к, как по маслицу. И зашагал по тропинке в сторону горы, не оглядываясь. Шагал и шагал. Топ-топ-топ. Просто шагал И всё думал, не думая. Без слов. Без желаний. Без оценок. Тупо осматривал мысленным взором угодья своей судьбы, что твоя Высшая комиссия. Ошейник не беспокоил.
Зрение предельно обострилось. Аки тать в нощи, и впрямь шагал «погулять» по тюремному дворику сбежавший зек. Дышалось как пелось! Каменная крошка под ногами слегка шуршала и потрескивала. Серпик луны напоминал тончайшее хирургическое лезвие, загнутое специальным образом, — для удобства вспарывания звёздного брюха. Было достаточно темно. Темнота успокаивала. Пока продолжалась темнота, могла продолжаться и моя жизнь. Я бы с радостью согласился на вечный мрак! В яркой оранжевой робе днём, если день всё-таки наступит, меня, так или иначе, заметят. Хотя специального визуального наблюдения в зонах давно уже не велось — шары комплексно справлялись со всеми задачами. Дистанционной охраны и контроля со стороны электронных псов СУКИ хватало с лихвой.
Я — свободен!
Миг свободы не равен вечности терпеливой службы.
Главное — не оглядываться. Что-то детское внутри моего существа взяло верх над всем остальным. Оглядка означала немедленную материализацию страха: погоню, прожектор платформы, отжигающий разряд шара-сторожевика, просто мифические видения, которые сбивают психическое равновесие даже у бывалых хакеров и потрошителей в законе. Не оглядываться! Специально об этом, конечно, не думал. Но каждая клеточка тела отчётливо знала: вперёд, только вперёд! Видимо, целью моей безумной затеи и было одно лишь самодоказательство того, что я не скотина, что у меня тоже есть воля, и что эта воля свободнее и хитрее воли своих тюремщиков. Тем более, что на бейджике «резервиста-вышака» оставалось меньше полугода... За минувший свой срок пребывания на острове настроение по отношению к жизни менялось несколько раз. Я, то дико хотел существовать вечно, то впадал в меланхолию и тоску, граничащую с суицидом. Сейчас я хотел жить! Страшно хотел! Жадно и неутомимо. В существующей жизни вдруг стало нестерпимо тесно, словно слону в напёрстке. Душа пробила скорлупу, взорвала себя изнутри! Мысли и образы разлетались в свободном пространстве. Я аж задохнулся от восторга. Задрал голову и стал смотреть на ходу не под ноги, а в ту дыру, что была усеяна звёздами. Да! Да! Я — сверхновая! За секунду до рождения новой галактики! Ощущение не только своей собственной жизни, а жизни вообще, в целом, — вот что выкручивало мои чувства до истомы. Хочу! Хочу! Не просто жить, а жить вспышкой, взрывом, как... как хотя бы вулкан, чёрт возьми! Эта, более приземлённая мысль, наполнила меня тонизирующим юморком. Эйфоричное состояние позволяло не думать ни о прошлом, ни о будущем. А настоящее парило над скальным грунтом, перепрыгивая крупные валуны и мелкие трещины под ногами. Земля чуть-чуть иногда подрагивала. Вулкану, как и мне, стало тесновато под каменной шляпой и он решил её приподнять — тоже поздороваться со звёздами. Мы жили с ним сейчас тень в тень! Кто-то, с той стороны земной поверхности, как зеркальный соперник, тоже летел куда-то вперёд и тоже шуршал скальной крошкой, топал по валунам рифлёной подошвой. Мы — я и мой подземный соперник — словно соревновались в диком и весёлом забеге. Океан, заворожённый, следил издалека за нашим поединком.
Я — свободен!
Пьянящее ощущение принадлежности лишь себе самому! Это ощущение — универсальный пропуск в иные миры. Всюду сути и существа, принадлежащие себе точно так же. Воздух! Духи гор и земли! Воды и небо! Свободные образуют колоссальные сообщества, но не смешиваются в толпу. Остаются собой. В мире миров не практикуется алхимия насилия, страха и лжи. Боже! Всё и вся вокруг идеально вложено друг в друга. Мир вокруг меня действительно пел! Невероятно высокими дискантами пели микрочастицы, атомы и молекулы, пели басовитые реликтовые волны и удары Вселенной, великолепным голосовым хором славили жизнь звёзды, находилось удивительно точное место в этой вечной симфонии и планетам, и их разнообразным обитателям. Пела бесконечная общая память и пели мечты. Музыка сфер! Иначе и не назовёшь это ошеломление! Жизнь воспевала всё: и своё начало, и своё завершение, и начало новых начал, и конец концов. Потому что всё в этом мире — жизнь! Та, которая не сравнивает и не выбирает. А просто живёт. Во всём своём невероятном симфоническом диапазоне гармоний: от образа до вещества, от реликтовой гиперволны до невыразимой световой краткости микрокосмоса. Музыка! Вокруг меня не было ни одной фальшивой ноты! Всё давным-давно достигло своего идеала и звучало со всеми в высшем согласии! Ах! Гармония реальности недостижима для искусства. Это можно было понять, но нельзя было выразить. Не знаю, может быть, я тоже громко пел, бодро шагая по острым камушкам. Я не мог слышать себя одного. Я слышал всех сразу!
