оим счастьем. Но не дай Бог, если ты ста- нешь об этом напоминать!»
95
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Безглазый при движении пользуется палочкой, матери- алист – проектированием.
У очень сытого и у очень го- лодного есть в мире общий родственник – это одиночес- тво.
Уточнение предыдущих на- блюдений: культура раздели- лась на несколько «автоном- ных» слоев, причём слои эти не примыкают друг к другу, не переходят плавно из одного в другой, как представлялось накануне, а имеют такое раз- деление, что между – провал, пустота, непреодолимый поч- ти вакуум; потребитель или творец «нижних» уровней не в состоянии понять ценности
«верхних» – и наоборот.
Мой друг, человек с весьма утончённым вкусом и, вместе с тем, с вполне демократичес- кой терпимостью к проявле- ниям любого творчества, был ошеломлён, испытывая стыд за тех, на чьём творческом ве- чере он побывал; выступали с емнадцати-во с емнадцати- летние сочинители: «Я был поражен крайне низким уров- нем, на котором расходуются эти талантливые, в общем-то, ребята!» Слово «расходуют- ся» он выделил особо. Так отзывчивая, но плохая хозяй- ка и продукты израсходует, и время потеряет, и накормить
никого толком не сможет… И хозяйку жаль, и продуктов уж не вернуть.
Настоящая вера независима и подчиняется только свободе.
На лице у женщин отражается внешняя порочность их жиз- ни, у мужчин – внутренняя.
Любовник был особой масти: как суд, – к себе приговорил! Невольный срок имело счас- тье, как будто он и впрямь любил. На ложь любовью отвечая, любовь лишь ночь брала взамен. Он был хорош. Хотел, скучая, без обещаний, без измен. Но срок закончил- ся однажды, от счастья вор освобождён, и воровской лю- бовной жаждой он к возвра- щенью пригвождён.
Мужчины выпили пива.
– Это что? – спросил ребё- нок.
– Кака! – сказал отец. Мужчины выпили водки.
– Это что? – спросил ребё- нок.
– Бяка! – сказал отец.
– Хочу каку-бяку! – закричал ребёнок.
Молодые эгоисты любят со- бираться в стаи. И если из этой стаи жизнь беспощадно выбивает одного, другого, третьего... то это мало отвле-
96
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
кает оставшихся от наслаж- дения жизнью. Знаете, как бьют тетеревов на охоте? Из укрытия, из шалаша! Во вре- мя весеннего токовища эти самовлюбленные фанфароны могут сидеть на дереве до тех пор, пока охотник не пере- щелкает их по одному; живые лишь удивленно-равнодуш- ными взглядами провожают падающих товарищей до зем- ли… И – вновь токуют! Не в этом ли, зачастую, кроется бессильная ненависть стари- ков к молодежи? Ведь стари- ки уже давно «оттоковали» своё, попадали в быт, но зато теперь они хорошо слышат все подозрительные шорохи жизни. И рады бы поделиться с молодой ордой своими пре- дупреждениями, да не могут. В юности весна круглогодич- на.
Художник сказал: «Бойтесь безобидных! Они заставят вас чувствовать себя мерзавцами и подлецами».
Попытка собрать воедино всех счастливых заканчива- ется, как правило, всеобщей трагедией.
Телевидение, компьютерная связь – все-таки наркотик. Информационный алкого- лизм. Знакомые стадии: при- выкание, пик толерантности,
развал. Экран – полностью готовое к употреблению, син- тезированное «духовное ве- щество», поэтому увлекаться им опасно. Естественный ба- ланс жизни и здоровья подо- бен палке: не перегибай, сло- маешь!
Координаты мира – это не то, что люди называют словами
«длина», «ширина», «высота» и «время», а то, что они назы- вают словом «боюсь».
Философично восхищаюсь: в травинке каждой – жизни стяг! Участок… Лето… Чер- тыхаюсь: пора пропалывать сорняк.
Начинающих поэтов нужно убивать такой фразой: «От- сутствие опыта и самостоя- тельных мыслей не компен- сируется, голубчик, никаким вдохновением».
Глупый хочет, чтобы весь мир узнал о нём, умному же хоро- шо и от того, что он сам знает о мире.
Российский обыватель очень своеобразно реагирует на не- удачи различных всенарод- ных подлецов – премьеров, правителей, маршалов, гене- ральных секретарей. Когда, например, у высоких мерзав- цев не получается правитель-
97
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ственный заговор, обыватель не столько радуется вслух победе добра, сколько с жи- вейшим интересом рассужда- ет: как, на его взгляд, нужно было этот заговор делать, что- бы не сорвалось… Парадокс? Нет, просто в России все раз- бойники: симпатия к разбою, к авантюре – в крови, в глу- бочайшей традиции, в генах, чёрт побери!
Человек напоминает перевер- нутый айсберг: видимая его часть присутствует на земле, невидимая – в небе.
Играть можно с жизнью, но не с детьми!
