любой остановленный видит лучше и дальше, чем все.

Свободен от старого зрения тот, кто ошибок не видит.

 

********************

 

По нотам семени играет

Творца послушного оркестр,

И, многократно умирая,

Играют местом формы мест.

В окаменении иллюзий,

В живой пульсации дерев,

С людьми в убийственном союзе –

Повсюду «форменный» напев.

А что в конце? Ответ известен!

В тиши записан голос нот.

И всех бессмертий перекрестье –

Живой пылинки оборот.

 

***********************

Зажаты бедностью до дружбы,

С душой, похожей на пробел,

Читают жизнь: жене, иль мужу –

Делиться горечью удел.

Развратом крашены до мрака

В бессонной плоти раб и рок:

И сеют знак, и сыты знаком,

И всяк, как точка, одинок.

 

*********************

 

Кто обратил вершиной книзу

Иерархичный идеал?

Во власть беспомощной отчизны

Скатился хамствующий зал...

Не благо лживые стенанья,

Не в прок схождение под флаг,

Лишь дружных рук голосованье

Вниз головою роет мрак.

 

И равновесие так хрупко!

И в пирамиде замер всяк:

Движенью – нет! Смертельна глупость

На перевёрнутых осях.

Восславь охрану в мёртвой точке:

Без перемен! Чтоб не упасть!

Пусть царство вечное пророчат

Для опустившихся во власть.

 

Отчизна, бедная неряха,

На что ещё осталось сил?

Здесь божий свет кострами страха

Мерзавец низший заменил.

Мир полуария и скифа

Дотоле будет сытью злой,

Пока не сменят полюс мифы

Над перевёрнутой страной.

 

Да, будет тяжким пробужденье,

Подъём похмельный, горький стыд...

И труд – как вечное прощенье

Ошибок прошлых и обид.

В путь – без оглядки! Дети краше

Когда взрослеют не в бою,

Когда герой воспет не падший,

И гордость в гимнах не поют.

Зимой кроёны, летом сшиты

Лоскутья дней или эпох...

Душа и разум помнят жито, –

На том уйдёт чертополох.

 

жжжжжжжжжжжжжжжжж

 

Ищите мудрость молодую –

Бесплодна похоть «тех» времён!

Пусть семя юное воруют

Глупцы грядущего, колдуньи,

Пусть бездарь волей одарён.

 

Глазные яблоки прозрачны!

Не искажён, из мира в мир

Ты переходишь, равнозначен

Тому мгновению, где зачат

Времён не знающий кумир.

 

Итоги платят пустотою,

Сей знак неявленный – парит:

Читай сезон! Словес листвою

Сорит и царь, и раб, и воин…

И опыт – незачем копить!

 

*********************

 

Явилась усталость вдруг: «Здрасьте!» –

Стаканы поставлены в ряд.

Воспоминания – чучело счастья –

Над кончиком носа парят.

 

«А помнишь?..» – товарищ, ликует,

По чучелу бьёт языком,

И память, глоточки смакуя,

В былое летит казаком:

 

И старою сабелькой машет,

И носом простывшим свистит,

И ноет... А чучело пляшет,

И радо – до смерти! – расти.

 

******************

Бог так сидел: босые свесив ноги

Над омуточком привокзальных фонарей.

Текли составы, речь текла и истекали сроки,

А Он – рыбачил пескарей.

 

Куда спешить? Ни дома, ни богини –

Кольцо вселенных зябнет под плащом.

Он просто Бог. И пескарей Он не покинет,

Пока клюют они ещё.

 

***************************

Словно вёдра полны на концах коромысла –

Драгоценная тяжесть звучащих искусств:

Слово близится к трепету смысла,

Музыка близится к трепету чувств.

 

Бьёт январский трамвай в деревянные шпалы,

Из рояля ночи рельс, как гулкая нить,

Мама шепчет зачем-то отцу: «Я устала» –

Он встаёт и выходит во двор покурить.

 

Утром выйду и я – до угла, до колонки,

На морозе таком будут пальцы кричать.

Перед домом противной соседской девчонки

Я в рубашке геройской дам фору врачам.

 

Вот такие дела. Вёдра в цинковой коже

Столько вод унесли! – Они долго живут!

Звон в сенях заклинает оглядку: «Быть может...»

И январские шпалы маэстро ушедшего ждут.

 

*************************

Бессонница. Теней почётный выгул.

Но вот надеждою вдали

Потёрся луч – как спичкой чиркнул! –

О край шершавости земли.

 

И вспыхнул день! И с яркой верой

Опять пылает бодрость в нас,

Плюс предыдущих кратких серий –

Безумно краткий пересказ.

 

**************************

Дружите уровнем не-знаний!

Нет выше шага, чем бросок

В тот мир, что всё ещё не занят

И все дороги – на восток!

 

Что там, за гранью переменной?

Не наречён, не приручён –

Соблазн заманивает бренных

И подставляет им плечо.

 

А там – ни друга, ни потешек...

Нить пуповин перерезать

Легко тому, кто жизнью грешен.

И смерть незнающим – не знать!

 

*********************

 

Свободы нет. О том ли наша мода

За веком век ту жалобу жуёт?

Свобода слов не требует свободы –

Рабы параграфов придумали её!

 

***********************

 

Наши годики крутят свой вертел...

Досвистеть бы свою ...уйню!

Пожди меня после смерти:

Обещаю, что догоню.

***********************

Опять намусорили.

Время – в клочьях:

Листовки, славословье, флаги, брань,

Баранья тупость, преданный доносчик,

Сопрано пуль, воришки, жажда дев и бань...

 

Неспешный дворник, оцарапав звуком

Рассветный час,

идёт метлою охать.

Потом в каморке выпьет и закусит луком –

Такое дело: лично! подметал! эпоху!

