поводу ты это затеял, дурак? К покойнику? Ф-ффф! Бесполезно. В мире до сих пор не случилось ни одного настоящего покойника. Зря стараешься, братан. Никто не может умереть до конца, все возвращаются… Хочешь меня укусить? Смотри, я подошёл совсем близко… Псык! Ах ты, ленивый болван! Псык! Псык! Я, твой заклятый враг, рискуя шкурой, подхожу к тебе, потому что знаю: поиск границы разрушений — это единственное средство расширить границы надёжности. Косой, ты знаешь, как тянет к себе неведомое? Ты знаешь, что за поход к нему принято расплачиваться жизнью? Поиск — это движение вперёд, а не охрана уже найденного. Если бы ты, облезлый болван, знал математику времени, поэзию запахов и звуков, мог бы парить в высоком и зрячем философском молчании, мог бы, как люди, заняться хотя бы их примитивным духоискательством… Гиви, предатель, не ходи к нему в будку! Псык на эту цепную тварь! Ах, Гиви, ни мозгов у тебя, ни понятий. Давай, давай, тверди своё: «Пусть будет что будет!» Вы оба — бедные родственники: в языке, в мысли, во времени и даже — в судьбе! Псык на вас на обоих!
— Мамамама, вы слышали?
— Конечно, Косой, слышала. С кошками невозможно спорить. Они умеют бегать по лезвию истины и при этом остаются целыми.
— Я его разорву!
— Это ничего не решит. Кошек в мире много, очень много, не сосчитать. Разорвёшь одну — родятся новые. Жизнь и смерть для них безразличны. Они все, кошачье племя, — одно целое. Одна большая и вечная Кошка. Едят с помойки, прыгают по звёздам… Поешь-ка пирожков, Косой.
— Р-ррр! Они горячие!
— Мамамама, пойди, пожалуйста, со мной в подвал, у меня такой плохой-плохой страх внутри шевелится…
— Пусть будет что будет!
— Мамамама, ты никогда раньше так не говорила! Ты что, от хомяка научилась его глупой присказке?
— Вы неправильно произносите его имя.
— Да? Мы все? Хи-хи! А как зовут на самом деле нашего Гиви?
— Будда.
— Па, я пришла… Ну, ты сам знаешь для чего. Я — трусиха. Мне очень хочется нарядить ёлку к Рождеству, а игрушки из подвала взять боязно. Там — чужой. Смешно, да? В твоём доме, Боже, не должно быть чужих! Знаю, знаю, не напоминай: сильный человек воспитывает сильного врага. Он сражается с ним, чтобы победить, или погибнуть. Это достойно, потому что такова Твоя любовь… Только я всё равно боюсь, Боже. А вдруг там и вправду чужой? Ты же меня не спасёшь. Или спасёшь всё-таки? А как, интересно? Ты же нарисованный. И Генерал спит… Мой папочка говорил: «Сила самолюбия — это не сила любви, дочка. Самолюбие воспитывает самого страшного врага — ядовитую гадину внутри самого человека — страшную невидимую тварь, состоящую из обид, претензий и тщеславия. Сначала эта гадина убивает всех вокруг, а потом она приканчивает и самолюбца. Внутренний исход такой битвы предрешён». Я помню папочкины слова — слово в слово! Боже, ну почему я такая трусиха? Наверное, потому что немая. Мамамама, ты здесь? Я тебя не вижу…
— Достаточно слышать. От встречи со смертью самолюбие воет, а любовь — поёт!
— Я что, умру?!
— Дайте язык человеческий курам или овцам. И будете знать наперёд всё, что они поведают миру.
— Бабушка, миленькая, сегодня я не хочу загадок. Ты ведь шутишь, Мамамама?
— Трудно видеть далеко, маршируя по кругу.
— Боже! Терпи, сейчас я буду молиться. Боже, дай мне поскорее хорошее настроение! Дай, дай, дай! Новая жизнь всегда начинается с хорошего настроения. Дай, дай, дай! Спасибо, па. Ну, я пошла…
— Ом-ммм!
— Смотрите, смотрите! Чудо! Иней с Генерала осыпается!
— А-а… Это всего лишь глупая птица ударилась в колокол.
— Всё, Моцарт! Самая последняя порция дури. Неприкосновенный запас, последний патрон. На Рождество берёг. Видать, пришла пора. Что ж, повеселимся. Вдох-вдох-вдо-о-ох… Хорошо, Моцарт! Доза сохранилась очень приличная, глюки пойдут по высшему классу. А теперь ещё и бензинчиком усугубим. Вдо-о-ох! Ха-ха-ха! Смотри, Моцарт, дверь в подвал открывается! О, в наше тёмное царство проник свет и в его лучах я вижу прекрасную… Тссс! Не спугни её, давай спрячемся вон за тем большим ящиком. Тс-ссс! Надо же, какая хорошенькая! Она нас не видит. Сейчас по ступеням начнёт спускаться… Моцарт! Такого изумительного глюка никогда ещё не было. Она как живая! Видишь? Ну-ка, прижми хвост. Идёт, идёт! Прямо к нам направляется. Какая у неё попка, какие стройные ножки. М-мм! Не иначе, сам Бог послал мне на Рождество подарок. Идёт, идёт! Свечку в руке держит, трясётся вся от страха. Моцарт, не могу больше, этот ящик как раз подойдёт для… Цоп! Что, попалась, голубка! Моцарт, я чувствую её, как живую! Вот это да! Видишь, она даже не сопротивляется. И молчит. Глаза только таращит. Фу, девка, брось ты свою свечку! Не хочу видеть её лицо, мне от слёз жутко. Славный подарочек! Снимай, снимай свою одежду, дурочка! Сейчас, сейчас… Моцарт! Идиот! Ты укусил меня за яйца! А-ааа!!! Идиот, идиот паршивый! Смотри, она убегает. А-ааа, как больно!
