ью уз- наёт себя самого в достоинс- твах прошлого. И старается, чтобы и в будущем произош- ло так же.
ГОРДИЕВ БАНТИК
1.
Основным приёмом для введения человека в состоя- ние гипноза является способ концентрации внимания на
точке. Человек волевым уси- лием заставляет себя следить за одним единственным пред- метом: пальцем гипнотизёра, блестящим шариком, крести- ком на бумаге, звездой в небе или поплавком. Десять, пят- надцать, двадцать минут од-
нообразия и… гипноз. Мозг, не получая привычного изо- билия внешних образов, пере- ходит в иной режим работы, генерирует эти образы сам или, возможно, подключает- ся к банку, нам неведомому. Но состояние изменённого сознания, даже если оно при- носит практические результа- ты, не может оставаться веч- ным, иначе это стопроцентная шизофрения. Однако такие опыты могут создать очень
странную привычку – решать любое практическое задание жизни именно в изменённом через медитацию сознании, частичном или полном гипно- зе или самогипнозе. Так поле практической деятельности заполняется бесплодной, но тем не менее взявшей на себя роль первостепенной значи- мости, ритуальностью. Балом править начинает ритуал.
Нехорошо обижать хоро- шего человека, кусать руку, которая тебя же и кормит. Но
язык-то без костей, и моей добрейшей, тихой, как овечка, насквозь религиозной тёще от меня достаётся. Действия зятя, то есть меня, напоми- нают хлёсткие, обжигающие удары веника в русской бане: прямой контакт неизбежен, а прилипший банный лист – на- поминание о сеансе мазохиз- ма.
Тёщу очень смущает поста- новка многих вопросов.
– Зачем тебе голова? – говорю, например. – Верующим мозги не нужны. Зачем думать, если можно верить? Легко и прос- то.
Добрая женщина теряется, она знает, что всю жизнь была хорошим человеком, терпе- ла страдания и старалась для жизни. Как ответить злодею? И она несёт с утра пораньше смущенный свой разум в за- поведную обитель, в храм. А батюшка уж наготове: «Ис- тинному верующему искуше- ния не страшны. Ты спасешь- ся, он погибнет».
Если плата за спасение доб- рота типа: терпение плюс без- мозглость – это мне лично не подходит. И я продолжаю ис- пытывать язык без костей.
– А ты понимаешь, что ве- ришь не в Бога, а в ритуалы,
в хитроумные технологии, ко- торые спекулянты подсунули тебе, чтобы заполучить твою душу? Причём за деньги, за твои же собственные деньги?! Неплохо придумано, а? Они выполняют волю «шефа», который охотится за чело- веческими душами. Ты ведь знаешь, как он называется, да? И ему не нужны грязные, испорченные души, он, как на грядке, выращивает чистую экологическую продукцию
– овечек.
А собеседница уж и плакать готова, а язык дальше мелет:
– А к чему это вдруг после падения коммунистической идеологии, в ожившей, как зомби, «духоведческой» ор- ганизации, ведением ритуа- лов заправлять вдруг стали бывшие работники госбезо- пасности, милиционеры, рас- торопные зэки и в огромной массе своей бывшие комсо- мольские работники? Раска- ялись? Искупление искать пошли? Что-то не верится без доказательств. Вера, она на то и вера, что критичность отсутствует, а идея опыт- ных проверок исключена в принципе. Новые заправилы на новых тёплых местечках пуще прежних изобража- ют страдания и призывают страдать остальных. Лицо их лоснится, живот не умещает- ся под спецодеждой, как на
карикатуре, а голос становит- ся всё елейнее и елейнее. В общем, живут плохо. Родная, ну скажи пожалуйста, почему мученичество – это хорошо? Ритуальная церковь заинте- ресована в калеках, в людях бессильных, безвольных, безмозглых. Другие ей не нужны. Это ведь госзаказ на
«делание» легкоуправляемых, несамостоятельно мыслящих граждан. Политтехнология, одна из самых простых и удачных, какие только челове- чество рождало.
В общем, своего я добился
– добрая тёща заплакала.
Спасибо религии за абсо- лютные, крайние, как в ма- тематике, понятия. Итак. Бог без дьявола не имеет ни смыс-
ла, ни силы. Скорее всего, лишь по своей врождённой склонности к однозначности люди до сих пор всё решают, которая сторона в колесе жиз- ни хорошая, а которая плохая. Иной раз, того гляди, и вовсе готовы переломить колёсико. Ну, что ж, справедливость, как правило, торжествует на обломках бытия, по крайней мере, русская справедливость. Казённая молитва тем и ковар- на, что это – способ самооб- мана, «заевшее» удовольствие печальных самовнушений.
Так или иначе, нет-нет да и за- ходят в наш дом какие-нибудь
недуги. Молитвы помогают плохо, боженька не эскулап (а в сегодняшнем массовом кон- тексте боженька и ритуальное служение – одно и тоже). Те- лесные посты, конечно, дейс- твуют оздоровляюще, а вот пост разума давно и безна- дёжно уморил его самого.