 

********************************

 

Живое подходит без платья,

Соблазном, как пламенем, жжёт...

И узник, зажатый в объятья,

С восторгом острог стережёт.

Он сам запирает засовы,

Блюдёт свой тюремный устав,

В объятиях страсти и слова:

Двужилен, двуличен, двуглав.

Рычит и ревнует он странно:

Как зверь, ожиданьем томим.

И смерть, точно самка, желанна,

Живёт, непутёвая, с ним.

 

*****************************

Чем выше флаг, тем дух бесплодней.

Поименованный герой

В срамных наградах, как в исподнем,

Стоит значительный и злой.

Гремучей смесью – верой в «веру» –

Тот наделён, кто обделён.

И волен кнут в руках химеры,

И «правый» горем упоён.

Тупик земной приводит к храму,

С бедой целуется беда –

Бесплодно всё.

Но как желанна

Иконных куколок слюда!

 

*************

Душа срастается с душевным...

Прощай духовное Ничто!

Уж осквернён священный евнух

Животной радостью простой,

Что льнёт друг к другу, вожделея.

Лишь смотрят идолища вдаль –

По гроб затоплены елеем

Самцы, поющие печаль.

Ах, небо, небо! Злая небыль

Чарует сказкой во плоти;

И мысль питается, как хлебом,

Тем, что часы позолотит.

Прощай, безрукий и безногий!

Душа насытилась, как клещ,

Смешной иллюзией о Боге,

Смертельно вцепленная в вещь.

 

***

Мысль как зерно в сухой аскезе!

Но стоит только водам чувств

Упасть и спящий миг разрезать

На время. Вырвется из уст

Доселе жизни молчаливой

И вопль голодный, и боязнь

Трудов пути. Через причины –

Зерно вернётся в свою власть.

 

***

 

Разум слов средь разумов молчаний

Умилен, как ребёнок-грудничок:

Сосёт иллюзии, подобия сличает

И, загибая пальцы, учит счёт.

Он видит мир, лишь дав ему названья,

Он словом жжёт и делит пополам,

Он в росте пуст – значков игрою занят;

Словами созданный, доверчив лишь к словам.

 

Вещей отзывчивость, как яд очарований,

Заменит всё: и путь, и дом...

Но за вечерним кофе или чаем

Старик-дитя рождение встречает –

Теряя речь, не сожалеет о былом.

 

****

 

Гордиться горем очень глупо.

Но как легко!

Победа собственная будто –

Толпы закон:

В коленосогнутом сложеньи,

В родне чужой,

Питаться чувством пораженья,

Как правотой.

И мысль мертва. Но в мавзолее

Она лишь царь!

Наркотик мёртвого елея

Пленит сердца.

Гудит молва, поют хористы –

Пьёт демон сыть...

Как сладко в горестном единстве

Себя забыть.

 

****

Ликует в горле юной трясогузки

Свирель ликующей зари.

Убила жизнь всё слабое...

О, чувство

Простого дня: твориться и творить!

 

Убила жизнь всё слабое в заботе

О новой силе родовой.

Вот и причина звонкой ноты –

Ликует лучший.

Попросту – живой.

 

****

 

Ночная дорога – движенье на месте:

Качание тьмы, световое пятно.

И час, и другой пролетают. И вести

Приёмник твердит – об одном.

 

А есть ли дорога-то? Может, качаясь,

К рулю припадает иллюзионист?

Он женщину помнит, и запах печали,

И сеновальный воробушка свист.

 

Движенье на месте! Но памяти пятна

Откуда ж летят в ветровое стекло?

Из тёмного в тёмное крутятся скаты

И непредсказуем шоссейный наклон.

 

Безлюдна, как небо, ночная утроба.

На бритвенной скорости сонно дыша,

Иллюзии льнут к рычагам скорохода

И кляксами образы-плаксы кружат.

 

Учебник безмыслий. Задачник движенья.

Стихи окунулись в чернильницу глаз...

Он женщину помнит, он женит, и женит

На памяти память. 

И – давит на газ!

 

*************************

 

Пиано века джазом поперхнулось!

Как ветер, дышит саксофон,

И ритмы крошатся, и пианист сутулый

Бьёт, как стрелок, мгновение в угон.

 

О да, есть миг, рождающий безбрежность,

Сразившийся с пределом слов!

И пульсы юные – невежливая нежность –

Не хаос, а игра первооснов.

 

На струнных иглах звуком вышивает

Колдун, пленённый суслом нот,

И пьян солист, пьянее не бывает,

Октавами, залившимися в рот.

 

Пой тело, пой в бесстыдном ублаженье,

В сошествии с крестов добра и зла...

Как оргией, ритмическим сближеньем

Охвачен музыкою верующий зал.

 

************************

 

 

Рояля оскал белоснежный,

Наездник во фраке готов:

Струною язык перережет

Аккорд рассечений – без слов.

 

И заживо вдруг отделится

Эфир от повторности дней,

И лики приблизятся к лицам

Подобьем поющих огней.

 

Аккордам неведома старость:

Мир страстью юнца задрожал,

Восстал полированный парус –

И пальцы упали в оскал!

 

*************

 

 

Тот свет – искуситель: не слушай!

Цветёт поцелуй в шалаше!

Печальная радость старушек

Прилипла к душе.

 

Печальное счастье убогих

Лелеет слезливый конец.

А дети раздетые – в Боге.

И Бог потому молодец!

 

************************

Душа не питается сладким.

Поэтому хочется ей

Исторгнуть из горечи гадкой

До гадкого сладкий елей.

 

Во впадинах времени скоплен

Сиропов ужасный запас –

Слепыми котятами топлен

В нём род поколений не раз.

