Водка вполне заменяет психоанализ!
— Каждый пишет самого себя. След на бумаге — всего лишь частный случай этой мании. Я тоже, милая, «пишу себя», но ставлю заказчика выше автора. Идеалист? Да. Между прочим, всякий идеалист — инструмент веры. А кто мастер? О! Вера — мастер, а инструмент в её руках — послушная одержимость, часто слепая. Мы все здесь — инструменты! Представь: молоток, гвозди, рубанок, топор — если бы все они были с глазами, с умением говорить и собственным мнением? Много бы они тогда настроили! Вера делает слепоту единой силой. А соединение зрячести и одержимости — явление таланта. Одиночества и подвига. Для которого нужны средства — не для себя лично, не для так называемого самовыражения, а для текущей через него «веры». Так, или почти так... Верящие оставляют «инструментальный» след! Кто в отшельники идёт, кто в убийцы, кто в пьяницы, а некоторые — пишут.
— Душа, «осевшая» на землю, очень сильна! Мы все — взаимные учителя: деревья, твари, картины неба и земли. Я всё чаще теперь думаю о том, что умствование — вид мастурбации, вещь бесплодная. Умные делают удивительные вещи, но один лишь ум не ведёт к благовоспитанности. Благородство — это приказы изнутри. Ум здесь не при чём. Он взвешивает, оценивает, торгует. Для проведения духовых экспериментов, мне кажется, «заряд» личности и её дум должен быть равен нулю, иначе разум будет «измерять себя» — причём, за счёт того, на ком он в данном времени и месте паразитирует. Знаешь, как говаривали святые о своей информации? «Вижу!» «Знаю!» Они говорили не о себе. Я спросил одно юное дарование: «Сколько лет будет жить твоя душа?» Ответ был гордый: «Сто лет!» Что ж, для нынешней веры и это — вечность. Сколько людей, столько и терминов. Речь — предмет искусства, провокации, причина личного движения. Общей правды в сказанном нет.
— Общий плач, общий смех, общая любовь — жизнь наша от земли до неба. Действующие лица: люди, города, символы... Из Европы сегодня одна «бывшая наша» дамочка гостила — уже не понимает меня. Она теперь «англичанка», чёрт бы ее побрал! — «А почему это так? А мне нужно объяснить... А я не имею такого опыта...» И так далее. Едва по башке не стукнул. «Бывшие наши» от встречи с иной культурой манерными дураками становятся! Она, мамзелька эта, думает, что в искусстве, так же, как и в формальной жизни, слова должны означать ровно то, на что они указывают в орфографическом или толковом словаре... Она контекст не ловит! Тишину, знаки между словами не читает. А ведь умела! Своя баба была, по лесам-кострам вместе когда-то шлялись. Доподражала!
— Мои мысли, дочь, — это «камень Сизифа». Когда я, как дальнее подобие мифического героя, качу свою ношу от козлищ до агнцев, ещё ничего, терплю, но когда камень срывается и летит обратно — крошки! слова! проклятия! — так и брызжут во все стороны. Одно и то же! Одно и то же! От этих упражнений мой трудовой «инструмент» становится всё меньше, а куда-то наверх закатывать его всё легче… Злюсь. Бои местного значения на фронте заказных книжек продолжаются. Я — уже тупой. Трудно сосредоточиться. Мне кажется малопонятным и скучным то, что заказчику нравится. Я их хочу «прокатить с ветерком», а они меня хотят просто сожрать. Знаешь, хочется барствовать, читать, думать, пить горячее и смотреть в огонь. Можно собаку погладить, или дрова поколоть для телесного счастья. Устремлюсь, авось, и я когда-нибудь в новую жизнь. Кого победить? Себя или деньги? О! Если каждый день откладывать по миллиону, то через десяток лет ни души за грошом не останется! Так и вертимся! Ты с Мамой — в Америке, я здесь. Шило — это не только наш профиль, но и точка опоры. Шило! Все на нём вертятся. А мне, видать, особенная участь досталась — глубины хочется... Для хорошего, заботливого человека, каким я, многократный доас, несомненно, являюсь, этот путь — быть съеденным заживо. Итак, незаметно меняем шило на шампур… Заказчик ещё и спасибо за этот каннибализм скажет. Мол, любовь — это всегда лакомый кусочек, за который приходится платить не деньгами... В нашем мире есть две святыни: виртуальная дурилка в воображаемых небесах и — картошка в земле. Позы обращения к обеим святыням совпадают — на карачках. Правда, «на карачках» накапливается испуг: а вдруг завтрашнего дня вообще не будет?! И именно поэтому делаются запасы впрок. Картошка — в погребе, самообман — в молитве, бездарность — в заказной «вечности». Пожалуй, молиться на картошку куда более полезно, чем молиться на прочие «клубни». Я никого не обвиняю. Просто не хочу, чтобы мёртвые и живые вместе были. Каждый человек — живая граница между жизнью и не-жизнью. Трупный яд непобедим. Умрёшь и не заметишь. Ещё при жизни. А что? Все, мол, так. И