али от ремёсел. Иначе ремёсла разо- рвут её на части!
Творчество должно иметь такой конечный продукт, ко- торый бы – принципиально!
– нельзя было продать или ку- пить. Искусство – это только этап творчества. Любой этап творчества уязвим и видим в своей искусственности, по- этому легко превращается в товар. Истоки творчества не- уловимы для цены. Неулови- мыми должны быть для неё и результаты. Продажное – это творчество, не доведённое до конца.
В один и тот же миг память может смеяться или оплаки- вать, тело наслаждаться ра- ботой, а душа летать в гости к Духу… Ты – мир! Пусть живут эти сущности в тебе, не соперничая.
Для того, чтобы утешить тело путешествиями, его необхо- димо возить по поверхности планеты. Для того, чтобы уте- шить душу полётами фанта-
зии, достаточно покоя.
Встретил человека, обладаю- щего эгоистичной… душой (казалось бы, душа и эгоизм несовместимы?!), причём, трусость этой души приме- чательна: стоит лишь телу оказаться в опасной ситуации
– душа тут же выпрыгивает вон и наблюдает за события- ми со стороны, предоставив тело на волю случая… Обла- датель «заячьей души» уверен в личной уникальности, его всерьёз занимает астральный опыт своей «дезертирки».
Сон. Земля – это материали- зованный ад. Мы живём на самой поверхности ада. Так называемые «грехи» разогре- вают Землю, в то время как любовь разогревает Солнце.
Всё, что «уловлено», – есть черновик: каракули истории, ошибки… Твой черновик
– твои исканья, забудь их след и цену не проси. Итог слива- ется с началом. Что скажешь о банальной простоте?!
На эти мысли меня навело упрямство одного местного автора, непременно желав- шего опубликовать свои тек- сты, причём, сразу в столич- ной прессе: он хотел, чтобы о нём узнали все и сразу. А мысли такие. Хочешь отпус-
20
Слово –
это семя судьбы.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
тить рукопись-птицу? Тогда какая тебе разница, где дать ей волю? Птице нужна, дейс- твительно, воля, а тщеславию
– жест.
Я – это то, что обнимает ад и рай, не мера глубины, не вы- сота, не миг начала и не край конца: я – пустота.
До тех пор, пока человек бу- дет заботиться о «пользе», он будет вредить.
Мы любим все. В любви – на- званий клин; ревнив магоме- танин, ревнив христианин.
Спрашиваю у бригадира:
– Где Вася?
– На похоронах.
– Когда будет?
– Не знаю.
– Как не знаете, вы же брига- дир?!
– Не знаю. Повесился Вася.
Всегда два голоса зовут тебя: громкий – голос суетной жиз- ни и тихий – тот, что звучит выше суеты. Всегда два голо- са звучат в тебе: громкий – это голос твоей непоседливой жадности, и тихий – это голос её усталости.
Став «невидимкой», ты смо- жешь находиться среди лю- дей, не возмущая их своим присутствием, не мешая мыс-
лить и чувствовать им так, как они обычно привыкли это де- лать; только «невидимка» ви- дит то, как люди живут, а не то, как они играют.
Добрый человек сначала дела- ет дело и только потом, если второе не мешает первому,
– делает деньги.
Время – слишком непрочный материал для мастера жизни.
Интересная находка: мёртвого в природе не существует.
Опытный пожилой лётчик пояснял: «Жить не страш- но; страшно начинать жить и страшно доживать».
Кто-то живёт как бы опере- жая свое государство, кто-то, наоборот, отстаёт, кому-то оно в самый раз. И отдельная личность, и организованный, развивающийся социум пере- живают на своём пути одни и те же фазы: беспомощность, силу, деловую организацию, духовный взлёт. Одна власть доросла до силы, другая уже до рациональности, но ни одна еще не стала духовной. Поэтому на земле духовному человеку в любом государстве тесно.
Общение – это вид движения. Подобно тому, как магнитная
22
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
головка считывает с движу-
щейся магнитной ленты ин- формацию, «считывает» один человек с другого его «запись»
– жизнь. Информации не со- держат только «замершие».
Очень многое в характере народа может выявить всего одна-единственная фраза. Вот она: «А пошёл ты!.». В смыс- ле – подальше. Присмотрим- ся. «А пошли вы все подаль- ше!.» – говорит человек и… уходит сам. «А пошли вы!.»
– говорит другой и добива- ется такого результата, что
«посланные» действительно уходят, а он остаётся на мес- те. В России – особый случай! Распространён загадочный
«свой путь». «А пошёл ты!.»
– говорит один. «А пошел ты сам!.» – говорят в ответ. И всё остается по-старому.
Чем удобно «тёмное про- шлое»? Тем, конечно, что на его тёмном фоне прекрасно видно всё самое светлое. А чем замечательно «светлое будущее»? Уж не тем ли, что там отчётливее просматри- ваются наши самые грязные мечтания?!
Хороший человек получает- ся только в том случае, если удаётся в нём одном соеди- нить и пессимиста, и идеа- листа.