 

Елей под скорбящею плешью,

Елей – на душевный ожог,

Елеем облит и утешен

Любой патриот, околевший,

Как сахарный петушок.

 

************************

 

Сапожный нож нужнее сабли,

Волну ладони повторив,

Он режет след. И чьи-то дали

Уже предчувствуют прилив

Особой силы пилигримов,

Идущих, как через туман, –

Через заслон запретов мнимых,

Через вещественный обман.

Он режет с точностью пророка

Подошвы женственный изгиб;

В одной стезе – рука и око!

Он след дарует голым стопам,

Чтобы идущий не погиб.

 

***********************************

Все куда-то бежим, бежим,

Все кому-то твердим: "Прости!" -

Птицей-пулею жизнь как жизнь

Просвистит.

 

Это просто игра мужчин:

Сила слов, крепость рук и жил.

И не надо других причин,

Чтобы жить.

 

А душа пусть чиста, как снег!

После финишей - неба тишь...

Человеку другой человек

Нужен лишь.

 

Все куда-то бежим, бежим,

Все кому-то твердим: "Прости!" -

Птицей-пулею жизнь как жизнь

Просвистит.

 

 

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

 

 

В открытый дух и обнажённый

Судьба вошла, тверда душой,

И плоть взяла – ответно – в жёны

Мир обнажённости земной.

 

Лишь первый знает безысходность!

О, с кем в незнании дружить?

Увы, предельна взора область,

Чтоб бездной бездну пережить.

 

И лапой жажды твердь изрыта,

И струны мёртвые поют...

И дразнит дар миров открытых

Бездарность дерзкую мою.

 

*************

 

В картинах времени был зачат,

Но видел разумом иным:

Пред настоящим равнозначен

Узор грядущего с былым.

 

Лишь воплощённое стихийно.

Ищи утраченный покой

Над колесом судеб бытийных

Поднявши фокус световой.

 

Нет меры в Божеской палате –

Равны младенец и старик;

Найдёшь себя, себя утратив

Ценою отданного – в миг!

 

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

Нас разделяет только близость!

Зима взлохматилась, легла,

как нагота, как свет и низость

взамен ушедшего тепла.

 

Душа и небо в белой пене -

покойно чувствам и уму!

Священный холод обновлений

уже не страшен никому.

 

            *********

Покой. Гробовое барокко – карнизов отбеленный бред.

Морозные ветви на стеклах –

Узор охлаждённых судеб.

 

Метелям мгновений свободных

Кругам циферблатным не внять –

Играет над полем безводным краса бездыханного дня.

 

Забвенье узоры те пишет, кристаллами застит, куёт...

И мальчик в проталинку дышит,

И смотрит куда-то сквозь лёд.

 

******************

Суть неизменна.

Форма – прихотлива!

Лишь этим нам дано играть.

На срок небесного прилива

Сыта земная благодать.

Здесь в гулкой раковине неба

Шумят то ветер, то вода.

Живое вечное здесь – небыль,

Зерно восставшее – солдат.

Спешат рождённые друг другом

Из повторений выйти вон –

Шутить, греша: войною, плугом...

Безумства кутая в закон!

До вещества легки схожденья

В застывшей ясности лица:

Ликуй, толпа! Рабы ученья

Слились, послушные теченью,

Из формы – в формулу конца.

 

************************

 

Глагол устал.

А музыка восстала –

И рухнул смысл конечного числа!

И бабочка из золота-металла

Надменно равной плоти ожила.

 

Кружится мир.

Одушевленью безразлично

На что и как свет ринул, не щадя.

О, музыка! – причинна и первична –

Под лоб запала, мысли бороздя...

 

Струна кричит!

Смычок пытает жертву.

Изречь немое и смутиться вновь –

Вот это может музыка... А жерло

Сухого горла речью рвется в кровь.

 

Так преклонись,

глагольный клон колонны,

Пред нотной мощью божеской игры!

Над плахой времени вовеки время оно,

Да ангелов молчание навзрыд.

 

В зерне - покой.

Без опыта сложился

Мятежный опыт в точку тишины.

Октавы лопнули! Живущий не нажился,

Щекам еще пощечины нужны...

 

Злом обновись!

Работник обнаженья

Где грязно - черт, где лживо - херувим.

Он - бабочка из золотого жженья

Сияет в похоти, или в любви.

 

Рыдай, смычок,

Порвись на звездопады!

Глаголы плоти слишком тяжелы.

Поэты знают: ничего не надо.

Слепые верят: все во тьме светлы.

 

*********************

Дай мне детей! Желанья нет сильнее.

О, женщина, крыло миров иных!

Любовь высокая запретов не имеет,

Поскольку нет в ней помыслов дурных.

 

Я без тебя не полон до увечья,

Возьми, что есть: упрямство и багаж,

И руку дай в пути бесчеловечном,

И помоги вблизи: где благо, а что блажь?

 

Детей, детей! Обвей лозою, впившись

В ловца души. Разверзнут балаган!

От духа дух по плоти плотью пишет,

Двоих слагая в Слово по слогам.

 

О, жажда плода, ты невыносима! –

Взахлеб испита полнота сердец.

Родись, дитя! Горячей пантомимой

Спектакль известный взорван, наконец.

 

В любви бессовестной, насквозь бытийной,

Строку сложения закончит поцелуй.

Благодарю тебя, мой бог безвинный.

Омыта память.

Сон.

Лица не видно.

Распущен волос твой - подобье божьих струй.

 

**************************

В молитвах слабея, тут лечатся страстью:

Живым огородом, блужданьем, едой...

От первого «Ой!» до последнего «Здрасьте!»

Мозг девственно лысый, но! – в чувствах седой.

 

В несобственной памяти спрятавшись ловко,

Беззубые хищники оком блюдут

Хватает ли морока? ядов? мороки? –

Для тяжкого свода, что страхом надут.

