дивительный способ массового «самоизлечения», если можно так сказать, вы- думал российский народ, сме- калистый от бедности, часто доверяющийся природному, какому-то почти звериному безошибочному своему чу- тью, народ, который свыше семидесяти лет находился под игом одноцветного, красноло- бого духовного насилия. Спо- соб примитивен: люди пишут друг другу «святые письма»,
«письма-счастье», «радост- ные вести» и т. д., в которых светлую надежду подгоняет… кара, угроза, мол, если ты, получив «святое» послание, не размножишь его, не разо- шлёшь по свету, то –— бере- гись! И ведь пишут! Избавля- ясь от собственной слабости
– от затаённого суеверного страха перед жизнью, меха- нически желая блага другим и надеясь на ответное благо.
«Святые письма» востребова- ны голодным скудочувствием. Это удивительно так же, как удивляет зелёная былинка на голой скале: и торжественно на душе за всесилие жизни, и пронзительно жаль…
Друг, уехавший в деревню из города, через два года сказал:
«Суета во внешнем мире со- здает суету в мире внутрен- нем». Еще через два года он добавил: «В городе так: на ра- боте — мысли о работе, дома
— мысли о доме. В деревне так: мысли — всегда о доме. Потому что в деревне домаш- нюю работу нельзя отложить на завтра, потому что здесь всё живое — дети, старики, скотина, растения…» Еще через два года он сказал: «Я постоянно ощущаю здоровье вокруг себя. А ты?.».
Любовь – источник. Время –
русло. Смерть – океан любви.
Неодухотворённая жизнь кру- тит колёса смерти.
Художник сказал: «Мой иде- ал женщины? Пусть заходит любая!»
Земля – это космический эмбрион, развивающийся в
«околоплодном», утробном времени: при полном разви- тии плода время исчезнет в момент рождения. Я это в Пи- сании вычитал.
Время – источник объёмов. Встречи в духе времени не
знают.
55
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Художник сказал: «Устаёшь от людей? Значит, ты их не любишь».
Художник сказал: «Если на- завтра ты просыпаешься та- ким же, каким был вчера, знай: результат жизни равен нулю».
Художник сказал: «Весной ты, женщина, никого не лю- бишь. Весной тебе хочется, чтобы тебя любили! Поэтому я цвету осенью».
Гуляла Жизнь по свету, да и на- шла как-то Тело. Постучалась
– никого, так и поселилась. А тут бежала мимо Душа: «Кто, кто в теле живёт?» – «Это я, Жизнь!» Поселились вдвоём. Не успели разместиться – Ум третьим просится. Впустили, стали втроём хозяйничать. А потом и Счастье с Горем здесь поселились. Тесно уже стало в Теле, ну да ничего: в тесноте
– не в обиде… Вдруг ещё кто- то в компанию просится – ба! сам Господь Бог с Чёртом по- жаловали! Впустили. А Тело не выдержало – рассыпалось, умерло от тяжести; жители из окон повыскакивали, да и наутёк поскорее – новое Тело искать.
Есть прозрение доброволь- ное, но есть и принудитель- ное. Смерть, например, – акт
высшего откровения, насиль- ственное прозрение.
Художник сказал: «Любимая! Если я умру первым, мне тебя будет очень не хватать!»
Провинциальная сорокалет- няя поэтесса страдала от того, что всё больше превращалась в обыкновенную тётку; и что- бы возбудить в себе самой удивляющую, взбалмошную, как прежде, девчонку, «тётку» надо было как следует усы- пить – напоить водкой.
Один утверждал: «Нужно упорно продвигаться вперёд, лезть, стремиться, цепляться, закрепляться и вновь стре- миться вперед, вверх!» Дру- гой говорил так: «Не надо никуда стремиться, надо спо- койно сидеть в своём гнезде до тех пор, пока оно не станет мало, а потом – выпрыгнуть и полететь!» Третий сказал:
«Упорный труд и удачливый риск – непримиримые враги, они никогда не договорятся».
После столетних убийств, развратов, лжи – восстаёт из пепла старый дух, русский Феникс – косноязычный, гру- бый, перепачканный гарью и засохшей кровью, но – вос- стаёт! Потому что опять при- шло время прозрения. Душа летит далеко впереди языка,
56
Страшное сочетание: голодные уши и болтливый рот.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
понимания и знаний, душа уже ясно видит, а язык еще неповоротлив после пыток… В живом ли слове, в книгах ли сегодняшнего времени – это чувствуется: на душе уже ясно, а на языке ещё косно. Мучительная, угнетающе-не- высказанная, нетерпеливая сумбурность.
Самопознание – это познание веры.
Внутренняя логика, ясная и до конца в пределах языково- го аппарата изречённая, – есть право на полную внешнюю свободу выражения. Это вы- сокий, но очень коварный дар: изречённость может касаться и ада, и рая; язык – инстру- мент запределья.
Кому «дано» не поймет того, кто «ищет».
«Я чувствую» или «я знаю»? Для назидания поводов – два!
У каждого времени своя «ви- зитка». Вот любопытная ха- рактерность современников. У писателя Б. имелась дав- няя приятельница, поэтесса В., встречаясь, они говорили всегда об одном и том же – о творчестве писателя Б.: умни- чали, спорили, сравнивали, искали примеры и паралле- ли в истории, в литературе,
в духовных слоях. Однажды поэтесса В. призналась: «А, знаете, у меня есть страшная тайна: я не читала ни одной вещи писателя Б.!.»
