емле, ни за что бы не поправилась. Представляешь, я бы ходила, думала, заботилась по дому, а внутри меня — неживая я… Как в судьбе у Мамы. Бррр! Мне теперь, наверное, никто не даст новую душу. Да? Не даст? А вдруг она сама вырастет? Да? Нет? Так не бывает… Па, тебя ведь тоже и убивали, и в тюрьме держали, и издевались много раз. Боже, скажи, а у тебя есть душа после всего, что с тобой сделали? Мне кажется, ты её тоже отпустил…
— Моцарт, это был не глюк — вот она, за иконой прячется… Синяя уже вся от холода. Не бойся, не трону. Ты — последняя музыка в моей жизни. Играешь, говорю, хорошо. Фу, вся как ледяная статуя застыла. Даже зрачки остановились. Эй, глухая, что ли! Можешь сыграть для нового хозяина? Ладно, иди сюда. Та-ак! Руки замёрзли. Окоченевшими руками много не наиграешь. Подойди, подойди ближе, дурёха. Сказал не трону, значит не трону. Видишь, для тебя эту дурацкую книжку с цитатами жгу. Романтика! И камин есть. Страниц в книжке много — успеешь отогреть свои пальчики… Ага, вот и дрова. Ну, помогло? А теперь — играй!
— Мы во сне?
— Да, мы все снимся друг другу.
— И во сне можно делать всё, что захочешь?
— Конечно.
— Я хочу, чтобы весь мир был справедливо наказан!
— А я хочу, чтобы ко мне пришла любовь.
— Дети, садитесь за праздничный стол! Рождественский поросёнок с грибами, шипучее вино, белая скатерть — всё для вас.
— Кто это?
— Моя Мама. И бабушка. Мамамама. Она никак не может до конца умереть, потому что помнит, что её помнят.
— Ведьма?!
— За пирожки спасибо сказать не забудь.
— Спасибо…
— Как хорошо: сегодня мы слышим мысли друг друга. Учимся не врать в своих чувствах и желаниях. Все вместе.
— Ах, Мама!
— Господа, как я понимаю, сегодня двойной праздник — Рождество и свадьба. Поздравляю наших молодых с этим замечательным сном!
— Моцарт, ты всегда делаешь из слов красивые «заросли».
— Рррр!
— Лежать!
— Пусть будет что будет!
— Гиви, как всегда, вне конкуренции!
— Не Гиви, а Будда. Он вечен, поэтому всегда говорит одно и то же. Во сне и наяву он не меняется. А мы меняемся…
— Девочка моя, в этом сне можно не бояться смерти.
— Мамамама, я её совсем не боюсь. Я боюсь жизни. Давайте не будем просыпаться обратно!
— Пирожки, пожалуйста!
— О! Как вкусно!
— Странная штука — смерть, ещё более странная штука — жизнь… Между ними память попадает в переплавку. А если что-то вдруг портится в этом круговращении, то…
— Моцарт, не порти праздник!
— …начинается то самое бесконечное «почти»: почти жизнь, почти чувства, почти счастье или почти горе.
— Да, Мама?
— Да.
— Глупости это всё! Счастье — это когда жизнь и смерть нормально дружат.
— Вам, Мамамама, с того света виднее.
— Конечно виднее! Настоящую тьму можно увидеть лишь оттуда.
— Поцелуй меня, Лёлик! Не бойся. Пожалуйста.
— Поцеловать? Это, наверное, какая-то хитрость, да? Поцелуй всё изменит и я тебя полюблю?
— Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!
— Ой, смотрите, ёлку во дворе кто-то успел нарядить! Мамамама, опять это ваши проделки? Какая вы у нас замечательная!
— Жаль, Генерал не с нами…
— Его должен разбудить тот, кто первым поцелует нашу новую звёздочку, нашу принцессу. Если опять ничего не получится, то на этот раз погибнет не только жених, но и мы все.
— Что?!! Слушай, малышка, ты с кем-нибудь до меня целовалась?
— Нет…
— Моцарт, слезай со шкафа, Косой давно на улице, двор охраняет. Извини, братан, прикумарил чуток после сладкого. Ха-ха! Смотри, с какой подружкой я сегодня провожу вечерок. Нравится? Думал, она кричать будет, а она, представляешь, сама постель разобрала... Молча! А как играла, как играла перед этим! Я чуть не расплакался. Спит ещё. Улыбается во сне… Ба! Моцарт, представляешь, она во сне за меня замуж вышла! Без бэ! Рождественская ночь, всякое мерещится… Ой, мне ещё ведьма приснилась, она там сама нашу ёлку нарядила. Мать честная! Моцарт, глянь в окно — ёлка-то уже готовая! И как раз полночь! Тем лучше. Осталось лишь желание загадать. Загадываю: пусть козлища поганые навсегда исчезнут! Ой! Ой! Что это? Моцарт, меня словно толкает кто-то. Уйди, сука! Куда, куда?! Я не хочу! Это, наверное, та самая ведьма, ведьма! Эй, кого здесь убивать, если я никого не вижу? Покажись, тварь старая! Помоги, Моцарт! Она меня на колокольню гонит! Без бэ, гонит! Ой, ой!.. Да погоди ты, дай хоть штаны надену… Ой, ой!..
— Мурр!