Если двое действительно лю- бят, то каждый из них чувству- ет за собой что-то вроде вины. Горе, когда «комплекс вины» в паре имеет кто-то один, тогда другой невольно наполняется
«правотой».
Двадцать лет спустя. При виде жены хочется лечь и ни о чем больше не думать.
Если ругают твоего ребёнка
– ругай себя. Если ты хоро- шо и с пользой поругал себя, то ребёнка ругать больше не будут.
От сотворения мира – это зна- чит: от сотворения себя.
Сколько бы ты ни рос, всегда можно обнаружить над голо- вой ещё больших родителей, которых ты, дурачок, просто потерял из виду, так как загля- делся в зрелости своей вдаль или заигрался в старости снисходительностью… Эй! Подними голову, ты – ребё- нок.
Мы учимся, не внимая, а под- ражая. Изречения сами по себе пусты: значима лишь собственная попытка изречь- ся.
Сравни, как по-разному рас- тут деревья-одиночки в сво-
23
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
бодном поле и их собратья в тесном лесу. Там, где много света и простора, хорошо со- храняются и растут нижние ветви, а ведь это – побеги детства и юности… В тес- ном лесу всё прошлое отпало
– лишь голый, высокий ствол, до настоящей жизни дотяну- лась лишь теснимая со всех сторон крона… В одном слу- чае ростки юности становят- ся самыми мощными ветвями дерева, в другом – они давно умерли, стали мусором, сгни- ли. В тесноте настоящее не уживается с прошлым.
Крестьянская душа отлична от городской – в корне!
Работать с деньгами опасно, так как они могут прилипнуть к рукам и погубить. Работать с духовными ценностями не менее опасно, так как они прилипают к душе. За одно преступление – суд людской, за другое – суд Божий.
– Меня тошнит от одного тво- его вида.
– Боже! Ты опять беременна!
Прозрение – игрушка запоз- далая… Вслепую, что ни со- вершу! Тебя вчера любимой называл я, сегодня – лишь произношу.
У моих друзей должна была
состояться встреча с прави- тельственным чиновником, но она всё откладывалась по при- чине беспробудного пьянства товарищей: проходил и дру- гой день, и третий… Друзей начало заедать беспокойство, и фамилия чиновника всё чаще мелькала в тяжелею- щих от груза мирской суе- ты беседах. Фамилия у него была такая: Новогородский. Фамилию выговаривать было трудно и (видимо, по дальней ассоциации-аллитерации с фамилией известного акаде- мика) Новогородского пере- крестили в более удобный для похмельного произношения вариант – Китайгородский. А вскоре стало совсем удобно: когда речь заходила о чинов- нике, его называли просто Китаец. Друзья-то протрез- вели, а вот кличка прилипла к человеку намертво. Почему Китаец? Поймет лишь тот, кто знает, как невероятно смешна и прихотлива логика пьяных ассоциаций и параллелей. О! Новая здешняя жизнь начина- ется с новых названий.
Несвобода свободной души обусловлена памятью. Люди
– «едоки» духовного, поэто- му, стремясь к известности,
«натягивая мир на себя» или, наоборот, «намазывая себя са- мого на мир», ты надолго ста- новишься рабом тех, кто пом-
24
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нит тебя и нуждается в твоей работающей душе. Общество цепко ловит неосторожную птицу чьей-то одной боль- шой, красивой души, стоит лишь ей заявить о себе… Не надо бы такой душе чирикать вслух, пока не поднялась на крыло. Так мальчишки-сор- ванцы губят недозрелые ябло- ки в чужом саду… О, сколько великих духом ушли досроч- но, погубленные ненасытным аппетитом толпы!
У меня есть друг, умный, доб- рый, честный, но… неиспра- вимый матерщинник. А ведь общаться ему приходится всё время с людьми приличными. Вот он и придумал: говорить вместо мата только окончания бранных слов. Замечание о погоде может, например, вы- глядеть так: «Ать! Ука! Бнулся в окно – ни я, как в опе: снег ячит! Дец наступил. Зима, лядство!» Вскоре все прилич- ные люди вокруг стали гово- рить так же.
Если ты откажешься от суеты жизни и изменишь миропо- нимание, друг увидит в тебе предателя. Но ведь и ты на него смотришь так, словно поминки в доме уже давно со- стоялись, а покойник всё еще не закопан.
Любое словесное построение
с упоминанием Имени Божь- его полностью реверсивно. Например. Говорят: «Дай Бог тебе здоровья!» И реверс: если ты, действительно, здо- ров всюду – и в духе, и в теле
– здоровье обязательно даст тебе Бога.
Человек «количественен» в своем стремлении познать
«качественность» Бога.
У моего товарища очень мно- го энергии: замыслов, начина- ний, всевозможных органи- заторских реальных шумов, но, едва начав дело в одном месте, он покидает только что организованный свой де- ловой уголок, чтобы с новым приливом энергичности на- чать его уже в другом краю, с другими людьми – это стиль жизни. «Ко-ко-ко!!!» – кричит петушок: его задача – искать зерно и сообщать об этом на весь белый свет; клевать бу- дут