а огонь жизни превраща- ется в мираж. О, сколько же миллиардов разумных мо-
тыльков, очарованных сия- ющими иллюзиями, погибло в тех пустынях! А скольких жуликов озолотили эти обма- нутые!
У каждого из нас есть осо- бая «проводимость». Как у
электропровода. Развиваясь и подражая сильным, мы ведь буквально проходим через чей-то благотворный внутренний мир. Через мир личности. Который подобно волшебному лифту, помога- ет подняться нам на седьмое небо. Мы – существа, «про- водимые» друг для друга! И это прекрасно. Потому что так побеждается плебейство
– эгоизм непроходимости. Прекрасно стремиться к тому, чтобы наши замечательные желания, помыслы, свет идей и возможностей – все бы это беспрепятственно проходи- ло и переходило от одного к другому, совершенствуясь и прибавляясь. Чтобы челове- ческую «проводимость» не приходилось имитировать средствами рекламы. Спасе- ние – в беспрепятственном токе.
Часто свои болезненно-ог- раниченные представления о мире люди называют «здра- вым смыслом».
Чувство родства – безуслов- ная сильнейшая потребность живых. Но какого родства? С кем? Где? Какой величины?
Что ж, можно поискать под- ходящие ответы в напутстви-
ях: родство душ не должно осуществляться в атмосфере страха; родство мыслей лучше искать подальше от глупости и тупого смирения, а родство крови беречь от болезней, за- бывши развратность и лень. Каждый из нас наделён бес- конечным родством! Так сто- ит ли в конце концов делать меньшим то, что дано вели- ким от начала?
Какой палач расколол этот мир надвое: на добро и зло, на свет и тьму, на жизнь и смерть? Мир – неделим!
Почему же одни люди идут путём, где высшие ценности изменяются, а другие – жер- твуют собой ради неизмен- ных догм? Боже! Как хочеся обрести равновесие в мире блуждающих святынь!
Есть религии, которые пося- гают на то, чтобы править не- изменно и вечно. Как смерть.
За потребностью выдоха последует потребность вдоха. Значит, за жадностью после- дует щедрость.
Полный вперёд! На одном борту шумит театр человечес- кой комедии. На другом – те- атр человеческой трагедии.
Зрители перебегают от одного театра к другому, раскачивая
палубу и корабль судьбы… Капитаны командуют строго. Стоп машина! Совместить оба театра! Всем лечь на один борт! Снова полный вперёд!..
Изменяющийся человек комфортно живёт в мире из- меняющихся ценностей.
«Обрезанных» в разуме делают, обрезая возможности духовной среды. Интеллекту- альный «Маугли» получается,
когда его воспитанием зани- мается зверь.
Мелкие мысли и мелкие чувства очень опасны. Они вездесущи и малозаметны. Ими легко заразиться. От
человека к человеку переда- ются, как вирус. Этот неви- димый враг ставит на колени огромных богатырей и обно- сит им голову бредом. Роняет и человека-богатыря, и на- цию-богатыря. Подлость мел- кого в том, что он действует изнутри и тайно. Как же убе- речься? Только нравственной, интеллектуальной и духовной гигиеной! Не забывать о здо- ровом образе мыслей и здоро- вом образе чувств. Здоровом, своём собственном, то есть, а не взятом «напрокат» у сосе- да. Чужаки иммунитету не на- учат и собственным мыслям расти не дадут.
Война хороша своей опре- делённостью. В том числе,
война между внешними вре- менными ценностями и веч- ными внутренними. В этом противостоянии честный че- ловек всегда сам себя судит по законам военного времени… Определись: за кого ты? Пе- ребежчиков нигде не любят.
Мир прогресса создан трудом. Это неоспоримо. Трудиться – врождённая пот- ребность и первейшая при-
вычка нормального человека. Трудиться! От зова инстинк- тов до высших потребностей души. Однако если удаётся эту первейшую трудовую пот- ребность подменить – соблаз- нительной ленью, эгоистич- ной герметичностью, низким накопительством, любопытс-
твом зеваки, глупым ритуалом
– труд вроде бы остаётся, но с этого момента он утрачивает свой статус «первейшей пот- ребности» и становится инс- трументом саморазрушений.
Верю – не верю, верю – не верю, верю – не верю… Глав- ное – в резонанс попасть!
Кровавые, лживые демоны с горящими глазами держат в своих когтях ещё никем не занятых человеческих деток
и торжественно объявляют:
«Дети – наше будущее!» А вокруг гремят гимны, трещат клятвы и умножаются флаги.
Холод и гигантские рас- стояния – «смирительная ру- башка» для звёзд. Кое-что из этого и для большой империи
подходит.
В том, что уже есть, ничего нового нет в принципе. Осо-
бенно беспомощны в поисках новизны – переименования.
