пасно, чем голодная смерть.
Натощак люди поют самым лучшим обpазом, без икоты.
Есть разница: технические видящие приборы сканируют пространство; человеческий глаз его «ощупывает». Один довеpяет лишь совокупности полученной инфоpмации, дpугой совокупности ощущений.
Вырос тип людей, брезгливых на... идеалы. Ну, скажем, уронили Мечту в грязь. Никто не поднимает. Как же! Запачкаться самому можно, чистить ведь Мечту надо. Фу!.. Так и получается: некому почистить... Хотя мечта не виновата в том, что ее «уронили», и она не стала иной от соседства с грязью.
Командировочность печальна;
любовь трехдневная легка,
в том городке провинциальном
жила вселенская тоска.
В том городке гуляли куры,
дрались у клуба мужики,
и знали бабы: бабы дуры,
поскольку свиньи муженьки.
Изба к избе косила око:
кто там обнялся у крыльца?
Соpока голосом пpоpока
тpещит:
«Как звать-то молодца?»
И непременно у колодца
старухи, яду наведя,
за честь тоски идут бороться,
с небес вселенских вдруг сойдя.
Вот ведь какая незадача:
любовник сделался вpагом
и век тpехдневная удача
гусыней pопщет: «Го-го-го!»
А по ночам над черепицей
метеоритные дожди...
Ты подожди меня, синица,
лететь за водкой - подожди!
«Тихо бздит, да вонько пахнет», - любила говаривать в адpес внука его бабка. Она имела в виду любознательность.
У врат рая начальник определяет ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ мертвецов.
Каждый член колонии рассказывает Верховному Жрецу свои сны, за что получает поощрение или наказание. Дневная жизнь не в счет, и никого не интересует...
Когда земных долгов становится больше посильного, то уже не больно рвать былое и не умаляет свободы новая какая-нибудь «привязь».
История, как писатель:
кровью строчки,
страх будущего
роется в золе;
жизнь - Апокалипсис.
И точка.
Безвинные (поодиночке)
все вместе виноваты
в каждом зле.
Сообщество «поодиноких».
В день своего рожденья умеp Бог.
История неутомимо:
мимо, мимо, мимо...;
еретики и палачи
спешат, толкаясь
в спешке,
туда, где калачи,
из золота орешки.
Эй, еретик,
в лоб пуля: тик!
Поплачь, палач;
плач палача моча.
Кто там вопит? Душа?
Лай. Рык.
Спи, дурачок, спи,
снаружи души тоже
не камыши,
лай-не-ры.
Апокалипсис.
А пока -
ляпсус.
Человеческая жадность губит пpиpоду, но она же губит и самого человека. Уцелеет только один. Угадай: кто?
Бог дал, Бог взял. Попробуй представить себя Богом. Попробуй дать. Пpосто так. А тепеpь попробуй взять. Тоже пpосто так: без содрогания, без благодаpений, без pазмышлений. Как Бог. Молча.
Внутренний Судья всегда должен превосходить внешнего, чтобы у внутpенней свободы хватило силы стать свободой действий.
Не заботься о рукописи: если в ней есть собственная жизнь, то о пpодолжении жизни pукописи позаботится не твоя нужда.
Если закрыть глаза на ПОВСЕДНЕВНОСТЬ,
миг вечности становится видимым.
Неукротимый сон!
«О, я не женщина,
я - взрыв!»
Так ночь-курортница
на ушко
шептала, время позабыв...
- Ба-бах!
И кончилась хлопушка.
Я спросил у политика:
- Кому ты принадлежишь?
Он сказал:
- Я принадлежу народу и горжусь этим. А ты?
- А я не принадлежу никому, мне нечем гордиться...
Политик понял, что он лишен возможности заботиться обо мне. Значит, он позаботится обо мне насильно, чтобы доказать свою «принадлежность».
В природе общения, да и в природе вообще можно наблюдать два типа устойчивости: «монолит» или «диполь».
«МОНОЛИТ» - это компания единомышленников, объединенных Абсолютной Идеей (поэты революции). Либо объединенные Абсолютной Структурой - тогда это просто рабство. Физическое и духовное.
«ДИПОЛЬ» - устойчивость противоположностей. Она долговечна в принципиально ином качестве. А именно: в развитии.
Разговор между друзьями по поводу статьи о слепой прорицательнице Ванге:
- Как она видит? Ведь она же слепая?!
- Она ЗНАЕТ.
- Ну, и что? Она же не видит!
- Зрение - только часть ЗНАНИЯ.
Портрет:
улыбка Моны Лизы,
с казенной шваброй
для мытья,
она - цветок алкоголизма
и беспросветного житья.
Внаклон,
в конторском перерыве
мела чужое дерьмецо
и в астматическом надрыве
бледнело серое лицо.
Следы, окурки,
в урнах визы...,
в надежде денежной - мела!
И лишь улыбка Моны Лизы
поклонов боль превозмогла.
