КНИГА ПЯТАЯ
АПОКРИФЫ
Конец V
время собирать бисер
— Что бы ты делал без моих ушей?
— Что правда, то правда.
— Ладно, так и быть, трави. Я сегодня опять добрый.
— … Он прибыл сюда для поисков жизни. Похода такого цена высока и опасна. За деньги здесь платят душой. За время здесь платят безумием мига. Бессмыслица шьёт здесь одежды пустым. Рабы погружаются в рабство восторга и правил. Рискующих сердцем, преследуют злоба и зависть. Свободная мысль прячет крылья свои. Хищные идолы правят. Всякий ищет друг друга глазами желаний: брать и хватать, и спешить!
Он смотрел на берущих иначе.
Небо правит поступками тех, кто владеет собой. Сильный дышит в своих небесах. Хаос видит лишь тот, кто в нём счастлив.
Он любил и любимым был здесь. И душа говорила стихами. И стихи его — мера для глаза. Что же ты видишь, читающий здесь? Всё зависит от меры: откуда ты смотришь? Отстранившись, смотри. Отстранившись, читай. Отстранившись, молчи. Это всё — о тебе.
Наблюдающий жизнь с «того света», посылает «тот свет», из которого сделано всё: и земля, и трава, и вода, и слова. Вечное тем хорошо, что оно без вранья. Взгляд «оттуда-сюда» — это образ бесценного в жизни. Без цены. Образ чувства, образ мысли и образ судьбы. Потому-то ничто и не ценно поэтам из того, что всем видимо «здесь». Но любимо здесь всё! Взгляд из вечного — в миг. Свет, текущий сквозь светлых. Свет! Покрывающий «равной душой» — не равнодушием! — всё здесь и вся. Что ж, имеющий семя получит ростки.
Он себя превозмог, как тюрьму, чтобы мог превозмочь себя ближний.
Ах, тираж — это «воды» духовной реки. Вертикальной, как дар плодородного неба. Чудный ливень искрящихся буковок, слов, состояний… Оттуда — сюда! Прогуляйся в пустом и открытом себе, посмотри, как щедра и прекрасна земля! Удивись, если взоры твои — изнутри и снаружи — не спорят.
Язык поэзии — это богатство скупого; а тот, кто не ведает сути, обилен в любой из сует. Простота — достижение сложных. О, язык — высота воспарений; кто не может его поддержать, тот роняет его или гонит. Как немому помочь, как разрыв одолеть?
Он пришёл, чтоб уйти. Между шагом и шагом — не путь к горизонту, а жажда зенита. Слово есть провокация мира. Приглашение жизни на... казнь. На расправу с поганым и низким в себе. Книга жизни твоей — заговорённый родством амулет. Исповедь дарит прощающий, «просителя» исповедь — стыд. Равно равны перед темой высокой — тот, кто пишет, и тот, кто читает.
Взгляд высокий ни в ком и ни в чём не нуждается. Гордым вершина нужна для гордыни, а свободные — здесь отдыхают. Подчеркни то, что сказано между словами, и тогда ты услышишь... Недоступность и есть содержание неба.
— Свистнуто! Лишь интонация преодолевает закон молчания-тяготения «того света». Чтобы долететь до этого... Рискуя, так сказать, всем, что дорого здесь и не дорого там. Ну-ну. Это — бессменная вахта «чернорабочего ангела», поэта, занятого самым безнадёжным в мире делом: одухотворением мёртвых.
— Видящий здесь скорбит. Творящий — ликует! Видящий и творящий сошлись воедино в строке. Слова пролились, а уж как они потекут — это прихоть стихий и сезонов судеб. Осень жизни с весной не встречаются.
Спящие в сытости, будят друг в друге фантазии голода. Они не разбудят друг друга во сне. Труден им тот, кто разбудит их явь.
Есть ли смысл в наблюдении «волн» бытия? Есть ли автор у ветра, что петь заставляет волшебную флейту? Есть ли имя у вспыхнувшей вдруг новизны? Откуда приходит красивая сказка, чтобы старую страшную сказку убить? Кто герой, кто дракон в той войне, что внутри тебя есть? Отчего гул подземный похож на небесные громы? Ах, поднимет ли падших надежда, или падших она охраняет?
Всюду скорость и мир, вожделеющий выгод.
Книга эта — разумный «снаряд». Он впивается в твердь самых «плотных слоёв» атмосферы живущих. Посланца внутри есть отчаянный смертник — душа человека.
— Всё?
— Всё.
— Вопрос имею. На твои тексты отклики какие-нибудь случаются?
— Почти никогда, а что?
— И не жди. Некому откликаться.
— Почему?
— Ну, как тебе сказать… Очень уж специфические игры. На любителя. С содержанием и подразумеванием. Ну, что-то вроде волейбола, только вместо мячика — камни, тяжеленные смыслы. А оно кому-нибудь надо?! Обычно того, кто за людей переживает, эти самые люди на смех поднимают. Если повезёт, конечно.
— А если не повезёт?
— Могут и на вилы поднять. Или просто не заметят. Не заметят и всё. Не все умеют ушами «видеть».
— Я всегда хотел быть художником!
— Ты и есть художник.
