идишь? Кар- тины ума – каталог отраже- ний. Истинность отражения зависит от кривизны отража- ющей поверхности. Истин- ность отражения зависит от чистоты зеркала. Модели, мо- дели… Вариант составленной модели позволяет сделать лю- бопытные иллюстрации. «Я»
– это самая маленькая, самая замкнутая сфера, с самым большим радиусом кривиз- ны, если взглянуть изнутри (а так, собственно, и делают все отчаянные эгоисты): кривое зеркало увеличит твоё изоб- ражение до великой важнос- ти. И соответственно: если взглянуть оттуда же на сосед-
Где ты есть в неви- димом мире? С кем? Как определить? По- могут... деньги! Они хорошо «проявляют» человека и в аду, и в раю. А где уж ты «за- крепишься» это твой выбор. Прилавков ада, кстати, больше.
нее чьё-то «Я», то крутизна его сферы с внешней стороны наоборот – всю чужую жизнь, все её проблемы уменьшит до ничтожного пустяка. А кто-то ищет истину, прямое отражение мира в своём то- чечном сознании. Где взять это прямое зеркало? Сильные быстро пробивают скорлупу личного эгоизма. И что же?! Скорлупа семьи, конечно, значительно шире, здесь не обойтись без навыков обще- жития, клановой гордости и любви к особой отдельности своего коллективного гнезда.
«Я» расширяется до сферы
«семья», вбирает эту сферу в себя и… сталкивается с теми же проблемами, что и в пер- вом своём преодолении: кри- визна замкнутой сферы из- нутри – увеличивает, снаружи
– уменьшает, и не просто не прозрачна для семейного ума
100
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
и души – непреодолима для многих! Это мещанство. А вот широкая трудовая сфера, она держит коллективное со- знание профессиональных со- юзов, их гордость, их коллек- тивное «Я», близкое порой, от сознания своей множествен- ной самоценности, к расизму. Уже с этой, относительно не- большой ещё высоты, сильно дискредитируется идея отде- льной жизни: ты – лишь часть огромной мозаики личностей. О чём эта «мозаика», что она изображает, зачем она?
Труд не признаёт разрушаю- щих идей, для него они бес- смысленны. Однако их может понять единомышленник, способный быть твоей про- тивоположностью. Именно в дружбе, мне кажется, рожда- ются идеи, обновляющие мир каждый раз родовыми муками неизбежной последующей практики. И тогда «Я» добро- вольно говорит: «МЫ». МЫ
– это практика разрушителей. До каких же пределов может биться, расти твое «Я», всё более и более отождествляясь с миром, фактически, стано- вясь миром, Вселенной, голо- вокружительно рождающейся и умирающей в празднике своего движения? А что даль- ше? Дальше – что?! Ты знаешь об Апокалипсисе – зоне пе- реворотов жизни. Твоя плоть не способна жить здесь. Но
способна душа! Только здесь начинается её отрочество, всё предыдущее для неё – детство! Здесь рождаются Учителя и Отшельники. Перед зеркалом Апокалипсиса смело можешь поправить прическу хоть сво- ей собственной персоны, хоть всей земной жизни в целом. ТАКОЕ зеркало – позволяет. Не всякому «Я» дано в него смотреться, но неизбежно туда заглянет всякое МЫ.
Преодоление незнания, чаще всего, дискретно, Люди так и говорят: «Я однажды ВДРУГ понял!»
Для чего нужна тематическая эклектика? А для того, уважа- емый читатель, чтобы можно было «тренироваться» в безы- нерционном своём мировос- приятии: запросто упоминать в одном и том же разговоре и
Финансовая свобода: а) у меня есть деньги; б) у денег нет меня.
101
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
высокие идеалы, и грязь сво- ей души, и не бояться проти- воречий и саморазоблачений, потому что всё это, в конце концов, об одном – о нашей жизни. Каждый лезет до неба по своей колокольне… Хм? А ведь, авось, где и встретим- ся! Слышите? Эй, слышите?! Держитесь, друзья! Сорвёмся
– костей не соберем.
Карикатурность сегодняшней жизни видна лишь при одном условии — при взгляде на неё из… будущего. Но это же не- возможно! В том-то и финт. Для чего пишешь, человек? Для чего консервируешь, за- печатываешь в слова и сим- волы живую сегодняшнюю жизнь – ум, душу, эмоции, счёт, картины окружения? Для чего ты это делаешь, словно стараешься не сам лишь за себя, а от имени поленивших- ся или бессловесных, от име- ни рухнувших своих друзей, от имени павших по обе сто- роны бездны каждого мига? Словно сошлось вдруг в тебе в норовистую струю дотоле спокойное, растекшееся рав- нинное время. И – закипел. И не спишь уж как раньше, и раздражает тебя говорящее радио – затычка для ушей, раздражает телевизор – затыч- ка для глаз, раздражает пустая болтовня – затычка для самой жизни… Бурлишь! Не за себя
– за чужую тихую гладь отра- батываешь. Нет, вру, не за чу- жую: не чужим тебя природа сделала и сотворила на пробу, не чужим и возьмёт, как мил- лиарды до тебя, как миллиар- ды после. Все едины. Пиши, человек, готовь припасы из собственной судьбы. Как в таёжной избушке – просто так, ни для кого, по зову бла- га, по закону стада: придёт когда-нибудь иной путник и
– пригодится.
