лубоко спрятан- ную неискренность. П. дошел таки до депутатства: «Зачем мне всё это? Хоть бы не из- брали!» – сказал П. в столо- вой и захохотал всех раньше и громче остальных, понявших: так оно и есть. «Хоть бы не из- брали!» – вот и ключик, вот и понятно, что Древо жизни со- хранило не все свои годовые кольца, трухлявое сделалось местами. «Ключик» – это воз- можность заглядывать внутрь человека, не делая разруши- тельного «спила».
Есть в моделировании пло- хого образа польза: сбудет- ся – мол, предупреждал, не сбудется – и слава Богу. При одном условии: товарищ не обладать никакой обидчивос- тью. Обидчивость – первый признак ненадёжности чело- века. П. обидчив. Подливая ему масла в огонь, подбрасы- вая то одну, то другую обиду, не знаешь: закаляется его дух или, наоборот, расшатыва- ется? Как отличить врача от палача?
Много поедающего и мало размышляющего человека можно легко представить в
119
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
виде биологической трубы для производства «продуктов жизнедеятельности».
Водитель Виталий спросил:
– Ты милостыню нищим по- даешь?
– Я даю деньги падшим…
– Ну, нищим то есть?
– Нет. Нищие живут, как в театре, и обращены ко мне лицом, а достояние падших
– молчаливый затылок.
– Да ты сам падший! Ха-ха- ха!
Если жена знает, что у мужа есть свободная денежная на- личность, то ей это мешает жить. Мужу надо немедлен- но, не дожидаясь изъятия на- личности, переводить деньги в недвижимость. Купить, например, спиннинг. Жен- щина ругается, но перестаёт нервничать. Неопределен- ность исчезает из атмосферы общения и воцаряется мир, присущий всякому единона- чалию –матриархату. Короче: купи хоть что-нибудь, пока не отобрали!
Где-то вычитал такой ряд: во- тяки, вятичи, святичи… Свя- тые люди! Во все времена их отличало от прочих жителей камского бассейна безогово- рочное терпение, убогая не- прихотливость жизни и раз- витое язычество. Какие бы
коллизии не происходили, ка- кие бы коренные потрясения не изменяли страну, а на зем- ле вятских предков эти волны гасли, вязли в человеческом терпении и невоспалимости характеров. Здесь, наверное, никогда не было ни хорошо, ни плохо. «Живём, дак и лад- но…» – ответит почти всякий. Здесь, слава Богу, не стреляют, не громят зданий, не устраива- ют самосожжений-протестов. Даже удивительно: откуда та- кая приглушённость? Может, существуют такие места на земле, где тихо даже в разгар бури? Глаз тайфуна.
На духовный запрет и фи- зическую силу опирается учение, не способное иначе защитить свою мёртвую «ис- тину». В общем, всё, как по Пушкину: «Я ль на свете всех милее?» – спрашивает власть у народа-зеркальца. – «Рожа твоя кривая!» – хотело отве- тить зеркальце, да не успе- ло… Трр-р-рах!!! Это – 1937 год. Сейчас всё по-другому. Уже нет вопросительного зна- ка, есть одно непререкаемое утверждение: «Я на свете всех милее!» – «Рожа твоя кривая!»
– свободно говорит Зеркаль- це. Что-то будет? 1990-й.
Чужое счастье вызывает сна- чала зависть, а потом подоз- рение.
120
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Если мышление изменяется в системе первым
– противодействует сила, если первой изменяется в системе сила – противодействует мышление.
121
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
С восторгом и полным доверием я отношусь к лю- бому встреченному мной человеку. И не пожалел об этом ни разу, поскольку ни разу не ошибся в своём методе. Даже когда встреченные люди мой восторг предавали проклятиям и предательству.
122
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Бытие наше – гамма в огромной симфонии мира. Хорошо, если гамма, а то ведь и нотка одна, а иным – ни одной… Человек, как приёмник: руч- ку крутит верньера, гоняет настройку – частоту свою ищет. А найдёт – замирает навек.
123
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Приснилась вдруг подзорная труба с назидаю- щим свойством. С одного конца глянешь – видно, как люди гармонию губят. С другого посмотришь
– природа готова убить всё, что не гармонично.
124
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Голова собрала совещание. Поставила вопрос:
«Наша Рыба гниёт. Доложите о состоянии дел». Плавники, хвост, сердце, печень, – все отрапор- товали: «Органы в норме!» Голова нахмурилась, потому что осталась недовольна ответом под- чинённых: «И все-таки она гниёт…»
125
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
На болотах за деревней всю весну кричали жу- равли. Потом они куда-то улетели. А журавли- ный крик стал слышен с верхушек ближайшего ельника – огромные чёрные вороны научились подражать крику журавлей! Всё лето кричали так. Потом пришла зима. Тихо.
126
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Мужчина ведёт женщину по жизни за руку, тогда как женщина водит мужчину за нос.
