.: 1 >

Лев Роднов

Никакое завещание не может быть выражено языком вещей.



Я в степени N

Завещание




Разум мешает любви.
Разум, воспитанный разумом, а не любовью.
Разум стремится использовать жизнь.
Любовь стремится её создать.

…Почему тексты извращены до смысловой изнанки? Почему коварная подмена производится кистью слов? Почему погибает всё – в умении ненасытном?

Для людей:
- встречаясь, не опускайте любовь до тела; в теле она теряет разум;
- разум, защищаясь от безумия, берёт всю власть управления на себя и преграждает любви дорогу;
- только воспитание помогает оплодотворяющей любви парить над разумом и плотью.

…Разум избавляется от любви. Именно он придумал аборты, кастрацию и «любовь» к вещам и знакам.

…Разум использует нравственность «разумно» - как последнюю служанку, наводящую гламурный макияж на лики покойной любви.

Для Земли:
- состоявшаяся любовь Вселенной не может достичь Земли, потому что «серое вещество» цивилизации перекрыло доступ к телу Земли – оно использует её жизнь, не вырабатывая ничего взамен;
- люди могут достичь утраченной естественности двояко: ставши прозрачными для любви в результате одухотворения разума нравственностью; либо – освободивши течение природных энергий ценой своего собственного исчезновения, катастрофы;
- Земле всё равно, каким образом она воссоединит свою целостность с миром.

…Вселенная насыщена взаимовложенными телами. И они взаимодействуют. Я – телохранитель Духа. Дух – телохранитель Разума. Разум – телохранитель Тела. Тело – фундамент этого дворца!

Для меня:
…неужели явь – это сон? дающий только на миг ощутить мою явь… только на миг! краткий настолько, что время бессмысленно в нём… всё остальное – лишь воспоминания о реальности мига; и чтобы продлить их, я консервирую грёзы в вещах и текстах; так появляется время – сон после сна, узлы пространства и «стоячие волны» живых вибраций, отвердевшее эхо памяти и воображений;

- я – живая пирамида. основание моё покоится на тверди древних достижений. этажи и уровни мои насыщены различной жизнью. на самую вершину – во власть – поднимаются видящие суть и не сгорающие от власти. это – самые живые! мною, живой пирамидой, прирастают тверди древних достижений. в отброшенной мною тени – жизнь теней. им кажется, что они тоже опираются на твердь древних достижений, потому что плоскость между жизнью и смертью – зеркальна. а теневой венец утопает во тьме. самые мёртвые, грязные и тяжёлые стремятся к призрачному мраку этой вершины – опускаются во власть. они обнаглели, им кажется: жизнь – это тень их… когда свет надо мною достигнет зенита, фантомы исчезнут;

я – мутный. душа накопила воспоминания и образы, стала малопрозрачной. средствами жизни процесс необратим. не надо бы мутнеть…;

я – капилляр, тоненькая трубочка, по которой в результате молекулярного взаимодействия «твердое вещество» приподнимается над гравитацией, а «духовное вещество» - стремится ему навстречу. мне дана воля произвольно перемещать точку схождения одного с другим;

я – скорлупа. внутри меня – растущая жизнь. если она не сможет пробить скорлупу, то погибнет. никто в мире не пробивает скорлупу снаружи;

я – книга. религиозная книга. я заражаю людей старостью: ценностью стариков, идеями стариков, идеалами стариков, надеждами стариков, энергией стариков, печалью стариков, усталостью стариков. читая и слушая меня, дети становятся старыми с пелёнок. старые, унылые дети – это унылая культура. они не хотят! им не нужны «ценности» беспомощных и обиженных временем. им нужны бесконечно разнообразные надежды на удовольствия жизни, а не последняя призрачная надежда на загробный мир. досрочная чужая мудрость ведёт к досрочной старости. большинство заражённых придут к бессилию. и от отчаяния многократно прочитают меня до последней точки. кроме тех, кто напишет свою собственную книгу. и последнюю точку поставит сам;

я – небо. от испорченной экологии неба жизни пришлось зарываться всё глубже и глубже: в броню мысли, в слепоту чувства, в удовольствия тела, в безнравственность денег и техники, в затаившийся камень икон и болванов… вниз! вниз!

я – река. река жизни. я теку, как и положено, от высокого к низкому. от чистого истока к цветущей грязи. люди безвольно присоединяются к моему течению и жалуются на ухудшение условий обитания. что я могу им посоветовать? на нерест! на нерест! доставьте своих детей к истоку. ценой своей жизни - вверх! вверх!