Так просто: телом живём
«за себя», душой живём «за других». Не потому ли так трудно найти СВОЮ душу?
– Малый золотой довесок, который глупо присвоить, который – единственное счас- тье! – должно положить на выбранный алтарь. Хочешь увидеть свою душу такой, какая она есть? Тогда сбрось
Ни войти, ни выйти: круговая надёжность!
102
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
нился!» Что это? Как пони- мать? Комплимент? Если речь только об отличной форме,
«Хотите быть выше всех?» – спросил фюрер. «Да!!!» – за- кричала толпа. «На колени!» – приказал фюрер. Кольцо сле- поты замкнулось.
с неё одежды лицемерия, норм, украшательство, убери косметические ухищрения и
–… Не узнаёшь? За другими телами своё тело спрятать можно, душу за душой – не спрячешь! Духовное обнаже- ние беспощадно. Оно убива- ет, оно же и исцеляет. Говори о себе всё, всё, всё, а когда говорить ничего не останется
– начнёшь так же говорить о друзьях. И они покинут тебя в ужасе. Пожалей их, потому что их жалость к тебе отдаёт завистью. Многие не поняли: кусочек малой души можно прилепить к огромной душе мира, и никогда наоборот!
Разумно не знать пределов своих возможностей. Пред- ставьте: встречаются двое друзей после долгой разлуки. Один из них изумляется: «Ты молодец! Нисколько не изме-
то, конечно, да. А если друг умильно-ностальгически про- изнесёт: «Всё такой же! Всё такой же… Подумать толь- ко!» Что ж, при такой «похва- ле» можно смело вычёркивать самого себя из разряда мысля- щих, чувствующих существ: если всё в тебе от начала до конца одинаково во времени, то и содержание, небось, мало чем отличается от каменного истукана-памятника.
Человек всегда разведчик, идущий по двум дорогам сразу: добра и зла, и от того
– разрываем! Но ведут и ведут его всё те же: событийность, озарение, условность небыли- цы, именуемые Мечтой. Чрез- мерная яркость сиюминутной жизни не даёт развиться бо- лее тонкому, на грани чутья, зрению. Чрезмерный звук оглушает. Что ещё чрезмер- но? Полным-полно, куда ни повернись. Как же услышим мы друг друга? Перед каким лицом? Перед ликом труда, дружбы, гибели, вечности?.. Как узнаешь?!
Я работаю в провинциальной прессе и нахожу это очень удобным в том смысле, что избавлен от бешеной гонки- соперничества, рафинирован- ного напускного эстетства, самовлюбленного снобизма и
103
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
прочих болезней, идущих от жажды первенства и показу- хи в ремесле. Провинциаль- ная пресса похожа на старую деву – со стабильными, раз и навсегда укоренившимися удобными, вполне степенны- ми манерами. Соблазнить её трудно, а уж родить что-ни- будь действительно новенькое
– задача для периферийной трусихи и вовсе невероятная; тихий лес несильных жизней вокруг, тихий ветерок слов над лесом: только шелест, только шелест… Идиллия! А если буря вдруг? Тоже ничего, тоже – шелест, только шелест. Эта почти незыблемая болот- ная тишина двояка: может за- сосать без остатка и душу, и тело, а может стать матерью, творческой лабораторией ума и души – не зависимой, как известно, от географии и вре- мени. Единственно зависимой
лишь от степени внутренней тишины. В том-то и преиму- щество провинции! Субъек- тивные наши постижения мы изо-всех сил подтаскиваем к ускользающей объективнос- ти, падаем, набиваем шишки, молим, грозим, унижаемся, решаемся на жертвы… Тело к истинности бытия прибли- жает, я полагаю, обыкновен- ное здоровье, а душу – только открытость. Ведь не даром же столько сказано челове- чеством о проблеме внутрен- него, невидимого эфирного очищения; слишком, видать, отравлены не только пища и воздух, но грязной мутью ко- пится в потёмках твоей сути и иная отрава. Отравленному желудку помогает промыва- ние водой, отравленной душе поможет промывание словом. Не очень-то это приятное зре- лище – изливание себя. Не
Если есть в мире что-то плохое, тяж- кое, недостойное и ты понимаешь, что
«заражён» этим, то постарайся не пере- дать плохое детям своим – пусть на тебе, последнем, оно закончится.
Не родился ещё такой человек, ко- торый был бы мне не интересен!
104
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
можешь? Значит, умрёт душа без исповедальности. Провинциальная пресса – это не работа. Это – заработок. Работа жизни здесь находится за пределами однообразного круга забот и впечатлений; труд провинциального дума- теля – сочетание грешного быта с упрямым наджизнен- ным продвижением. Мне ка- жется, что провинциальные искатели смысла жизни веша- ются охотнее и чаще столич- ных своих соплеменников.
Всё сильнее соблазн соеди- нить успокоение жизн-