мне. Чтобы помочь, надо либо жить рядом, либо не мешать мне колоться…» Полусумасшедшая, неод- нократно судимая старуха много лет подряд внимала из глубины своей нищеты, как правительство повторяло на разные лады одно и то же: «У населения скопилось слишком много денег». В итоге жизни старуха сама стала зловеща- тельницей: «Много мести на- копилось у народа!» – говори- ла она всюду. Люди пожимали плечами, потому что ничего нового сказано не было. Старик-татарин всю жизнь страдал от своей любви к ра- боте. Зависть других всегда наказывала его за чрезмер- ное усердие и удачу. Старик называл себя странно: «Я
– наследник демона!» – это связывалось с какими-то ре- лигиозными ассоциациями и убеждениями. Когда поя- вились в стране организации демократов, старик примкнул к ним, видимо, по близкому созвучию: «демократия – де- монизм». Цепь жизненных страданий старика наконец-то закончилась большим и «спра- ведливым» воодушевлением:
«Мне бы автомат! Я бы всех расстреливал безошибочно!»
Архисвинью можно получить, если «живущего для себя» со- держать среди «живущих для других».
43
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
С назойливыми нужно тер- пеливо соглашаться до тех пор, пока им окончательно не надоест ваше неистощимое соглашательство – это единс- твенный способ расстаться по-доброму.
Друг решил изготовить нун- чаки – холодное оружие, ка- ким традиционно владеют на Востоке: отвинтил от стояще- го телевизора две увесистые плотные деревянные ножки, связал их между собой корот- кой прочной веревкой и стал размахивать, как бы трени- руясь и осваиваясь. Один из неудачных взмахов закончил- ся сильным ударом по голо- ве, экспериментатор рухнул, словно подкошенный. Когда же он вновь пришёл в себя, на лице его читалось восхище- ние: «Действует!»
Удивительно! Деньги по- добны совести: их наличие проявляет человека. Правда, деньги проявляют тёмную сторону личности, а совесть
– светлую. Или поэтически: совесть проявляет день чело- века, деньги – его ночь.
Формула жизни: да или нет. Да – потому что есть то, что мы называем действием. Нет
– потому что ничто не повто- ряется.
Конструктор мира – послед- ний в очереди страждущих. В гуманном походе сильнейший не лидер, сильнейший – за- мыкает. Поэтому у слабого всегда есть соблазн свалить свой груз на того, кто шагает, напевая. Не бог выдумал про- щение, а прощение выдумало бога! Чтобы оправдать свою слабость.
Ожившая точка пространство наполнила телом. Дозревшее тело наполнило время душою. Что будет, когда через край перельётся рождение?
Постой! Видишь глину ты эту? В любом ремесле есть ей место. Стихи ловко лепят поэ- ты, порхая от текста до текста. И, точно кирпичная кладка, фундаментом тексты ложат- ся, чтоб знак надсловесного знака восстал вдруг над пла- менем адским. Взывает небес помещенье: «Меси свою гли- ну! Крути!» – и ищут поэты прощенья, и жаждут пророки пути. То с прошлым, то с бу- дущим бьёмся: как в глине – в словах остаёмся...
Учитель хвастал: «Смотрите! Я нахожусь в грязи, а она ко мне – не прилипает!» Ученики восхитились и, чтобы испы- тать себя в подобии, попрыга- ли в грязь, и она к ним при-
44
Грубый может рассчитывать только на грубую победу.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
липла. Потому что победило не учение, а хвастовство.
Жалость должна уметь быть разящей. Скольких возвысила смерть и скольких погубила пощада!
Прочнее плоти дух, прочнее духа прах: то с неба оземь
– «Ух!», то вовсе в землю –
«Ах!» Зачем хотеть твердынь, зачем вообще «хотеть»?! Из- под земли, брат, вынь жела- ние лететь! Живой хохочет страх: «Куда, куда ты, эй?!». Прочнее праха – ах! – круго- ворот смертей.
О, Боже! Что нас только не прельщает! Затмило исти- ну нахальство просвещенья. Лишь одного природа не про- щает – усердья в ожидании… прощенья.
Мечтать коллективно нельзя! Мечта – это самый опасный из экспериментов; проводите его лишь на себе и при закры- тых дверях. Коллективные мечтания неизбежно превра- щаются в чуму: чуму фашиз- ма, большевизма, ислама, христианства, человека-по- бедителя и т. д. Лучше сойти с ума в одиночку, чем всем племенем. Потому что здоро- вое племя вас и прокормит, и вылечит. И наоборот: даже са- мый здравый одиночка будет
смят и поглощен очумевшими от коллективной мечты сопле- менниками.
Агрессивность рядится в одежды благородства.
Идея демократии – это оли- цетворение свободобоязни.
Художник сказал:
– Ты когда-нибудь видел лы- сого священника? Духовные люди не лысеют!
Я сказал:
– Виной всему мысль, логи- ческая мысль! Слишком жёс- ткая эфирная конструкция, её действие на организм подоб- но действию жёсткого рентге- новского излучения…
– Не полысей! — посочувс- твовал Художник.
