на секундочку в дырявом горшке головы, напылит словами, и оседают они потом, бедные, под собственной тяжестью, ложатся какими-то новыми вроде бы узорами на зеркальную плоскость очарованного сознания; что ж, эти-то узоры и тщимся потом разглядывать, как кофейную гущу, гадая: к чему бы? зачем?.. Или тряхнёт черт под задом – опять в голове та же пыль поднимается!
Как-то в руки попала книжка китайских сказок, которую несколько веков назад написал один тамошний дядька по имени Пу-Сун-Лин. Эффект от написанного получился классный: книжку с одинаковым интересом стали читать (да ещё не по разу!) и полуграмотный китайский крестьянин, и просвещённый академик. Почему? Как получается книга-зеркало? Не кривое, в угоду времени. А книга, в которой нет никакой «кривизны времен». Подойдешь к такому прямому, бесстрастно-вечному зеркалу, поглядишься сегодня – одно увидишь, завтра заглянешь – другое откроется… Кого ты там видишь, друг? Не собственное ли движение? Или… собственное изваяние?!
Пародировать жизнь друзей – творчество своеобразное. Это – украшение скучной предопределённости бытия, ну, вроде татуировки в зоне при пожизненном заключении. Искусство и красота для посвящённых! Вообще-то русалок в природе ведь нет, а на груди пахана – пожалуйста! Так и в быту: дорисованная жизнь опережает настоящую. В этом её инфантильная непобедимость и сила. Пародируя характер, находишь характерность.
Накидывать выдумку на ближнего сложнее, чем на того, кто в отдалении. Слухи, пересуды и легенды за время пути, разумеется, сильно увеличиваются. Любой рассказчик этим охотно пользуется. Одинаково «питательны» в этом отношении и пространство, и время. Например, за время двухтысячелетнего путешествия какой-нибудь местный слушок запросто может вырасти в миф фантастических размеров. Современники не могут путешествовать во времени (тогда бы их мифы носили печать чрезвычайной серьёзности); зато они путешествуют в пространстве, что само по себе свидетельствует о жизнерадостной глупости «вечных пионеров» и небезопасном для здоровья романтизме.
Грустные частушки – это такое личное «самолечение». Разрушиться, чтобы возродиться. Метаболизм эмоций и чувств. Старые чувства должны умирать, чтобы уступить место новым. Иначе жизнь замрёт, остановится. «Я» читал учёные книжки: разнообразие в природе обеспечивает тот, кто разрушает. Живая природа из-за этого вынуждена эволюционировать, вечно катиться куда-то… Нельзя же сказать, глядя на колесо, что часть его, идущая снизу вверх – «хорошая», а опускающаяся – «плохая». Всё куда-то катится не по частям, а целиком. Колесо нам не постичь. Оно в наших символах до конца не вычисляется. А вот плохая дорога запоминается надолго и в деталях.
В «застывшей» стране нельзя надеяться на лучшее. Это не страна – это тюрьма. Причем, в мире считается: страна воров и самовлюбленных дураков. А вот и нет! Воровство зиждется на понятии «собственность», чего в северном государстве никогда не было. Здесь легко могут отобрать и вещи, и мысли, и душу, и детей, и саму жизнь. Не своровать, а именно: цап-царап! Потому что здесь процветает рабство. Рабовладельцу незачем воровать – он просто берёт то, что берёт. До воровства здешние обитатели, как нация, ещё не доросли.
Промахи судьбы мужчины объясняют значительно лучше женщин. Потому что так устроен мир: одни специализируются в объяснениях, а другие – специализируются в требованиях. Давно замечено: хорошему человеку Бог обязательно присылает стерву. Хотя бы разок-другой. Осечек в этом деле у небесного «диспетчера» не бывает.
Любителям русских потрясений мне нравится рассказывать (в качестве наглядного примера и аналогии) всем известный физический опыт с магнитом, листом бумаги и железными опилками, которые, как их не перемешивай и как их не «потрясай», всё равно выстроятся по раз и навсегда определённым силовым линиям…
Для юной советской шпаны существовало очень мягкое определение – «трудные подростки». Вообще-то любое общество рождает определенное количество людей с повышенной энергетикой, лидеров. Главное, чтобы вектор бытия – указатель «куда жить?» – не смотрел вниз. Проверено: куда эта невидимая стрелочка смотрит, туда путник жизни и топает. Нестандартные личности идут очень далеко. В президенты или в паханы. Одного поля ягодки, собственно… И была в стране система перевоспитания «трудных»; наставникам молодежи вменялось в обязанность подправлять стрелочку-невидимку.
Во взрослой жизни мы, многие, продолжали играть в детство, были «трудными» переростками. С бутылками, кострами и гитарами. Наш вектор движения устроил себя особым образом: он «загнулся» в кольцо, в круг друзей и единомышленников. Мы, как спортсмен на стадионе, пыхтели и ускорялись, но в принципе никуда не могли уйти. Внутри кольца было очень хорошо. Безнадежно хорошо.
