полыханье. Поживём — приспособимся. И к Югу. И к Востоку. И к Западу.
Как познать пределы своих возможностей? Нужны обстоятельства. Для познания крайних пределов – крайние обстоятельства. Чтобы успел ты за время своей жизни узнать начало возможного и нанести границу недопустимого.
Покой.
Гробовое барокко –
карнизов отбеленный бред.
Морозные ветви на стёклах –
Узор охлаждённых судеб.
Метелям
мгновений свободных
Кругам циферблатным
не внять –
Играет
над полем безводным
краса бездыханного дня.
Забвенье узоры те пишет, Кристаллами застит, куёт...
И мальчик
в проталинку дышит,
И смотрит куда-то сквозь лёд.
Хватило б таланта, хватило б ума:
Чтоб шапка на воре горела сама.
Нет ничего более относительного, чем относительность богатства. Каждый подразумевает под этим словом своё состояние, причём законы различных миров могут не совпадать до взаимоуничтожимости. С точки зрения энергии разницы нет, откуда ей возникать: распад и синтез; замкнутые в колесо жизни, делают представление о вечности безусловно наглядным и реальным – смотри, щупай, исследуй, сравнивай. Человек – эхо Вселенной. Его речь, его способность воображать и мыслить, действовать во имя значимости – кажутся просто многочисленными производными от абсолютного уравнения жизни вокруг. Богат и тот, кто копит, и тот, кто раздает. Первый богат суммой, содержащейся в личном бытии; второй богат щедростью, отданной в мир.
Информация, а не деньги поделила всех людей на богатых и бедных. (Разумеется, если помнить о том, что монеты и вещи не самая высшая ценность. Согласитесь, без идей и фантазий, без фанатов и их одержимых трудов всё погаснет: и смысл, и мотивы, и свет представлений). Феномен информации, ставшей сегодня единым пространством, поразителен в том, что родитель – земной человек – оказался при жизни в надземном пространстве, как бы в «мире ином», где законы иные царят. Здесь есть всё, как в Сезаме. Но свободен лишь тот, кто не жаден. Изобилие внешнее подразумевает адекватность изобилию внутреннему, полная доступность соответствует полной открытости. Изобилие цифр, образов, идей, изображений и слов предлагают понять, что первично: любопытство слепое? хватательный перво-инстинкт? авантюрность натуры? тщеславие? озорничанье? работа? возможность «отдаться»? В виртуальном любой как бы в небе: парит и мгновенно летает. А зачем?! Словно чёрт против ангела спорит.
Видишь, известный писатель бросает, играя, главу за главой в эту суперпучину, минуя издателей и корявый язык договоров. Автор явно богат тем, что он не иссякнет; что ж, забота об «авторском праве» – это тяжкое право земных, привыкших к охране стяжаний. Что же ценно в немыслимой копии неба, в электронных сетях виртуального Нечто? То же, что и всегда: только ты, твоя голая самость, а, точнее, вершина разумного – качество разума.
Здесь, в полях быстрых токов и бит, ты можешь отчаянно лгать, воровать, притворяться, вредить – никто не накажет. Но накажешь себя ты всем тем, что творишь: жизнь в информации делает проповедь практикой. Созидающий – царь, потребляющий – раб. В небе между землею и небом столкнулись законы миров. Собственник тянет к земле. Ангелы славят весёлую легкость, чистоту своих помыслов и талантливый свет, пополняющий выси. «Я» влюблён в этих ангелов и с многими лично знаком.
Что же будет, когда небеса в проводах, световодах и волнах наберут свою высшую силу? Люди нового качества, отдающие лучшую часть своей жизни, бремя лучших плодов и мгновений в огромную Сеть, раздразнят неимущих. Ведь бесплатность и безымянность плодов устраняет инерцию разума – всё мгновенно в любом направленнии, всё доступно, как собственный ум! Личность вливается в мир, обезличившись. В этом – выгода счастья, избытка и скорости тех, кто способен быть счастлив, отдавшись. Неорелигия зрячих против религии верящих слепо. Тот, кто душу и смех променял на угрюмую тяжесть судьбы феодальной, разозлится и ангелов возненавидит. Запретит им бывать на земле, расчленит небеса на глубины, а ещё им прикажет себя вознести… Так уж было. И спектакль повторится в невидимом мире.
Искушение делает видимым лучших. Информация, ставшая сном, опьянением, страстью, обнаружила тех, кто упал, позабывши себя, и увидела тех, кто зажёгся, как звездочка в мраке.
Новизны в том, что сервер хранит, нет и быть в нём не может. Потенциал и количество бит – это то, что уж есть на земле. Но в искусственном мире царит справедливость: информация – суть атмосфера – порождает отбор. Естество продвигается ввысь. Из воды вышли звери. Из зверей вышли люди. Из людей вышел тот, кто свободно поднялся. Побеждает сильнейший – источник себя самого.
