ство с разумом не дру- жит.
Художник сказал: «Ищешь границу между тьмой и све- том? Она – в тебе!»
Полюс – ты, компас – я. Толь- ко поэтому не боюсь уходить.
Художник сказал: «Женщина, что сюрприз: без «упаковки» теряется главное – неожидан- ность».
Стремление к лучшей доле делает доли жизни разными.
Художник сказал: «Во всяком увлечении мужчину ведет авантюризм, а женщину – вы- года».
Опять ничей, вновь в никуда; я снова чистая страница. От- вет в ответ не угадав, ответ от- вета сторонится. Эпистоляр- ное нытье, ах, унизительное право: твердить в прощании:
«Моё!», и смаковать обиду:
«Браво!» В начале только и в конце легко встречаются от- веты. Да знак вопроса на лице
– на промежуточные лета.
– Хочу к тебе! (Как она не- посредственна, её нельзя не любить!)
– Хорошо, приходи. (Фальшь мою опыт скрывает.)
Какая досада, что забыл от- ключить телефон!
Вот случай. У меня есть зна- комый, прозаик-шизофреник. Настоящий, с диагнозом. Так вот, к нему ночью пришла другая моя знакомая, поэтесса
– у неё эпилепсия. Представь- те, он стал её душить! Теперь думаю: я-то кто?! Ведь это я их познакомил!
Дурак «к себе тянет», умный
«в себя вбирает».
Мой друг гордился тем, что, путешествуя по жизни, всю- ду вырабатывал «антиидею»:
«Это гораздо труднее, чем вы- работать саму идею», – мно- гозначительно пояснял он сомневающимся. А как про- веришь? Впрочем, один спо- соб, возможно, и подошёл бы: если после встречи «идеи» и «антиидеи» не останется даже праха, значит, обе они были хороши.
Наиболее изощрённый способ самоубийства – жизнь.
Мой друг защищает только те принципы, которые считает своими. В нашей дружбе есть всё, кроме надёжности.
Ад на поверхность всплыл, как материк. Гиганта держит совесть, мелюзгу – гигант.
Жизнь – точка встречи ма- терии и духа. В этой точке,
113
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
опускаясь, кристаллизуется колония веществ, а, подни- маясь, группируется колония космических волн. Волна жизни, как волна же и гаснет. Следов жизнь не оставляет.
«Инопланетянин» – это тот, кто не любит свою планету.
Личное горе или счастье ка- жутся очень большими; что- бы не заблуждаться, – отойди от них подальше!
«Не актуально!» – говорят о фактах, которые устаревают вместе с газетой-одноднев- кой. Архангел-журналист мог бы провести аналогию: «Мир людей – это однодневка веч- ности. Не актуально!»
Возражающий – не слышит! Любой, даже самый скрытый,
самый неявный и неразвив-
шийся порок начинает расти от простого соседства с теп- лом и светом. Как сорное семя на солнечной грядке.
Любовь для отшельника – бо- лезнь.
Сквозь тучи – синева, смотрю туда, как пленник.
Тишина неповторима, а голо- са тиражируемы.
Идеал не знает компромис- сов.
Вера, Надежда, Любовь… Расставшись с первой женой, он научился жить без Люб- ви, расставшись со второй, научился обходиться без На- дежды, теряя третью – осво- бодился и от Веры. Теперь ничто не мешает ему женить- ся по-настоящему.
Хороший палач помогает до- прашивать самих себя.
Женщины обладают двойной энергетикой. Допустим, днём, на работе женщина «донор», а вечером, дома – «вампир»; днём она с радостью отдаёт себя другим, а вечером пое- дом ест окружающих родс- твенников, восполняя днев- ные траты… Если и мужчина поступает похожим образом
– это баба.
Дети – стопроцентные вампи- ры, поэтому среди педагогов так много людей с истощён- ной нервной системой и шат- ким физическим здоровьем.
Художник сказал: «Ты не мо- жешь понравиться другим, потому что ты непрерывно нравишься себе».
Художник сказал: «Женщина! Не спрашивай меня о люб-
114
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ви – это может быть началом моего разочарования в тебе. Потрудись сама ответить на свой вопрос: «Ты меня лю- бишь?»
Художник сказал: «Мужчина учится владеть собой, а жен- щина – владеть мужчиной».
Шёл дождь. Писатель Х. про- пивал гонорар в узком кругу друзей. Выпивки не хватило, так как писатель Х. в щедрости был более чем умерен. Пили на работе. Допивать пошли в дом к писателю Х. По дороге к дому инициатор протрезвел. Друзья долго бродили меж каменных домов: «Ты что?!»
– возмутились они. «Не могу вспомнить, где живу» – невоз- мутимо парировал владелец гонорара. Шёл дождь.
Друг живёт мучительно: за- горится – погаснет, поверит – разочаруется, даже веселится всегда под маской печали… И работа интересная, и не пьёт, и не курит, и жену поменял удачно, и сам умница, а всё равно что-то не так, словно чудятся неведомые и неви- димые кандалы большому и свободному сердцу, словно смущается их тайным звоном работающий ум. Всё дело – в цене: платят, увы, не за то, за что сам себя сам ценишь.