— Ах, котик, дом во сне самый лучший! Сон без дома, дом без сна… Путаница какая-то в голове! Я бы и голову свою отпустила, но голова слишком тяжёлая, дальше земли не полетит. Лучше ни о чём не думать — только так можно ничего не бояться. Мама говорит: «Учись всему сразу». А у Мамымамы другие слова: «Самое трудное — это стремиться к простоте». Я поняла, чего мне хочется: забвения в миру и самозабвения внутри.
— Мурр! А не наоборот? Как у большинства: самозабвения в миру и забвения внутри? Вся жизнь, собственно, — это самоубийство. Кто-то бьётся о тучи, а кто-то колотится оземь… Главное — успеть сказать себе самому кое-что важное. Найти свои слова… Свои! Сказанное за тебя — не твоё.
— Я не произнесла в этой жизни вообще ни слова!
— Но ведь ты их произносишь внутри себя?
— Произношу.
— Свои?
— Скорее, это — своё молчание…
— Браво, девочка, браво!
— Не толкайся! Больно!
— Ты будешь наказан прощением!
— Ой, больно! Отстань, ведьма!
— Ты будешь наказан прощением!
— Холодно! Это, что ли, ваш Генерал? Без бэ, гигант, настоящий гигант! Да не толкайся ты так! Чего сделать-то надо? Сейчас дёрну за эту чёртову верёвку, сгинь только, сгинь!
— Ты будешь наказан прощением!
— Вот заладила! Эй, смотри-ка, между небом и землёй кто-то висит! Кто это?
— Ты будешь наказан прощением!
— Ну, ведьма! Я же знаю, чем кончаются встречи с вашей мёртвой железякой. Эх, была-не была!
— Муррр! Точка! Я – точка. Из неё все берётся и в неё всё уходит. Это самый короткий из гимнов, что я намурлыкал.
— Давай, папочка, помоги нам, сука! Ненавижу всех! Где тут веревка твоя? Качайся, гад! И-ээээ-х! Туд-да — это моё рождение… Сюд-да — это моя первая драка… Туда — это скрипочка с первым этюдом… Сюда — братики в банде… Туд-да-сюд-да, туда-сюда.. Чёрт, чуть-чуть язык до края колокола не достает. Всего чуть-чуть! Подтолкни, ведьма! Ах, ты! Силы кончаются, мозги повело, как от дури… Эй, ведьма, я таю, как снеговик! Чем сильнее стараюсь, тем сильнее теряю вес… Р-ррраз! Р-ррраз!!! Нет, не удастся подохнуть с музыкой. Туд-да-сюд-да… Генерал, ты зачем вообще появился? Из-за тебя тут все спят, потому что ты сам спишь, сука. Рррраз-два! Моцарт! Ты зачем на меня прыгнул? Убери когти, гад! Косой, как ты взобрался на башню? Ё!!! Вы все на мне повисли! Больно! А-ааааа!!!!
— Ом-ммммм! Омммммм! О-ммммм! Ом-ммммм! Омммммм! О-ммммм! Ом-ммммм! Омммммм! О-ммммм!
— Мама! Я могу говорить!
— Ах, дочка! Я могу жить!
— Рррр! Я смог его поймать!
— Пусть будет что будет!
— Это — последние пирожки.
— С Рождеством!
— С Рождеством!
— С Новым годом, с новой жизнью!
— Где ты была, Мама?
— Я летала.
— Давай, закопаем Моцарта в могилку к Мамемаме. Косой перекусил его пополам. Так жаль. А где Мамамама, я больше не слышу её голос?
— Она умерла.
— Навсегда?
— Да, навсегда. Она очень этого хотела. Мы все этого хотим, только не понимаем.
— Смотри, из деревни к нашему Храму идут люди!
— Давай-ка поторопимся. Вот здесь, рядом с плитой, Моцарту будет очень хорошо и удобно.
— Оммм!!! Оммм!!! Оммм!!!
— Мама! К тебе жених из деревни пришёл. Красивый такой дедушка. Кузнец, кажется. Узкоглазый, как воин с Востока. Смеётся. Говорит, что родился только что и имя себе пока не придумал. Разве такое бывает? Ты согласна с ним говорить?
— Хорошо. Сейчас выйду. Я почти готова…
— Папочка, мы пришли к тебе показать нашего ребёночка. Мы назвали его Моцартом. Лёлик, перестань зевать! Папочка, в храм снова идёт народ, ставит тебе свечки, жалуется, как всегда, что чего-то опять ему мало. Ты на них, папочка, не сердись. Они ещё маленькие. Они ведь ещё только-только стали людьми. Почти проснулись… Хи-хи! Даже у козлищ и бандюков народились свежие детки — они теперь тоже стараются стать людьми. Это ты их, папочка, разбудил. Молодец. А Косому мы купили новую цепь, теперь он стал злее прежнего. Мама, правда, состарилась за одну ночь, но ей это нравится. Она печёт пирожки. Ой, чуть не забыла! У нас теперь на могильной плите Мамымамы, ну, там, где мы закопали котика, всё время появляются новые надписи. Первая про какой-то «Буммаш» была… Люди говорят: чудо. Прямо книга-какая-то! Словно Генерал листает каменные страницы всякий раз, когда его будят. Он говорит: «Ом-м-мм!» — а на каменной плите в тот же миг появляется новая надпись. Ты их читаешь, Боже? Па, ты вообще умеешь читать?
КОНЕЦ IV