аже в усло- виях хаоса.
Знак равенства, оконча-
ное спасение, – хаос мыслей и чувств внутри легче всего по- гасить, отдавшись с потроха- ми в лоно чьих-либо правил. Ага! Вон уж и очередь из пас- торов выстроилась. Молодцы. За паствой, небось, стоят.
Какая, братцы, тема: прави- ла! Никого-то они не отпус- кают. Правила в России – это тюрьма на самообслужива-
нии. В относительно мирное время, конечно.
Простота – почерк зрелос-
жно о сложном плес-
тельно поставленный между понятиями «образование» и
«воспитание» означает одно
– приговор: смертная казнь живой порядочности через принудительное приучение к порядку. Даже мои младшие дети знают: русский царь внешнего мира – страх, а его внутренний советчик – недо- верие. Но мы пока не сдаёмся. Знак глобального равенства
– двойная шпага! – ещё не сровнял всё со всем и всех со всеми.
Ох уж этот хаос! Как муча- ет людей неопределённость! Особенно – хаос внутри че- ловеческого существа. Воль-
ноотпущенность неизбежно приводит к распущенности. Караул! А вот и долгождан-
ти. Сло
ти – не велика заслуга. Ты о сложном попроще попробуй сказать. Э-э-э! Вот где та- лантишко-то нужен. Объять необъятное да и сжать его в горсти, как морковку по осе- ни. Редко кому удается. Да и с текстом то же самое: пока- зать бы всё, чем сам богат, а потом – принять без оглядки всё иное, на что способен!
И Мужская судьба трудна лишь во время войны. А женская судьба трудна всегда.
Как думаете: мир правиль- но наш стоит, или он всё-таки перевернут? Мне ответ важно знать. От этого зависит, как
я со своим ларчиком поступ- лю. С жизнью, то есть. В нор- мальном мире, действуем, как положено: «Ларчик просто открывался». А в перевёрну- том надо на чеку быть, чуть- что: «Оп-ля! Ларчик просто закрывался!» Я и людей при встречах определяю так же: прямой-перевернутый, ещё перевернутый, опять пря- мой… Хороший образ. Я для своего какого-нибудь нового романа началом так и возьму:
«Минувшую зиму я провел в закрытом ларце…» И так да- лее.
Не ходи туда, где: один го- ворит – все слушают; один ви- дит – остальные верят; один верит – остальные спят.
Кризис. Разорение культур и интеллектуальных крепос- тей. Упадок. Ожиревшие Пе-
гасы при барских конюшнях. Повсеместное дробление и пе- репроизводство «кормовых» смыслов. Мир слов и образов плотен, как перенасыщенный солевой раствор. На любую
«затравку» тут же нарастает плоть произведений. Только издавать успевай! Одно и то
же, одно и то же… И всё по- разному! Как в калейдоскопе!
Надеюсь дожить до того часа, когда безответствен- ность дающего будет посрам- лена ответственностью про-
сящего.
Психотехнологии делают человека зависимым. Невро- тизация личности не пресле- дуется по закону. А жаль. Как
«усыпляют» в ветеринарных лечебницах, мы знаем. А как «усыпляют» нас самих?! Душу. Разум. И тело. Всех троих. Ах! Хотелось бы при- думать иное – духотехноло- гию! – одноразовый способ разбудить здоровье нации че- рез личную вменяемость.
Ну да. Добро никогда не спит. А разбудить спящего
– это, считай, разбудить зло. Вот ведь какая закавыка!
И Хорошо видеть мир людей – это хорошо видеть себя самого.
Где? Куда? С кем? Сколько?
– В чересчур твёрдом мире
цель и мечта сливаются в одно целое. Мечта теперь конкрет- на, как мишень, а по достиже- нию её, ещё и нерушима, как памятник.
Честный человек неуспе- шен в том, что есть сейчас. Добро, порядочность и спра- ведливость непривлекатель-
ны. И они не должны побеж- дать. Так мне сказали ученики второго класса гуманитарного лицея, милые дети.
Самоубийство и самопо- жертвование. Две эпохи вновь таки встретились у Рубикона. Две великих идеи сошлись
внутри каждого из нас, лоб в лоб. До сих пор в этой схватке на земле побеждало самопо- жертвование.
Язык первым испытал на себе проблемы глобализма. Лингвистическая оккупа- ция – самая ранняя. Поляна
разнообразных видов жизни постепенно превращалась в монокоультурное поле воз- делываемых стандартов. Не трудно заметить: впереди тех- нологий и войн всегда шёл язык-победитель, который беспощадно уничтожал до- верчивых и калечил слабых.
Язык! Национальная «ось», на которой естественным и бесконфликтным образом де- ржится иерархия развиваю- щегося и крепнущего в своем самосознании рода. Любая идея мультинациональной
«соборности» – это плохая идея. Коварная. В обезглав- ленной толпе языков обяза- тельно возникнет доминиру- ющая сила лидера – диктатура победителя и его «истинных» культурных ценностей. Де- ржатель контрольного пакета акций этих самых «истин» и будет ворочать, как ему вы- годно, общенародной «модой на душу» или «модой на мыс- ли». Как думаете, кто победил во Второй мировой войне с точки зрения культурно-язы- ковой экспансии? Правильно, англо-саксы. Все остальные победы этого (скорее всего, управляемого) мирового кон- фликта – гораздо мельче.