 

Живой, возносящийся в стыдную силу,

Не знает, что пойман, что выхода нет,

Что свод – это больше, чем просто могила:

И вечность! и глупость! и трата монет!

 

Гордишься, убогий, ликующим эго?!

К смиренью приходят; всё данное – ложь!

Спасаться! Лечиться! – от жизни, от бега...

Имея лишь это, свой срок подытожь.

 

Кто рабски влюбился, тот рабской породы:

Цепное, счастливое время и двор!

Он воет на Бога, как песье отродье,

И молит о здравии плоти,  как вор.

 

*************************

Тишина в тишине отдыхает –

Одинокая старость в саду.

Круглолицые луны зевают,

Над крылечком знакомым бредут.

 

Луны занавес памяти сдвинут –

Станет ярким мелькание дней.

Ни обид. Ни желаний. Ни сына.

Нынче стопочка водки верней!

 

******************

 

Да здравствует неравенство свободы!

Даль горизонта не позволит замереть.

О, Древо Жизни! Ствол его ободран

Когтями жаждущих с вершины посмотреть

На то, что даль всегда недостижима,

Что горизонт лишь вспугнут высотой...

Под Древом жмых, да кости одержимых, –

Свобода в равенстве с последней простотой.

 

*****************

 

Кто высоко поставил планку?

Не дотянуться! Не достать!

И для чего герою планы –

Ее все дальше подвигать?!

 

Народ от планки отвернулся,

Уж и не виден сей предел.

Героев нет. Сапог очнулся –

Насильно всеми овладел!

 

**********************

Не вечна картина –  лужок пасторальный:

Становится знаком пейзаж за окном,

И вал многословия стянут, как сталью,

Жаргонной уловкой рожденных в ином.

 

Все коротко, броско, подобно уколам.

Намек многозначней подробностей всех!

Легко в этом быть, и не стыдно быть голым

Пред падшею мощью забытых утех.

 

Сгущенные смыслы в сгущенных пространствах

Иную поспешность иным языком

Способны сказать. И о чем-то гигантском

Таиться за буквой. О чем, иль о ком?!

 

А именно: книга, – сотрудник неспешный.

А именно: живопись, – исповедь глаз.

А именно: женщина в таинстве грешном.

А именно: ясность поступков и фраз.

 

Убитое живо оставшимся знаком.

Не звук, а лишь эхо его на устах...

Решишь ли загадку? Итог одинаков:

Лужок пасторальный, как прежде, в цветах.

 

**************************

 

В аду бессмертны жадности творенья!

Дороги тьмы не ведают конца.

Здесь право щедрых ставят на колени

И гимн поют во славу подлеца.

 

И щедрый чует в трепете изгоя:

Замри! Затихни, жизнь укороти!

Здесь нож иль ствол скрывают под полою

И ангелов татуируют на груди.

 

*********************

 

Деревня. Застолье. А в лузу

Угла над окном, где Христос,

Забрался паук крестопузый –

Крылатой братвы кровосос.

 

А тосты и смех – за здоровье!

А к ночи – собранье перин!

Звук ходиков, запах коровий,

Куриный канкан тамбурин.

 

Лицом завалившийся в угол,

пельмешков наевшийся всласть,

Ворочаюсь, думы по кругу...

 

Спалось под иконами трудно –

Всю ночь паутина плелась.

 

*********************

 

Забыть сложнее, чем запомнить.

Учебник памяти до дыр

Уже протёрт. Но кто-то гонит

Ученика в повторный мир.

 

О, как избавиться от знаний?

С пелён уловленный в капкан,

Растёт известного посланник,

Сей прославляя балаган.

 

И умножает то, что хает,

Крепясь вином, или трудом.

И как утопленник вдыхает

Очередной вершины дно.

 

***************

Игла умелая снуёт,

Сшивая все проколом:

Пространство, время, россыпь нот,

Волокна туч и знак бесполый.

Разумен опыта порыв!

Но почему же всё распалось?

Нет у работницы-иглы её работницы-сестры –

Снующей нити. И, увы,

Бесплодно праведное жало.

 

*******************

Бездомны жаждущие лона,

Безродны славящие знать,

Безумны ждущие закона,

Безвольны любящие власть.

 

Но вот иной гонец явился,

Пространство странное изрек,

И тайным в тайну уложился

Краеугольный человек.

 

Чтоб век, минув нетерпеливо,

Вдруг обнаружил под собой

Опоры девственное диво

Для обновленности земной.

 

Ликуйте, жаждущие неба!

Отныне – мир и простота.

Любовный дух горячим хлебом

Снисходит в новые уста.

 

**************************

Я знаю: вера - формула без края.

Решающий бы мог предположить:

Для понимания дурак недосягаем,

Для подражания злодей непостижим.

 

В особый час паденья или взлета

Любая мысль становится срамной.

И пустота рождает вдруг пилота,

И нарекает, дерзкого, Душой.

 

Лети! Злодействуй, добродетель!

Никто не знает миссии рождеств.

К чему стремится суетный свидетель,

Производя железо от желез?

 

Как коротка ты, вера в знанье!

Кристаллов думающих рай

Внушает так: «Ты занят! Занят!»

Адреналин. Погоня. Драйв.

 

Кому помочь, к себе не прикасаясь?

Из грязи в грязи ходит грязь.

Отныне цифры копятся, не каясь.

Слова плодятся, срама не боясь.

 

И зуб неймет, уж око просит мрака –

Стеклярус драгоценность заменил...

Душа, как пенсионная собака,

То небо вспомнит, а то мискою звенит.

 

************************

Ответь мне, дружок, скажи мне, дружок,

Зачем же ты шапку на воре поджёг?

 

Зачем ты старался, кому помогал?

