Когда мутанты появляются, за ними обязательно следят. Некоторых даже исследуют. Ищут, как всегда, что-то.
Дура! Батя подарил ей город. Ещё соплюха, она вмиг здесь заделалась полноправной хозяйкой и владелицей такой роскоши. Дура. Причём, беспросветная. Эту брыкающуюся и визжащую истеричку привезли в зону. Для её же безопасности — раз. И чтобы не стёрли Батю и все его окружение — два. Хотя я не слышал, чтобы стирали память сэров. Но всё равно. Думаю, достаточно для того, чтобы папаша наотмашь молотил дуру по щекам. До тех пор, пока с ней не случилась падучая. Малышка, худая, как микрофонный держак, рухнула и больше не шевелилась. Вот вам и жизненный потенциал! Дуру перенесли на второй подземный этаж, туда, где располагались редко используемые гостевые убежища и термальные теплообменники. У лифтов, эскалаторов и просто по углам расставили не меньше десятка клонов, круглосуточно включенных на опцию «тревога». От таких не сбежишь! Я понимал, что бриллиантовый ошейник девочки-наследницы запрограммирован как и подобает настоящей принцессе. Она могла свободно гулять по всему острову и его отмелям сколько угодно и когда угодно. Радиус позволял. Дура. Сто раз дура! Перепрограммировать ошейник такого уровня папаша не мог, не та компетенция. Поэтому истеричку сторожили по-старинке.
Она никак не приходила в себя. Лежала на анатомическом диванчике и тихо дышала. От неё все ещё пахло морем. Батя приставил меня в качестве подвернувшейся под руку няньки к этой дуре и приказал снова бить, когда проснётся. А сам, злой, уехал. В город. Тоску заливать, как всегда. Насчёт «бить» я понял правильно — бить нельзя. Сэры почему-то часто применяли язык иносказаний, который был совершенно непонятен роботам или примитивным клонам, так что не следовало понимать его приказ буквально. Скорее, наоборот.
Я сидел в своей ярко-оранжевой робе подле изголовья и развлекался с тест-монитором, который транслировал в этот момент переживания какого-то древнего героя, оставшегося на Марсе без воздуха… Так и не узнал я, чем его тупая героика кончилась: откинул копыта, или уцелел? Дура как раз очухалась.
— Ой! Ты кто?
— Господь Бог. Каяться будешь?
— Ты гой?
— Да.
— Клонированный?
— Да.
Такого шустрого поворота я не ожидал. Девчонка мигом разделась и стала стягивать робу с меня. Я растерянно оглянулся на четырёх охранников, стоящих у входа. Они безучастно торчали там, где им было определено торчать. Их интересовал только возможный побег объекта. Руки у девчонки оказались на редкость сильны. Оранжевую робу снизу она просто разорвала, не расстёгивая. Мои собственные инстинкты тоже не заставили себя упрашивать дважды. Понеслось-поехало! Точь-в-точь, как в виртуальном сексе. Только с запахом моря. Вероятно, интеллектуальным гоям специально оставляют очень сильной власть инстинктов и всячески поощряют их эксплуатацию. Заземляют умников. Чтобы не вся энергия шла в голову. Мало ли что гой в свободное от основной работы время может учудить. Призывать к убийству идиотов, например. Пусть уж лучше непрерывно совокупляется. Тем более, что детей у клонированных гоев не бывает в принципе. Генный код заблокирован. А так — всё, как у людей.
Однако через минуту-другую произошло что-то экстраординарное. Малышка впала в транс и… начала говорить. Сексуальных игр она не прекращала, отчего дыхание спотыкалось и голос не всегда был ровным и разборчивым. Она, полноценно резвясь, несла при этом полную чушь. Глаза её остекленели, а тембр голоса стал какой-то не её собственный, а утробный и басовитый. У меня от страха и неожиданности по спине побежали мурашки. Мне показалось, что я вступил в контакт шестого рода. В соитие с ведьмой. На этот счёт я был достаточно просвещён со стороны фантастов и научно-популярных каналов. Мозг лихорадочно работал. Мурашки носились по спине полчищами. Однако инстинктам страх был не помеха. Клоны стояли не хуже, чем мой… Я чуть не закричал: «Помогите!» — в надежде, что Батя вернулся и пусть лучше меня убьёт, но только бы отнял от этой припадочной. Так я, впервые в своей жизни, испытал на себе и понял, что такое настоящая паника.
Я не мог её сбросить. Нулевой мой зековский статус обязывал подчиняться любым прихотям всякого, кто превосходил этот ноль хоть на чуть-чуть. А тут — четыре бриллианта! Я смотрел на эти, качающиеся перед моими глазами сверкающие камушки, как зачарованный. Она просто пользовалась мной, как физическим клоном-фалоимитатором. Удачно подвернулся, знаете ли, для снятия стресса. При этом девица что-то непрерывно вещала. Сумасшедшая! Она была настоящая сумасшедшая! Мурашки на спине кованые копыта своих ног сменили на длинные доисторические когти. Не знаю, с какой целью, но, изловчившись, я дотянулся до упавшего на пол тест-пульта и включил линию записи слухача…
— Ищите выход! Ищите выход! Ищите выход! Ищите выход! Ищите выход! Ищите выход! Ищите выход!