Много позже «Я» сообразил, что слёты, турпоходы, путешествия, лесные биваки, сельские приключения, – всё это «поход в землю». Вниз. В никуда. Это направление не имеет перспектив для самореализации, здесь нет внешней образующей культурной среды. Это – путь самозабвения в кругу «самозабывшихся». Коллективность продвижения кажущаяся. Бег по кругу. Как в религии.
Ещё одно оригинальное замечание. Знаете, почему-то трудно узнавать женщину, если она вдруг изменила наряд или прическу. Это феноменально! Вместе с другой прической у женщин полностью меняется и представление о себе самой! А мужское «Я» опознаёт барышень именно по внутреннему образу, а не по внешнему. Много конфузов пришлось пережить из-за этого. Жену несколько раз не узнавал. Она думала – издеваюсь.
Перехожу к глобальному. Страна Россия – женщина, склонная к переодеваниям. Узнавать со стороны нас просто невозможно. Ничего постоянного!
Сотрясать воздух можно сколько угодно. Проходят десять, двадцать, тридцать лет… Перемен вокруг хоть отбавляй! А ничего не происходит с самими людьми. Актуальность текстов остается. Большая история тоже подтверждает: Салтыков-Щедрин, Гоголь, Фонвизин – живёхоньки и насущны. Признак для страны очень нехороший: если сатирические, памфлетные тексты, словесное отражение бытия не устаревают – это самая плохая «вечность». Страна мертва. Она любит только мёртвых своих героев и противостоит живым.
Много пришлось колесить по районам. Скучное это занятие – искать оптимизм там, где нет перспектив. Сидишь, бывало, в нашей редакционной «старушке», трясешься на просёлках и трассах, а мимо – таблички, указатели проплывают, как в кино. Свернёшь по указателю, там тебе, конечно, рады, вдохновенно рассказывают: одно и то же, одни и те же…
В России профессор печали – фигура заметная и уважаемая. За это и деньги дают, и на скамейке подсудимой нашей истории местечком делятся. Бубним, бубним каждый свою «считалочку»… На выбывание.
Да, да!!! История – это самый настоящий рецидивист! Убийца, вор, насильник и шарлатан. Только осудят, только упрячут её, куда следует, ан, нет, правительствишко сменилось – с амнистии, как повелось, править и начинают. Выйдет опять на волю, родимая наша злыдня, зевнёт громко, потянется, да не спеша осенит несытым взором знакомые угодья: «Пора на дело!»
Вещи так выразительны! Вещи живут очень долго. А век человеческий краток, но умела, упряма душа на земле – переходит она, как тепло. Ещё долго и крепко живёт она в милых вещах, что оставлены были. Подойди, прикоснись, дай живому предмету и свою теплоту... Пусть продолжится одушевление.
Вдоль полотна
путей железных
Художник
с рожею нетрезвой
Куда-то шёл,
гоним уныньем,
В кармане
мелочью бряцал,
Скорбел талантом,
мол, отныне
Пивная – поиски лица!
С упрямством диким,
деревенским
Он гнал судьбу
на поиск бедствий
И сам за нею
плёлся, мрачный,
Табак дешёвый изводил,
И сожалел о месте злачном,
Что вечно было – впереди.
Дорога. Кладбище.
С одышкой
Художник
(с книгою под мышкой)
Поочередно взгляд роняет
То в небеса,
то прямо в пыль...
Талант велик!
Талант вменяем!
Он обопрётся,
просветляем,
На рюмку,
словно на костыль.
В пространстве человеческих ценностей время – понятие нравственное. Как много всего дорогого и нужного оно вмещает в себя! Время судеб – настоящий «плодородный слой», внутренняя опора и питание души живого человека. Именно здесь живут и плодоносят волшебные растения – древо благодарности, древо традиций, древо мечтаний, древо знаний и древо любви. Здесь часовые стрелки могут остановиться, а слой времени – нет; он всё прибывает и прибывает – с каждым новым чувством, новой мыслью, новой эпохой и верным её служителем! Не отделённые друг от друга забвением, люди сильнее веков. Время – среда обитания нашей памяти. Человеческая, человеческая память! Она чиста, прозрачна и разумна.
Неужто жив тот, что обобран?
В душе? В уме? В плодах земли?
Не соловьём – артистом создан! –
Не выпевающий рубли.
Прокуроры в своих публичных выступлениях часто употребляют слово «совесть». На очередном республиканском совещании районный прокурор закончил свою речь так: «Моя совесть чиста. А вы можете спать, как хотите!»
Законы сердца намного старше законов ума, и уж, тем более, законов какого-нибудь государства. Государство в России меняется вместе с государем. Новый царь – новое и царство. Государевы законы – от престола до престола, а законы сердца – на все времена. Так что сердцу указ – только собственный царь в голове. Присказку сказал, скажу и сказку. Придворных поэтов хоронят дважды: сначала они хоронят себя заживо сами, а уж потом –