Что и как можно противо- поставить оккупационной по сути нивелировке способов для выражения высших цен-
ностей – песен души. Разве могут быть высшие ценнос- ти одинаковыми для всех? Я хочу задать этот вопрос!
Могу даже напророчить время творческих подвигов. Отказ авторов от тщедушного
личного тщеславия и эгоизма. От общепринятой ныне страс- ти «продвигать себя» во имя известности любой ценой. А что взамен? Ну, например,
«продвигать собою» – пре- доставлять свою жизнь и ре- месло, пусть даже безымянно, овеществляемой пользе идей. Это не фанатизм. Это, скорее, самая замечательная в мире дорога – практикующий идеа- лизм! Где ценою собственной творческой жизни носитель языка-оккупанта готов со- хранять последний шанс на языческую не-глобальность жизни вообще; любить и удерживать над собой (имен- но: над собой!) цветущий жи- вой бриллиант, абсолютную некопируемость – культуру этноса. (Для этого, конечно, придётся признать превос- ходство произвольной жизни над схемой). Роль доминиру- ющего языка в условиях линг- вистической энтропии – стать драгоценной «оправой» для драгоценного содержания. Сильный и благородный ни- когда не идёт первым. Он за- мыкает поход. Поддерживает и пестует иных, расходуя себя самого. Да, время подвигов. Подвижников.
Смешно. Провинциал всег- да мечтает «вырваться из бо- лота». Ну, вырвался. В сто- лицу, например. Что дальше?
Дальше, как принято, – «стать лучшим в своем направле- нии» и «пробиться». Все эти стремления замечательны. Но, лишённые гражданствен- ного пафоса, масштабности не личной лишь задачи, они бессмысленны. Личные до- стижения не могут быть толь- ко личными. Они должны быть куда-то вложены. Куда?! Горе нам! Некуда вкладывать. Государство огромно и це- нит лишь людоедов, а Родина
– маленькая…
Источник. Хорошее слово, правда? Что может быть выше состоявшегося одиночества творческого Источника! Ему
непонятны ни «вырывающие- ся», ни «пробивающие».
Язык сам по себе – действу- ющий живой миф. Язычество
– важнейшая работа духовной эволюции! – самостоятель- ное одушевление мира вокруг себя и в себе. Собственного мира! Собственными усили- ями собственных поколений живущих! Вымывание же этой личной ответственности перед природой и обществом ведёт человека к существо- ванию в обездушенной тол- пе и механическому зомбо- ритуалу (чтобы душа могла
«справить потребности»). Покорённый язык перестаёт
быть хозяином в своём доме. Что уж говорить об осталь- ном?! Единый какой-нибудь бог-триумфатор, яро пресле- дующий язычников, – всего лишь удачный мифо-опера- тор, дающий возможность для объявления всемирной (не меньше!) «частной собс- твенности» на веру. Где, так называемая, «твёрдая вера» сродни пресловутой «сильной руке». О! Тенденция «отдать- ся во власть» очень заразна. Она, как пандемия гриппа, не разбирает: какого цвета кожа, какой континент, какое вре- мя и какой язык. Всех косит! Два моих земных глаза пов- сюду видят мир самолюбцев. Но если их зажмурить – вид- на любовь… Любовь никог- да не создаёт стандартов, не
«распространяет права» и не присваивает себе, повсюду бессовестно декларируемого, мирового господства над «ра- бами божьими». Что ж. Когда
И
С особым удоволь- ствием разрушаю благие намерения.
Не люблю дорогу в ад.
одной и той же болезнью бо- леют практически все, то из- нутри кажется, что общество здорово.
Как опознать безбожников? Богопоминание ими употреб- ляется во всякой речи не в меру!
Кто запомнился? Хорошие люди. Те, с кем рядом никакое молчание не тяготит.
Спасаемся всегда за чей- то счёт. А спасаем – за свой собственный. Вот тебе и вы- бор. От чего спасемся? Что
спасаем? Неужели предмет выбора – жизнь?!
Талантливые люди непре- рывно хвалят друг друга, глядя друг другу в глаза и с наслаж- дением критикуют – глядя в
затылок. В своем бунгало я вечером об этом размышлял. А утром проснулся отчего-то необычно рано. В пять утра. Проснулся от собственного хохота. С чего бы это? Слышу
– из пышной и сытой зеле- ни сада доносится знакомый голос: кукушка! Только не простая, среднерусская, а вы- дающаяся: «Ку! Ку-ку! Ку-ку- к-ку-ку-ку! Ку-ку-кукукуку!» С тремя-четырьмя коленцами. Не кукушка – соловей! Ишь, распелась! Что значит тёп-
лое местечко! Невозможно не рассмеяться.
Детство босоногое припом- нилось. Недалеко от нашей загородной дачи-избушки находилась деревня, куда я
мальцом бегал за молоком. На краю деревни стоял насто- ящий зерноток. Молотилки, веялки… В августе эти меха-