Все вора жалеют, а ты – хулиган.

 

Хватило б таланта, хватило б ума:

Чтоб шапка на воре горела сама.

 

*******************

 

Издалека, тончайшим слухом

Мы «видим» суть в смеженьи глаз.

И ценит  знак ценитель духа

Намного выше, чем рассказ.

 

Знак препинанья – изреченье!

Молчанье – высшая волна!

И лучший сборник сочинений –

Последней точки глубина.

 

********************

 

Жизнь, как река! Неведомое русло

Ведёт к любви, как все пути – домой.

Нет ничего дороже человеческого чувства,

Которое нас учит быть собой.

 

*****************

1957 год.

 

Оркестр в саду качал, как помпа,

Из лёгких музыкантов пену мая,

Чтоб возрождались: инвалиды, прокуроры,

Закройщицы, бухой ремесленник и бывший снайпер —

Ночная патока весны слепляла люд

Вокруг веранды, источавшей благодать.

От звуков веяло Манчжурией и смертью непорочной —

Хотелось жить, сынишку-русачёнка

Трепать рукой, освободившейся от пива.

И — танцевать! Неважно как и в чём,

Пусть в сапогах, но горячо и безоглядно,

Как будто приговор заржавевшему чувству

Уже свершён: и лучший поцелуй — всегда прощальный…

Родное время. Ныли по утрам заводы,

Сипели паром из железных дырок в небеса,

Стекольщики блажили, кувыркались «ЯКи»,

Дразня шпану заоблачной романтикой машин,

Шипело радио, как камбала на сковородке,

Из черноты тарелок черпал пайку слух,

Гналась от бедности соседка-многодетность,

Ловила сетью и топила самогон

На двух гудящих, как тревога, керогазах,

А вслед за ней гнались: повестки, штрафы…

Дышали бури в тубах деревянных улиц,

Горели пробки, бранью изъяснялись старики —

В лежащем граде, в лабиринтах лжи и лести

О счастье выли псы, живущие при скотобойне.

Божились водкой и клялись на кулаках

Под пену музыки в оазисе культуры

На миг сбежавшие от страха краснолюбцы;

Хорошего не густо у рабов, оно — дитя поминок.

Был мальчик-русачёк, введен и впечатлён насильно

Энтузиазмом, как проказой, жертвенным трудом,

Веселым воровством с соседских огородов

И поркой в честь огромной лужи Духа,

В которой, аки по суху, носились демоны девизов,

А исполины — сохли. И чтоб не сдохнуть, многие легли.

На чудищах трамваев висли гроздья

Живых сосудов для хранения заветов оскопленья:

Внутри дракона выжить — раз, и выкормить потомство — два.

На этом счёт кончался, а жажда песен крепла.

И ныне так. Лишь с тою разницей, что в небе спутник

Уже не первый. А нота апокалипсиса длится,

Её узнать легко: ответов звон бьёт немоту вопросов.

Танцуй! Пусть видит бедное дитя, что ты богат безумьем,

Что сапоги опять скрипят, что пиво льётся и трепещут груди,

Что из родительской могилы бьют лучи,

И правда в том, что в световом тоннеле

Заложник семени задержан был на временную жизнь  —

Из света в свет!

 

**************************

 

Укравший прошлое, владеет настоящим.

Лжецы лжецов предав,

не предадут

дорогу снов.

Их купленый рассказчик

поверх судеб воздвигнет самосуд!

 

Поверх легенд

изменников талантом

слепым внушат сиятельность измен.

И древа душ под окриком гортанным

опустят корни в голод перемен.

 

 

"""""""""""""""""""""""""""""""""""

 

Итогов нет? Итогов нет... Итогов - нет!

Сложение сильнее прочих знаков:

Иной рождается средь тех, кто одинаков.

Опять поэт? Опять поэт... Опять - поэт!

Страх и восторг - суть отчима и Отче;

Родитель в том, за кем блуждает взор

В неплодородном времени.

И русский норд

Силен как есть: в рычании и междустрочье.

 

"""""""""""""""""""""""""""""""""""

Взгляд задрожал на долгой ноте

Повисшей между двух старух.

Что ж, жажда празников во плоти

Тяжка для празднующих дух.

 

Что дашь им, сила болевая,

Надменность юности испить?! -

Не рвется, даже расставаясь,

Души возвышенная нить.

 

"""""""""""""""""""""""""""""""""""

 

Влюбиться не трудно.

Вдыхаемый воздух

Един для двоих, разделенных.

Не суть!

Любовь безрассудна. И это угроза

Тому, что есть дом, — от того, что есть путь.

 

Ах, глупое сердце! Беречь, иль беречься!?

Надежды бессмысленны там, где расчет.

Надкушенным яблоком в звездности млечной

Луна сквозь ночное волненье течет.

 

Надену ботинки, в делах позабудусь,

Куплю пропитанье, земное продам...

Зачем это все?..

Я люблю тебя, юность!

Глаголю в рассудке, молчу по складам.

 

 

****************************

 

Не врать бы! Только бы не врать!

У языка хозяев много:

Печаль, как ласковая мать,

И правота – крикун убогий,

И новизны тернистый зов,

И прах чужих формулировок,

И жадных доводов резон,

И младший – собственное слово.

 

Не врать бы! Только бы не врать!

Сверкает ярмарка желаний:

И счастье глупенького – брать,

И продающего – горланить,

И продвигаясь средь зеркал,

Хотеть застывших наваждений,

И в детях собственных финал

Иметь свой собственный с рожденья.

 

Не врать бы! Только бы не врать!

Рулем неведомым владея –

Провидеть верой, чтобы знать

Всю простоту Его идеи:

Улыбки солнечной игривость,

И кладезь памяти, и труд,

И горний путь – ошибок милость! –

К тому, что Правдою зовут.