— Не-е-ет, шалишь! У настоящего мастера образ жизни — это его профессия. А я что? Маляр-любитель! Он же токарь третьего разряда, он же многопрофильный грузчик, он же буддист в стиле хобби. Я, как все. Штамповщик, вырубальщик форм, облойщик, канавокопатель… Увы, в нашем нынешнем эоне профессия — это ещё не образ жизни. Это, скорее, разнарядка по бараку. На бараке написано: «Судьба». Вход и выход не охраняются. А надо бы.
— А что такое «стриптиз»?
— Хм-м. Знаешь, что такое «мода»? Молодец, знаешь. Мода заставляет людей тратить деньги на то, чтобы посмотреть, как люди могут одеваться. А в стриптизе деньги платят за то, чтобы посмотреть на раздетых.
— Как жизнь и смерть?
— Ну, вроде того.
— Всё-таки зря религиозные деятели отменили идею реинкарнации. Тем самым они отменили непрерывность жизни и узаконили страх смерти. Подлецы. Порвали Вечный круг, а в образовавшуюся трещину залезли сами. Мол, подходи по одному и толпами, мол, только мы теперь можем соединить одно с другим. Я Будде пожаловался, а он в ответ знаешь, что сказал? «Пусть будет что будет!» У меня от такого наплевательства личные небеса заболотились. Друг, называется! Тут река времени заблудилась, живность в стоячем времени дохнет. А он… Эх, мне бы гранатомётик!
— Ты же сам припевал: смерти нет, смерти нет.
— Как это нет?! Её нет только там, где вообще ничего нет. Ты такое место знаешь?
— Знаю.
— Умница. Наливай!
— Папа, а как это — совершить своё открытие? Мы что, консервные банки, которые сами открываются изнутри? А если не получится? Тогда тебя снаружи будет «открывать» кто-то другой?!
— Земная жизнь — вспомогательная, основной процесс происходит не здесь. Ритуал бесполезно хвалить, ругать или бороться с ним. Он лишь помогает не потерять жизни свою земную форму при постоянно меняющейся жизни в небе.
— Ага. Значит, и смерть в наших ламонедостаточных краях — явление вспомогательное.
— Юродствуешь, богохульник!
— Ничуть. Диапазон моих возможностей поистине безграничен. В то время, как тело моё спит на куче мусора, душа разговаривает с Богом. Причём, заметьте, она не зовёт Бога к себе, а не ленится и сама к нему ходит. Ом-мммм!
— После родов она стала какая-то не такая…
— Вся не такая? Или же только усилились твои сомнения насчёт наличия мозга?
— Пожалуй…
— Слушай секрет. В древних манускриптах читал. У родившей «курицы» в голове включается «экстренное торможение». С этого самого момента она перестаёт расти и развиваться как личность. Она теперь вся — развитие и рост «своего продолжения». Явно наблюдается дефицит жизни. На двоих обычно не хватает. Либо «на себя», либо «на продолжение». Слыхал о мамашах, которые детей своих кончают? Эти выбрали жизнь «на себя». Но вот ведь незадача! Такой выбор оказывается глубоко криминальным по своей сути. И не только на земле. Поэтому в целях личной безопасности большинство земных и небесных граждан существуют традиционно и законопослушно — на продолжение.
— И что в этом плохого?
— Ты, курица в мужском теле! Мысли, мысли! Они плодятся неконтролируемым образом и жрут тебя не хуже детей. Ты пробовал их прикончить?
— Пробовал…
— Молодец. Я лично попрошу у Будды и Кришны, чтобы они случайно не покарали меня за дружбу с тобой.
— За что?!
— За внутренний разврат.
— Изображение не имеет смысловой глубины, а глубина не нуждается в изображении. Именно так соотносятся Картина и Текст. Если союз их гармоничен, то вместе они образуют то, что люди называют Состоянием. Богатством, то есть. Иди и смотри! Не можешь?! Но хотя бы картинки-то ты видишь? Тогда смотри и — тащись!
— Обрати внимание: случай — это то, что к нам приходит откуда-то снаружи, а готовность — это постоянное внутреннее ожидание «случая». Чтобы одно с другим сошлось, надо непрерывно двигаться.
— Азбука!
— Истинно так, сын мой!
— Почему ты не вставишь себе новые зубы?
— Мне нельзя лечить зубы. Я не хочу жениться вновь.
— Не поняла логики.
— Это не логика, а верная примета. Любой подтвердит: как только мужик послушает свою старую жену и наведёт во рту порядок, то сразу же у него — другая, новая появляется! Примета! Работает, как часы. Я не хочу. Моё нынешнее положение мне нравится. А зубы… Да хрен с ними, с зубами! Главное — любовь!
— А что, если застрелиться из гранотомёта? Сыграть по крупному, а? Быть или не быть? Бымц! И вопрос решён на молеклярном уровне.
— Извини, придётся тебя, собрание молекул, огорчить. Быть или не быть — вопрос не для нашего царства. Не тот формат. В здешних местах решают по другому.
— Как это?
— Был или не был? Будет или не будет? Настоящее, понимаешь ли, давно кончилось. Слишком часто в него палили из гранатомётов.
— Опять-таки свистнуто!
— Что ты нарисовал? Генеалогическое древо твоего славного рода?
— Древо. Но не рода. Это — абсолютно внутренняя генеалогия моего, так называемого, творчества. Внизу, изволю заметить, не мною посаж-