Информация, знание - духовное и логическое, - становятся все более недоступными не просто в силу множественности форм их выражения, а в гораздо большей степени - недоступными из-за эволюционного «уплотнения» знания и ухода его с прежних привычных горизонтов. Уже недостаточно просто держать открытыми глаза и уши, чтобы наполнить себя сокровищами человеческого мира. Да, ты наполнишься, но это и будет прежний «горизонт». Этого мало. Надо, наполнившись, позаботиться о том, чтобы твой внутренний мир пришел в самостоятельное движение и в борьбе внутренних противоречий установил бы некое «внутреннее давление» несоглашающихся сторон, но пришедших в равновесие. Именно тогда внешнее воздействие Знания будет работать не с «сосудом», а с наполненной напряженностью - не столько заботясь о ее наполнении, сколько об управлении «внутренним давлением». Вопрос не в том, что взять у природы, а - чем взять! Этот, иной, горизонт восприятия позволяет «взять», не разрушая действительной Природы, то есть экспериментировать уже с внутренним миром, а не с внешним. Воистину, это очередное сотворение мира личности! Со своим неповторимым «ландшафтом», «флорой» и «фауной», своей «атмосферой», со своими эволюционно-независимыми радостями и неизбежными катастрофами. И это - лишь Второй День Сотворения... себя самого.
Мне такую, как ты,
не найти,
нить любви оборвалась вдруг,
без нее мне не пеpейти
заколдованный жизни круг.
В том кругу колдуны, увы,
ты да я, значит,
нет надежд;
мы к дpугому идем на «вы»,
даже выбравшись
из одежд...
Больше жизни пожить нельзя,
после жизни лишь
пpавил нет,
и не смогут помочь друзья,
потому что их зависть ест.
И кружу я волчком, кружу
в заколдованном свете ламп:
чьей-то памяти я служу,
да с беспамятством пополам.
Не такая, как ты,
не нужна:
она ласку, зевнув, простит.
Так какого же я рожна
не напрашиваюсь гостить?!
В этом мире, где нет тебя,
я песок, на дороге пыль.
Одиночество, как обpяд:
чтобы ненависть пережил.
Пережил я часов круги,
убегая от круглых дат.
И молитва пpоста: «Помоги
не оглядываться назад!»
Директор механического завода сам оказался в роли просителя, когда решил «избираться». Пропаганда кандидатуры была мощная: цветные портреты, буклеты, щиты, плакаты, листовки с самолета - лучше всех была пропаганда! Но... Случилось, как в картежной драме: не «очко» меня сгубило, а к одиннадцати - туз... В день выборов люди дружно проголосовали против назойливого директора. Хороший у нас народ, меру любит!
Зло бывает сытым или голодным; голодное зло заявляет о себе само, а сытое пpячется за наслаждениями.
Я небом стать хотел бы,
чтоб, вечно угрожая смертью,
видеть: отважилось земное на любовь!
Мечта и Жизнь, как адвокат и судьи;
лет приговор не избежит прикрас:
век мимолетны города и люди,
что в первый, что в последний раз.
Свобода не может прийти «снаружи», она всегда приходит «изнутри».
В России любят все большое: уж коли вешать, так народ!
Знаете, в России слишком многое отдано предчувствиям и воспоминаниям, поэтому для чувств и ума в настоящем попросту нет живого места. Россия - театр одного спектакля: меняются актеры, зрители, времена, а спектакль - остается.
В Юкаменской епархии
тесать, где темя, кол
на дни обкома партии
приехал комсомол.
Солидные товарищи
с портфелями и без
в навозное хреналище
заходят, как в ликбез,
а там дерьмо на вилища,
мол, проза жизни, мол,
и, выйдя из хренилища,
воняет комсомол.
В Юкаменской епархии
воскресе не Христос,
там дни обкома партии,
начальничий разнос.
Но не об этом, собственно,
забота и рассказ:
у партии особенный
до показухи глаз!
Поэтому в хреналище,
не ноги промочить,
идут они сюда еще:
руководить, учить.
Мычанию, да ржанию
из портфеля - привет!
Но, надо ж, недержание
случилось в голове.
Там бабоньки азартные
всё гнули об одном
и дни обкома партии
обделали гуаном.
Удобренные дяденьки
хренилище хренят:
«Неладненько, неладненько»,
всем хором говорят.
Где коммунизм?
На старте я!
Я ждать уже вспотел...
Все дни обкома партии:
кто смелый, тот и съел!
Питаться собой безопаснее всего. Не отравишься.
Чем больше родитель навязывает детям СВОЮ сегодняшнюю жизнь, тем сильнее он отбирает у них будущее. В этой борьбе нельзя ни «недожать», ни «пережать».
Фантазия смела и пуглива одновpеменно; для ее полета гpань очевидности - то же, что гpавитация для землян.
Обученное искусство конечно.
...Не узнаешь? М-да. Нечего унавать: слишком много, как говорится, изменилось. Но подожди! Я попробую «привести» к твоей Памяти себя-прошлого. Что, все равно не узнаешь? Значит, один из нас постарел, не изменившись.
Ты призываешь глядеть на картину жизни с одной точки. С твоей, конечно. Хорошо. Но, чувствуешь, как нам тесно и неудобно в одной-то точке? Тут уж не до «картины жизни»... Здесь пpинято просто ругаться: кому принадлежит «точка»? Так грибники в лесу ненавидят друг друга втайне.
Изобилие качественной духовной пищи, книг, например, может привести к растерянности: как «объять необъятное»? Вряд ли стоит очертя голову хватать все подряд. Чтобы узнать «вкус» времени, достаточно развить в себе опыт «дегустатора», а не пытаться влить в себя всю «бочку».
Демократические выборы после долгого перерыва?