Каждый может сказать о себе, будто бы он жив или будто бы нет. Это самое «буд- то бы» реальнее и ощутимее
самой жизни. И что вообще можно назвать этим словом
– «жизнь»? Когда я смотрю на деревья, животных, на мир природного вещества вокруг себя и светила над головой, то я понимаю – всё это сущест- вует само по себе, вне зависи- мости от человека, и потому по отношению к нему смело может именоваться жизнью. Это фундамент, а всё осталь- ное – игра, прихотливые го- лограммы, ступени разума и духа, по которым слепая плоть восходит до беспредельности. Ритуалов натуральная жизнь, похоже, не имеет вообще. А в жизни отражённой, играющей они (ритуалы) претендуют едва ли не на самую главную роль и соперничают с естес- твом, с фундаментальной ос- новой всего и вся. Большинство людей не в со- стоянии вырабатывать схемы жизни сами и поэтому следу-
ют схемам существующим, наивно полагая, что точное копирование выбранной тра- диции и есть самость. Но- сители традиции, существа, отождествившие себя с ней, как правило ортодоксальны и при встрече с иным агрессив- ны.
Однажды произошел траги- комичный случай, связанный с канонизированной на Руси выпивкой. Меня угораздило выйти из подъезда своего дома именно в тот момент, когда из соседней двери вывалилась большая развесёлая компания
– свадьба, героически гуляю- щая уже третьи сутки. К это- му моменту все уже перешли на брагу. Меня мгновенно окружили утомлённые весе- льем, опухшие, краснолицые люди и потребовали выпить за здоровье молодых. Я веж- ливо отказался, специально и громко подчеркнув, что вооб- ще не употребляю спиртное.
– Что?! Он не хочет пожелать здоровья молодым? – заорала толпа.
Я ещё раз пожелал молодым здоровья, счастья и наговорил множество всевозможных де- журных слов.
Пьяница никаких иных зако- нов кроме пьянства не при- знает. И меня, беззаконника, окружили ещё плотнее, сде- лав центром пристального внимания и «воспитательной
работы». Женщины откуда-то из-под полы достали бутылку красного вина, торжествен- но её распечатали и налили в грязный стакан.
– За здоровье молодых!
Я стойко отказался во второй раз. В воздухе отчетливо на- чало сгущаться нездоровое электричество. Прошло не- много времени, и в напряжён- ной тишине, при последних ласковых уговорах таким же чудесным образом появилась бутылка водки, припасённая, видимо, на самый чёрный день. Я по-прежнему отка- зывался пить и как заводной твердил, что желаю молодым здоровья. Мужчины перешли на мат, женщины галдели в тон. Апофеозом этой нелепой сцены стала бутылка шампан- ского, извлечённая невесть откуда и торжественно рас- крытая перед самым моим но- сом. Шампанское оказалось в хрустальном фужере, который специально для меня принес- ли из дома. Я не пил.
Бить меня начали с наслаж- дением праведников, кото- рым грехи отпущены зара- нее. Спасли трезвенника те же сердобольные женщины, которые образовали вокруг меня живое кольцо и пошли на прорыв. Кустами и кривы- ми дорожками я ретировался восвояси.
Встречают и провожают на Руси не по одёжке и не по уму. Критерий прост: ты такой же, как я, я такой же, как ты. Пос-
ле чего ни одежка, ни ум уже не нужны. «Будто бы жизнь» кипит и размножается над са- мой жизнью. Я не знаток при- меров за пределами своего отечества, но полагаю, что и там картина похожая, особен- но в странах, придающих ри- туальности статус реалий. За время жизни накопилось не- мало подобных наблюдений. Например, в подмосковном Монино, аэродроме и музее авиации при Городке космо- навтов, я наблюдал летатель- ную машину невероятных размеров. Вертолёт с телом, напоминающим огромную буханку, двумя длиннющими винтами, ажурной фермой и шасси, издалека смахива- ющими на портовые краны. Под лопастями вертолётных махалок росли березы высо- той в пятиэтажный дом. Они не помешали этому монстру приземлиться. Было изготов- лено всего две таких машины в советское время, в советс- кой стране. На авиасалоне в Париже зрители в ужасе раз- бегались, когда «буханка» са- дилась на поле. При помощи
«самой лучшей» техники ра- зом были побиты все мысли- мые рекорды и грузоподъём-
ности, и высоты. Но и только.
«Летающий кран» нигде не пригодился, оказался очень нерентабельным. Да, собс- твенно, это никого и не инте- ресовало. Главное, что он был самый большой в мире и что он установил рекорды. Еди- ничный экземпляр, негодный для жизни, но великолепно подходящий для ритуальных действий, чудотворная икона от техники.
…И куда ни глянь во времени и пространстве, всюду в исто- рии нашей страны лежат эти самые чудотворные мощи, единственный экземпляр, гор- дость нации, источник рекор- дов. Ценою жизни, врем-