Как-то учительница на уроке, сняв с ноги туфлю с тонким острым каблучком, ударила в нервном припадке непос- лушного ученика и – шпилька пробила «родничок» на теме- ни мальчика до самого мозга. Смерть наступила мгновенно. К чему это я вспомнил вдруг? А так, жестокость детей, не- вменяемость взрослых… За страну боюсь. Об эмиграции иногда думаю.
Художник сказал: «Человек! Чтобы защитить свою честь, ты не останавливаешься даже перед самоубийством. А ког- да понимаешь, что нет у тебя никакой чести, – защищаешь честь мундира и готов убить ради этого кого угодно».
Он демократ: воспитан спор- том, арена споров – служба, дом, и со своим лихим шо- фёром, пока есть водка, дру- жит он.
Однажды Снаряд полюбил Пушку. «Я готов тебя разо- рвать!» – сказал Снаряд. «Хо- рошо, милый, я выдержу»,
– сказала Пушка. Раздалось:
«Ба-бах!!!» – Снаряд улетел и
58
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
умер, а Пушка сказала: «Сле- дующий!»
Старообрядцы, эндемики духа. Подобно тому, как кровь циркулирует в замкнутой кро- веносной системе, циркулиру- ет в старообрядческом клане неизменяемая вера, неизменя- емое знание. Так относитель- ная «истина», изолированная от внешних проникновений, становится внутри себя Аб- солютной Истиной. Эндеми- ки духа! Любое чужеродное проникновение внутрь ста- рообрядческой общины, «ор- ганизма веры», может стать причиной краха; поэтому старообрядцы стерильны в своей вере: абсолютно глухи и абсолютно слепы ко всему внешнему.
Впрочем, все мы беззащит- ны перед днём завтрашним, все мы – эндемики прошлого своего духа, пугливы и кон- сервативны: будущего мы боимся ничуть не меньше, чем свободы. Обывательщина
– та же старообрядчина, хоть и не в вере, а в миру. Сказать, что мы готовы к завтрашнему дню – это значит сказать, что мы готовы себя порушить.
Один христианин сказал мне:
«Если не получается жить по правде, то хотя бы подражай ей: подражание правде – это уже правда. Молись!»
Я стал подражать: «Пусть мо- литва моя никогда не будет: о мести, о желчи, о крови, о плоти, о выси, о себе или боге,
— пусть она будет подобна шуму листвы на ветру…»
Если ты сказал: «Итог!» – Не- известно, кто помог.
Художник сказал: «Людская похвала мне безразлична, а твою, Господи, я принять не могу: даже малая твоя похвала слишком велика для меня».
Художник сказал: «Если ты меня, Господи, оправдаешь, я буду судить себя сам!»
Обида, как Солнце: вблизи жжёт, а издалека – ласкает.
Ищешь обиду – найдешь бо- лезнь.
Творческое горение – много- дневная марафонская меди- тация в режиме свободного
«приёма», где в качестве «на- страивающего элемента» вы- ступают события жизни, а в качестве «шкалы диапазонов»
– ремесло исполнителя.
Обретённое в неподвижности
– сектантство; завоёванное в движении – полёт.
Лысеет череп от ума. Матери- ки лысеют от людей.
59
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Любимая работа – наркотик; она доставляет наслаждение, и чем больше доза, тем восхи- тительнее!
Как вы отнесётесь к мчаще- муся экипажу, где водитель занял странную позицию
– спиной к движению?.. То- то! У каждого движения есть свой начальник, руководи- тель, смотрящий не на нас, грешных пассажиров, а впе- рёд, поэтому мы всегда долж- ны видеть лишь его затылок и спокойно каждый заниматься своим делом. Когда же грудь начальника проломят брошен- ные в экипаж камни, а сам он будет от засохших плевков по- ходить на сталагмит – придёт пора сменить водителя жизни. У нас так, а как у вас?!
Мир – перевёртыш. Годы кру- гом мчатся: начала не най- дешь у колеса. Дивится мир двадцатилетним старцам, седые дети удивляют небеса. А провидение – мальчонка с полустанка! – играя, катит обруч в колее… Надменна сверстников столичная осан- ка, нашедших «жизнь» в эрза- цах и белье. Мир — перевёр- тыш. Всё перевернётся, но не снаружи, изнутри, и обожжет тысячелетним солнцем соста- рившихся отроков: «Гори!» Живёт, не ведая, что «важно», что «полезно», босой маль- чонка с дальнего разъезда.
60
«Сказать по поводу» – зна- чит, уничтожить повод. Если повод остаётся, значит – не сказано.
Слово поддерживает порядок внутри меня, а Цифра забо- тится о порядке вещей вок- руг.
Истина в глаголах: не спеши
– не успеешь; не открывай
– не откроешь; не гонись – не догонишь и т. д.
Заставить посмотреть на себя со стороны тех, кто не умеет этого делать сам, очень прос- то: надо говорить о них кри- тически в присутствии сви- детелей. Свидетелям – смех, говорящему – ненавист-