ни единой мысли о себе. Странно, поче- му люди, думая наоборот, жа- луются на то же самое чувс- тво?
Суть людскую разрыва- ют: пятьдесят на пятьдесят!
«Майна!» – ангелы взывают,
«Вира!» – черти голосят.
Сатана победил. Бог оцифро- ван.
Религия – радость плачу- щих. Души массово тянутся к небесному «ларьку» и пьют
«горькую», потому что хотят насладиться самозабвением.
Все ищут: кто чужого, кто своего, кто себя самого. Увы. Невезение тотально. Все на- ходки – временные. Игрой в земную жизнь заправляет шу- лер!
Заказчик называет «любовью»
свой заказ.
Часто ум женщины не может найти подходящего выраже- ния в словах, зато любая из женщин может выразить сколь угодно мудрости в своём мол- чании.
Падший ангел возвращает- ся на небеса окрестившимся дьяволом.
Многие невостребованные писатели напоминают мне плохих садовников: часто их энтузиазма хватает лишь на щедрое разбрасывание се- мян. Другого умения, кроме первичной щедрости, нет. Ни всходов. Ни плодов.
Ещё ни одна женщина в мире не стала счастлива при помо- щи претензий.
Душа – рыбёшка на жратву: наживку клюнув, потеряюсь! Попутно радости живу, по- путно жизни – сотворяюсь.
Люблю тебя! Но назвать лю- бовью то, что ты ждёшь от меня, не могу.
Может ли мешок с дерьмом взлететь? Может. Если при- делает к себе крылья и хоро- шенько разбежится.
70
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Тела слились. Слились и души. Мир сжался весь в зер- не любви. Сгорела каша на плите.
Человек стремится к вершине. По дороге он слышит нашёп- тывания внутреннего голоса:
«Спеши! Ты – первый! Твой ум велик, твоё сердце щед- ро, гордись собой...» А рядом толкают локтем под ребро не- вежливые попутчики – ведь они слышат то же самое. Но чем выше подъём, тем реже живые встречи, тем свобод- нее пространство, тем молча- ливее становится внутренний голос. Последнюю фразу он произнесёт на вершине: «Ты последний глупец». И ты пос- пешишь вниз, чтобы сказать это остальным. Но ни один из стремящихся вверх не поверит тому, кто спешит возвратить- ся. Молчаливое откровение!
Обычная причина самоубийс- тва поэтов, принцев, романти- ческих альтруистов и прочей нежной творческой мошкары, летящей на огонь.
Человек научился наслаж- даться «плохим». При этом он искренне удивляется: почему это я так плохо живу?
Когда женщина не просит ни- чего, ей хочется отдать всё.
Я нормален?! В таком случае вам следует признать ненор- мальным весь мир!
Умным людям в России, у которых хорошо пошло дело, всегда кажется: наконец-то получилось! Наконец-то,
«против лома» есть приём
– умная голова. Вот эту саму голову они обычно под лом и подставляют...
Между молчаньем двух сортов – от злобы тайной до святейшей правды
– набросано так много слов...
Любовь, обнимающая Ненависть, побеждает только потому, что
её объятия сильнее и шире. А Ненависть злится, хитрит и непрерывно растёт, растёт и растёт… Она тоже мечтает заду- шить Любовь в своих объятиях.
71
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Смех без причины? Это ли не скучно?! Живём без будуще- го, прошлое виня. Что наша жизнь? Игра для побирушек: просить огня да падать в по- лымя. Сосед соседу на ухо глаголет: у стенки надо б шлё- пать пацанву! Диагноз прост: вот юный алкоголик, вот сы- роед, подсевший на «траву». Мамаша пальцем крутит у височка, папаша мат даёт, как
«на гора»; сынок хорош: под- следственную точку за опыт жизни ставят опера.
Вокруг людей плакаты да за- веты, куда-то общий катится вагон, погода хмурится, Гос- подь ушёл до ветру и больше не вернулся к людям Он.
Не попросить начать пути сна- чала, твоё начало – родом из конца. Ещё вчера любовь лю- бовь встречала: «аз», «буки»,
«веди»... «и-жи-ца»! Земля взошла железными цветами. Даёшь: «Убий!» – авось, и то не зря! Отцы в тоске при- кинулись христами, держась за древко, мимо тверди зря... Ты хочешь жить, как мини- мум, достойно. Свобода враг, свобода чешуя! В пятнадцать лет душа твоя – покойник: по ком звонит бренчалочка твоя? Тебя уж нет. Ты просто обо- лочка. Пустой сосуд для мыс- лей о жратве. Даёшь балдёж! Гуляем – гля! – до точки. На-
лей, чувак! По девочкам ржа- вей! В каком же разе греш- ница святая вновь поцелует стопы, окрылив? Эй, что-то давит... Давит, давит! Корням не возродиться без любви.
Мечта доверчивая птица: ей подавай покой да тишину. А мысли? Вылетают из темни- цы, на белый свет убийствен- но взглянув!
Отношения известны: не по- сеешь – не пожнёшь. Инь – до бабушек невесты, Ян – до гро- ба молодёжь.
«Больше творчества!» – лука- вые указки! Чернь есть чернь. А знать есть знать. Голые, хо- рошенькие сказки ходят под Параграф умирать. Русская холопская порода варит, сеет, вкалывает в дым! И кричат:
«Да здравствует свобода!»
