гда случалась буря, шест трясло, потому что Флюгер рвался со своего места, а Вертушка ра- ботала, как бешеная: в такие минуты они поднимались над временем и жизнью. Он береж- но и надёжно держал её, а она своим вращением наполняла его существование смыслом и радостью. Однажды Вертуш- ка сказала: «Ты, Флюгер, пе- рестал чуять ветер. Ты плохо
подставляешь меня под него, я хочу крутиться быстрее!» Флюгер и сам понял, что гвоз- дик, на котором он сидел, на- чал ржаветь и поэтому что-то мешает поворачиваться легко. Он бы как-нибудь постарался исправить беду, но Вертушка при каждом своём обороте стала теперь говорить одни и те же обидные слова: «Ты не нравишься мне больше! Ты стал плохой! Почему я долж- на страдать из-за тебя?» Флю- гер очень переживал. В силь- ный ветер он по-прежнему подставлял свою Вертушку так, как ей хотелось. Но силь- ный ветер быстро унимался, и жизнь становилась ещё ворч- ливее, ещё скучнее. И Флюгер перестал сопротивляться – за- мер навсегда в одном поло- жении. «Крутись теперь, как хочешь!» – сказал он своей Вертушке. «Подумаешь! – она нисколько не опечалилась.
– Я прекрасно проживу и при боковом ветре, и даже если он будет дуть сзади…» – И она стала крутиться сама по себе. Правда, уже не было в её вра- щении прежнего веселья. А потом и она стала крутиться всё медленнее, всё тяжелее: гвоздик, держащий Вертушку на Флюгере, тоже заржавел. И она остановилась. Теперь им обоим были одинаково без- различны и тихий бриз, и гро- зовая буря. Только длинный
230
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
равнодушный шест раскачи- вал над миром их застывшую, молчаливую пару.
Дерево давно выросло. У него были большие цепкие корни, шершавый ствол и где-то вы- соко в небе – крона листвы, вольная, как само небо. Дере- во помнило и лесные пожары, и наводнения, оно помнило всех, кто погиб раньше него, кто не смог подняться во весь рост. От этой своей памяти дерево всегда было одиноким и молчало. Но однажды сни- зу вдруг послышался чей-то голос: «Ты такое большое, такое крепкое, такое высокое! Я так тебя полюбил! Можно, я прильну к тебе, и ты помо- жешь мне стать таким же вы- соким?» Дерево даже не поня- ло поначалу: кто это говорит? Но потом, присмотревшись, увидело, что возле самых его корней появился маленький беспомощный Вьюнок. «Мож- но? Можно? – всё спрашивал росток. – Можно! — велико- душно ответило Дерево». И Вьюнок стал расти. «Какое ты сильное, какое ты надёжное, как на тебя хорошо опереть- ся» – говорил Вьюнок Дереву день и ночь. И Дерево почувс- твовало себя счастливым и по- любило Вьюнка всей душой. Но вот силы у Вьюнка кончи- лись, а до высокой кроны, до настоящего неба было всё так
же далеко. И он стал говорить иначе: «Какое ты противное! Твои ветви мешают мне рас- ти, они отняли у меня солнеч- ный свет, твой ствол такой глупой длины, что никому не нужен! Ты заманил меня к себе, я теперь полностью от тебя зависим, я даже не могу уйти от тебя! Ах, как я тебя ненавижу!» От большой сво- ей любви Дерево заплакало, а от большого своего горя засо- хло. А Вьюнок этого даже не заметил. Дорога к небу теперь была свободна!
Пошли нам, день, погоду и удачу, или, хотя б, дай вечер испытать, а то спешим, как дачники на дачу – плодами спешной жизни обладать. Сильней всего свобода пахнет кровью! Ты включишь теле, высморкаешь нос: стоит рас- свет, как ангел, в изголовье, и, как палач, – душа твоя. Воп- рос: послал ли Бог усладу за молчанье? обидчивость ли путь пришла венчать? Вполне дозревший, выйдешь после бани – в стакане сладко ло- жечкой бренчать.
231
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Копилка памяти устроена забавно: Разбитая, она пуста, А потрясёшь едва
– сквозь прорезь рта опять слова бренчат.
