громную кучу слов истратил. Ничего не получилось. А ты взяла и — нарисовала! Почему ты спрашиваешь о смерти? Как нарисовать мёртвое? Э-ээ… Мёртвое обычно любит свои изображения, оно всегда «складывается» в какой-нибудь опыт. А живое — просто дышит. М-да… Затруднительно. Я помню, мы с тобой договорились ни при каких обстоятельствах не произносить слова: «Не знаю». Дочь, мне придется нарушить наш уговор: я не знаю, как нарисовать мёртвое. Всю жизнь я наблюдал лишь обратное мастерство: мёртвое изображало жизнь.
— Не смешите ребёнка, Генерал! Зачем вы принесли все эти награды и Почётные дипломы? Вы что, на самом деле верите, что у вас на плечах растёт голова академика? Снимите эту голову и приставьте на освободившееся место диплом в рамке. Никто и не заметит подмены, поскольку ничего не изменится. Знаете, какое у меня было чувство, когда вы заставили меня опубликовать в книге список ваших награждённых сотрудников? Мне казалось, что я гуляю по погосту. Орден такой-то — фамилия такая-то… Полторы тысячи фамилий! Кладбище на бумаге! Чёрная тень прошлых жизней на белом листе настоящего! Призраки! Ох уж, это ваше стремление к наградам. Медали, кресты, ленты… — самая наивная из всех попыток взлететь над злокосным миром, войти в историю, в общечеловеческую память. В итоге — список. Все равны, действительно, как на погосте. И директор, и раб его знатный. Рядом наконец-то оказались! Это и есть главная награда — свалка. Так что, не отравляйте неокрепшую детскую душу, Генерал. Обман и самообман встречаются в «награждённых». Впрочем, вот этот орден можно показать — девочка ещё ни разу не видела настоящих алмазов. Они как раз готовятся в школе к осеннему балу. Поносить орденок дадите?
— Лёлик, многие школьные учителя не понимают, что «текст» — это они сами, а не слова в учебнике. Лёлик, я запретил нашей девочке посещать дополнительные занятия по русскому языку. Там училка орёт. Она же ничего, кроме своего ора не слышит. Лёлик, я как духовный отчим и пестун просто обязан найти источник жизненного текста для бурно растущей детской личности. Лёлик, нам нужна большая Личность! Очень большая. А где взять? Лёлик, выбора, сам понимаешь, нет — я назначаю на это место тебя. Не шипи! Лучше скажи что-нибудь по поводу судьбоносного момента. Сам ты жопа!
— Что это, Генерал? Вы собирали детские высказывания и рисунки нашей малышки? Очень трогательно. Думаете, ей в Америке это пригодится? Трогательно, очень трогательно.
— А что, если в Храме петь философские баллады? Я вновь бы мог приняться за честное сочинительство. Мамамама, вы поддержите моё начинание? Вы пустите меня в подвал вашей крепости, если что? Я буду жить тихо. Эх, Мамамама… Ваша дочь начала наступление. Её «баллистические» звонки попадают прямо в ушки нашей воспитанницы. Тётя Мама зовёт её к себе… У ребенка разгораются глаза: Америка! В школе пацанва поклоняется на этого идола, как вы на… Ну, в общем, истово. Мамамама, у меня такое чувство, что меня вывернули наизнанку и тянут за кишки. А «изнаночный» я снаружи ничего не вижу, а вижу только свою боль изнутри... Мамамама, можно я сегодня у вас на службе постою. Я даже свечку поставлю. Вон какой хороший огонёк получился. Как глаза у Лёлика. Его тоже, как свечку, кто-то для нас «зажигает». Случайно не знаете, кто? Смерть — очень необычное зеркало, Мамамама, правда? Голосом я вашим старушкам подпеть не смогу, навыком не обладаю, а вот сердцем — сегодня получится, пожалуй. Интересно, всё-таки, устроены эти две силищи — любовь и самолюбие — около смерти всегда встречаются: одна сторона видит в смерти непреложный «плюс», другая — неизбежный «минус»… Мамамама, я пару свечек домой захвачу, ладно? Мелочь уснёт, а я чуток выпью в компании с Лёликом. Зажгу для романтики.
— Дочь, я не знаю, чего на свете больше: жизни, или смерти? Для нас, наверное, жизни, поскольку мы считаемся живыми. Добрые считают, что смерти вообще не существует. А злые — наоборот. Вам на физкультуре равновесие приходится держать? Вот, в жизни то же самое надо делать — держать равновесие между «смертью до рождения» и «смертью после смерти». Тому, кто не умеет балансировать самостоятельно, помогают «застыть» навеки ещё в детстве… Одна и та же путаница кругом! Спасибо, ты меня по голове погладила, я тебя не забуду. Отдыхай, ребёночек, отдыхай. И мне бы тоже забыться, да не получается... Сны, понимаешь ли, спать мешают!
— Ну, Генерал, вы будете смеяться, но я тоже записывал за ребёночком… Можете прибавить к вашей коллекции детских сентенций и эти милые диалоги... Пройдут годы, как говаривал Лёлик Первый. Или уже прошли? В общем, порадуемся и устыдимся. Садитесь поудобнее, Генерал.
— Баба — моя, папа — моя, деда — моя, я — моя!
— Ё-моё! Твой хватательный рефлекс превосходен! В мире людей этот рефлекс очень ценится.
— А бывает давательный рефлекс?
— Бывает. Но он ценится только у даосов.