– узники, целуя кандалы.
Боже! Русские хиппи, судьбу поискав, оставляют в сердцах дом пустой для неё... А потом в этот дом без письма, без звонка навсегда поселяется кто-то другой. Навсегда... Не рогатый ли ангел тот дом при- глядел, в чьём-то сердце пус- том холя сытое зло? И писа- ние слов – как водой по воде... И мечта – ржавый гвоздь под скукоженый лоб! Навсегда... Боже. Русские хиппи, чума
72
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
школяров: Вера с Правдою, сёстры... Поврозь навсегда. Был бы разум! А сердце? Все- го лишь «нутро»... От войны б до войны миру мир нагадать. Навсегда... «Навсегда» – это слово похоже на смерть. По- молись у машин от звонка до звонка! Очи в очи вонзились ножами во тьме, – небо вспо- рото там, где залатан закат. Боже! Дети исчадий, бегущие ввысь, не помилуй, судьба, вас, но всё же храни. За спи- ною дымятся лишь кущи, увы, – покаянием кормится жертвенный миг.
Чёрт возьми! Неужели не ясно? Ни стихов не пишу, не пою соловьем, не точу на бу- маге сопливые лясы: говоря- щий с собою, – приговорён. Это правда. Как лезвие брит- вы. Ну, хоть в шутку, сей саван примерь! Не останется песен. Судьба и молитва – это вовсе не страх, а прохожий и дверь. Там, где правда смыкается с ложью, грань остра, превра- щаема в Путь – ежедневно, всенощно... О, Боже, друг прощается репликой: «Будь!»
Дед воевал. Отец для смерти тоже был пригож. А как же! – Честь, отвага, родина, награ- да... Каких границ достигнуть может ложь, коль для обмана пользоваться правдой? Два духа – Будущее с Прошлым
– конвой мгновения. Торжес- твенный и пошлый.
Чем больше ладана, тем креп- че пахнет серой: воспеты меч и слава хлебного жнивья... Подобно водам, циркулирую- щим в сферах – круговраще- ние смысла бытия.
Будь я прогрессивный пра- витель, запретил бы растить то, что нуждается в развитии
– науку, искусство, даже веру. Запрет ускоряет развитие.
Путник духа, далеко опере- дивший современников, подо- бен страннику в пустыне. «Я нашёл небывалый источник!»
– кричит он, а его не слышат. Он словно проклят. Но та- кое одиночество, пожалуй, сильнее смерти, потому что далёкое будущее, как и далё- кое прошлое – бесстрастны.
Результат хорошего текста: после его на- писания или равно после его прочтения
– хороший человек. В этом смысле, тек- сты весьма разли- чаются по своей
«результативности».
73
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
А потом, потом придут люди, возьмут найденное, подивят- ся; и будут кичиться тем, что путник – из их рода. И эта ложь даст силу новому пут- нику, преодолевшему счастье жить сегодня.
Многие невесты обманыва- ются, принимая мужское ба- лагурство за надёжность. В узком кругу «душа компании»
– мрачен. Радость любит про- стор. Не многие женихи спо- собны найти радость в заботе. До свадьбы – иллюзии, пос- ле свадьбы – обман. Балагур после свадьбы – изверг благо- получия: наблюдение преоб- ладает над участием.
Один, как кролик, жался, дру- гой орлом кружил, и всякий жить «старался», а я так прос- то жил. Шагал не по расчёту, дышал всегда не в лад, мол- чал не для почеёта, орал не для наград. Гузном не лазил в кресло, и, каюсь, водку пил, но я жил интересно, посколь- ку жить – любил! Любил судь- бы обманы... Ах, люди, время
– дзынь!!! – часы, как нарко- маны, глотают нашу жизнь. А, может, я попался, не удержал ранжир? Зачем-то мир старал- ся, чтоб я вот так не жил.
Построены в колонны, спо- койствие храним. Я с детства твердо помню: мы боремся за
мир. Глядят ракеты-пушки на Запад, на Восток, и ушки на макушке, и порох не подмок. По кумполу колом бы, аль маковкой в сортир!.. – Чем больше наша бомба, тем креп- че будет мир! Гудят заводы наши, народ непобедим. А мы живем всё краше: твердим, твердим, твердим... Я верю в то упорно, бригада мне, как мать. И надо по три нормы: давать, давать, давать!
Что за комедия – рыдать среди веселья? Зачем пугаешь че- лядь, человек? Зачем один не пьёшь царёво зелье, угрюмо в спины глядя из-под век? – «Я нынче вышел за ворота горо- дища, – ответил он, на посох навалясь. – Там бога нет. Там, думая о пище, друг друга ест неподобающая мразь. Там люди, что больные привиде- ния, шатаются с деньгой по
На копыте дьявола есть печать – слово
«страх». Именно по этим следам он и заметен. Найти не трудно. В качестве приманки удобно ис- пользовать «несчас- тненьких». Удачной охоты вам, друзья!
74
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
кабакам, в тюрьме сидит там половина населенья, другая половина – по углам. Там каждый мнит себя третейским судиею, там все холмы похо- жи на погост, отравлены там люди похвальбою: мол, у кого всего белее кость... Они гля- дят с тоской на эти стены, не видя, только слыша карнавал, им наплевать на ваши переме- ны. Кто беден был – богаче не бывал!» Схватила странника подвып-