 

*************************

 

Кнут – это сон, а пряник – цель, к которой он стремится,

Меж ними жмётся средство гонки – человек:

То, злобный, к прянику он ликом обратится,

А то на кнут глядит светло, чтоб тот его не сек.

 

Возможно, кнут есть прошлое, а будущее – пряник,

Возможно видеть и совсем наоборот...

Страшилы страх поют! И учится шаманить

Народ, в немыслимый влюбленный поворот.

 

*************************

 

А мне уютно в настоящем!

А вам?

А я не помню друга слаще,

Чем сам.

А миг един и неизменен,

В нём я –

Преображаем век на сцене

Бытия.

 

Воды духа пробуждают

Зерно,

Пусть растет, не блуждая,

Оно.

В мире нет ненастоящих

Семян.

Пущен по миру монарший

Обман.

 

А пойду-ка я на поле один

Боронить,

Время колосом седин

Извинить.

 

***************************

 

Вдоль полотна путей железных

Художник с рожею нетрезвой

Куда-то шел, гоним уныньем,

В кармане мелочью бряцал,

Скорбел талантом, мол, отныне

Пивная – поиски лица!

 

С упрямством диким, деревенским

Он гнал судьбу на поиск бедствий

И сам за нею плелся, мрачный,

Табак дешевый изводил,

И сожалел о месте злачном,

Что вечно было – впереди.

 

Дорога. Кладбище. С одышкой

Художник с книгою под мышкой

Поочередно взгляд роняет

То в небеса, то прямо в пыль...

Талант велик! Талант вменяем!

Он обопрется, просветляем,

На рюмку, словно на костыль.

 

********************

Сказал поэт: «Не зарекайся от стихов – они придут!»

Но практик меднолобый славил руки,

Воздетые на крест, на полумесяц, на звезду,

И гимны пел отчаянным творениям науки.

 

Поэт твердил: «Не зарекайся от стихов – они сильней!»

А мастер построений лишь смеялся,

Крутил маховики, шумел, тонул в вине

И от прожжённого ума в запретности спасался.

 

Поэт ушёл. Задул свечу, уняв стиха светимость,

Ключ вынул и закрыл дверь в никуда.

Пришли как бы стихи! Их как бы милость

Дана как бы поэтам в как бы городах.

 

*************************

 

Ах, деревня! Здесь воздух бесплатный!

В ночь на двор – в Орион головой!

Забываю язык угловатый,

Я все больше – поющий немой!

 

С лаем ластится Бобик мохнатый.

Музой лиственной шепчется клен -

И соседский петух, как глашатай,

Возвещает: пиит посрамлен.

 

Этот так. Закипающий чайник

Изречет много больше, чем рот.

Обжигаюсь! Душою легчаю!

Завтра в город автобус идет.

 

***********************

Мы выйдем, выйдем из пике!

Летишь - не дышишь!

Конец паденья – налегке!

Иначе – финиш.

 

Ни в кулаке, ни на душе

Не тянет тяжесть.

Взмывают падшие!

Блажен,

Кто жизнь не нажил.

 

********************

В доме отца керосина хватало,

Нянька скрипела суставами спиц,

Лампочка в стае мушиной летала,

Иконы чердачные прятались ниц.

 

Дубасили рельсы застывшую землю,

Фарфор на комоде ответно дрожал,

Сосед толковал полунищий о деле

И дым из трубы уходил, как кинжал.

 

В высокое, мутное остеклененье

Недвижимой рамы январских небес

Втыкался кинжал. И суставное пенье

Часов ревматических слышал окрест.

 

Топилось печное надменное пламя,

С наждачною силою запахи щей

Хватали за ноздри. И нянька, как знамя,

Несла полунищему белое: «Пей!»

 

Он пил, паразит, на овчину ложился,

Сундук перед дверью короткий горбат.

А вот и отец! Керосином разжился!

Дом будет светом и завтра богат!

 

*************

 

Взведен зрачок пружиной оружейной —

Иллюзий круг, что траурный венок…

Шагай! Не спи! Не поддавайся на манок:

Уснувший в стае — на цепи блаженный.

Но знай и то, что путник, соль движений,

В себе проснувшийся, навеки одинок!

 

В труде, в молитве, в зелье монотонном —

Черта повсюду, охраняющая сон.

Спит всякий, повторяющийся в том,

Что вихрится в бессмыслице бездонной:

В наваре слов, в годах, и плоти перегонах…

Все суета. Ничто, нигде, ни с кем — не дом!

 

************************

Опоры дней минувших ныли:

Мол, ломит кость, и жаль годки...

Почет на почести сменили

Угрюмых правил знатоки.

 

Но вот и почести иссякли –

Постель, синица на окне...

Держава зла. Ответь, не так ли

Един свинцовых лиц конец?!

 

Где крик «Ура!» того вояки,

Что сжег всей жизни пороха,

Где грохот, цель, азартность драки?

Все перед смертью – чепуха!

 

Садись, синица, клюй погромче

Жесть подоконника с утра.

Такая жизнь. Что есть короче

Того короткого «Ура!»?!

 

**********************

 

Улыбаться не принято там,

Где холодная речь, как змея,

Непрерывно ползет по пятам,

Неизбежное Нечто тая.

 

Это Нечто – не сон, не расстрел,

Не острожный покой навсегда.

Это – страх! Это страх не у дел

Оказаться однажды. Беда!

 

Подсеченным упасть на ходу.

Юным хищникам не по пути

С тем, кого, словно куклу, кладут

В эти почести, в эти «прости».

 

Улыбаться! Без счетов смертям!

Безоглядно, беспечно и зло:

Непрощенных досрочно простят,

Недоживших помянут светло.

 

Улыбаться! Любить перезвон

И стаканов, и – колокола.