Ухожу за друзьями туда, где прозрачны и тверди, и дали. Где мне верят и где нет контролёров. Вот уж слышится, как модератор-архангел трубит: «Сложное так уязвимо! Помоги ему тем, что ты прост».
Суть неизменна.
Форма – прихотлива!
Лишь этим нам
дано играть.
На срок небесного прилива
Сыта земная благодать.
Здесь в гулкой
раковине неба
Шумят то ветер, то вода.
Живое вечное здесь –
небыль,
Зерно восставшее –
солдат.
Спешат
рождённые друг другом
Из повторений выйти вон –
Шутить, греша:
войною, плугом...
Безумства кутая в закон!
До вещества
легки схожденья
В застывшей ясности лица:
Ликуй, толпа!
Рабы ученья
Слились,
послушные теченью,
Из формы –
в формулу конца.
Патиной слов покрывается медное время.
Гей, антиквар,
обиратель блестящих осколков разбитой эпохи,
Медное можешь продать в настоящем –
за золото сытых глупцов.
Так ведай же мальчик: приходят дары –
И патока слёз, и вневременья пенность.
Желанное – можно! Хохочут навзрыд
Принявшие правду как веру в неверность.
Наука потихоньку возвращает нас к язычеству. Наука жить. Нервный человек заставляет «зависать» электронику. Почему? Какая связь и какая сила существуют между живой системой, человеком, и его подобием, – системами интеллекта, искусства, социальных структур? Древние язычники ощущали на себе некое реальное руководство, когда вмешивались в уравновешенную жизнь природы. Было самоочевидно: кто-то руководил лесом, полем, сообществом зверей, погодой, самими племенами. Люди придумали для невидимого «шефа» название: Эгрегор. Некое Нечто, непрерывно транслирующее образы и схемы жизни туда, где есть строительный материал – материальность. Иерархическое соответствие. Причём, любое язычество указывает на возможность обратной связи с источником и даже предлагает примитивные методы этой связи – обожествление и ритуалы, например. Как если бы проявленная фотография могла влиять на негатив, с которого она была напечатана. Факт восхождения информации от вторичного к первичному породил основу для суеверий, молитв и религиозных спекуляций.
Масштабы могут быть разными, а подобия повторяют принцип. Какой-нибудь молодой человек, владелец суперпроцессора, для своего персонального компьютера – Эгрегор. Эгрегор либо созидает, либо разрушает. Либо чередует одно с другим. У всего есть хозяин. Причина. Источник последствий.
«Я» сделал языческое открытие: у мёртвого города Эгрегора нет. Он не сфокусирован в источнике себя самого, своего образа. Города нет «там», поэтому ничего не закрепляется из проявленного «здесь». Любовь горожан не сливается воедино, потому что нет для этого особого места, склада судеб. Любовь испаряется в людях, живущих поодиночке. А всеобщая, она бесследно рассеивается сразу же после городского салюта.
…Расскажу один случай со странностями. Мы готовились снимать то, что телевидением было показано уже много раз и с разных сторон – фильм о большом фестивале авторской песни. Что может быть нового в том, что повторяется в принципе? Хотелось «заснять атмосферу» этого уникального явления. Но как? Накануне отъезда приснился очень яркий сон: над муравейником висел белёсый шар – разум муравейника, – а под шаром суетилось его «коллективное тело». С разумом можно было вступить в чувственную связь, пообщаться без слов. И – бог ты мой! – такие же шары висели повсюду: над городами, над материками, над сообществом рыб, деревьев. Большие и маленькие. Иногда они вступали друг с другом в борьбу. Но все они существовали не просто так – шары стремились к своей окончательной зрелости. Как яблоки на ветках. Созревшие отрывались и улетали неведомо куда, а их коллективные тела распадались. «Я» видел сад Эгрегоров!
…Над фестивалем всегда чистое небо. Даже если циклон, то собранные воедино двести-триста тысяч одинаково настроенных людей порождают феномен: облака расходятся, словно их раздвинули. Это можно наблюдать. Всем правит атмосфера. Наверное, ею можно пользоваться в готовом природном виде и её можно создать искусственно. Язычество наглядно.
Фильм заканчивался эпизодом: по человеку ползают тысячи рассерженных муравьев, а человек не обращает на них никакого внимания. В его руках гитара, струны тоже в насекомых. Неожиданный финальный аккорд сбрасывает мурашей. Это было снято. «Я», разумеется, ничего не видел своим обычным зрением, когда «договаривался» с воображаемым хозяином огромного лесного муравейника насчёт съемки. Но результат был. В течение двух с половиной часов озверевшие мураши грызли струны, видеокамеру, поливали кислотой одежду, но не нанесли даже малого укуса коже, ни разу не обожгли глаза или губы.
Мой город – человеческий муравейник, который образовался так же, как образуются все военно-промышленные зоны: по указу. Просто согнали людей, понастроили дел. В небе хозяина н-