бы она — реальность.
Сон: «Правдивость ответа не зависит от правдивости тех, кто ответит. Она зависит лишь от правдивости жажды спросившего».
Я — хаос. Мой враг — смысл. Материя внутри меня часто «заболевает разумом» и начинает «наводить порядок». Это — смерть. Опухоль смерти внутри жизни. Поэтому смысл не может быть вечным. Иначе я тут же умру. И жизнь прекратится. Порядок и смысл живут за мой счёт, но не умеют этого признавать. Смысл ужасен! Он всеяден. У него всегда есть осознаваемая или неосознаваемая потребность в чём-либо. Так «смысл» выдаёт свою сущность — это голодная и хищная пустота, которая готова засосать в себя всё, что угодно. Сожрав материю, смысл строит «порядок» в невидимом. Чтобы сожрать и его.
Сон: «Картина — это то, во что ты входишь сам. Картинки же, как черви, лезут в мёртвых сами. Живой от трупа отличается наглядно: инерции в нём нет».
Я — революционер. Меня, интеллектуального рецидивиста, судят за чужую ложь. Я знаю свой приговор заранее. Поэтому в последнем слове говорю без оглядки на снисхождение: «Господа! Правда не нужна никому! В будущем её нет и быть не может! В настоящем она, как известно, именуется ложью. А, взятая из прошлого, она вообще не годится для жизни. Правда отвратительна, господа! Потому что её нет нигде. Правда — это и есть самая главная ложь! Она всегда слишком временна. Или слишком угодлива. Правды не существует хотя бы потому, что не существует в мире окончательности…Банально, господа!» Меня, как ни странно, оправдали с формулировкой: «За правду о лжи».
Сон: «Что это?» — «Твердь. Материковое небо. Не острова» — «Кто это?» — «Ты!»
Я — толмач и актёр. Три тысячи лет назад, обращаясь к толпе, восклицал я: «Дух, о, приди!» Но эти высоты исчезли. Сотни лет я читал с упоением вслух или сердцем «духовные» строки. Но и эти высоты исчезли. В дело техники, в войны и время я «вкладывал душу». Но и эти высоты исчезли. Больше нет высоты. Слово снизилось, ставши жаргоном. Стал «жаргоном» и я, суетливый. Черти красные небо разбили, осколки назвали «духовкой».
Сон: «Блудный отец возвращается к сыну. Работою мыслить удобней вдвоём. Никто о прощении даже не вспомнил: обида — делам не помощник».
Я — архангел.
— Почему ты при жизни мыслил толпою, когда следовало мыслить лишь собою самим?
— Надеялся побыть собою на небе…
— Дурак! Небо — это и есть толпа! Ну, а кто у вас там сегодня самые последние?
— Эти… Честные, талантливые, порядочные, здоровые, светлые…
— Хорошо. Не надо им лезть в первые. Быстро испортятся. Вроде тебя будут. Тьфу!
Сон: «Деньги есть зубы дракона. Выгоду сея, пожнёшь непорядочность. Помни: редко счастливо проживший, счастливым умрёт».
Я — амфибия. Душа моя — двоякодышащая тварь. Очень удобно! В атмосфере лжи я дышу ложью и вполне счастлив. В атмосфере правды я дышу правдой и мне тоже весьма неплохо. Боже! Как я жалею «однодышащих»!
Сон: «Падальщик кружит над падшим. Падший уверен: его вознесут!»
Я — чудище. От себя самого рождённое. Одна рука дающая, а тысяча рук — берущие. Ни одного уха слышащего, все — подслушивающие. Миллион глаз — следящие, а любящих нет. Вот и детки уж рядом. От самих от себя нарождённые. Чудища!
Сон: «Умный требователен к себе и снисходителен к другим. Дурак: требователен к другим и снисходителен к себе. Дорога в обе стороны свободна».
Я — глашатай. В том городке, где мне подают на пропитание и считают сумасшедшим, я часто говорю с прохожими, заговаривая первым.
— Последние становятся первыми не сами по себе, а в результате глобального переворота. Зависть и бесстрашие одних позволяют преодолеть бастион страха и самодовольства других.
— Последние становятся первыми? Что это значит? Они что, неожиданно обгоняют всех остальных?
— Ха-ха-ха!
— Почему ты смеёшься, глашатай? Или они перевернут мир?
— Он сам перевернётся. И последние окажутся наверху. Вынуждены будут взять управление на себя. Бедные, честные, эмоциональные, дети Творца... Через несколько тысяч лет, увы, они тоже ослепнут и окаменеют от пребывания в «тёплом» месте. И завистник будет вновь бороться с завистником. Разум помутится от себя самого, как уж было. И мир опять перевернётся на другой бок. И всё повторится.
— И часто мир так ворочается?
— Часто. Вши одолевают.
— Мы что, глашатай, все тут вши по-твоему?
— Да.
— Ах ты!... Сам-то кто будешь?
— Я — вошь иного мира! Последние вечны, как зёрна.
Сон: «Привычка встречаться друг с другом прекрасна! Зачем же делиться любовью, упав на колени и страхом от страха спасаясь? Обыденность нормы полезней поднять над собою!»
Я — книга с картинками.
