еносицей раскалился, как «белый карлик», и капал внутри черепа мучительными искрами. Я оказался один, в чужом городе, с дурацкого вида сизым чемоданчиком, на дне которого покоился родительский аккредитив с моей подписью. Зачем? - стучало в башке с частотой пульса. Зачем? Зачем? Зачем!!! Путешествие в плоскости полным ходом шло ко дну, то есть к начальной точке, то есть к попытке нейтрализовать жуткое «зачем» нейтральным, а потому надежным в своей неподвижности «незачем». Короче, я мучался на ночной вокзальной скамейке от неуюта и сквозняка.
И тут я дернул себя за волосы! Почти впервые! Почти сознательно! Чуть-чуть приподнялся над плоскостью, но тут же шлепнулся вниз, правда, в другом уже месте... Успел лишь заметить чрезвычайную надпись на стене общественного туалета: «ЖИЗНЬ ОБЫКНОВЕННАЯ. ЦЕНА - ОДНО ВРЕМЯ». Этот товар мне был по карману. Времени - хоть отбавляй.
Бесцельный путешественник часто лишается того, что называется собственной личностью. Лишается без сожаления, добровольно и, собственно, с облегчением души. Еще Мудрец приговаривал: «Все свое ношу с собой». Удобно и никому не обременительно. Так вот. От этого личная ценность встречных-поперечных удивительным образом возрастает. Нет уже в чистом виде, что ли, «хороших» или «плохих» людей. Есть - люди! И вся закавыка дальнейшего путешествия - в твоем собственном интересе к этим людям, ко всем сразу или по отдельности...
Получается вот что: твое «зачем», помноженное на их «зачем», дают в результате обнадеживающее, но совершенно не ясное «зачем-то». А это уже кое-что.
То есть: кое-что - лучше, чем ничего.
И тут я снова дернул себя за волосы! И увидел, что люди, по сути, почти одинаковы. Только имена различны. А имен - не так уж много... Сангвиник, холерик, флегматик, ипохондрик... Психологи придумали четыре основных имени. Бог придумал два: мужчина и женщина. Древние всю видимую и невидимую Вселенную называли одним именем - Человек.
Таня, Вася, Петя... Разве в этом суть? Суть в том, что все мы - одинаковые... И, чувствуя нутром эту безысходную одинаковость, пытаемся если не себя, так хоть ближнего дернуть за волосы - то есть повлиять, убедить, научить, показать на собственном примере и т.д. И так далее, и так далее. То есть: если слабо применить «эффект Барона» на себе, то, по крайней мере, надо спровоцировать на это ближнего своего. Заточили, скажем, в прошлом веке революционера Кибальчича в камеру смертников. А он в ночь перед казнью - ракету на тюремных кирпичах нацарапал... Принцип изобрел! Не от страха, а от того, что дернул себя над плоскостью и увидел то, что никто еще не видел. Ну и передал, как успел и как смог. Потому что это - долг. То есть из области блага, где нет никаких «зачем?»
Царь был неосознанным провокатором. Благодаря общему скотству, жизни тесно стало от «выдернувшихся» и произошла революция. Потом дед зачал на деревенских полатях середняцкой избы отца, потом отец на производственной университетской практике зачал меня.
Для чего? Для того, чтобы теперь вот, лежа на желтой лавке в железнодорожной тоске, я ломал голову над неизвестно чем? Ясно одно: революция сначала совершается внутри черепа, потом снаружи. И это тоже не из области «зачем», а из области «зачем-то».
В голове вертелись строчки: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья...» - боль над переносицей раскалялась. Нельзя «до основанья»! Нельзя! Все равно, что лечить от головной боли с помощью гильотины. Нельзя «до основанья»! А как можно?
Таня, Вася, Петя, Нина, Лида, Саня... Кто вы? Где вы? Встретились, выпили, полюбили, подрались, разошлись... И все? И - до основания? Нет, не до основанья. Потому что продолжают рождаться, встречаться, выпивать, любить... Потом кто-то один дергает себя за волосы из болота так удачно, что образуется «прокол» над плоскостью жизни. А дальше - лавина. В прокол полезут остальные. Может, и задавят кого в спешке. Таню, Васю или целый народ. Евреев, например. Обычное дело. На седьмое небо - всем ведь хочется!
Итак.
Организация похорон собственных амбиций - путь прогресса. Если положить два тела - одно на мягкий диван, другое на желтую железнодорожную скамейку, то скамеечное тело придет к идее общеприродной и общечеловеческой любви, в частности, гораздо скорее, чем мягколежащее. К чему я и пришел. И уснул, наконец.
Итак. Люди одинаковы. Имена не важны. Важно отношение к вопросу «зачем?» Бывает, что этот вопрос элементарно не могут найти... Тогда надо просто посмотреть на небо, где, если хорошенько прищуриться, имеется спецтабло.
Это для дураков. До тех пор, пока Истина бесконечна, - дураки неисправимы...
Ну, это так, к слову.
