ласть.
Однако во времена покушения на Идею «овечье стадо» может прийти в неистовство, его действия вылиться в бунт. Что ж, делаем вывод: только примитивное умеет наслаждаться «свободой» в падении – «опущенная» душа не может соперничать с миром «высоких» идей. Поэтому она рушит то, что вторично.
А жизнь продолжается путём рождений.
Сегодня мы присутствуем при втором покушении на идею так называемого Бога – являясь свидетелями широкомасштабных и скороспелых пиаровских акций, объединенных под единой вывеской-приманкой: возрождение. Чу!!! Возрождение в мире идей — это не-жизнь. Это вставание из могилы.
…И вот я иду по центральной площади страны и с удивлением замечаю икону, установленную над входом в огромный торговый дом. А в недавно поднятом из небытия красавце-храме бродят бритоголовые штурмовики с беджиками на костюмах и с запахом водки на устах… Они, именно они сегодня – живые осколки былой Идеи. Раззолоченные новоделы и истеричная строительная спешка взорвали невидимое во второй раз, теперь уже – окончательно. Второй взрыв нагляден, он всюду оставляет свои нескромные помпезные следы. Взрывоподобно выскакивают из-под земли, как чёрт из бутылки, ритуальные башенки. Но, сдается, что при взгляде с неба все «возрождённое» – это безобразные, зияющие воронки духа, внутри и по краям которых ползают самодовольные лжецы, духовные мародеры, калеки мысли и воли.
Вы спросите: в чём выход? Ха-ха! Мир безысходен в принципе, по факту своей завершённости. И единственный выход – это ты сам. Не спи, человече! А то мигом окажешься внутри чьёго-нибудь сна. И обдерут тебя, дорогого, как липку.
Как долго длится день...
Прикосновенья мысленные странны:
Как будто тень
ласкает тень –
Сойдясь
у вежливых экранов.
В словах, как рыбка,
спрятана душа –
Немой пловец, бесплотный.
Что ж взор мечтателя – воздушный шар! –
Влюблён в обман
бесповоротно?
Лететь! Любить!
Хотеть огня!
Тень променять на ярость!
Слова уйдут...
А губы сохранят
Союз,
похожий на усталость.
Мир – воин! С сердцем наголо
Он побеждает мрак пустынный.
Иди ко мне. Умрём светло
Друг в друге истиной бесстыдной.
Собственность!!! Именно она – идеология всего, что вещественно. Собственностью мы называем то, что в состоянии удерживать в период своей жизни. Но едва ослабевает хватка рук, как всё присвоенное вновь становится ничьим, и в этом статусе охотно присваивается всеми желающими, в коих недостатка никогда не было. То же и со словами. Собственными можно считать только те из них, которые продолжают существовать и после жизни говорящего. Много ли таких найдется? Увы. Сон, призрак! Ни до, ни после жизни – вещей словно бы и не существует. Сон, призрак! И до, и после жизни – слова живут… Слова живут в нас самих ровно настолько, насколько мы погружены в них. Бытие определяется словом: разумное бытие – разумным, глупое – глупым.
В апофеозе своей магической сути, в концентрации своей знаковой силы слово равносильно поступку. Нарушение этой золотой пропорции легко заметить, наблюдая много говорящих и бессильных в действии, или наоборот – следя за упорством молчаливых старателей. Так что же это такое, «собственные слова», и есть ли они вообще? По складам и по слогам учит малыш чью-то жизнь – символику взрослых: звуки и знаки, язык обозначений, перечень имен и названий, схемы и символы. Некий эфир, повторивший в процессе времён алгоритм эволюции земной материи, соединившийся из простейшего в сложное – в кодексы, нормы, науку, искусство. Выраженная таким образом любая идея, совокупная сила «освещённого», составляют уже сверхслово, мощь которого несомненно превышает умение и изречённость отдельного человека. Именно на этом играют ловцы умов и душ человеческих. Человек слишком легко наполняется понятиями и словами извне. И только самые дерзкие могут преодолеть этот внешний натиск, противопоставив ему нескончаемый монолог личной цивилизации – голос внутреннего мира.
«Мама мыла раму» – фраза из Букваря. Малыш может повторить только то, что слышит. До каких пор? До той критической черты в своём развитии, пока не научится соединять услышанное в бесконечные комбинации, и удивиться этой своей способности, как открытию чего-то безбрежного. И обрадоваться наивно: мир обновился!
Структуру речевого умения можно сравнить с устройством муравейника. Слова – это «население», обитающее внутри сложной живой иерархической ситемы по имени Я. Слова, как и люди, подчиняются и служат друг другу, умирают и рождаются. Внутри словесного «поселения» обязательно есть Главное Живородящее Слово, производитель и командир всего остального и всех остальных – непререкаемый, охраняемый авторитет. Матка. А вокруг копошатся слова-няньки, слова-ученики, слова-строители, слова-солдаты. В муравейнике слов хорошо и уютно. И пока жив родитель муравейника, каждую звучащую тварь, находящуюся внутри иерархии, он называет «своей». На роль слова-матки выбирается: у эгоистов – «я», у коммунаров
– «мы», у демонов – «вера».