Я — свободен!
Обыкновенность мира — вот его главное чудо! Немыслимая сложность, пришедшая к взаимной простоте. Все живут вместе, друг другом и за счёт друг друга. Боже! Никто никому не мешает превращаться из одного в другое. Потому что все друг из друга состоят.
Земля заметно дрожала. Из отдельных трещин начал вырываться какой-то газ, или пар. Но это было уже совершенно не важно. Я хотел, я жаждал, чтобы вулкан поскорее взорвался. Чтобы исчезла дыра внизу, чтобы испарились клоны и идиоты в ошейниках, чтобы провалились под землю серваки со сторожевиками, чтобы канул в никуда город, чтобы остался от этого проклятого острова один лишь пепел. Внутри клокотало незабываемое ощущение, что мы с вулканом — братья. И мой подземный брат-тень радовался приближающемуся фейерверку не меньше моего. Это было очень сладкое, чудесное чувство — желанная развязка! Жажда конца. Роды... выхода. Ха-ха-ха! Да, да! Мир вокруг нас пел, славя и подбадривая неостановимый карнавал обновлений. Ах, как он пел! Не за упокой. Он всегда пел и будет петь только во славу!
Я — свободен!
На крутом подъёме я постиг смысл окончательности.
Всегда подмывало спросить у клонов-проповедников о бессмысленности жизни в застывшем их дурном абсолюте. Когда больше нет никаких причин для движения — ни внешних, ни внутренних. Канонические позиции всегда пригибали людям мозги и поведение именно таким образом. Ну, понятно для чего. Власть и деньги опираются на дураков. Сэрам с дураками нельзя жить вместе или рядом. Но гои-глупцы отлично подходят для того, чтобы сидеть на них верхом. Обычно дураков одомашнивают при помощи страха. Иногда этого бывает недостаточно. Для образованных идиотов применяют чуму — духовную ложь или демагогию.
Но ложь — это не настоящая окончательность! Вот почему лживые «новые идеалы» так любят рушить достижения «устаревших истин», когда одни подлецы свергают у кормушки власти и страха других. Специально разрушать недостроенное в человеке, недопроснувшееся, недожитое, — волю, разум, душу, например, — всё равно, что питаться в саду жизни не его плодами, а корой и телами загубленных райских дерев. Наподобие тли.
Голова работала прекрасно. Волнения не было никакого. Ошейника я не ощущал. Не только глаза и уши доставляли в мозг нервные импульсы, которые превращались в опыт и знания. Точно такие же импульсы поставляла фантазия и то, что чувствительные женщины называют «сердцем вижу». И ещё что-то или кто-то... Око! Жизнь — это Око для её наблюдения во всей доступной полноте. Подлецы это волшебное человеческое Око выкалывают гоям с детства! А себе — оставляют! И пользуются этим преимуществом. Око! Оно многое позволяло видеть! Многое! Всё моё существо было сплошным конгломератом сведённых воедино знаний, осознающих себя и удерживающих поразительное равновесие. Я шёл над бездной смыслов, как циркач по канату! Ни в сторону радости нельзя «падать» канатоходцу, ни в сторону горя... Я карабкался вверх, не обращая внимания на одышку. Руки сбил в кровь, но я улыбался. Всё знать и ни на что не реагировать — это было так похоже на умение независимо мыслить под ошейником. Собственно, в зоне — без вариантов. Иначе не выжить. Или Око испортится там, или голову отожгут здесь... От этой забавной мысли я рассмеялся во весь голос. Из камней заполошно вылетела какая-то птица, чем насмешила меня ещё больше.
Ложь — это не настоящая окончательность!
Настоящая окончательность — это невыразимое совершенство, высшая гармония, воплотившийся в красоту идеал. Только такой финал способен на дальнейший шаг. На... На саморазрушение! Вот это да! Око масштабно увидело и услышало, и показало, как это бывает... И это — тоже музыка сфер! Музыка пауз! Буддисты не зря создают из цветного песка поразительные по своей филигранной сложности и красоте картины с одной лишь целью — разрушить, смести их веничком в конце, чтобы развеять с молитвою музыку человеческого усердия среди музыки мира. Как это восхитительно и мудро! Любая окончательность должна прийти к своему собственному разрушению. Как груша на ветке. От семени разбуженная и к семени пришедшая.
В этот момент я неожиданно испытал прилив сильнейшей ненависти к тем, кто губил рост человеческой жизни на стадии ростка, или того хуже — цветения. Ошейник отреагировал немедленно. Кожа под ним вспузырилась, на робу потекла лимфа и сукровица. Я взял с-