Вокруг словно что-то умень- шилось, во мне равновесие холода; спасаясь, лисою ты вешалась на шею спасителя подлого. Найдя наслажденье в неправильном, недожитом понимании, в отчаянном про- гибе сабельном нагое явилось желание! И взгляд тот же всё, извиняющий, и то же лица очертание, и знание жизни не знающей: и – тишины нази- дание. Но всё же встречаешь, неузнанной, погибель свою не погибшую, и, фотопортретом запуганый, целуешь видение нищее.
Будут люди двух видов: дья- вол с сердцем бога и бог с сердцем дьявола.
Ложь точна и конкретна, а правда – неуловима.
«Черта бедности» – это ры- чаг весов жизни, один конец которого держит чашу с де- ньгами, а другой чашу души: если в одном месте «черта бедности» опускается, то в другом происходит неизбеж- ный подъём. Русский вариант особый: черта бедности пере- ломлена пополам.
Художник сказал: «Спи! Сон
– это прикосновение к буду- щему».
115
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Художник сказал: «Терпеть не могу! Душе гадить хочется!»
Картина. Ладони хозяина лежат на глазах у преданно- го пса. Картина называется:
«Счастье».
Художник сказал: «Ты не мо- жешь больше того, что ты мо- жешь. Для настоящего чуда этого слишком мало».
Тайного лентяя легко вычис- лить: физические нагрузки уменьшают его интеллект.
Единственный непобедимый конкурент на земле – зависть.
Много в человеке парного: глаз видит форму и видит об- раз, ухо слышит звук земной и звук небесный, и только язык один. Он – соединитель все- го.
Вот любовники, что слились в горячем ночном экстазе, а над ними – два невидимых существа, их души, в ужасе и омерзении отталкивающие друг друга.
Новое в сексе – это не раз- нообразие его форм, а смена принципа: так рождаются черви любви – сердцееды.
Создать по образу и подобию
– это не означает создать такое
же. Можно создать уменьшен- ную действующую копию, су- венир: действующую модель винтовки, локомотива, стату- этку… Люди, созданные «по образу и подобию божьему»,
– всего лишь «сувенирный»
его вариант.
Если уж бумага стерпела, то читатель и подавно стерпит.
Свобода. В провинции поя- вилась, запретная до недав- него времени, множительная и копирующая техника. Пер- вое, что сделали тучи ново- явленных средних, мелких и мельчайших дельцов, барыг, жуликов, это – визитные кар- точки. Причём, в абсолютном своём большинстве, эти ви- зитки сообщают не столько о профессии владельца, сколь о его нетерпеливой и кичли- вой глупости: «Генеральный директор киоска», «Генераль- ный распорядитель бригады»,
«Генеральный координатор домоуправления» и т. д. Есть даже академики и генералис- симусы. Свобода в России начинается с самопоименова- ния. И чем смешнее свобода, тем серьёзнее глупость.
Тела имеют общее начало
– единый генный код. Эволю- ция разделила нас на виды. Поэтому нельзя стало судить о любви, жизни и продолже-
116
Юмор – самая безопасная
форма исповеди.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нии рода по закону начала: человек не может лечь в одну постель с крокодилом. И дух жизни когда-то имел общее начало. Но и это разделилось. Поэтому не ложись с чуждым по духу в одну постель, ибо не соединится несоединимое: человек не может лечь в одну постель с крокодилом.
Революция – чирей эволю- ции.
Лучшая модель бесконеч- ности – точка: здесь нет ни пространства, ни времени. Мы все возвращаемся в точ- ку. Не надейся на загробное продолжение жизни. Опыты спиритов, откровения духов, так называемые «чудеса», воскресшие, вернувшиеся из реанимаций – всё это просто сведения или явления, по тем или иным причинам «выта- щенные» из точки. А жизнь самой точки – всегда здесь, сейчас, сию секунду! В точке нет ни прошлого, ни будуще- го – всё одно в одном. И нет ничего удивительного в том, что при отсутствии времени и пространства (вспомним каноническое: у бога нет вре- мени, а времени нет – в нуле) удаётся проделывать яснови- дение или телекинез. С тем же успехом можно было по- казывать действие электро- тока пещерному человеку…
Науке удаётся реализовать иллюзии потому, что всё уже есть. Ошибка идеи загробно- го царства проста: оно, мол, наступит потом. Увы, оно уже здесь. Потом – не существует.
Художник сказал: «Смерть! Без этого понятия поэзия мер- тва».
Живу, как время: невозвратно. Прощай, любимая, прощай! Обиды отзвук многократный за всё, что было, завещай! Чтоб ностальгия, как колода, пригнула спину над столом, и память воем дымоходным оповестила б зимний сон. Сердечный ком в кандаль- ной хватке: великолепна мука
– жить! Душа болеет лихорад- кой, чтоб, исцелившись, – ис- целить.
Любовь прощает всё. Этим слишком легко и просто вос- пользоваться. Любовь сама в себе таит соблазн порока. Лю- бимая научилась обижаться, и я загадываю наперёд нашу тихую катастрофу. Жалкая защита: пугать словами забо- левшую судьбу! Милый мой человек, я совсем не приук- рашиваю тебя