ее, это ли не его прооб- раз?! О! Не надо останавли- ваться на достигнутом. Ещё выгоднее создавать высшие вспомогательные школы, го- товить по вспомогательным программам академиков… Чего уж там! Куда ни кинь,
«вспомогательная» жизнь су- лит выгоды и армии, и прави- тельству. Ух ты, куда занесло!
«Какой кошмар!» – восклик- нет наивный простачок. Не нравится – не смотри. Кому кошмар, а кому прямая выго- да. Это же наше будущее, что хотим, то и делаем.
Художник сказал: «В период хорошего настроения я невы- носим».
Секретарю партийной ор- ганизации, романтичной Иринке, было сорок, когда душа зашаталась… «Идеалов больше нет! Будь я мужчина, обязана была бы застрелить- ся, но у женщины всегда есть дополнительный шанс найти в жизни смысл. Рожу треть- его!» – сказала Ирина. Так и поступила.
Валя – технический секре- тарь. Даже в самые трудные моменты жизни она говори- ла: «Всё будет хорошо!» И от этих душевных слов каждый чувствовал прилив бодрости и сил. Логика предельно про- ста: ведь если десять, двад- цать, тридцать лет до этого было всё плохо, то не может же это продолжаться вечно! Вечного ничего не бывает! Значит, права Валюша: «Всё будет хорошо!»
Высокий, умелый, очень от- зывчивый. Будьте осторож- ны!
Был дивный край и в том краю рос дивный дикий лес. В лес человек мечту свою принёс и – лес исчез. Но в том краю взошли сады, в садах плодам простор, но не дал как-то бог воды, – садовник взял то- пор… И проклял разум землю ту, и уж любить не смел; из камня вырубил мечту, и – сам окаменел.
Дней испуг, как долгий звон, тянется и тянется. Мира суть
– она и он – тыщи лет проща- ются. И уходят, дверью: хлоп! сотрясают бывшее… Он хо- лоп, она холоп! Оба – неба нищие!
Стартовые условия у людей равны: все пользуются в нача-
174
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
ле равным исходным алфави- том. Произнесённые же слова различны, сказанные с умом и чувством – противоречивы, помысленные «свыше» – не- примиримы. Сложное всегда чревато враждой.
Хрустальный шар повис во мгле, и осветилась мгла, и умер дьявол на Земле, и пре- кратил дела. Была в том шаре чистота, какой не знал никто
– гордыню выжгла высота над каменным плато… Угасли споры вещества в том равенс- тве огня, и отлетел всенощный вал от бывшего меня! Хрус- тальный шар, ничья мечта: присваивать? не лги! И, коль пугает высота, – беги! беги! беги! В норе, в бреду, в чужой дали не гаснет луч любви; нет Бога выше для Земли, чем по- мыслы твои! Рождая свет, в огне свечи, Вселенная, вопи! А ты... молчи! молчи! молчи! И, как ребёнок, спи. Сойти с орбиты бытия пустяшней пустяка. Но есть невидимый судья и – свет для дурака.
Ах, девочка моя! Динь-динь! Сломался ключик медный… Динь-динь! Ах, как же я те- пеpь пойду тебя любить? Ах, девочка моя! Динь-динь! Сто- ит под дверью бедный – динь- динь! – влюблённый человек: ты пожалей его. Ах, девочка моя! Динь-динь! Зачем ты от-
пустила – динь-динь! – моей любви слова: им тяжело ле- тать. Ах, девочка моя! Динь- динь! За дверью затворённой послушай и поплачь о том, что страшно жить. Динь- динь! Ах, девочка моя! Динь- динь! Ведь я пpиговорённый
– динь-динь! – всегда любить тебя – динь-динь! – но не пой- му: за что?! Динь-динь...
Я выбиваю «сто» из всех воз- можных ста, всё «золото» за мной, а вам – лишь пустота! Бегу, как заводной, по финиш- ной прямой, затем, чтоб пер- вым взять все первые места! Гульба, вино, табак – соблаз- ны бытия: выигрывает тот, кто бегает, как я. А тот, кто проиграл, уходит за черту, но пробует на вкус всё ту же су- ету…
Ах, мы с тобой не виделись чудовищно давно! Об-быти- лись, обиделись, упали, как на дно. Обида долбит в темя:
«Дурак, чему ты рад?!» Обида
– это время, ушедшее назад. Ах, мы с тобой не сладились, не знаю почему: привадили, привадили обиду, как чуму! Сквозь ночь перемогаем, с изменою – сквозь день! Оби- да – это наша цветущая бо- лезнь… В ладонях жизнь не взвешивай, добавки не проси, любовью полубешеной люби- мой не грози. Обида держит
175
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
цепко не встречные пути: ах, что же мы теряем, надеясь об- рести?!
(Грустные частушки) Нару- шила, прокушала, прожорли- во-активная, всё наше небо шушера – Гаонида реактив- ная. Летела, кувыркалася, упала, непутёвина: от лётчика осталася на трех ремнях х... вина. Ах, где ещё не лета- но, не топтано, не сажено? Винтами небо смотано, тур- бинами загажено! У деда со старухою по коже дрожь гу- синая… Заместо луга нюхают Гаониду керосинную! Зачем она летательна, зачем она шу- мительна? – Гоаонида не пи- тательна, Гаонида утомитель- на! Пожить бы нам у речечки, век землю ковырякая: не баре, не помещички, зато имея вся- кое! – Любовь там сеноваль- ная, хорошая, интимная, без обмана повального и средс- тва превентивного. Туманы земляничные, поляны, травы, россветы! Не надо загранич- ного – поят колодцы досыта! Железом небо каркало, и – вылупилась птичка… Пошла по свету брякая, пустым-пус- то яичко. Кругом сплошные роботы. (В себе не обознаться б!) Иванко, не ходил бы ты с Гаонидою тягаться! Летела, кувыркалася, упала, непутё- вина… От всех от нас остала- ся на трех ремнях х...вина!
