Лев РОДНОВ

А история такая… В то время я не только портил бумагу, но старался испортить и желудок. Пил. При этом еще и портил тишину – пел. Тройная «порча» доставляла окружающим большие хлопоты, а лично мне приносила неизъяснимый кайф «суицида в рассрочку». Явился однажды ко мне на кухню мой закадычный друг и собутыльник Володя Скворцов. С собой он принес два предмета: редакционный магнитофон «Комета» и напиток «водка» в количестве 2 бут. Сказал так: «Будешь сначала петь. По трезвянке. Потом угощу. Это – архивная запись. Вдруг ты подохнешь, а у меня ничего не останется…» Речь показалась мне очень логичной. И я – взвыл под семиструнное изделие из фанеры! Прошли годы… Тексты эти я давно сжег в числе прочих, всего – два мешочка средних размеров. Жег в лесу, в дождь, убедился, что рукописи и впрямь горят чертовски плохо, особенно в форме «общих тетрадей». Какой-то случайный грибник, обнаружив нестандартного дурачка в лесу, у костра с горящей бумагой, бежал. То ли он решил: шпион! То ли на лице моем прочитал особую роковую «печать». Бежал! Время было очень уж махровым. Советским. За анекдоты – срок давали. За самосожжение – расстрелять могли. После этого вандалистского акта я долго молчал, не писал ничего кроме газетной обязаловки. Через семь лет понял: так называемое «вдохновение» -- это слепота и опьянение небом. В ремесле нужна просто точность и знание задачи. В небе есть все. Берешь нужное по потребности. Образы, аллегории, энергию, ритм, видение, смысл, слова… При чем тут какое-то вдохновение?! О сожженном я забыл. Пока вдруг не выплыла на свет божий давняя пленка. Оригинал сегодня находится в Архиве авторской песни у Петра Трубецкого в Москве, а некоторые тексты с пленки расшифровал в Ижевске Алексей Красноперов. Так они вернулись ко мне. Но… не нашли меня прежнего. Ничего не осталось: ни вина, ни бумаги, ни оглашенного крика. Ну, не выбрасывать же сирот во второй раз. И я их приютил у себя. «Скажи мне спасибо!» -- говорит мне при встрече поседевший Володя Скворцов. Спасибо.

*****************************

В голове только звон

И неоновый свет пред глазами.

Мне дорогу, как кот, перешел "фараон",

И дорога сломалась в зигзаге.

Лабиринт этих диких путей

С самолета похож на тенета.

Пауки, пауки не умеют взлететь,

Пауки ловят тень самолета.

Поклонись до суровой земли,

Видно, кто-то сломал позвонок.

Больше мне не придется опасных молитв

Сотворить, это было давно.

А теперь на зигзаге путей,

Там, где мчаться за счастьем нелепо,

На дороге стоит тот же царственный тип,

Предлагая калекам карету.

Но судьба величава, как долг,

Бьет поклон, но не прячет лица.

Я спокойно смотрю на свой жизненный срок

Голубыми глазами самца.

*****************************

Я тоже был когда-то пионером

И разводил под бюстами цветы,

Я был как все задорным и умелым,

Не заступая положительной черты.

На этот счет учительница знала,

Где можно положиться, где нельзя.

И я, предполагаю, полагалась,

Хотя я ей годился в сыновья.

В то время драк еще не разнимали,

Я знал тогда, кто прав, кто виноват

Я графом был, хозяином развалин,

А друг мой был не очень-то богат.

Мы пели так, как нас тому учили,

Но брали жизнь уже в чужих садах,

И если надо - бегали, как в Чили

Сигают пионеры от солдат.

На два узла завязанный на шее

Мой галстук был, как выпавший язык,

И, словно висельник на корабельной рее,

Я этим галстуком повязанным был сыт.

Была любовь замученного вида,

И от любви хотелось умереть.

Но друг сказал, с уверенностью жида,

Что пионер обязан все уметь.

"Так будь готов!", - прокаркал репродуктор, -

С меня сошло сто семьдесят потов.

Так будь готов, уж горн трубит побудку,

Напрасный труд, я, кажется, готов...

*****************************

Мой поезд ушел, соболезнуйте мне,

Не надо цветов, они вянут.