Удивительный ручей на- ходит всякий, кто «видит» словами. Течёт тот ручей не- бывало. От земли аж до неба
и от неба до самой земли. В обе стороны сразу. Течёт и течёт, ни о чём не печалясь. А подойдет к нему путник, обя- зательно спросит: «Эй! Кто я такой?» Но не скажет ручей ничего. Станет путник слова- ми сорить и бросать их в теку- щие струи. А в словах тех – и мысли, и чувства, и память, и дело. Сам разделит ручей то, брошено было в него. Что-то вниз утекает, к земле, что-то тянется ввысь, испаряется, или тонет, кружится…. Ся- дет путник, где есть, станет ждать: может, взятое слово, ответом вернётся? Но пока ни один не дождался.
Каждый, жадный до нового, платит за это лишь собствен- ной жизнью. А за старую жад- ность платят жизнью других.
Трагедия способна поднять низшие ценности до статуса высших. А смех способен вер- нуть их на место. Трагедия и
смех не существуют поврозь.
Сообща они осуществляют круговорот ценностей в мире смыслов. И этот баланс не следует нарушать!
Издевательские вопросы:
«Ты что, всех умнее? Ты что,
самый честный?» Интересно, каков масштаб основного из- девательства, если даже мел- кие издёвки понятны, как кон- кретные инструкции.
Цыплёнок себя осознал, ещё сидя в яйце: «Боже! Я один есть такой во Вселен- ной!»
Человек человеку – книга. Открывай другого так же, как бываешь открыт сам. Словари не нужны. Отныне читай и
себя, и друг друга – в подлин- нике!
Буква проснулась и вырос- ла в Слово. Слово проснулось и выросло в Речь. Речь про- снулась и выросла в Смысл.
Смысл проснулся и спрятался в Букве.
Познай себя: нет ничего, что бы твое «Я» до конца при- своило внутрь, но есть всё, к чему оно целиком способно
присвоиться.
Слишишь ли голос деревь- ев? Голос рек и полей? Голос
холмов и небес? У всякого сущего – свой домовой. Они говорят друг с другом. Есть такой домовой и у тебя, мой друг. И он тоже говорит с природой на едином её язы- ке. А ты его слышишь? Нет?! Береги своего домового! Он
– единственный твой перевод- чик. Между жизнью и жизнью в искусстве.
Если я уже бесконечно бо- гат, а желание торговать меня ещё не оставило, то разумно будет создать того, кто сможет
меня продать, или купить.
Замирая в жизненных позах, мы совершенствуемся в ис- кусстве равновесий. И наша свобода состоит в том, чтобы,
отклонившись от устойчивой сцены, суметь обрести равно- весие вновь. В той же позе, или в какой-то иной. Потеряв- шие устойчивость, падают: в горе, в веселье, в дурной ри- туал или слепой героизм. По- тому что падение – тоже сво- бода. Свобода быть падшим. Плашмя или ниц. Но снова и снова вставать, чтобы де- ржаться, держать равновесие! Вот почему дитя цивилизации растёт с шишками на лбу и ободранными коленками.
Жизни рабов помогают ра- бовладельцу жить для себя,
умножая их совместный итог
– ничтожество духа.
Привидение в кривом зер- кале народ однажды избрал себе в предводители. Так изображение стало править
настоящим. А добрые люди, испугавшись, научились жить внутри зеркала – изображать: слова, чувства, мысли, идеи, смыслы и даже поступки. Ре- альность была объявлена вне закона.
Идеал – это то, что до- ступно для индивидуального пользования, но недосягаемо для присвоения, или повторе-
ния в тираже. Ложные идеалы легко определяются по много- численности своих «пользо- вателей».
Дом – это точка возврата. Выйдя из дома зимой, или летом, ты неизменно в него возвращаешься. Потому что
здесь тебе спокойно и хоро- шо. Лучше, чем где бы то ни было. Но ведь и для себя са- мого ты – такой же Дом. Вый- дя из себя, возвращайся. Луч- шего места душа не найдёт.
Время превратилось в бурный поток. Люди ждали
Спасителя, привязавшись к газетным листам и церков- ным оградам, к недвижимым грузам и недвижимым клят- вам… А время бурлило и воды его нарастали. «Спаси- тель!» – в восторге кричали любому, кто им назывался. Но вот пришёл настоящий Спаситель. Отвязал одного от цепей и поток мгновений понёс его в неизвестность. «А мы?!!» – завопили другие. Но Спаситель сказал без оглядки:
«Отвяжитесь. Бог с вами там, где никто не привязан. Бог не водит детей за слепые глаза. Вместо знания Бог не вручает надежду на веру». Оглянулся спасённый на тех, кто остал- ся застывшим на привязях цепких: «Вы свободны! Плы- вите!» – «Куда?» – «Куда за- хотите!» – «Где же будем мы жить?» – «Где хотите!» – «Мы не знаем, как надо хотеть…» И остались они на местах, и погибли на привязи каждый. Не в пучине погибли – в себе. Был спасён только тот, кто ушёл за собою самим.
Не во всякой стране карна- вал – это радость и смех. Есть и страны, где праздники слёз
– карнавал. И любые серьёз- ные лики здесь – маска. От рожденья до смерти – любое из лиц! Одна и та же на всех горделивая маска! Узнаёте, с кого она взята?
Злоба и злость – это хоро- шо. Злоба и злость помогают,
как лом, разрушать чужую не- праведность. А в-