са и рельсовый транспортёр, уходящий прямо в шельф, да ползущие по дамбе автоматические вагонетки с отвалом. Голое всё. Мелькнула мысль, что среди голой природы голому человеку совсем не место. Я скосил глаза. Бедняжка продолжала свой многосерийный просмотр с комментариями — странный сеанс для сумасшедших. Какой простор, однако! Океан, могучее живое одеяло земли, словно успокаивал: не волнуйся, зек! ты уйдёшь, а я останусь! всё в порядке, братан! Растительность просматривалась только в районе города, да ещё чуть-чуть вдоль линии прибоя. Рыжие гигантские баржи стояли на рейде, словно доживающие свой век недооплаченные старухи — в очереди за льготами.
— Можешь говорить, — разрешил офицер.
— Тебя она тоже имела? — задал я первый вопрос, который подвернулся.
— Да.
— С разговорчиками в строю?
— С ними! — офицер усмехнулся. Оказывается, нас сближала не только сегодняшняя ситуация. За нашей спиной вещал бас, исходивший из голенького пупсика с камнем на пузе.
У меня больше не было вопросов. А парень в офицерской форме, видать, соскучился по вольностям. Им, служакам, тоже не очень-то разрешают рты раскрывать. Этот оказался с изъяном.
— Я раньше журналистом был, — сказал он вдруг. — Писал о хороших людях. А потом работы стало всё меньше и меньше.
Я насторожился. Если охрана или следак зовут на откровенную беседу и начинают первыми, то молчать надо особенно чутко.
— Зрелый плод к праху стремится! Да! Да! Да! Тебе нужен тот, кто скажет тебе о тебе, чтобы знал ты себя, но — иным! Да! Да! Да! Душа укололась, гангрена, гангрена, Бог жив, но уже одноног! Да! Да! Да! Кто видит смерть, того она не видит! Да! Да! Да!
К бреду быстро привыкли и не слушали его. Слушали тишину вокруг. Тишину высоты, если угодно. Парень-офицер опять не выдержал (или не очень умело выполнял задание-провокацию).
— Видим фигу — пишем книгу!
Я глядел исподлобья. Странный он, всё-таки, какой-то. Ни разу «паралич» не нажал. Хотя бы из любопытства. Не профессионал. Зелёный ещё. По материку скучает.
— «Лирический инфоканал» смотрел когда-нибудь? Ну, не суть. Представляешь, подходит ко мне на улице совершенно незнакомый человек и спрашивает: «Почему тебя больше не видно на экране?» Это было так здорово! Как будто Героя дали. Я ему честно ответил: «Не могу больше. Стыдно. Лицо жалко терять. А компания тогда как раз политику свою сменила — от чистой лирики к лирической порнухе переметнулась. За деньгами погналась. Все теперь за ними гонятся. Я им говорю: «Не могут деньги бежать впереди человека! Это всё равно что пустить смерть впереди жизни!» Какое там!
— Так ведь всегда что-то бежит впереди нас… — я старался быть нейтральным и безотносительным. Феня парнишки сходу тянула на «пожизненно». А он охранник, офицер, на льготном спецошейнике. Наконец-то заметил, что я напрягся.
— Покровители… Очень высокие покровители. Они меня сюда и затолкали. Ошейник выхлопотали офицерский. Но выехать с острова я не смогу никогда.
Угу. Теперь понятно. Вольный раб. Статус ненамного выше, чем у меня. Ноль от ноля недалеко уходит. Скорее всего, судим. Ишь, покровители! Мне бы твоих покровителей, козлик.
— Так не должно быть! — он смотрел на голую и мне показалось, что мальчик сейчас расплачется. Да-а. Очень ещё зелёный.
— А куда денешься? Сценарий общий, — я поддерживал беседу, как бы просто кивая.
— Вот! А в детстве люди очень гибкие! Они ещё способны играть! Играть! Понимаешь? То есть, следовать каким угодно сценариям. Разным! И главное — выдумывать свои собственные, новые.
— Так оно, — я вёл себя, как пятисотлетний дед перед необстрелянным, но горячим шалопаем. По идее, он сейчас должен вкрутить провокацию.
— Я читал твоё досье. Ты относишься к высшему разряду гоев-интеллектуалов. Скажи: зачем власть, законы, религия нам навязывают только один сценарий? Что выгодно для смерти, то не выгодно для жизни, да? Впереди жизни бегут все, кому не лень: деньги, вещи, низкие уровни… Это специально! Я больше не могу носить этого в себе! Поговори со мной, Прокуратор!
Красиво постелил! Не купишь, гад.
— На всё воля Всевышних мира сего. Справедливость на то и справедливость, чтобы не сомневаться…
— Прокуратор!!!
— Будьте, как дети! — эту каноническую фразу я произнёс в сопровождении улыбки, какой позавидовал бы сам Сатана.
— Хочешь так: один говорит, а все слушают? Нет! Хочешь так: один нарисует, а все подражают? Нет!