А поезд уводит рогатый брюнет,

Ах, это же черт на моих чемоданах.

Он весел и зол, перед ним все пути

Открыл семафор ненавистный.

С моим багажом ему будет везти,

А в чемоданах моих только письма.

Рванулся за ним по горячим следам

И вот уже бровка перона,

Я падаю вниз головой навсегда,

Но камень кладу на пути эшелона.

Завыло железо чуть громче людей,

И дети от страха седые...

А на моей костяной голове

Два рога растут молодые.

Я как панацею вдыхаю огонь,

Круг заколдованный порван.

Снесли семафор в металлический лом,

Дорогу покажет мне ворон.

А где же тот друг, что украл чемодан?

Да вот он под насыпью серой.

Вся кровь из него утекла как вода,

За этого парня я выпью, наверно.

Дают отправление, некогда пить,

Чужие мешки за плечами.

Бегут за вагоном, желают убить,

И я бодро киваю рогами...

*****************************

Все соседи в отлучке,

Где же взять до получки?

Я несчастный, больной человек.

Мне советовал папа:

Дома пьянствовать лучше.

Я бы рад, только не на что мне.

Вот по этой причине

Мое горе-кручина,

Белый свет, как небелый, не мил.

Утром воду из крана

Выпил вместо хинина,

В ванне мучился, как крокодил.

В моей жизни зеленой,

Непредопределенной

Много всяческих метаморфоз.

Продавец тетя Женя,

Ох, глупа, как ребенок,

Игнорирует важный вопрос.

За мои за заслуги

Меня ценят и любят,

Хоть не брал Колчака за мурло.

А мой папа в погонах

Нас все судит и садит,

Так что мне где-то и повезло.

*****************************

За громкий голос, за янтарный голос мысли

Для крикунов придумали колье,

А тем, кто не был в этот штат зачислен,

Сковал кузнец железное белье.

Дурак-колдун добро в пороке сеял,

Но медный колокол сорвался с верхотур,

А тот колдун объявлен фарисеем,

За что считает звезды МУР.

Кипит смола, и плач толпы желанный

Освободил закованный язык.

Такой концерт накладно, но гуманно,

Стоят в толпе сплошные кузнецы.

Кто не желал рассеребрить копыта,

Но кузнецы не думают ковать.

Орет колдун из уваженья к пыткам,

Не собираясь продавать.

Все на земле в порядке и ажуре,

У слабых ползали, у сильных на пасах.

Ну что ж, пора, прошу глаза зажмурить,

Вот некролог на первых полосах.

За громкий голос, за янтарный проблеск мысли

Для крикунов придумали колье,

А тем, кто не был в этот штат зачислен,

Сковал кузнец железное белье...

*****************************

Свернулась кровь, сейчас все зарифмую,

Мою любовь купили в полцены,

Я тот любви ушел кишкой прямою,

И ноги длинные, как лебеди, бледны.

В нутре моем, и рифмы тут не нужны,

Членовредитель вздумал баловать,

Я расчленен на членство обществ дружбы,

Ну, а за член платить - не подавать.

Вот член лица, прут рифмы косяками,

Куда же мне пристроить этот страм?

Ну что ж, потерпим, люди ведь с носами

Живут себе и мажут по усам.

Я что скажу, рифмуется свободно

Любовь и кровь, подумаешь, пассаж!

Я член действительный, по мизерам запойный,

Любовь и кровь купили и шабаш.

Послушай, мать, припомню без утайки,

Простудный кашель рвется из трахей,

Мне нужен друг, как лайка в Клондайке,

Вот рифму не могу найти на х...

*****************************

Отличный парень, говорят все наперебой,

В огонь и в воду ходит, как домой.

Домой приходит словно весь в огне,

Был трудный день, а ночь придет вдвойне.

Известно всем, он не топил котят в пруду,

Беду чужую мог купить он на ходу,

Беду чужую превращал он в облака,

А нынче пасмурно, какой не небе мрак.

Отличный парень очень многое читал,

Про капитал литературный толковал,

Делился всем и всем давал советы,

А сам женился, ну как же это?

Вода из туч сквозит, как из ведра,

Вчера был рай - теперь - дыра,

А под ногами по дороге в магазин

Горит земля, эх, жаль бензин!

