... Уныние — грех коллективный. Как чума.
— Ты тоже хочешь «говорить знаками», дитя? Знаки! Это — путь в самую непонятную и самую неубиваемую реальность, из которой, собственно, и диктуется вся прихоть нашей земной игры в жизнь. Собеседников и друзей в невидимом, «сумасшедшем» мире у бедного Будды и впрямь не так уж и много. Объединяет не содержание, а направление игры в жизнь... Чувство Пути. Только оно несгибаемо ничем. Путешествия по планете, как оказалось, не для меня. Пишущий — путешественник в теме. Каждый его словесный псалом «надышан» с того света... Пишущий с детства так устроен. Знаешь, духовидение — мировозренческий трюк — похож на пресловутый «тоннель света», в который улетают пациенты реанимаций. Только на самом деле начало путешествия — не миг смерти. Мы, люди, образы и твари, и схемы, и чувства, и мысли — всегда летели в этой световой трубе. А на время так называемой «жизни» замедлились до отвердения; будто какой-то неведомый режиссёр применил украшение монтажа, как в кино. Замедление! До мельчайших подробностей. До интимного вещества. До самосознания. До выразительнейшего страха — веры. Поэтому-то всем «замедленным» кажется, что они оказались в бесконечной яме, из которой бесконечно и пытаются выбраться — поэты, пьяницы, самоубийцы, религиозные фанаты... В каждой «монтажной сцене» передовики жизни стремятся ускорить приближение прерванного полёта. А особо-особо спешащие, готовы пожертвовать даже качеством последующего путешествия. В этом разгадка самоликвидации: труба зовёт!
— Молчим подолгу. Потому что всё друг про друга знаем. Знаешь, наши письма — обмен молчаниями... Ха-ха. Хе-хе. Ху-ху. Впрочем, может, мы вообще не по тому пути идём? Дочь, ты помнишь тот супермаркет, в котором благополучно спёрла какую-то блестящую дурь для намазывания тела? Электронный контроль на выходе не сработал. Мы потом вместе ездили каяться, проходить урок честности и порядочности. Обилие новых возможностей у хорошего человека не должно будить обилия несдерживаемых желаний. Зато теперь нам есть о чём помолчать. Кайф в том, чтобы создавать этот мир за счёт самого себя, а не в том, чтобы стырить уже созданное...
— Весна! Улыбнёмся и забудем все беды. Каждый устраивает из своей жизни или сплошную зиму, или сплошное лето... И в соответствии с этим, придумывает для такой жизни всяческие оправдания. Что ж, а мы будем готовы к самому интересному и трудному — к поиску себя самих. Где и в чём? В каком сезоне? В делах, в друзьях, в путешествиях, во врагах и случайностях, в глупостях и даже в ненастьях. Не в иллюзиях же искать свою самую главную реальность! Хотя, она именно там и находится. Мир давно открыт и информационно очень богат, разнообразен. Кто-то даёт информацию, кто-то её просто употребляет. И всё. Без «квитанции о получении». Сочинительница, не настраивай себя на «отклики» других о своём творчестве — это путь вниз. Информация — источник, а не зеркало. Так я думаю и этому меня научила собственная практика. Тем более, что высокую (литературную, историческую, философскую) информацию может реально обсуждать, как правило, лишь узкий круг людей, коллег, генераторов узконаправленной мысли и специфического интереса. Потому-то серьёзная информация вообще не нуждается в каких-либо «мнениях» или «оценках», зато она с благодарностью впитывает в себя родственные дополнения любой направленности. А для этого самим «дополняющим» требуется совокупная адекватность: и жизни, и ремесла, и личных амбиций, и схождение подходящих обстоятельств. Отсюда и берётся «узкий круг», живущих в теме. Эксклюзив недосягаем по своей сути. Какие уж тут «отклики»!
— Твоё явление в мире моих представлений и мыслей вполне устойчиво существует независимо от нашей переписки. Ты каким-то образом составляешь часть... эээ..., ну того, что мы называем временем, собой или чем-то там ещё. Скучаю. И это чувство помогает мне побеждать скуку. Странно, не правда ли? Надеюсь, что лишь моя лень никого не победит. Эх! Так вот и кривляюсь, даже зеркало уже не требуется. Прошлые заказчики со временем взрослеют и говорят комплименты при встрече! Приятно. То есть, то приятно, что по прошествии некоторого времени успешно читается вся замысленная для текста плотность и все слои «запараллеленной» информации. Мне всегда казалось, что главная притча жизни — это сам человек, а книги, беды-радости, смерти-жизни, хочу-не хочу — это всего лишь повод для того, чтобы притча зазвучала... Очень уж бывает жаль, когда «поводов», хоть отбавляй, а в ответ — ни звука. Интересно же мы устроены! Самих себя мы разглядываем, конечно, в первую очередь, а уж читаем — в самую последнюю. Очередь получается долгая. Пока достоишь до конца — вслух читать вроде и расхочется почему-то. Такая, понимаешь, круговерть. И отец мой в этой очереди стоял, и дед, и пра-пра... Каждый сам по себе стоял, конечно, упорно, гордо и патриотично, а потом вдруг «отходил», — и терялась тогда та очередь, заново новички место своё занимали... Такое уж это коллективное занятие — жизнь людей; за одну-единственную жизнь «хвост» во всём историческом времени никак не отстоишь. Только дети и бандиты этого не понимают.