Кровные деньги
и деньги кровавые; Храм невидимый опущен, окаменел, Ангельским чином окутались деньги, Кровавое с кровным вопят: «Возрождён!»
Заботливый хозяин с веток рвёт плоды, Беспечный – наблю- дает их паденье. Никто не ведает: угодно Богу что?
Собою быть
не сможешь без людей, Как ни беги, как ни ворчи на дребезг,
На слов беспомощность и чехарду вождей – Все бытию
«участий для», и ни пылинки – «через».
232
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Был капитан предель- но строг в предельно трудном море. Команда взбунтова- лась. Стал капитаном мягкий добрячок.
Всех погубила добро- та, уместная в миру, а не в походе.
Блуждающий в духе, блуждает и в чувстве.
Блуждающий в чувстве,
блуждает и в плоти. Стремятся к Началу любые блужданья. Нашедший Начало
– блуждает вторично.
Логика старая – старый скелет; Новое вряд ли слу- чится на старом.
Как ни крути, в пло- ти ищущий, слеп – На всё нарастёт,
с чем обнимется яро.
Молчать по существу
– равно по существу сказать. Искусства нет
ни в пустоте, ни в прямоте. На том Аминь!
233
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Любовь ныряет в омут головой, Сближаясь с тем, кто мчится
в отражённом. Удар! Веселье! Брыз- ги! И – молодожёны Прочь от моста бредут по мостовой…
Судьба-невидимка касается тайных. Запрет порождает надёжность
внутри отчужденья. Патриотизм выра- жается практиком крайностью дела.
Сей мир – тысячеструнная гитара:
Без общего умелого настроя
Аккорд не взять.
Школа, традиция, опыт – всё и всегда непрерывно. Новое лжёт, начиная себя
с пустоты
и разрушенных связей.
234
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Недосягаем для печали,
Как пик холодный одинок,
Он дольний мир собой венчает. И всяк
изменчиво скучает У неподвижных Его ног.
Бежать! Бежать! От имени спасаться! Дойти живым
до самого конца. Собаки злые – Слава и Богатство – По следу рыщут,
чуя беглеца.
Тот победит, кто всех обнимет, Кнутом свобод объединит,
В пучине почестей не сгинет
И сердце – сердцем извинит.
Ах, пророк,
не надо мне порочить
Суету сует, мол, это – грех... Суета предполагает, между прочим, Оптимизм, движенье и успех!
235
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Кипела жизнь в гробу! Участники стремились
к ремеслу и пользе. Грядущим детям завещая:
«Счастливые!
Не погубите гроб!»
Кастрировали змея – Изъяли яд.
Уж не посмеет
Быть мудрым.
Гад!
Есть всё,
чего ты боишься.
Есть всё,
что ты можешь представить. Есть всё,
кроме времени и расстояний.
Итог:
Прав лишь один, Враньё –
дитя колонны.
236
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Признаемся
в непостоянстве: Кто на вершине, тот на дне...
Сон – царь над време- нем в пространстве, Миг – царь над веч- ностью в зерне.
Есть только то, что ты хочешь.
Желания мир создают. Владея итогом,
не стать властелином желаний.
Как пчёлы лепят соты для запасов,
Так память прошлого к бескормице ведёт, Чтоб с голоду не умер мозг застывшей расы… В объятьях рясы,
в сапогах, в лампасах – Не люди, пчёлы, впаянные в лёд!
Между Небом и Небом
Земля, Словно ёлочный шарик нарядна. Круглый Путь – от нуля до нуля! – Завершается
чувством громадным!
237
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Родство времён
и душ не спящих, Законов сердца высший пульс, И веры путь,
и труд звенящий, Всё это дом любимый, Русь!
238
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Спящие в теле вещей, языком потрясают, Спящие в рабстве единства мышлений, судьбу смертоносную славят,
Спящие в «вере» ужаснее прочих – Страшным Судом насладиться хотят в одиночку.
Не разбуди негодяев, мой мальчик!
Ваш Лев РОДНОВ
239
Лев Роднов
levrodnov@mail.ru
КНИГА СЛУЧАЙНОСТЕЙ
Русская книга перемен (5) Художник Михаил ВАХРИН