Как идеал безмерно скромен вид,

Он так застенчив и так редко говорит,

Всегда достойный, всегда приличный,

Что он хороший, что он отличный.

*****************************

Где этот край, я не знаю, где он?

Мучаюсь ночь, и по-своему жаль,

Что это не я - наблюдатель ООН,

Едущий в Биробиджан.

В земле обетованной спят короли,

Угрюмые воины им не чета,

А где-то живут на задворках Земли

Потомки Христа.

И в сказках у них наш Иван не дурак,

С волшебным мечом он опасен вдвойне,

Все в этом краю почему-то не так,

Как будто в нечаянном сне.

И гордые профили фресок немых

Покрыл океан наступающей тьмой,

И дети Христовы походкой хромых

Ушли в этот край голубой.

Но где этот край? Я не знаю, где он,

Мучаюсь ночь, и по-своему жаль,

Что это не я - наблюдатель ООН,

Едущий в Биробиджан...

*****************************

Я совью себе гнездышко там,

Где звучит комсомольская песня,

Послезавтра я еду на БАМ,

А сегодня иду на воскресник.

Как прекрасна и радостна ты,

Улучшать свои качества в буднях

И солдатской любовью любить

Голубые возможности в людях.

Но приходит вдруг время для нас

Выпускать журавля и синицу,

И кончается время свершать,

Начинается время гнездиться.

Семь кукушек сошлись на таран,

И гнездо мое в дождь потекло.

Меня с неба зовут в котлован,

Отогреться над общим теплом.

*****************************

Узкий круг моих лучших друзей,

Третьи сутки похмельные хари.

Провожали меня до дверей,

За которыми не принимали.

Вот еще одна дверь впереди,

Нам открыли, я видел пижаму.

Помню, кто-то кричал: "Уходи!"

И пугал доберманом и мамой.

Фонари, как солдаты в строю,

От обиды и боли сквозь строй

Я бегу, вот мой прежний приют,

Дверь не вышибить лбом, я чужой.

А вдогонку - и смех, и плевки,

Только гонит неведомой силой

Меня снова от двери к двери,

Вот мой дом, но и здесь не пустили.

Как же быть? Не пускают нигде,

Хоть своим впечатленьям не верь,

Сам себе помогаю в беде,

Покупаю, как прочие, дверь.

Узкий круг моих лучших друзей

Третьи сутки под дверью стоит.

Заточил я себя, как в музей,

Разорвать семь замков и цепей,

Это выше моих слабых сил...

*****************************

Ей теперь хорошо, ей теперь хорошо,

Нашу жизнь она помнит в кошмаре.

Я не бил ее, но вскоре сделал, как шелк,

Разгулялся не хуже, чем барин.

Было в доме вино, было в доме вино,

Заунывные песни и люди,

Люди падали, как кости от домино,

Друг у друга цепляясь за груди.

За болотным огнем, за болотным огнем

Ей мерещился город красивый,

То ли мальчик-пенек, то ли театр с конем,

Много денег и жизнь без усилий.

Что имела она, что имела она,

"Грош цена", - говорила с обидой.

Не понравилось мне, что жена так умна,

Что потом и сказать даже стыдно.

Ей теперь хорошо, ей теперь хорошо,

За болотным огнем я не вижу,

Есть ли в доме вино, новый барин, как шелк,

И слова о любви, как в Париже.

Вьется красный петух, вьется красный петух

Над моею душою пустою.

Там, вдали за рекой, обсуждается вслух

То, что я обсужденья не стою.

Новый факт налицо, новый факт налицо,

Мне по нраву пикантная штука:

Золотое кольцо, золотое кольцо

Надеваю на левую руку...

*****************************

В холодильник все бутылки не ушлись,

На часы накручивалось время.

Гости шли на стол, как на Берлин,

Дружно разрушая укрепленья.

Как герой Матросов, грудью взял

Петька амбразуру самогона,

И на новый штурм свояк поднял

Всю живую силу батальона.

А сестра немилосердная с трудом

Прятаться от ласки успевала,

Я сидел при ней, как надо льдом,

Но сегодня почему-то не клевало.

*****************************

Вдали, в дыму каких-то труб тревожных

Большие люди грелись без огня.

Пророчил карлик им, что все возможно,

Вставляя зубы от дареного коня.

Огонь с Олимпа светел, чист и властен,

Но кто-то закоптил тот фитилек.

Вдали, в дыму каких-то труб тревожных

Дареный конь, беззубый рот взахлест...

*****************************

Я тридцать леть работал, словно пчелка,

Ценил начальство, и гордился коллектив,

Когда моя фамилия - Лапченок -

С почетом выставлялась впереди.

Когда придет ко мне лысеющий биогрф,

Через меня чтоб зарабатывать на хлеб,

Я не скажу, какой конкретно порох

Изготовлял завод и в чем его секрет.

Я буду говорить как, вообщем, надо:

Ну, был участником общественных идей...

Ракеты делали из крема с шоколадом

И вербовали атлантических сельдей.

*****************************

Ну, что же не едут в мифический край,

Украшенный алым и черным,

Товарищи с Запада? Здесь у нас рай,

Есть пиво и много ученых.

У нас по субботам гуляет народ

И по понедельникам тоже.

А ежели что - мы поможем вам, вот,

Возьмите - и кости, и кожа.

Вы будете утром ходить на завод,

Как всякие честные люди,

И вместе ваш Запад забудем.

Вам слово дадут, и вы скажете речь

О том, как прекрасно на свете.

Товарищи в штатском вас будут беречь,

Товарищи свыше отметят.

Недаром у нас это слово пароль

Для вас и рабочего класса.

У нас, как вы знаете, умер король,

А новый, похоже, зарвался.

Так чем вам не жизнь? Ну, так чем вам не рай?

В трамваях так тесно и дружно.

Мы больше жены уважаем трамвай,

Ведь там понимают как нужно.

У нас на снегу много алых следов,

Вам кажется это красивым.

Во сколько же черных трудов влетело

Нам это бессмертное диво?

Все ринулись разом, хромает Господь

В толпе на перроне кипящем.

Все едут туда, а сюда - хоть бы хоть

Какой эмигрант завалящий.

Придется одним нам ходить на завод,

Как всяким порядочным людям,

Мы встанем под красным плакатом "Вперед!",

А отщепенцев осудим.

Мы все как один на работу пойдем,

Не надо нам больше зарплаты,

И все попадем, как в больничный покой,

В прекрасное светлое завтра.

*****************************

Как грабитель могил, роюсь в памяти темной

И, как всякий грабитель, расплаты боюсь.

В погребенных телах ни родных, ни знакомых,

В обретенной свободе ожившая грусть.

Губы мертвой мечты за пол-жизни, за жизнь.

Черт возьми, я прошу: отпусти хоть на миг!

Безысходен исход, мы телами срослись,

Я не знаю как знаю, но знаю погиб.

Память, как скорпион, ударяет в отмщенье,

Я не думал, что жив он, проклятый паук,

Я ведь думал, что выдумал имя той женщины,

Как выдумывал царскую дочку пастух.

Где же вы, телки мои, что кнута не боялись?

Где же ты, дудка пастушья, что телок звала?

Как тогда я мечтал, а мечта не сбывалась,

Как теперь я жалею, что все же сбылось...

*****************************

Пройдет мой первый срок,

Придет за ним другой,

И снова на восток,

Домой не домой.

Все тот же странный смех

И пир друзей моих,

Как будто бы для всех,

А вообщем для двоих.

Горит ночное бра,

Не прав, но все же здесь,

Сестра и не сестра,

Спасибо, что ты есть.

Как будто божий свет

Из губ составлен крест,

Лишь только веры нет,

Есть только интерес.

С утра на кухне дым,

А в голове туман.

Не твой, но был твоим,

Обман не обман.

Одно понятно мне:

Путь люди не родня,

Живых, как на войне,

Несут из-под огня.

*****************************

Я еще никого не убил,

Не ограбил, не вывернул руки,

Не повесил, не осиротил,

Не поджег свою хату от скуки.

Сам себе адвокат и судья,

Сам себе и охранник угрюмый,

Но себя самого расстрелять

Почему-то так больно и трудно.