— У кого?
— У того, кто покинул мир людей, чтобы вылупиться в человека. Думай!
— Я не могу думать просто так, я думаю с пользой.
— О чём это ты думаешь?
— Я — паук. Думаю, как муху поймать!
— Ну, хорошо, хорошо, я раскошелюсь на пятьдесят монет, чтобы ты смогла прокатиться по городской площади. Итак, дитя, ты путешествуешь верхом на осле. Этот вид транспорта как нельзя лучше подходит для того, чтобы на нём можно было въезжать в историю. А впереди идёт лошадь, она годится лишь для…
— Знаю! Знаю! Это — Карина. Она — кобыла. Она не похожа на шакала!
— Логично. Девочка моя, как думаешь, для чего я иду рядом с тобой?
— Чтобы я не упала!
— Ну-ну. У нас с тобой параллельные жизни и параллельное время. И пока что параллельные смыслы. Но скоро всё это закончится. Искренне надеюсь, что ты меня не понимаешь.
— Ти-ти-ти сосать — не пером писать!
— Браво! Ты только что сочинила первое в своей жизни стихотворение. Но всё-таки вынь, пожалуйста, «ти-ти-ти» изо рта. Глупо сосать какие-то тряпки прямо на улице.
— А ребёнкам можно!
— Нет, не можно! Человек — это сила, управляющая миражами, привычками, фантазией, вещами и даже инстинктами. А если же сами вещи, привычки и фантазии управляют несчастным — это не человек! Внемлешь? Слезай с осла. Приехали.
— Внученька, иди в комнату к мужчинам.
— Нет, бабушка, не могу, мы с тобой не мужчины. Мы — люди. А ещё папа сказал, что он тебя спасёт от вечного рабства, когда ты умрёшь. Да! Папа — моя почитательная книга. Он всё знает! Бабушка, а что такое лоно? У тебя есть лоно, бабушка? Папа сказал, что наша страна — это страшная бездетная баба. Своих собственных детей она давно съела и поэтому теперь ворует чужих. А лоно у неё ужас какое бездетное. Совсем-совсем! Бабушка, а где у неё лоно?
— Папа Моцарт, посмотри, какие у бабушки большие титечки. А вот я сейчас из них лепёшечки сделаю! Эх, грехи мои тяжкие, господи, господи… Я — собака, мама моя — собака, бабушка — собака, а папа мой — пёс… Ха-ха! Лёлик прилетел! Лёлик, спи с утра до вечера! Ля-ля-ля! Чудо-Юдо Рыба-кит на боку лежит и спит. А мы с бабушкой две девочки-подружки — две девочки-лягушки. Бе-бе-бе! Бабушка, я сейчас спрячусь за занавеску, а ты ищи меня!
— Зачем тебя искать, я тебя вижу.
— Ты не можешь меня видеть — я же глаза закрыла!
— Когда я вырасту, у меня тоже ногти покраснеют! Я знаю, как это называется: маникюр!
— Вообще-то ненастоящая красота называется обманом. Растущее всегда просто растёт. Оно украшает собой всё вокруг, а не украшается. Неужели усвоила?! Дитя, ты будешь первым даосом в юбке! Ну хорошо, без юбки. Что, маникюр всё-таки оставим? Хорошо. Из одежды — только накрашенные ногти. Вот и договорились. А теперь пошли мыться. Ты любишь париться в бане?
— Нет!
— Почему?
— Ну, вот так я, лошадь, устроена. Дайте мне, пожалуйста, виноградостный сок. А то я рассержусь и сделаю вам неботрясение!
— Любопытство, девочка, — это цветущий сорняк, которым может зарасти всё поле нашей жизни. Лучше, пожалуй, вызывать любопытство у других, чем проявлять его самому. В данный сей час, дитя, мы производим ответственную инсталляцию твоих жизненных программ и драйверов. Воспитываемся. Знаешь, для чего требуется воспитание? Чтобы не знать лишнего. Опцию насчёт любопытства лучше выключить сразу. По умолчанию она, к сожалению, остаётся активной. Эх! Много чего у них тут, на земле, устроено-заверчено очень коварно — «по умолчанию». Бди малышка! Ну-ка, повторим. Что мы любим? Правильно, работу. А отдых у нас для чего? Правильно, это всего лишь необходимость. Только работа вынуждает нас расти. Любишь работать, девочка?
— Нет, я же ещё совсем низкая!
— Ай-яй-яй! Многие тратят ресурс жизни на работу челюстями.
— Ага. Я ела мандарины в гостях у Марины.
— У тебя, подруга, сегодня День рождения!
— Ну, где же он? Почему он не идёт? Папочка, это ты написал слова на открытке? С-мо-тря-щи-й-в-не-бо-во-схи-щё-н-с-мо-тря-щий-в-не-бо-о-пе-ча-ле-н… Это ты написал! А о чём это? Знаю, знаю! Буквы и слова нужны, чтобы из них можно было делать загадки? Да?
— Да. Я — твой литературный Леонардо.
— Не ври. Тебя зовут Моцарт.
— Бабушка, ты ходишь в храм, потому что ты хромая? Папа Моцарт сказал, что люди религии — это тупиковая ветвь духовной эволюции человечества. А что такое «тупиковая ветвь»?
— Дочь, оставь бабушку в покое, она от таких вопросов запросто может поломаться. Старость мозга — это утрата его гибкости, когда непрерывные усилия по извлечению человеческой мудрости из сво-