Жили-были разные: левые с правыми, правые с левыми — парами, но все вместе. Рука с рукой, нога с ногой, око с оком, плечо с плечом... Удобно жить в паре! И только Голова с Сердцем жаловались: «Ах, как мы одиноки!» Дрались меж собой и мирились. Дружили и ссорились. Все что-то делили. Не подходящая вышла пара.
Сон: «Мгновение поймано в клетку искусства. Во времени прячутся призраки плоти. О вечности спорят ловцы и торговцы. Мгновение щедрое выпавших примет обратно».
Я — немой. Хожу, слоняюсь среди людей. Молчу. Именно так я не говорю им правду. Почему? Потому что они не способны её знать. Но когда на Землю придёт Человек — я заговорю.
Сон: «Жизнь — это только гнездо. Живые птенцы покидают его, паникуя».
Я — хулиган. Люди часто жалуются, что они попали в «замкнутый круг». Обычно, их «замыкание» лежит в плоскости горизонта. Над «плоскими» очень весело подшучивать. Стоит поставить их замкнутый круг «на попа», как они сразу же начинают твердить, что «знают истину».
Сон: «Где нет открытия огня, там нет и главного — меня!»
Я — спортсмен. Водитель спортивного танка. Спортивная бомба, моя или моего противника, решит исход жизни. Мы умираем из спортивного интереса.
Сон: «Любовь, как свет, обнимет без разбора: и грязь, и тьму, и жертву, и царя. Родство чем выше, тем безмолвней речь. Чужие многословны неспроста».
Я — кулинар. Нужно срочно изготовить слоёный пирог. Форма пирога шарообразна. Это — Земля. Для начинки замешиваю эгоизм погорячее, а корочку материков, океанов и атмосферы делаю многослойной, как луковица. Это — память Земли. Пирог готов! Ближайший пир покажет, насколько хорошо и аппетитно всё получилось.
Сон: «Пророчества мёртвых пророков слышнее в год мёртвых времён».
Я — директор завода. Сначала мой завод выпускал тончайшие электронные изделия. Умные, талантливые люди, способны были создавать гениальные работающие схемы, потому что сами были соединены в такую же схему. Однажды своих комплектующих деталей не стало. Как жить? Стали собирать своё из чужого... Дружные люди почему-то распались. Изделия стали ненадёжными. «В чём дело?» — спрашиваю подчинённых. Отвечают: «Элементная база подводит!» Присмотрелся — точно: собственные «атомы» подменили и в воспитании, и в образовании, и в политике, и в промышленности... Всюду! Как управлять? Атомами управлять никто не умеет.
Сон: «Жизнь порождает детей. Смерть порождает рабов. Дети жизни умножат живое. Дети рабов остановят живых. Разве жизнь назовёт своих деток «рабами»?!».
Я — гроб. Знакомства мои с миром людей так обширны, что всех я не помню. Зато все они помнят меня. Падшие мне поклоняются. Дети со мною играют. Продажные — сыплют в меня подаяние. Зрячий меня не боится, а слепому я — страх. Перешедший меня, отделит своё имя от цифры и клички.
Сон: «Денег у Бога нет. Сатана покупает для Бога веру. Своё получают трое».
Я — календарь. Видишь ли ты верстовые столбы в веществе протяжённых иллюзий? Это — числа, убийцы свободной реальности. Числа диктуют сценарии чувств и спектакль поведений. Кто устоял перед твёрдым диктатором — цифрой? Никто. Пьяница купит вино и целует меня в день большого безделья. Обыватель, как в зеркало сна, смотрит в числа мои, чтобы видеть себя с фейерверком. Знаки делают сон очень твёрдым. На время числа.
Сон: «В механической этике сила машины. Нужды совести правят обряд. Истоки плодят паразитов. Одинокие в бегстве к неведомым стадам. Сонм бесправных поглотит любое из правил».
Я — сумматор. Голова моя ранена страстью копить. Государство — огромная большая бочка с мутной внутренностью: ниже дна не опустишься, выше крышки не поднимешься. Поэтому я коплю всё, что успеваю схватить: опыт, время, историю, мысли, технику, деньги, фантазии... Я — государство себя самого внутри этой бочки. Мы не любим друг друга и прячем друг от друга свои сокровища. Потому что мы одинаковы. Но! Как государство я, малый внутри большого, больше того, что меня окружает. В море смерти дать «жизнью от жизни» труднее, чем взять .
Сон: «Хороших людей порождает любая эпоха. Порядочность выше и крепче порядка. Старик видит свет, оглянувшись».
Я — прилавок. Знаете, сколько у меня полок? Не сосчитать! Когда люди рождаются, они приходят к моим полкам, чтобы взять себе понравившееся. Обычно берут без разбору: руками — вещи и деньги, мыслями — всё, что годится для войны самолюбий и выгод, а душою — отраву иллюзий. Люди ненасытны в своём желании брать. И поэтому они беспомощны в час, когда следует дать, повзрослев. Что же дать им по силам и росту? Не много. У прилавков, что с самого низу, всегда толчея. Бюсты из бронзы и гипса, слова из серебряной пыли, бумаги, скреплённые клятвой и страхом, исчадье наследства, кричащая ложь и молчащая щедрость — всё и вся ищет «сделать свой