Да, малышка очень вынослива. От такого камня на животе я бы уж уделался несколько раз.
— Хочешь так: от участия вместе со мной до соучастия без меня? Нет!
А парень-то и впрямь поник. Он, наверное не борзописцем был, как лепит мне, а срамником, актёришкой.
— Послушай! А для чего баржи стоят на рейде? — любопытство заставило меня развязать язык.
— Биомассу везут обратно. Ждут своей очереди под погрузку.
— Биомассу?
— Ну… — глаза офицера заметались, он проговорился насчёт кой-чего. Правда, я и виду не подал, что изумлён до крайности и уже полностью секу суть. Рублю в теме. Повторюсь: делать лицо натурально дебильным я учился много лет. Хотя изумление внутри меня прыгало и скакало. Надо же! И все эти годы я был уверен, что шлак на выходе из процесса просто сжигают. Ошибся. Батя предусмотрел ещё одну статью дохода — гнать органические удобрения из шлака. И как я раньше сам до такой примитивщины не додумался? Вулкан меня с толку сбил! Вонь, дымок… Конечно! Сельскохозяйственные континенты всегда очень нуждались в органике. Сжигать ценный шлак? Какая глупость! Биологический цикл на большом таком, круглом космическом лагере, типа земли, всенепременно должен быть замкнут. А поскольку разрешили звучать, я развеселился и стал насвистывать мотивчик.
— Демоном люди сгоняются в стадо! Да! Стадом питается демон! Да! И плотью, и духом, и славой поганой! Да! Да! Да!
Наконец, бисноватая оклемалась. Оделась. Потом попросила натаскать курганчик камней. А сверху водрузила свой, изнасилованный.
— Это — моя деточка. Вырастет большая-пребольшая!
Офицер снова посуровел. Он смотрел на меня со страхом, так, как смотрит засыпавшийся чин на переигравшего его низового стукача. Я лишь злобно ухмылялся, смакуя редкий момент.
Вызвали платформу. Прилетел ржавый пятак с поручнями, без крыши.
Девица потребовала ещё и пляж. Но это ей, сами понимаете, обломилось по полной.
В строгой зоне офицер вернул мой радиус на место. Потом долго возился с пультом, направляя его поочередно то на шар-сторожевик, то на свой идентификационный браслет на руке. Что-то у него, наконец, получилось. Он был бледен.
— Спасибо! — произнёс он несуразное для данной обстановки слово. Повернулся и зачем-то стал удаляться обратно, в сторону горы.
Минут через десять вдали полыхнуло. Шар поразил его своим собственным лучом. Думаю, мальчик разлетелся после такого удара на молекулы, или даже на атомы. Всё-таки он был провокатором.
Принцесса, увидев голубую вспышку, взвизгнула и захлопала в ладоши. День удался. Ей было нормально. Мне тоже.
Ночью принцессу увезли в город.
ИГРА ВООБРАЖЕНИЯ ИМЕЕТ ПРОДОЛЖЕНИЕ: ШАГАЕТ, КАК К ПОДРУЖЕ, ИГРАЮЩИЙ — В ИГРУШКИ!
Изба №4.
Сима. Интеллектуальный клон (полноценный, женщина). Место производства Англия. Идентификационный номер LZ-6621110793209. Профессиональный психологический манипулятор. Клон-проповедник. Проповедовал т.н. «Теорию равновесия», содержащую скрытые призывы к свержению власти и неповиновению. Способен вызывать своими проповедями, (совмещенными, как правило, с техническими средствами эмоционального воздействия) состояние, близкое к катарсису. Разработал и активно внедрял в мозг законопослушных граждан понятие т. н. «точки возврата». Второе название точки возврата — «Дом». Известен эксперимент данного высокоинтеллектуального клона по опытам с коррекцией процессов т. н. «реинкарнации». Разработанная теория и эксперименты якобы связывают воедино т. н. «нравственность» и способность отдельного мозга к полному активному самоконтролю. Что является прямым покушением на идеалы общества. Апологет т.н. «внутреннего мира». Клон сексуально не агрессивен, но невыясненными методами вызывает к себе сильное влечение. Пострадавшие от проповедей клона отмечали следующие специфические параметры воздействия на психику: «наводит морок», «ловкий фокусник», «поражает воображение», называет себя «борцом с иллюзиями», использует в своей практике т.н. «заговорённую воду», «травяные сборы» и проч. Владеет феноменами т. н. «сидхи». Существующую реальность определяет как «грязь». Суть незаконных проповедей: «грязные» не пройдут «сквозь ушко» — якобы сквозь себя самих в момент их физической смерти. Характерная цитата из преступной проповеди: «Тварь не бессмертна! У неё нет души! В этом её слабость. Она осознала, что навсегда «застряла» в одном-единственном мире, попалась в ловушку вещества, и поэтому активно пытается выяснить условия иного, экзистенциального перехода для дальнейшей своей экспансии». Клон позиционирует себя как «белая ведьма». Цель противоправных практик и методов: