< 3 >

«подгреба- ет».
Две машины любили друг друга. Днём ими поврозь владели разные меняющиеся водители. Зато ночь машины всегда проводили рядом, в од- ном гараже. Это они и называ- ли своей любовью.
Мужское всегда испытывает безусловное желание «со- ваться в каждую дырочку», а женское – «заткнуть каждую дырку». Этот принцип уни- версален, его удобно приме- нять и при детском воспита- нии, и в семье, и в науке, и в глупости, и в исповеди. Со- здатель придумал удивитель- но простую уловку, которая соблазняет нас действовать. Это – любопытство. Из лю- бопытства происходит жизнь, из любопытства происходит и смерть.
Снобизм «истинных» – «Ах! Так тяжело находиться среди вас. Потому что никто из вас не понимает: бесплодно, но не бессмысленно наше терпе- ние!»
Она, уезжая: «Не знаю, как ты тут без меня будешь?!» Он, оставаясь: «Как без тебя – по- нятно. Вот как с тобой быть не знаю!»
Тот, кто пришёл посадить са- женцы, рискует остаться ни с чем.
Тот, кто придёт собирать пло- ды, рискует найти их слиш- ком много.
Но несчастнее этих двоих тот, кто, посадив саженцы, ждёт немедленного изобилия.
14
Не пойман – не вор,
не узнан – не раб.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Говорят: «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Но по сути про- исходит большее: смеясь над своим прошлым, человечес- тво неизбежно смеётся и над своим будущим. Осмеянное прошлое – изменённое буду- щее. Однако при не полной искренности прошлое деваль- вируется, поэтому будущее
– не изменится.
Смех – душа и плоть мгнове- ния.
Это же так элементарно: если случился неумеренный вос- торг, значит, вскорости следует ожидать большого неудоволь- ствия. Маятник! Жаль только, что восторг у жены случается, как правило, на работе, а не- удовольствие – дома.
Не трогайте слабых! Они ви- новаты в том, что слабы, но больше, чем сами себя, никто уже их не накажет.
Муж – это механический ис- полнитель высокодуховных заказов жены.
Не горюй! Симпатии приходят и уходят, а муж – остается.
«Дайте мне точку опоры, я переверну мир!» – похвалялся мудрец. Ай-ай-ай! Слава Богу, что мир на том и держится
– не имеет «точки опоры»: всё подвижно, всё относительно, свобода мира сбалансирована, а не укреплена. А что сказать о внутреннем мире? Уж не то же ли самое?! Упаси Бог тебя иметь внутри что-нибудь, что может послужить «точкой опоры» всему остальному… Это – катастрофа, катаклизм. Перевернёшься. И не раз. Точка опоры – это не более чем посох; сносившийся нуж- но отбрасывать прочь без со- жаления. Вечность опирается на миг. Точку опоры полезно иметь при толчке, но она не нужна при свободном полёте.
Думать о смерти в пятнадцать лет – это нормально! Жизнь
– шкала; не бывает линейки без «нулевого» деления, от- носительного начала отсчё- та. Относительно чего? Что взять за «нулевое» деление? Ценности морали? Ценнос- ти идеологии? Сектантские догматы? Правила желаний? Нет! Самое точное осмысле- ние истинной ценности ве- щественной жизни возможно только относительно самого стабильного «нуля» – смерти. Отсюда берёт начало юно- шеский максимализм, отсю- да естественное стремление знать суть вещей, а не их ус- ловность.
Самые близкие и самые пер- вые ценности на «шкале»
16
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
жизни: любовь, смысл, прав- да, дружба. По большому мак- сималистскому счету ни одна из этих ценностей не терпит даже мизерной лжи, потому что измерение происходит по абсолюту: всё или ничего! И это хорошо! Природа сама даёт нам шанс: вот тебе «всё», вот тебе «ничего» – работай! Было бы гораздо хуже, если бы мы никогда вообще не думали о второй половинке проявления жизни – смерти. Бредя по вечному неразвива- ющемуся кругу, мы обрекли бы себя на вечный идиотизм. Именно смерть заставляет нас совершать главную свою работу, пока открыты очи,
– жить. Даже самоубийство – это всего лишь крайняя форма эгоизма, не нашедшего комп- ромисса с миром. Природа за- ботится об эволюции духа. Индусы говорят: смерть – пре- красный советчик. Ещё бы! Она всегда предельно точна и бескомпромиссна. Впрочем, с острым инструментом может работать только трезвый мас- тер… Уж не пьян ли ты от тех
«ценностей», что по ошибке научился называть «жизнью»? Прислушайся! Знание о небы- тии заставляет нас быть.
Временные идеалы обманы- вают. Смерть – никогда!
Потомки благодарят за то, на
что современники обижают- ся.
Пишущему хочется увидеть свои произведения напеча- танными. Вроде бы аксиома. Многие потеряли на этой
«аксиоме» и покой, и себя, и меру в тщеславии, и радость естественного действия. Что за беда?! Пишущий – это всегда испове- дальность, искренность (хотя бы и тщеславная, и конъюн- ктурная, но – искренность!), то есть, любое воспроизве- дение внутренних движений души во внешнем материале
– металле, звуке, камне, сло- ве, холсте – это не что иное, как попытка выхода за преде- лы «Я». Но с одной особен- ностью: каждый такой «выход за пределы» консервируется в
«произведении». Значит, про- изведение это лишь некое со- путствующее явление, связан- ное с выходом за пределы «Я» и обусловленное основным феноменом человека — рос- том личности.
Шиворот-навыворот — это когда ты не живёшь, а «стара- ешься жить».
Как ты терпелив к озорующим детям, так и Бог к тебе!
В России человеческое «до- стоинство» очень любят за-
17
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
щищать имитаторы и спеку- лянты: чужое – с трибуны, своё – в суде.
Шум леса понимает лес сосед- ний. Ручья стремление понят- но и реке. И месяц зимний по- нимает месяц летний, и жизнь цыган читает по руке…
Нет нужды стараться «выра- зить», сколь мудра и прекрас- на Природа. Она давно и с ус- пехом это сделала сама.
При поступательном разви- тии количество, как известно, переходит в качество, а при по ступательно-возвратном всякое качество неизбежно переходит в количество… В общем, чиновников в новой русской жизни – не счесть!
Друг друга мы искали на зем- ле, слепые души, освинцо- ванные бытом. Что ж, время минуло, и зрелое свершилось: душа в душе успокоение на- шла. Ах, сколько б мы с тобой не изменялись, находкой про- шлое, увы, не назовёшь! Об- нялись. Встретились. То, что нашли, покоем не явилось.
Буду адвокатом для ваших грехов, чтобы вы, наконец, стали себе судьями.
Многие семьи держатся на дурной привычке. Муж
– «наркотик» для жены: она бы и рада избавиться от зави- симости, да жить без него не может…
Человек хочет чувствовать. Это потребность. Как всякая человеческая потребность, она развивается, эволюцио- нирует. Смею предположить, что эволюция людского чувс- тва идёт как бы в две про- тивоположные стороны од- новременно: в то время, как одному контингенту для пол- ноценного «срабатывания» чувственного аппарата нужен всё меньший и меньший «тол- чок» – интонация, луч света, лепесток, пылинка, внутрен- нее дуновение интуиции и т. д., другим в то же время тре- буется для «срабатывания» всё более грубый «толчок»
– крик, уродство, извращение, эпатаж, сверхвызов. Собс- твенно, результат схож в ито- ге: первый путь учит слушать тишину мира, второй – собс- твенную пустоту.
Россия девяностых годов… Новоявленные купцы и биз- несмены настолько заняты делами, что если они дого- вариваются с вами о встрече
– это их ещё ни к чему не обя- зывает.
Гармония – это когда чувства ровно столько, что оно удер-
18
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
живает знание от болтовни, а знания ровно столько, что оно удерживает чувство от безу- мия и хаоса.
Размышляя о своих бывших жёнах, он с гордостью отме- чал: «В своём выборе я не ошибся ни разу!»
Ах, женщины!.. Двадцать лет жила она с буйным пьяницей. И мебель он ломал, и её саму бил до полусмерти, и детей не жалел. Только умер как-то в одночасье, освободил. Вышла она замуж во второй раз. Суп- руг попался тихий, мастерови- тый, покладистый, вежливый, не пьёт, не курит. Через год её терпение лопнуло: «Ну что ты за мужик?! Что ни сделай
– всё терпит. Тьфу! То ли дело прежний-то был: чуть что не по нему – ка-а-ак даст!.» – и она с удовольствием вспомни- ла прошлую жизнь, богатую шумом и страхом, и обиделась на сегодняшнюю – бедную, в покое…
В зоопарке «заключённые» звери ходят по клеткам точно так же, как психобольные по больничному коридору: туда- сюда, туда-сюда. И так – весь день. Не хватает движения. Удивительно, выражение глаз у животных и госпитализиро- ванных в «дурдом» – одина- ковое: в этом взгляде пустота.
Инстинкт самосохранения, вывернутый наизнанку.
Десятидневный отъезд жены за границу приносит хлопот значительно больше, чем, ска- жем, организация трёхднев- ных похорон.
«Как ты ворчлив!» – вздохну- ла она. «Возможность ворча- ния – это единственное, что удерживает меня рядом с то- бой», – подтвердил он.
«Как ты думаешь, мне подой- дёт это платье?» — спросила она. Он ответил: «По этому поводу у меня нет мыслей, которые бы тебя удовлетворя- ли».
– Пообедаешь?
– В целях экономии я не хочу.
И дьяволу путь к Богу не за- казан.
Встретились как-то две смер- ти – Свет и Тьма —–и стали любить друг друга. Появилось у них великое множество де- тей, смертенят. Стали смерте- нята своих родителей поедать, косточки их растаскивать на всякие мелкие нужды. Пост- роили смертенята цивилиза- цию. И сказала Жизнь: «Двум смертям – не бывать!»
Один двух слов связать не мог,
19
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
другой двух слов услышать не хотел. Не трудно догадаться, что итог предельно прост: пыл – охладел.
Самоедство – это частный случай людоедства.
Мечта должна жить вд-

.: 4 :.