Малышка дёргалась очень неестественно. По-прежнему было очень страшно. Страх был каким-то необъяснимым. Зря я эту дуру сравнивал с великолепным, отработанным до мельчайших нюансов, реагирующим на любые клиентские прихоти, виртуальным сексом.
— Хан ду ригэддо! Фанэкти Бахам турро бихо! Гуэж зы явилльо!
Мать честная! Она говорила на каких-то запретных национальных языках, давно определённых законом, как исключительно бранные, оскорбляющие и развращающие единое общество. За такое полагалась уголовка и полностью «засвеченный» красным персональный бейджик. За повторное использование брани — гражданский ошейник. К рецидивистам немедленно применяли «пожизненно», или «высшую». Разрешённым был только один универсальный вербальный носитель. Вполне, кстати, удобный и ёмкий. Только артистам, борзописцам и клоунам разрешалось употреблять в очень ограниченном количестве кое-что из т. н. национальных фонем. И то только с целью высмеивания этого языкового пережитка.
— Как ты себя чувствуешь? Я себя чувствую хорошо! Как ты меня чувствуешь? Я тебя чувствую плохо! Почему ты меня не чувствуешь? Потому что я чувствую только себя! Ты можешь почувствовать весь мир, как себя самого? Нет, не могу! Почему? Потому что я чувствую только себя!
Приехали… Это смахивало уже на сеансы в скан-карцере. Только без волнового кнута и наркоты. Да и характер самой темы какой-то не такой. Не инженерная тема.
— Ты живёшь в стаде? Да! Твоя цепь невидима? Да! Твоё стадо и ты — одно? Да!
Девку натурально пёрло. Она сама себе задавала вопросы и сама же на них отвечала. При этом точняк была в трансе. Она была неутомима и ненасытна. «Фалоимитатор», впрочем, тоже на здоровье не жаловался.
— Твой путь — это то, что лежит под ногами? Да! Хочешь ли ты, чтобы именем Путь назывался ты сам? Да!
Неведомый кто-то разговаривал сам с собой при помощи похотливой шестнадцатилетней мартышки. Причём, мужчина с мужчиной, насколько я понимаю. Мурашки на спине тоже как бы подсказывали, что вопросы задаёт не сама дура и не сама же она на них отвечает.
— Ты большой? Да! Твёрдый? Да! Взрослый? Да! Неизменны ли взгляды твои? Да! Есть ли место для новых дерев в поле мысли и духа? Нет! Хочешь ли, взрослый, вскопать свои гряды? Да! Хочешь ли новых плодов? Да! Хочешь ли малым вновь стать, чтоб выйти из круга? Да! Да! Да!
Ага. Одна сторона преимущественно спрашивала, а другая всё время отвечала. Это, пожалуй, единственное, что было понятно целиком. Тут и гадать не стоит: допрашивающий и отвечающий. Для отвечающего вполне достаточно говорить только «да», или «нет». Для протокола хватит с лихвой. Да и для приговора, чуть-что, тоже наберётся. Я никогда не слышал про спиритический трах. Думаю, это был, несомненно, наш вариант. Духам ведь обязательно надо что-нибудь крайнее замутить. Арсенал, правда, у них примитивен. Покойники какие-нибудь самоходные, жертвы, сожжение на костре заживо… Ладно. Секс-насилие — не самый ещё худший вариант для меня. Могла бы и поджарить бесправного. Папаша запросто бы посодействовал обожаемой дочке. Ведьма!
Она буквально отскочила от меня прочь, как от нечистого, когда завершила. Вновь улеглась на диванчик поверх тряпок, не соизволив даже прикрыться. Сладко зевнула и тут же уснула с блаженной улыбкой на губах.
Красивая! Во сне её ничто уже не мучило, не искажало гримасами мимику: не было, видать, ни желания утопиться, ни истерики от папашиных побоев, ни странных говорящих секс-демонов из оккультной камеры допросов. Лицо было очень привлекательным. Юным и как бы зовущим куда-то за собой. Я снова сидел, как нянька у изголовья, держа руками лохмотья робы и стараясь их хоть как-то запахнуть на себе. Будь что будет. Я залюбовался. Взгляд мой плавно и чувственно скользил по рельефам худышки. Надо же, какое неожиданное развлечение!
— Встать, гой!
Батя вошёл совершенно неслышно. Или я не заметил. Я встал и приготовился сдохнуть. Бутоном распустившиеся лохмотья предательски обнажили состав преступления.
Батя был совершенно спокоен. Задание я получал в обычном, штатном режиме.
— Гой! Делай всё, что ей захочется.
Я склонился в раболепном поклоне, как и полагалось перед сэром. Уходя, он оглянулся и добавил неожиданный бонус, который сразу же