Расстрелять, как изменника слез,

Как предателя чьей-то надежды,

Но, как ангел, иду на допрос

К своей совести в новой одежде.

Сам себя я спрошу: Ну, и что ж?

Ты себя не убил, не ограбил,

Заменив, как всегда, ложь на ложь

Ради будущей лжи вместо правды.

Я кого-то сегодня убью,

Кто виновен во всей этой сваре.

Я не пьян, но, как пьяный, смеюсь

У костра из своих мемуаров...

*****************************

Каменный гений смотрит на город -

Пепел и дым.

В каменном сердце восторг и покорность -

Кто победил?

Словно глазницы больницы

И выцвели флаги людей.

Черные птицы, как черные лица -

Стаи смертей.

Вьются, как будто участвуют в бое,

Где ж он исход?

Мраморный гений, забрызганный кровью,

Молча встает.

Над дымом, над пеплом, над грохотом ада,

Словно святой.

Во имя безумства и будущих статуй

Сегодняшний бой.

*****************************

ПЕСНЯ ДЛЯ СОМОВА

Родился человек, как кукла, гол и мал,

И стало в этом мире немного тяжелей.

Он начал жизнь с того, что плакал и кричал,

А может веселился, нам не понять детей.

Связали руки, ноги, качнули колыбель,

А он лишь улыбнулся, он думал о своем.

Был белый свет его, как наволочка, бел,

И пела мать про то, как человек растет.

Он вырос во дворе, гонял футбольный мяч

И верил, что не кончится счастливая пора.

Но вот он взял учебники и сборники задач,

И книжки про пиратов ушли к другим дворам.

Не плакал, не кричал он, когда уже всерьез

Связали руки-ноги незримые долги,

Родители и школа, и те, с кем вместе рос,

Все требовали ......, дрались, как псы, враги.

А он о чем мечтавший, мечтал о дне таком,

Когда не будет надо таким же быть как все,

И этот день пришел, заслуженный трудом,

А человек не тот, а человек уж сед.

Простился человек, ушел в последний путь,

И снова в этом мире немного тяжелей.

Ему уж все равно, но вслед за ним бегут

Наивные мечтатели. Посмотрим, кто скорей?

*****************************

Эх, Сомов, Сомов, соперник птицы,

Лихие кони его несут.

Эх, Сомов, Сомов, куда он мчится?

В Нечерноземную полосу.

Эх, Сомов, Сомов, ребенок века,

Ты выступаешь спиной вперед.

Нечерноземье твой хлеб и метка,

Друзья по службе - вот твой народ.

Нечерноземье на скудной почве,

Не та пшеница, не тот овес.

Эх, Сомов, Сомов, ты ставишь точку,

Но вырастает над ней вопрос.

Кто будет первым ростком весною?

Под черным снегом пока теплей.

Эх, Сомов, Сомов, потеют кровью

Лихие кони души твоей.

Куда ж податься, ломая корни?

На плодородной земле нет мест.

Нечерноземье в репьях и хвое,

Поставит Сомов над точкой крест.

*****************************

Я, как самолет, захожу на посадку,

В последний раз чувствую силу рулей.

И вот уже скован, бегу без оглядки

По вашей дорожке, вдоль ваших огней.

Квадраты бетона, как чья-то решетка,

Схватили шасси и моторы ревут,

И нет в самолете второго пилота,

А первый устал набирать высоту.

Я кровь, как бензин, нагнетаю во венам,

Последние капли, ах, воздух - броня.

Жаль, в этом спектакле вам главные роли,

Один эпизод для меня.

Сгореть в атмосфере звездою мгновенной,

Я думал об этом, взрываясь в пике,

Но крикнул радар, тот, который наземный:

Не сметь! Я ответил: О кей!

Я сдался без боя, иду на посадку,

В последний раз чувствую силу рулей.

Но буду бежать я, бежать без оглядки

По вашей дорожке, вдоль ваших огней...

*****************************

Я только посмотрю, я бить не буду.

Кого там нынче режут у ворот?

Какие-то гуляющие люди,

Как тени, охраняют поворот.

Я сам вчера, луны не различая,

Забрел в какой-то странный дом,

Где есть жена, и где чаи гоняют,

И говорят, ей-богу, не о том.