Зачем вам царские места? Дитя свободы – голь. Пре- дельно логика проста: кто голый, тот – король! Зачем бежать через моря, хотеть иль не хотеть, и в голове пустой царя зачем зазря иметь?! Па- лач – заложник у шута, пока злословит шут… Предельно логика проста: лишь мёртвый счастлив тут!
Хорошо бы рано утром, улыб- нувшись, с песней встать, хорошо бы в жизни мудрой глупость делать перестать. Хорошо бы, хорошо бы об- новляться, что ни день! Хо- рошо-то хорошо бы, только
– лень. Хорошо бы жить рабо- той: строить, веровать, искать,
– как по азбуке по нотной, к музам тихим привыкать. Хо- рошо бы, хорошо бы обмануть тоску-болезнь… Хорошо-то хорошо бы, только – лень. Вот бы вееры фантазий отпустить, как стаю птиц! Вот бы с неба прямо наземь! Вот лицом бы в небо – ниц! Хорошо бы, хо- рошо бы быть полезным, как женьшень. Абы, кабы, если б, то бы… Только – лень!
Ты приходишь ко мне, голу- бые глаза. Это небо в окне
– наш прощальный вокзал… Ах, как манит туда, в синеву, в синеву… Не люби «навсег- да» – я недолго живу! Нам бы, взлёты верша, не изведать бы
176
Интересный собеседник
не тот, кто умеет говорить, а тот, кто умеет слушать.
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
дна. Но подвижна душа лишь когда голодна. Голубые глаза
– небеса, небеса! – наш про- щальный вокзал, на ресницах роса. Ты приходишь уйти… Ноет тайна во мне: замерзают пути наяву и во сне. Веселее пляши! Наша жизнь – шансо- нье! Не летят две души, если свя-зан-ные… «До свиданья, моя!» – «Не забудь про меня!» Одинокий коньяк… И, как снег, простыня.
Без разницы с кем быть. Что?
– Безразлично слушать… Со- прикасались лбы и замыка- лись души! Когда? Не помню час. Зачем? Никто не ведал. Исходом лет стуча, соседка шла к соседу. И был галан- тный вальс, и дух струился винный, и старый унитаз жи- тью справлял помины. Ре- месленница снов – фантазия резвилась. Увы, давным-дав- но осилил опыт силу. Любим, но – одинок, влюблён – еще ужасней: не веселит вино, не огорчают басни. Соседка шла грустить в нору, в судьбу, в угар, шептала: «Отпусти!»
– пустая донага!.. Стоит слеза прошеньем, нужда гордыню застит. Что?.. Было б продол- женье – до преисподней счас- тья.
Конфеточки, бараночки, на- пёрсток для вина, – ах, у му- зейной дамочки культуры до
хрена! И на лице раздумия, и говорит умно: живет она, как мумия, в том смысле, что
– давно… Судьбе не стала парою, не начала с нуля, ах! – любит дева старая терьера-ко- беля. Ей на роду написано ка- чать в душе весы, да нарезать изысканно кружочки колбасы. За книгами, торшерами, не- брежна, но важна, страшнее, чем холерою, – собой зараже- на. Всегда смешно-печальная: кто ж поведёт сквозь мглу?! Лишь преданность нахальная в глазах терьера-блу.
Надо быть на «ты» и с собесед- ником, и с выбранным делом. Собственно, к письменному столу я пришёл совершенно добровольно. Но не без плута- ний. Астрологи утверждают, что покорного судьба ведёт, а непокорного тащит. Меня
– тащила. То есть: я учился и – писал, влюблялся и – пи- сал, работал на производстве и – писал, веселился напропа- лую и – писал, стал работать в «свободном пространстве» и – всё равно писал… Теперь я не учусь, не влюбляюсь, не стою за станком, не пью, не курю, но – пишу! Вот так и
«затащило» в профессию.
В нашем искусственном мире самым непосильным делом стала... естественность! Вы что-нибудь понимаете, что
178
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
происходит?! Для того, чтобы жить по здравому смыслу и нормам естественности, при- ходится бороться и с самим собой, и с окружением! Впро- чем, многие светлые умы и до нас называли этот, хотя и прекрасный, мир ненормаль- ным. Взаимоотношения – вот мерило естественности; если их приходится специально оговаривать, значит, что-то, наверняка, не так. Ведь слово
«Фас!» может сказать и толпа, а ты поддашься иллюзии, что
«общество просит» и будешь до конца дней своих зараба- тывать на хлеб всё тем же
– «Гав!».
Книги мне нравились с де- тства. Самая первая назы- валась «А-бу». Читать сам в этом возрасте я ещё не умел, но садиться на горшок без книжки отказывался катего- рически. Обязательно требо- вал: «А-бу!!!»
Время нельзя поместить в машину, оно – только для жи- вых.
Движение, движение! А лю- бимый маршрут?.. Не стоит его искать где-то отдельно на карте, в воспоминаниях или, наоборот, в будущем. Всё горазд-