— Лучшая мысль — инструкция! Рефлекс! Надёга и качество характера! Во мне, как философский камень под сердцем, зреет материал книжки о том, как я писал книжки для других... Эта мысль — не во мне. Мысль живёт только и только за пределами настоящего! Она — суть и плоть отстранённости. Это удивительно. Даже бытовой трёп мы сегодня снабжаем всевозможными философемками. От них и устная, и бумажная любая «вещица» начинает жить, дышать необходимейшей неоднозначностью; её текстовый вдох и выдох искусственно не равны друг другу, между ними нарочито сделан «троянский зазор» — место для читателя, слушателя. Заветное место для соучастника в мире вопросов, на которые и впрямь нет ответов. Немыслимая эклектика: любовь и самолюбие — всё в одном коктейле! Каждый ведь «усваивает» себя самого, как продукт, по своим возможностям. Поэтому он, человек-продукт, должен быть многосоставным, взаимовложенным по смыслам и формам, как матрёшки. В том-то и трудность, и азарт самообразования! Высокопотенциальное предложение для слабопотенциального «употребления» всегда должно быть избыточным, зашкально щедрым. Как у природы, — по содержанию. Или, как у попсы, — по форме. Мы достигаем каждый своей истины в одиночку не для того, чтобы другие изучали наш путь, начав с конца. Люби себя, дочь, за свои победы. А я буду любить тебя за твои ошибки.
— Насчёт чертовщины. Сам я склонен думать, что круглосуточное непрерывное мышление — это пожизненный белогорячий сеанс. Нормальная ненормальность. Компьютер на плечах — штука тонкая. Бог его знает, что внутри отражается? Ревизии, учёт и аналитика мозгов ничего не дают... Чепуха всё это. И знакомые ребятки в белых халатах ничего сказать не смогли, когда Лёлика Первого проверяли… Давно это было. Было-стало. И хорошо теперь. Преображение, так сказать, состоялось. А после смерти Лёлика Второго, кошки, кой-какие феномены тянулись шлейфом ещё несколько лет. Помнишь? Например, все часы в доме, включая механические, переходили на «плавающий» час весной-осенью сами, народ много издевался и шутил по этому поводу. Любой бред, к сожалению, сегодня овеществляется. Как к этому относиться? Я себя приучил: мало ли что в мире (в мирах) есть — пи-лю-вать я хотел на то, что не составляет моего любимого равновесия, растущей и здоровой обыденности здесь, на земле, во мне и вокруг меня. Всё остальное — спекуляция или (в лучшем случае) компромисс. Ты ведь к этому же пришла? Только раньше меня, и другим путём — без бутылки и самоедства. Постарайся нигде и никогда не рассказывать о своих отклонениях. Стереги «трепло» — язык свой. Скептики налетят — заклевать могут; они не имеют практического опыта в стиле фэнтэзи.
— «Дорожные правила» души оговорены: можно двигаться в облаках. Твои чувства, позиции и осторожность по отношению к ближнему — не навреди! — полностью совпадают с моими представлениями об этом деликатном предмете. Мыслить под присмотром души — это учитывать в общении «вторую производную», как сказали бы математики. Я иногда перечитываю нашу переписку. Не без удовольствия. Да, хорошо бы «закрыться на даче и писать книжки» — это и в наших местах мечта номер один. Недавно вот сформулировал: «Хочу вести праздный образ жизни, чтобы никто не мешал мне работать». Правда, хорошо? А Мама зря боялась, что я буду звать тебя обратно. Ни сном, ни духом! Ни разу! Даже в мыслях! Это не безразличие. Просто после тебя, дочь, Моцарт опять повзрослел... Другие ли мы сегодня? Было бы странно утверждать, что это не так. Только «другой» Я кое-что может высмотреть в Я моём «прежнем», а уж если они ещё и договорятся меж собой, то можно надеяться на самое интересное — на потрясающее путешествие «от Я до Я». Конечно, я теперь другой. Особенно после твоего отъезда, после той моей, самой страшной депрессии. Когда во мне и вокруг меня происходила малопонятная и очень страшная чехарда: что-то светилось, шевелилось, звучало и перемещалось на глазах у изумленных свидетелей. Знаешь, я преобразился, наверное, от… страха. Многое что сгорело в ту трехнедельную ночь: старые привычки, старые зависимости, старые представления… Всё, что «горючее», — всё полыхнуло. Будто бы, конечно, будто бы. Дурацкие феномены были. Предметы двигалсь, голоса звучали, муз-