Для того, чтобы человек ощу- тил соблазн стать палачом, достаточно на него надеть маску. Маской может стать чужая фамилия, приказ, сле- пая вера, на худой конец, просто полупрозрачная тряп- ка на лице. Всё, что позволит твоему «Я» сказать: «Это – не я!» Палач всегда примитивен в действиях, но сколь сложны его ухищрения в приготовле- нии!
Начало демобилизации сов- падает с концом деморализа- ции.
Как сильна в человеке жаж- да покаяния! Груз обетов, заклинаний, грехов и присяг
– самый тяжкий. Как его сбро- сишь? Всё равно что камень в небо швырять: обязательно вернётся, упадёт на тебя же, ещё больнее сделает… Ка- мень падает на землю, душа падает – в небо. Когда не вер- нется камень, тогда и душа на земле легка будет. Для по- каяния, для сброса балласта такого рода требуется совер- шенно особая «гравитация»
– твоя правда и чужое вни- мание. Например. Ю. – пер-
вый секретарь РК ВЛКСМ. Один из самых расторопных, не оскотинившихся от игры в систему людей, молодой, из холостых, отзывчивый на ёрническую шутку, всё еще верящий, что комсомольски- ми припарками можно спасти труп общественного энтузиаз- ма. Его мучают две лжи: внут- ренняя и внешняя. С внешней всё понятно – с ней можно бо- роться действием, напрямую. А как быть с внутренней? Кто её примет, кто рассудит спар- ринг раздвоенной совести, кто будет хотя бы зрителем? Не потому ли так охотно напада- ет заждавшийся рассказчик на случайного слушателя? Ведь случайный слушатель почти всегда внимательнее близких! Тем более, что внешняя ложь целиком привязана к текуще- му моменту, к своему време- ни, а внутренняя – времени не имеет. В разговоре Ю. вдруг ляпнул: «По молодости я со- трудничал с КГБ. Платили тридцать рублей в месяц». –
«Тридцать сребреников? Как Иуде?» – «Точно! Никогда над этим не задумывался!» За Ю. можно порадоваться: как только человек переступает обет неразглашения, данный им когда-то, так уходит он от себя прежнего. Главное: в одиночку от «неразглаше- ния» не уйти, не преодолеть. На том и зиждется движение
127
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
Здесь есть своё кладбище, куда ежегодно свозится око- ло двадцати несчастных. Не- большая часть олигофренов способны трудиться, они и
Картины света
рисует тьма. Свет не нуждается в своём изображении.
наше: от истребления внут- ренней лжи – к истреблению лжи внешней. Слушает роди- тель дитя, слушает человек человека, слушает всех нас небо. Самый лучший собесед- ник – внимательное молчание собеседника. Говори!
Станция Пижил. Психонев- рологический интернат для олигофренов. Расположено это печальное учреждение в двухстах километрах от горо- да, в глубоком лесу, в тайге, куда на машине не во всякое время проедешь. Врачей-спе- циалистов и обслуживающего персонала не хватает, в сто- ловой процветает воровство. Главный врач пробовал бо- роться с мерзавцами – не по- лучилось, сам попал под суд: кто-то в отместку подсыпал инвалидам яд, отравились около восьмидесяти человек.
обслуживают интернатское хозяйство. Всего же здесь живут 342 человека… Пере- кошенные лица, блуждаю- щие члены, бессмысленные взгляды, вместо речи – мы- чание; живая, шевелящаяся уродливость, какую поймёт лишь извращенная фантазия; копошение полубезногих, по- лубезруких существ с де- формированными черепами. Тяжелейший двойной гнёт ло- жится на сознание: зачем они живут? почему ты инстинк- тивно отказываешься видеть в них братьев по жизни? И дёргается душа от невыноси- мой картины, морщатся лёг- кие от ядовитого запаха боль- ничного хлора, и вдруг сама приходит на ум какая-нибудь жестокая, греховно-печально- спасительная идея безжалос- тной «гуманности»... Даже надежда им неведома! Кому нужны? И цепенеешь, не зная как ответить самому себе. Родственники сдают их сюда на пожизненное прозябание. Впрочем, можно, оказывает- ся, и из несчастья извлечь вы- году: инвалидам государство начисляет пенсию, которую они сами израсходовать не в состоянии, да и пожелай они
128
К н и г а с л у ч а й н о с т е й
это сделать – лес вокруг! И приезжает вдруг родня, заби- рают «выродка» вместе с го- довой пенсией на день или не- делю (такова формальность), а потом обратно: пенсию себе, его – в интернат… Кому нужны? И вдруг приходит пронзительное понимание: они нужны всем нам! Всем! Каждому! – Как противовес обленившейся совести, как допинг задремавшему состра- данию, как безошибочный ка- мертон для нашего духа. Они
– это мы. Это и продолжение жизни, и её тупик, и её испы- тание. Гордо думая обо всём цивилизованном обществе сразу, о его замечательных рациональных интересах, ты не поймешь смысла сущес- твования этих несчастных. Отвернись от гонки и – су- ществование убогих ослепит тебя пониманием человечнос-
Смерть после смерти есть!
ти. Почему так? Потому что кто-то тихий внутри тебя не ск-