— Ничего не понимаю. Вот одежда девчонки… Вот дверь в подвал настежь… Вот мои яйца в крови…. Моцарт, так это был не глюк?! Бежим, Моцарт, бежим! Сейчас за нами придут. Нет?! Моцарт, ты остаёшься? Ах ты предатель! Прощай, скотина.
— Эй, Моцарт! Я вернулся… Ты где, гад? Кордоны козлищ не пройти. Они в меня стреляли. Всюду смерть.
— Раскрой крылья!
— Не могу.
— Почему не можешь?
— Потому что не хочу. Оставь меня, Мамамама.
— Ты не сможешь убить себя. Прыгать с колокольни бесполезно. Смерти невозможно достичь таким образом. До неё можно лишь дойти по ступеням жизни. Смерть — это вверх, а не вниз, голубушка. Вверх! Чтобы не возвращаться.
— А я возвращаюсь?
— Да. У тебя тяжёлая душа и тяжёлая память. Ничего не поделаешь — земля своё притянет. Раскрой крылья!
— Не хочу.
— Тьфу! Так и будешь теперь болтаться: не жива и не мертва, не вашим и не нашим, не тут и не там, не Богу свечка, не чёрту кочерга, не на земле и не на небе, ни рыба, ни мясо… Тьфу!
— Мама, вы так и будете висеть в пустоте?
— Моцарт, котик, скажи дочке, что я её давно забыла. Пусть меня не жалеет.
— Скажу, мне не трудно. И вам, Мама, скажу. Встреча со смертью не должна быть «первой и последней». Понимаете меня? Встречаясь со смертью заранее, ещё при жизни, мы имеем неплохой шанс на продолжение встреч с ней и после телесной кончины. Понимаете? Избавление от тела — это далеко не смерть. Странно встретить такую наивность. С вашим-то опытом! Странно, очень странно. Любовь и смерть, конечно сёстры, но…
— Именно поэтому любовь не боится смерти!
— Нет никакой любви на земле! Нет и не было. Весь этот ваш мир — отражение гигантской самовлюблённости, разумной, к сожалению. Только и всего. А самолюбцы боятся смерти. Это аксиома. Впрочем, точно так же они боятся и жизни. Мурр!
— Моцарт, котик, а дочка знает, что меня уже нет?
— Кого нет? Вас? Ха-ха! Уже и дочки-то никакой нет! Эй, мадам, куда вы полетели? Ну, дела! Еще одной ведьмой в этих местах стало больше.
— Я хочу, чтобы ты его разорвал! Сейчас! Немедленно! Отомсти за меня, Косой! Я снимаю с тебя ошейник. Ты свободен! Беги, Косой, загрызи этого вонючего мерзавца, который… Боже, что я наделала! Косой! Стой! Назад! Ко мне! Ма-маааа!!!
— Моцарт, ты что-нибудь понимаешь? Я и пнул-то по собаке всего разок, а вон он как ластится, к ногам ложится. Видать, за хозяина признал. Но тебе лучше пока не высовываться, кошек он ненавидит по-прежнему. Странная штука, злоба. Ты согласен, Моцарт? От злобы один шаг до покорности.
— Мой Генерал… Ты молчишь даже там, где молчание — речь. Скоро никого не останется здесь. Я видела, как дочь отпустила душу. Её душа, такое маленькое облачко, поднялась сквозь стены и потолки и присоединилась к остальным облакам. Теперь её не найти и не вернуть. Наша дочь лежит в постели одна и гаснет. Земные доктора ей не помогут. Доктора не умеют выращивать новую душу.
— Мамамама, возвращайтесь в свою могилу и ни о чём больше не беспокойтесь. Конец уже близок. Вы знаете, что такое конец? Вполне возможно, что люди на земле когда-нибудь смогут договориться друг с другом у порога апокалипсиса, так сказать. Но, не договорившись с Богом насчёт Пути, они всё равно обречены. Люди — такие же животные, как и все остальные. Есть среди них дикие, есть культурные. Дикое стадо пасёт вожак. А культурное стадо кто пасёт, скажите на милость? Отвечаю: обманщики, которые утверждают, что они уже договорились с Господом обо всём.
— Моцарт, ты нахал!
— Я знаю.
— Косой, рядом! Ух, какой большой ящик. Ты знаешь, Косой, что мы сейчас сделаем? Нарядим ёлку, ту, что растёт рядом с твоей будкой. Дом пуст. Никого не осталось. Все исчезли куда-то. Ни музыки, ни людей. Теперь я здесь хозяин! И я знаю, что нужно сделать. Напоследок. Ха-ха! Когда ёлка будет готова, я загадаю желание, и оно сбудется. В Рождество все желания сбываются! А знаешь, Косой, что я загадаю? Я хочу, чтобы весь этот мир подох! Весь! Вместе с козлищами и банюками. Весь без остатка! Пых и нет никого! Пусть мне самому придётся подохнуть, но я заранее согласен ради такого праздника. Ну, не лижи меня, Косой, не лижи. Вперёд! Потащили ящик… Ба-бах! Сильно зазвенело, игрушки, наверное, бьются… А вдруг без игрушек желание не исполнится? Аккуратнее, аккуратнее!
— Боже, я спряталась за твою спину. Больше негде прятаться. Вон какая икона большая! Мне хорошо, только холодно очень. Папочка, я пришла тебе сказать по секрету, что у меня улетела душа. Я её отпустила… Она раненая была, и здесь, на з-