Урезонит земного резон

Та, что в платьишке белом пришла...

 

До чего же в молчаньи тепло!

Нет обид и предателей нет

Там, где павшие вновь на крыло

Поднимаются – светом на свет!

 

Так обнимемся крепче, мой друг.

Время – лживая выдумка. И –

Между небом и небом наш круг,

Или путь – от любви до любви.

 

Улыбаться! Приказ этот прост.

Богачам нашим верой дано –

От погостов восстать во весь рост,

Взяв для старого тоста вино...

 

За наших жен! За деточек красивых!

За каждый данный богом час!

За вдох и выдох! За благую силу!

За всех!

За каждого из нас!

 

************************

О, жизнь! Изречение тех многострочий –

По буквам, по воплям, по считаным дням…

Владеющий текстом, владеет и прочим,

Владеющий вещью – бедняк.

 

Над бедностью сжалься! Расплющены скорбным

Вещей тяготением всяк, кто крылат.

Шумят безъязыкие общим аккордом,

Молчит изрекающий – слухом богат.

 

*************************

 

Когда есть внутренний мотив,

Когда поют в руках уменья,

Никто им быть не запретит

И не навяжет повторенья.

 

А если песню ту сосед

Разделит, делом подпевая,

Единомышленник – след в след! –

Взойдет, державой прибывая.

 

****************

В интересах скудных тесно!

Жизнь на что ты положил?

Всем должно быть интересно,

А не только тем, кто жив.

 

Словно ласточка гнездится

Под застрехою времён

Всё, что просится к нам сбыться

В окружении простом.

 

От пожизненного веса

Бога труп прикован тут…

Интерес над интересом

Люди «верою» зовут.

 

Вечным сном всё обновлено!

Жив без зеркала талант.

Как же бросить те пелёна,

Что мечтают под диктант?

 

*********************

Растянуты праздников дни, как гармонь,

Соседей дух песнею крепит:

В глазах мусульманина – жаркий огонь,

В глазах православного – пепел.

 

Гуляйте, родные! Никто не поймет,

Куда нас ведут, бессловесных?

Лишь песня, как нищим, душе подает

Надрыв горловой, чтобы всякий был весел.

 

************************

Пришла эпоха звонотрясов!

Распад умен. И лгать – легко.

Когда «во имя» меньше часа,

«Во благо» - тоже коротко.

 

*******************

Нет никого, кто б новым вызрел.

Нет никого, кто б все познал.

Нет ничего короче жизни!

Нет ничего бездонней сна!

 

**************************

Россия… Эстетика ада!

Пленэр, наслаждение старым…

Деревня, кривая ограда –

Рисуют малышки: так надо!

 

Возлюбленные гнилушки.

К покойникам так беспокойны!

И – душу засохшей старушкой

Отводят в заветное стойло.

 

Овечьих примеров – безмерно:

Покой, человечья услада…

Безумным оставлена вера

В Россию. В эстетику ада.

 

**************************

Часы остановила не поломка –

Исчезло время, спрятанное в круг.

Любовь и ненависть единой нотой звонкой

Пронзают всё, сквозя во всём, как звук.

 

Взрываются колёса и уклады,

Орбиты и жильцов ума теряет ось,

И новизна пьяна загадкою распада,

И плоть без времени – неповторимый гость.

 

Никто не знает глубину познания:

Рвёт полных пустота и жмёт пустых.

Часы и крысы чувствуют заранее

Симфоний дрожь на волнах молодых.

 

******************

Унижен раб причастием к свободе,

Унижен падший в злобу властелин,

Унижен тот, кто памятью безроден,

Унижен труп и тот, кто застрелил.

Кралаты ангелы. И демоны крылаты.

Огонь и свет - сближением объяты!

 

**********************

Клюй, Гамаюн, двуглавого уродца!

Власть разделяющих не вечна на земле.

Не выбирать! А видеть и бороться –

Лишь это курс достоин на руле.

 

Позорно звать к терпению безумство

И славить слабость малодушной слепоты,

И на хребет страны огромной с хрустом

Грузить ужасное – безволие и стыд.

 

Где неба ось, что держит память гордо?

Где клана мощь, что влита в одного?

Большой души в ком держится порода? –

Всяк в отчуждении становится врагом…

 

Разменян Бог. Раскрошен ум в ученья.

Желанье жить ужель не глубоко?!

Иных - прощай! Сам не проси прощенья,

Когда лукавством в нищенство влеком.

 

В чужом быть образе – особая неволя:

Глаза заблудшего закрыты изнутри!

Воспет тиран. И зависть к тем, кто болен,

Как ржавый нож, заразу повторит.

 

В объятьях крыл расправленных защита:

И высота, и право юной простоты.

О, Гамаюн! Дух неба не рассчитан

На двоевластие в нецелых не святых.

 

*****************

Все – переход! Все – чистый трепет:

Из резонанса в резонанс!

И чем внимающий нелепей,

Тем восхитительнее транс.

 

Поход к запретному бесстрашен!

Лишь страхи жмутся под запрет.

И смотрят жалкие из башен,

Как входит с посохом рассвет.

 

Уж скептик скис, и пересмешник

Устал от собственных затей…

А наслаждающийся грешник

Светим и видим для людей.

 

*************

Всё впереди! Забудь власть горя!

Глаза наполнив остротой,

Шагай, как праведник, упорен

В пути – до гроба молодой.

 

Нельзя затмить того, кто светит!

Люби! Целуй! К врагам взывай.

О, человек! Не лишний третий,

Собой замкнувший ад и рай.

 

**********************

 

Поедем в наш дом деревенский:

Наколем! затопим! споём!

Бельё на прозрачную леску

Повесим. Вокруг – забытьё!

 

Духовное вещью не бредит

И ценит лишь вклад, а не след.