детей своих убьёшь заповеданным «воспитанием». И детям детей накажешь: умрите по-моему! Многие мёртвые вокруг дышат, говорят, шевелятся, даже думают, но духовно, в изначалии своём человеческом, они опасно мертвы. Опасно! Малышка, ты — пишущий человек! Я бы не советовал «прикладывать» мрачные темы к себе. Это не интересно никому. Это — юношеские забавы. Мир собою измерим только в пределах самолюбия и самолюбования, к тому же он агрессивен — в силу своей ограниченности и беспомощности. Мир в себе — реторта. Всё, конечно, зависит от «ёмкости» живого измерительного «прибора» и высоких качеств того, кто отважился на подобный опыт... При низком качестве мы услышим брань, при высшем — музыку постижения, музыку смысла и тишины... Я не поучаю. Человека может осилить только человек, явление можно победить лишь контрявлением, мысль мыслью, идею — превосходящей идеей. Этот закон никому не удаётся переступить. Итак, громко повторяем утром, днём и вечером: «Я благородна, я терпелива, я всевидяща, я не знаю, что такое жизнь, но я не хочу расшатывать её устои просто так, да, меня обижают, но моя справедливость и оружие — отсутствие обидчивости». Можешь импровизировать и сочинять полезное на свой лад. В этом — вызов серости, а не в том, чтобы послать всех... Посмотри, дочь, на природу. Она побеждает врагов очень странным образом. Терпением и волей к жизни. И железо ей — ничто, и дураки. Воля жить! Вот чего нам не хватает, если честно. И ты, и я, и другие — все устают. И в этой усталости готовы заполнить «паузу» — жизнь! — чем угодно. Или кем угодно. Однако заполнение может управляться. Чем?! Той самой, недостающей волей жить. Личной волей! Набор и методы «заполнения» каждый определяет сам и сам строит своё окружение — личный набор: друзей, врагов, мыслей, духов и демонов, иллюзий и памяти.... Это — важно. Экологическая катастрофа во внутреннем мире — реальность попервее вещественной. Есть смысл позаботиться о порядке изнутри. Главное, предмет доступен и хорошо знаком. Знаком?! Да! Это — иллюзия, к которой и я, и ты хотели бы стремиться, не слишком виляя. Каждое Я — зерно мира. Это ведь самоочевидно. Не хотелось бы потерять всхожесть или мутировать в «дичок». Иллюзия — великая сила! Иллюзии — идеи, схемы, чертежи, направления, заветы, приказы и прочее — неизбежно овеществляются в мире слепой плоти. Нужна крайняя аккуратность в этом эзотерическом пространстве. Иллюзии — зрячи! Они обязательно найдут средство для своего осуществления. Овеществления. Иллюзии начинают спорить ещё в утробе жизни — в воображении людей. А уж выйдя на поверхность, они одеваются в броню политики, техники, господствующих поведенческих сказок...Человек и иллюзия — они едины и они оспаривают командирский мостик. Кто кем правит? Вот она, закавыка-то! Нет ничего вещественнее иллюзий! Неужели ты этого не видишь? Из чего твой компьютер сделан?! Из бывшей мечты! На Востоке давно сообразили: низкий человек видит только низкое и занят только тем, что доступно его взгляду — только физическому, а не мысленному. Высокий человек видит и низкое, и высокое, и именно поэтому он выбирает лучшее — участь восходителя. Мир иллюзий неоднороден. В мире земных иллюзий живут «нормальные» люди, их критерии жизни бесконфликтно и комфортно меняются вместе с эволюцией представлений; именно они — с ума сошедшие: они — слепы. А «ненормальные» чудаки — это «сквозные каналы» (если выражаться языком техническим), по которым неведомое проникает в ведомое; то есть, овеществленная иллюзия прирастает новым завоеванием. Можно и так рассудить: не человек настроен на экспансию в мир... Всё наоборот. Знаешь, Луна, например, давно и высоко плавает. Все её видит, всяк на свой лад приспосабливает. Высокое — универсально. Как молния, например. Однако она может «бить» и в землю. Это — смерть. Именно поэтому высокое никогда не следует «заземлять» — ничего тогда не останется ни там, ни тут... Трах-бах! Вспышка, страх, грохот, и — всё. До следующего «баха». Иллюзии человечества (и человека) должны управляться. Иначе — стихия. Не торопись, девочка. Иначе ты лишишься своего пола и будешь похожа на нетерпеливых вояк-генералов из кинобоевиков. Эти бравые фанфароны в лучших своих побуждениях очень опасны для гуманного — способного к самопожертвованию — общества или существа… Люди — сперматозоиды Бога. Неужели остаться должен только один? Человеком называется! И, знаешь, где он должен остаться и победить? Ответ, как всегда, банально-вечен: в тебе самой! Вот она, битвочка-то. Давай, злись тоже. Это — полезно. Ржавчины на душе будет меньше. Только не груби. Это тебя сильно портит. Твой, «через не хочу» говорящий, Моцарт.
— Не голая поэзия — это текст,