...На широкоскулом желто-коричневом лице, склонившемся надо мной, медленно блуждали глаза-маслины. Парень меня разглядывал в упор, без стеснения. Монгол или бурят.
- Батор, - сказал он. - Пиво будешь? Не могу один.
- Какой батор?..
- Батор. Имя такое, - голос у него был мягкий, спокойный очень. В руках - гигантская авоська, набитая «Жигулевским».
Сквозь вокзальные окна на грязный пол, на опухшие транзитные лица, на желтизну скамеек-близнецов лился свет нового дня.
- Ну? Будешь?
- Буду. Чего не быть-то.
Мы стали быть. Спустя минут десять-пятнадцать после внезапного знакомства мы уже достаточно осведомились друг о друге, чтобы пожинать плоды доверия.
Он - чуть старше: второй курс политеха.
- Я в Бога верю. И в себя. - Он действительно вытащил из-под рубахи нательный крестик. Обыденно так, без пижонства.
- Есть провал... - и я познакомил его с «благородным минимумом» дяди Бори, где в непрерывности спектра между Богом и «Я» стояла коллективная жизнь.
И мы стали взаимно просвещаться. Что забавно в особенности - я представился Санькой, Сан-Санычем. И стал играть роль. Только потом понял: без маски не в силах быть раскованным, независимым, парадоксально-невероятным и т.д. в собственных рамках, называемых личностью, а также не имея сил приподняться над собой (точнее, над собственным показушничеством: ведь боязнь показаться хуже собеседника - это двигатель показухи) - я залез в чужую шкуру. Хорошо знакомую, но - чужую. В общем, спрятался от самого себя. Батор-то ведь знать ничего не знал!
В чужой шкуре «зачем?» застучало в висках ужас как сильно. Я терпел. Велик соблазн - спрятаться от себя!
День прошел под звон посуды. Вечером мой новый знакомый, рискуя головой и водительскими правами, гнал свой «Ковровец» в сторону Туры. Тура - это речка, тихая и слегка вонючая после пребывания в городской зоне. Батор газовал, а я приноравливался к перемене имущества: сизый чемоданчик остался на квартире у Батора, теперь за спиной болтался рюкзак.
Ночь придержала наше стремление двигаться. Мы разожгли костер, сляпали палатку, приткнули куда-то в кусты мотоцикл. Как ни странно, возлияния не мешали разговорам.
Я лежал пластом на спине. Трещали запаленные сучья. Поясницу холодило. Невозможно было представить, что несколько дней назад родители пилили меня своими «зачемами», а я сопротивлялся.
И вот - что-то произошло. Я лежал и пялился в звездное небо. И не было больше вопроса. А был ответ. Но такой, что словами не скажешь. Ну да, ни в сказке сказать, ни пером описать. Что-то вроде этого. Но только очень хорошее что-то! Очень-очень!
Желтыми дырами, как крыша дырявого балагана, мерцало над головой небо...
- Я умер, - сообщил я блаженно.
- Что? Плохо? - Батор искренне озаботился.
- Да нет. Я же не сдох, а умер. Умер! Получил кайф. Понял?
Батор понял.
- Мне кажется, Бог не покинет тебя.
- А почему ты не крестишься при этом? Ты же обязан на каждом шагу кресты метать и лбом стучать.
- Я по-другому верю, - сказал он, и мы еще тяпнули.
- Как это?
- Отдельно от всех...
- У тебя, что ли, свой собственный Бог? Бог богов? Идол?
- Не... Бог один на всех. Это я свой собственный, поэтому отдельный. И для всех. И для Него, - он кивнул наверх.
- Значит, ты тоже умер.
- Поэтому Бог нас и свел, чтобы мы посмотрели друг на друга.
- Зачем?
- А тогда мы оживем и будем искать себе другую смерть...
- Класс! - сказал я, но тут же ударил ниже пояса еще раз. - А зачем?
- Мы любовь ищем! Мы все ищем любовь. Свет! Свет ищем! Понял?
Это дошло. Желтые дырочки на небе наглядно демонстрировали возможность «прокола» в неведомые выси. Тут главное вот что: не посадить «фазу», не растратить разность потенциалов на бесполезное искрение. Нужна работа. Значит, так. Первое - используем «эффект дяди Бори» для разгона, для ускорения. Бегаем по жизни кругами, бегаем и наращиваем обороты. Бегаем, бегаем, бегаем. Но - помним, для чего бегаем! А для чего? Для того, чтобы в самый скоростной момент дернуть себя за волосы. То есть последовательно применить «эффект барона». Двухступенчатый ход -и выход в Куда-то! Все дело в сочетании эффектов.
Все дело в сочетании. Точняк. Тряпки, живность, железяки, камни, планеты - все изготовлено из первичного «электронного супа». Я читал. Значит, надо взять какое-то количество вещества и просто подождать, пока оно внутри себя будет сочетаться. Этот процесс называется временем.
Пока эволюция бегала по кругу - она изготовила в результате всяческих сочетаний меня, Батора, «Ковровец» и речку Тура. И еще она изготовила предмет, называемый головой, в котором мысли т-