Какая странная подмена: сло- ва менялись на слова! Как раб, всенощно и вседенно я помнил ту, что знал едва. Её лицо, ее дыханье, её бессвяз- ные уста, да глупых мыслей трепыханье, – и обаяние при- знаний, и недомолвок пустота. Лишь в одиноком откровеньи, с самим собой наедине, я раз- говариваю с тенью, что бьётся птицею во мне.
Существует некая крити- ческая черта насыщенности текста, за которой автор не в состоянии расставить… знаки препинания – запятые, двое- точия, тире. Линейный смысл выходит из-под контроля,
«правила движения» для кон- текста – иные. Здесь указате- ли, знаки препинания стано- вятся чуть ли не хозяевами положения! Посадить, одна- ко, такого «хозяина» в строку, точно на его единственное место, не так-то просто. Пос- тавишь сюда – один смысл, туда – другой… Европейские авторы с удовольствием за- имствуют восточную тради- цию: тексты оставляют вооб- ще без каких-либо указателей препинания – мол, читатель, авось, окажется умнее авто- ра и сам расставит всё, как надо... И только живая речь запросто перешагивает через свою бумажную сестру.
Ах, что вершины выше? То рушу, то вершу… Душа со- знаньем дышит, и я – вослед!
– дышу.
Экономя на любви, вы риску- ете заработать язву духа.
Свежая власть означает ам- нистию. Свобода имеет преступные мысли. Новая женщина думать об этом не хочет.
На городском вещевом рынке
– барахолке – стоял мужик, торгующий зимней шапкой из… амбарных крыс. Цена шапки – 800 рублей. Радио го- ворит о победе демократии.
98
Умирать боится лишь тот,
кто боялся жить.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Книга – ещё далеко не вер- шина возможностей Слова; в лучшем случае, это всего лишь «законсервированная» проповедь.
Возраст и старость – не одно и то же: старость подразумевает качественность возраста.
В каждом человеке, пока он действует, работает некий не- устанный внутренний меха- низм сравнений. Сравниваем сегодняшнее с сегодняшним
– просто живём; сравниваем настоящее с прошлым – улы- баемся; и только сравнивая сегодняшнюю данность с будущим иллюзорным пред- ставлением – грустим. Пото- му что можно отмахнуться от всего, кроме будущего – это единственная неизбежность жизни.
Идея. Психологические тесты предлагают жеёсткий выбор:
«да» или «нет»; однако боль- шинство людей, за редкими исключениями, живут совер- шенно иначе: как раз именно неопределённость, расплыв- чатые толкования, рассужде- ния на тему – вот что точно отражает внутреннее состоя- ние. Поэтому «да» или «нет»
– приблизительный продукт
«кустарного» самоанализа. Идея состоит в том, чтобы заменить трудные для отве-
та «да-нет» на гораздо более привычные «нравится-не нра- вится». Как организовать на практике? Ну, дать, например, прочитать книгу и попросить испытуемого выбрать из неё отдельные места по принципу
«нравится-не нравится»; на основе знания законов данно- го текста (а не теста!) психо- аналитик легко «прочитает» особенности личности.
Жизнь – лавина. Но от дикого камнепада жизнь людей отли- чается тем, что мы валимся не по правилам: и наверх, и вниз, и набок, поближе к дивану…
Старая дева. Ведьма. Тёмная непорочность.
Чем отличается тест от тек- ста? Человек, «протягиваю- щий» себя по тексту книги, вызывает в своём внутреннем эфире особое звучание, сим- фонию переживаний, музыку эмоций. А возможности теста подобны возможностям шар- манки: мило, но очень уж од- нообразно.
Пустая голова поймала как- то парочку мыслей. Но сразу выпускать их на волю не за- хотела, а решила подождать: пусть-ка парочка размножит- ся… Не получилось. Мысли в неволе не размножаются.
100
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Горизонтальные морщины на лбу людей свидетельствуют о наличии земных тяжестей; вертикальные – следы от тя- жестей небесных.
Художник сказал: «Эй! Ког- да я на тебя смотрю, то вижу человека разного, а когда ты говоришь – всегда одинако- вый… Поменяйся!»
Одни ищут правду снаружи, другие носят её в себе.
Ни одно из качеств человека не должно руководить други- ми качествами в нём.
Художник сокрушался: «Лю- бимая! Ты научилась дышать моим дыханием. Теперь я рис- кую стать заложником твоей беспомощности».
Художник сказал: «Не бой- тесь испортить мне настрое- ние, оно всегда плохое».
Ребёнок не поверит в огонь до тех пор, пока сам не обож- жётся. Человек не понимает смерти до той поры, пока не умрёт.
…Дома хозяйка застала такой беспорядок, что расстроилась и легла на диван без сил, и ус- нула в обиде и оплакивании тщеты своей. Вот же он, гнус- ный козырь «женской слабо-
сти»! Ведь у нормального ра- ботника трудности вызывают желание действовать, а у того, кому внушали, что слабость
– это достоинство, наступает желание ухаживать за своей несчастностью.
Преждевременное и непомер- ное современники согласны принять лишь в обличии па- яца.
Знакомая поэтесса призна- лась: «Не могу больше! Давит провинция. Уезжаем с мужем в Питер, там я, возможно, смогу раскрыться полно-