Попробуй отличить голос Лу- кавого от голоса Жизни. Под- скажу: один всегда серьёзен и угрожает, другой – шутит.
Она читает гороскопы. Она слушает астрологов. У неё зодиакально-маниакальный синдром. Бедность научила её не верить обыкновенной жизни.
Я спросил у одного из по- томков российских декабрис- тов: «Почему ты не заведёшь дома собаку?» Он ответил, стесняясь как бы несерьёз-
46
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ности аргумента: «Знаешь, не могу представить, что я буду питаться со стола, а она – с пола…»
Ночные мысли пролетели как-то скользом. Желанье действовать вконец сломил покой. Крепчайший чай для бодрствующей пользы! Да, крепок чай… Жаль, пользы
– никакой. Не дышит страсть, бумага не горит, всё хорошо: судьба – не говорит.
Не беда, когда барин гуляет по-простому. Беда, когда пле- бей барствует.
Если смотришь сверху вниз
– тебя подстерегает надмен- ность, если снизу вверх – не- нависть.
Нимб, аура, свечение святого
– это видимое «нагревание» космического проводника, человека. Эффект вызывают малое «внутреннее сопротив- ление» и сила приложенного напряжения. Остальные «изо- ляторы» ничего не проводят и поэтому не светятся.
Дарить себя людям? Что ж, благородно. Главное – чтобы это не вошло в привычку, а то иссякнешь и будешь дарить людям обман.
Ложь, сумевшая уверить себя
саму в своей правоте, назы- вается убеждением. Там, где царит «убеждение», царит и ложь.
Может быть, ты была. Может быть, ты ещё будешь. Я не знаю. Потому что ты – есть.
Идеология – чума совести. Когда видят в целом – смеют-
ся, когда только часть – насме-
хаются.
Конец — это когда живое подчиняется законам «вещи». Это обречено так же, как по- пытка удивить мир обратным: ртом испражняться, а задом кушать.
Избавиться от своих завоева- ний куда труднее, чем их при- обрести.
Русский характер погружает- ся в пучину. И уже наступает
«глубинное опьянение», какое случается с рискованными ак- валангистами: с какой-то глу- бинной отметки вдруг насту- пает эйфория, уже не хочется наверх, уже всё всё равно, человек на глубине начинает петь песни… Возможно, для психики существует свой ру- беж «глубинного опьянения», после которого забываешь себя и без посторонней помо- щи уже не подняться? Не до
47
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
этого ли веселящегося скотс- тва погрузились многие мои земляки, у которых теперь нет желания подниматься.
Дежурный милиционер в здании обкома партии ночью сильно напился, утром пар- тийная номенклатура, явив- шаяся на работу, застала та- кую картину: голый человек с портупеей на боку расхажи- вал по святая святых серьёз- ного учреждения и пел пья- ные песни. За спиной у этого милиционера были 24 года безупречной службы, впереди
– испорченное будущее, бес- славный конец и маленькая пенсия.
Не в меру добрый разум бес- помощен.
Каждый мыслящий человек
– это точка природы, в кото- рой сосредоточены мириа- ды закрытых, бессловесных
«замочков», многочисленных тайн и законов мира. А из- речённое слово – это «клю- чик», которым открывается тайное. Со временем ключики становятся универсальными: любое слово открывает лю- бые «замки».
Художник сказал: «Любовь к себе бесплодна – это мастур- бация».
Священная корова и чиновник в чём-то схожи.
Художник сказал фразу: «До последней капли духа я буду бороться с кровью!»
Что за чертовщина! Харак- тер и качество людских бе- сед, оказывается, сильно зависят от положения тела в пространстве. Тема может быть одна и та же. Но как от- лично содержание бесед, в зависимости от положения! Ну, например, попробуйте поговорить о богатстве или о верности в положении лёжа и в положении на четверень- ках: вы почувствуете разницу. Возможно, что так можно уп- равлять огромными массами людей, стоит лишь их поста- вить в одинаковое положение
– на голову, на колени, плаш- мя… В одинаковом положе- нии легче внушаются речи и мысли. А единомышленники
– это уже слепая сила, управ- ляемый контингент.
Скотина не участвует в вы- борах пастуха, его назначает председатель.
Люди копируют всё: прибо- ры, геометрию… Один мой знакомый поэт – это человек- реле: он не знает полутонов в действии и суждениях, до самозабвения любит или до
48
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
самозабвения ненавидит. В общении с ним следует по- заботиться о качестве пер- вого «включения», а дальше
– лишь поддерживать «реле»
в нужном состоянии.
Другой мой знакомый – это человек-конус, вращающийся
«волчок»: в новом для него деле он всегда набирает беше- ные обороты, гудит и шумит, но стоит лишь делу раскру- титься, человек-конус пере- стает ухаживать за процессом и – переворачивается.
Вне битвы живущий слабеет. Спасенный – нигде не герой. Убийца убийцей владеет: и зло, и добро молодеют, когда совершается бой.
Сумасшедший всё в мире называл с-