Работу нашедший на небе,

Бредёт по земле без монет.

И даже не помнит об этом,

Что вес заземляет, а свет

Стремится на встречу со светом,

Роняя копеечки лет.

То, что не продажно, не купишь!

А то, что купил, – чепуха.

Лишь груда вещей, точно кукиш,

Торчит из земли в облака.

 

Трубою дымит ненасытность,

Судьба в дымоходе поёт,

И в зеркале лужи разбитой

Воробушек счастье клюёт.

 

****************

 

В одних октавах Бог и дьявол

Поют, слагаясь, как волна.

И что мы слышим ухом малым?

Любая бездна – тишина.

 

Не всё равно, хотя и в равном!

Сегодня смел, а завтра – страх…

Покуда жив, борьба таланта –

Не за рекорд, а за размах.

 

****************

Закончится празднество просто:

Пугать будет юный содом -

Скелетик креста над погостом,

Да постная надпись при нем.

 

Бессмысленно, вечно и глупо

Стремление двигаться вспять.

Успеет мальчонка над трупом

Кладбищенских ягод собрать.

 

Ешь! Память спасется от срама -

По-волчьи, хоть молча, повой.

Как прадеда звали? Не знамо...

А вкус земляники – живой!

 

***************

Приснилось то, что вижу я и так:

Дома, огонь, холодный ящер,

Идущий вброд через текущий мрак.

Приснились вещи, порождающие страх, -

К ним очередь людская в настоящем.

 

К ним очередь людская - в день и в ночь!

На ящере жокеем перебежчик,

Тот, что свой разум не сумел волочь

Сквозь мрак текущий. И теперь точь в точь

Он, сном объятый, - продолженье вещи.

 

Он продолженье вещи в новый сон,

Раздробленно, пугливо умножает:

Дома, огонь... Лавоподобных слов канон

Одет в иллюзию: мол, ящер - это он!

И страхом к страху смелых приближают.

 

И к страху смелых безмятежность льнет,

И с ящером крепчает страстность,

И ликование от вещи к вещи льет,

И вещь для вещи оживление дает,

И неизбежно очередь колеет паствой.

 

Какой же нынче год? Дракона год.

Страх убаюкан под его охраной:

Осилит ящер поперечный брод!

Фантазий плоть, как лезвие замрет,

Уткнувшись в сон бесплотной раной.

 

Приснилось то, что вижу я и так...

 

**************

Тот победит, кто всех обнимет,

Кнутом свобод объединит,

В пучине почестей не сгинет

И сердце – сердцем извинит.

 

***************

 

О, разум! Безумный союзник –

В ответах ответ прочитал…

Здесь, в мире застывших иллюзий,

Прикованы чуткие взоры

К источникам благ и позора –

К навеки застывшим мечтам.

 

*****************

 

Одиноким не стать в одиночку.

И свободным не стать без оков.

О любви не напишет ни строчки

Кто ни разу не предал любовь.

И судьба, прожитая как стерва,

Вдруг одарит оглядкой она...

Постигая причину и меру,

Умножает начало финал.

 

 

***************

Нет, время – не линия. Точка.

В ней зерна музыки любой!

Грохочет, вздыхает, лопочет

Язык в безъязыкости той,

И тянет, и тянет, как пряжу,

Нить слов, заплетенных на то,

Чтоб всякий, кто ниточку вяжет,

Надеялся лишь на «потом».

 

*******************

Душа – пчела: ужалив, умирает.

Смертельна ненависть к врагу!

Души посмертной слава боевая

Нужна ль в осадном божеском кругу?

Вот брат и брат спрессованы остудой –

Свечой полярного тепла,

И женщины бесплодны, и сосуды

Их черепов чисты не добела.

Источник бьёт. Жизнь прибывает даром.

И град висит на солнечном ремне.

Терпи, жилец! Не в расточении кара,

Когда венцом свинцовый снег.

Осада вечна. Оком акушерским

Разрезан миг на ширь и высоту.

Зачем пчела зашила жалом зверским

Сама себя, встречая зиму ту?

Шагов цепочка за ноги хватает,

Крыл мельтешение – более того…

В живой душе живое жало тает

И месть растёт, как вопль о благом.

 

**********************

 

Как долго длится день...

Прикосновенья мысленные странны:

Как будто тень ласкает тень -

Сойдясь у вежливых экранов.

В словах, как рыбка, спрятана душа -

Немой пловец, бесплотный.

Что ж взор мечтателя - воздушный шар! -

Влюблён в обман бесповоротно?

Лететь! Любить! Хотеть огня!

Тень променять на ярость!

Слова уйдут...

А губы сохранят

Союз, похожий на усталость.

 

**************************

Влюблённость – высшая любовь!

Ещё без слов, без притяжений,

Где взгляда властного покров

Имён ничьих ещё не женит.

 

Мир – воин! С сердцем наголо

Он побеждает мрак пустынный.

Иди ко мне. Умрём светло

Друг в друге истиной бесстыдной.

 

**********************

Что же есть там, где нет

Даже мысли нагой?

Снов таинственный крест

Притворится слугой!

Нам иллюзии - дом,

Мы по времени - вплавь;

Сон торгует на сон

Наша бедная явь.

Не свободой роднить

Может тот, кто велит...

Вяжут крепкую нить

Небеса для земли.

 

********************

 

Скажи, мудрец, какой путь лучше?

Век на две стороны следим:

Печаль во времени живуча,

А светлый миг – не для седин.

 

Зачем раздумий слог начальный

Снижает страстности лады,

Зачем средь мудрости печальной

Смех умирает молодым?

 

Зачем бездарностью тревожат

Певцы пустыни горловой?..

Ответа нет и быть не может

В игре взаимно роковой.

 

*************************