Всех своих ношу с собой! Это о словах-штампах. «Своими» становятся все необходимые слова и выражения, либо слова о внушённой «необходимости». На словесные штампы бытовая речь опирается так же уверенно, как безногий на свои костыли.
Каждый человек – эгрегор своего словарно-фразеологического запаса и паутины понятий. На краткий и потешный срок – водитель языка, того самого, что без костей... «Страна», «патриотизм», «долг», «партия», «бог» – эти слова-хищники претендуют на роль первостепенного живородящего источника. Но все знают: самозванцы почти мертвы. Они лишь имитирую жизнь, заражая мертвечиной остальных. Они всегда претендуют на превосходство, обозначая словом то, что будто бы больше жизни. Особенно, жизни независимой, самостоятельной и самоизбыточной. Поэтому все мерзавцы стремятся убедить человека в том, чтобы он добровольно обозначил себя маленьким в чём-то безусловно большем. Именно так искусство обозначений хоронит личность. Оставляя, однако, в неприкосновенности самую низкую из выгод – людское эго.
Непостижмым, феноменальным особняком плодит слова эгоизм – центр самолюбия. Я!!! Суетятся вокруг слуги-слова и слова-рабы. Я!!! Неугомонный и ненасытный феодал внутри самовлюблённого мозга. Независимые слова его очень раздражают. Ах, слово, свободное слово! Инструмент очень уж тонкий, текучий, неуловимый. Но, пойманное таки однажды мастером, ремесленником, наитие становится видимым и общедоступным – застывшей формулировкой. Годной к применению – то есть, к трансформации и воровству.
Формулирование есть Слово Смысла. Формулы составляют смысловой банк цивилизации, безличностный «супермуравейник» – на ограниченном пространстве земли, но в неограниченном пространстве времени. И всё это прирастает путём абсолютного неподчинения существующим обозначениям – путём творчества. Чтобы брать слова из пустоты, нужно самому из пустоты «взяться». Взявшийся из пустоты не лепится к людям с повышенной светимостью, не вымогает и не покупает у них световую творческую милостыню, не кормится чужой высотой и не чванствует, похваляясь, не вцепляется мёртвой хваткой в тех, кто крылат. Творчество – это умение не оглядываться и ничего не просить. Особенно слов.
Творец безразличен к плодам. Свершённые книги и звуки – это всего лишь опора для тех, кто вершит строительство словесного муравейника далее. Не так-то просто уловить «свою формулировку» – знак среди знаков – то, что способно существовать и после ухода тела. Пишущий книги ради книг вряд ли кого-то поучает и вряд ли такой автор способен сообщить миру что-либо новое. Знаковый жмых, изданный типографским способом, ценен лишь для самого спешащего эгоиста, не более, а орбита существования «новинки на день» низка и недолговечна.
Книга! Клеточки букв, течение мысли и чувств, скелет сюжетов, кипучая страсть живых тем – авторская книга! – это прямое строительство будущего информационного тела. Стоит ли делать его наспех, плохо, или воровать «строительный материал» у соседа? Творчество – это смертельная битва за «тело памяти». Ни до жизни, ни во время её, ни после – нигде нет такой окончательности, которая годилась бы на звание «собственности». Теософы правы: собственное существует вне нас. Нам принадлежит только право принадлежать.
В зависимости от высоты и строгости выбранной человеческой «принадлежности» строится поведение. Можно создать свою «принадлежность» самому, вне существующих шаблонов, но это труд очень тяжкий и одинокий. Большинство же предпочитают «отдаться» на милость или на откуп. А некоторые «ищут» своё призвание, вечно находясь между первыми и вторыми. Не являясь собою, собою становимся. Это – феноменальный подвиг, именуемый Путь. Собственный или чей-то? Судить можно лишь косвенно – без своих слов и своего пути не обрести.
Детские книги учат жить. Настоящая «взрослая» книга может помочь лишь в одном – приготовиться к смерти. Зрелое слово учит умирать. Ни одно самовлюбленное Я не только не способно порождать слова вокруг этой темы, но боится даже приблизиться к ней.
Слова, объединившись особым образом, превращаются в поэзию, в притчи, в поток страстной прозы. Слова! Сообща они могут очень близко подкрасться, почти вплотную подобраться к тому, что люди именуют словом «вечность», – к той самой неиссякаемой, щедрой пустоте, из которой может «взяться» что угодно. В теле слов, в теле овеществлённой памяти, можно жить почти вечно. Именно поэтому крылатое воруется. Поверх авторских имён п-