я – лавочник. над моей лавкой висит вывеска: «Духовные ценности – от производителя!» - овцы никогда не заходят сюда;

я – плотник. граф Потёмкин попросил меня сделать красивой деревню. я воспитал учеников. через полтора века они сделали «потёмкинскую страну»;

я – лентяй. природа согласна мне щедро платить за то, что я не работаю;

я – пересмешник. лежу боком. вижу всё: мир населяют безбожники и верующие – гоблины и боглины;

я – глухой. но даже я слышу глупое: голос мёртвых не может быть громче голоса живых;

я – тварь. размышляя о боге, я всё больше прихожу к убеждению, что вряд ли Он верит в собственный абсолют; думаю, главный Он ещё не сошёл с ума, как люди….;

я – философ. урчащий желудок подсказывает мне: бедность на земле не вечна, вечна – бедность после земли!

я – корень. у меня очень много родственников. они совершенно разные. корни, живущие только «для себя», порождают клубни. другая родня живёт идеей «стремления к свету» - эти вскармливают цветы, листья и плоды. есть и невидимые корни: корни прошлого, корни неба, корни фантазий. Разум и душа имеют весьма развитую питающую систему; тут вам и «клубни», тут вам и «свет»;

я – маленький. для чего меня родители привели на кладбище? все здесь устроено и раскрашено так же, как на детской игровой площадке, а играть – нельзя…;

я – модница. баба с пустыми бёдрами, дурная примета. дети мне отвратительны;

я – одуванчик. один из тех, кто управляет миром путём распространения в нём новых семян. безымянные семена новых идей я выпускаю в любое пространство, ветер духа их подхватывает и несёт, играя, куда угодно. семена опускаются в чьи-то открытые головы и сердца, «удобренные» образованием и «взрыхленные» потрясениями самопознания. потом они прорастают. и созревают плоды новых одуванчиков. а я только наблюдаю за всем этим, любя и любуясь. после смерти лес моих мыслей лысеет, но потом всё снова цветёт и я снова сорю семенами…;

я – земля. рождаю любых: ползающих, плавающих, бегающих, крылатых… есть и такие, кто пытается от меня оторваться навсегда. этих – я заземляю;

я – альпинист. обожаю восхождения! один бью крючья, травлю шнуры, вяжу страховку, использую снаряжение – рискуя жизнью, лезу выше всех, чтобы увидеть Красоту. долез. увидел. возвращаясь, тщательно собираю своё снаряжение, разбросанное по вертикали. «здравствуйте, люди! слушайте! я познакомлю вас с красотой!» люди смотрят на мои потёртые верёвки, погнутые крючья… - им трудно представить Красоту, глядя на странные вещи. некоторые меня согласны слушать, некоторые просто верят, но никто не просит у меня снаряжение. людям слишком нравится быть вместе;

я – звезда. инстинкт материнства заставляет меня откладывать в пространстве яйца планет и потом терпеливо их высиживать, согревая детей собственным теплом. я знаю: из каждой планеты должна вылупиться новая звёздочка. а мама её научит расти и летать;

я – певец. пою на различных языках народов и существ мира. профессионально заявляю: не всякий язык позволяет «дать голосом» энергию жизни;

я – полтергейст. люди меня боятся. я знаю, что устроен хуже и проще людей, но я умею «доить» их эмоции для своего пропитания, покусывая тела соседнего мира, – чтобы и мне перепала моя законная доля;

я – чёрт. у меня есть только одно оправдание: Бог в ответе за тех, кого он приручил…;

я – тюрьма. в моих казематах содержатся мёртвые пленники непознаваемого духа – понятия, заветы, скрижали, наука, образчики форм и состав содержаний. все они изначально мертвы. этот секрет я охраняю;

я – наследник. пророки отцов изрекли, что «восстанут все мёртвые…». вижу: восстали уже. повсюду теперь их восставшая власть;

я – поэт. вот что я сочинил: «Он много, очень много помнил! Он мало, очень мало знал!»

я – знак. и вот что важно для людей и человекообразных: печатное слово не прощает самолюбования. в остальном – бумага стерпит;

я – художник. такой же художник меня поймёт, если я скажу: «Сформулировать картинку!»;

я – эгоист. меня легко узнать по нестерпимой любви к «шаблонам эгоизма»;

я – памятник. за время своего существования я обрастаю толстой корой вранья и напитываюсь соками притворства. но даже я знаю, что наступает миг, когда приходит пора становиться самим собой. что же мне, неподвижному, делать?! я не смогу умереть в мире. значит, я умру страшной, удушливой смертью – внутри вранья;

я – фаталист. формы земной жизни, вплоть до последнего микроба, – собрание инопланетян. всех сюда «занесло». земные люди – дети различных цивилизаций. здесь они существуют в примерно одинаковых универсальных «скафандрах» - в телах. универсальную форму для существования диктуют условия планеты. а содержание – различно. по принципу одинаковой содержательности «дети» сбиваются в стаи, имея, как правило, обособленную территорию, собственную культуру и собственный язык. В час фатальных изменений они выходят из своих скафандров и не скрывают своей истинной инопланетной сути – ангелов, д-

.: 2 :.