ом насущно так же, как экология в мире земном. О себе: после последней командировки я некоторое время никому не звонил и ни с кем не общался. Самолетные путешествия делают планету маленькой, а детальное познание жизни наводит на мысль: суета одинакова всюду. Однако я благодарен судьбе за встречи и новых друзей — это главный результат движения. А душевные порывы в этом движении соответствуют понятию «целесообразность» куда более, чем интеллектуальный расчёт или простое любопытство.
— Опять зима, затишье в жизни и в природе. Тексты, тексты, тексты! Хитрю: прячу мысль, философию в бытовые наблюдения, в болтовню и словесную клоунаду — так легче воспринять сложное простым, или полюбить обаяние простоты тем, кто любит сложность.
— Так замечательно и долго мы говорили по телефону! Все-таки живой голос никак и ничем не заменишь: наши слова, молчание, заикание и сопение — это интонация жизни, наиглавнейшая из информаций! Я слышал, как лает тёзка. Спасибо.
— Дорогая дочь, здравствуй! Ты — читаешь! И я опять много читаю. Думал, что это наслаждение уже ушло, однако нет; читать — не есть получать информацию, скорее, просто наслаждаться общением с авторской мыслью. Наслаждение — это не информация. Возвышающее наслаждение! Работа на ступенях человеческих трудов. Хорошо! Я тебя понимаю. Ты говоришь: «В определённом времени надо обо всем забыть и просто жить сердцем». Это всегда случается само, не по команде. И тогда из глубины нашего древнего существа слышится второй сиротский голос: надо, надо всё и всех помнить и не терять остроты интеллектуального зрения и критичности ума… Так вот и качаемся из одного в другое. Нет ничего застывшего. Вечны перевороты. Перевернувшись раз, не забудь перевернуться и другой, а то не получится вечного колеса жизни: где сядешь, там и слезешь. Так ведь?
— Ты сдала на права и Мама отдала тебе свою машину. Поздравляю. Техника служит человеку, но за это она требует жертву — время и силы самого человека. Жаль, что Маму не приняли в богадельню там. Не примут её и здесь. Одуванчики из бывшей конторы Мамымамы заняты бизнесом. Я знаю.
— Спасибо за внимание к моим сочинениям. Они не состоят из чистого сочинительства или простой описательности — это, в некотором роде, провокация, предложение воскликнуть: «Ах ты! Этот плут всё перепутал!» Да, несомненно. Подражаю виртуозам. Образно выражаясь: классический мастер пляшет на туго натянутом канате, а клоун делает своё выступление — на провисшем… Клоун мне ближе, его мастерство невидимо, он настроен на смех и на реплики, а не на восхищение — это не его стихия. Я не проповедник, поэтому не вещаю, а «подставляюсь» под чьё-то мнение, существую, как не до конца завершённое содержание, как «подручный материал» для самодеятельного творчества. Играю, приглашая играть. В смысл. В жизнь. В бессмыслицу. Я верю, что только в такой игре каждый находит свой собственный ответ: что есть жизнь?
— Не уставай! Я смотрю на твоё фото – улыбка! свет в глазах юной девушки! Да ты и сама это знаешь. В этом «электронном океане» твой сайт — всего лишь капелька в пучине информации. Но, возможно, что это самая важная капелька. Никто об этом не знает? Не беда. Мы просто работаем. На кого? Ха! Мы работаем на свою «капельку». А уж она — работает на благо Океана. Жизнь — подвижничество. Значит, и для тебя текст — это огород, на котором терпеливый садовник выращивает забытые, красивые цветы... Лиха беда начало! Что ж, именно текст — это замечательный способ духовного сопротивления. Как все подвижники-энтузиасты, «пишущий идеями» очень одинок, но это мало кому заметно. Я рассмотрел сей способ жизни. Он — комбинированный: действие, хитрость, чистота и молитва. Сегодня, к счастью, очень много таких «смешанных» людей. Наверное, они делают очень полезную работу. Им лучше держаться очень и очень открыто. У «клоунов мысли» есть, кстати, что-то очень восточное: обманчиво простая, прозаичная поверхность жизни и непростая пучина — в глубине натуры. Люблю прозу! Проза — это цветущий сад жизни, в котором журчит ручей и поют птицы. А стихи и духовные наставления — скромный сухой пакетик с названием «Семена». Разные задачи — разное ремесло! Но не может быть одного без другого.
— Я пока болтаюсь без дела: странное состояние какого-то ожидания длится уже года два, наверное… В причинах даже копаться не хочу. Просто дождусь чего-нибудь. Это ведь не противоречит теории «течения жизни»? Впрочем, у очень многих моих знакомых те же ощущения реальности и времени: пора ждать. Странно, не правда ли?
— В городе у меня нет ни друга, ни противника — пустота, к которой я стремился, как к свободе, и которая теперь опустошает меня самого. Всё-таки странность жизни состоит не в том, что она делает странные повороты, а в том, что мы к ним оказываемся готовы.
— Здрасьте вам! Я такого «электрического» письма сто лет не получал! Ещё дяденька Ом что-то такое напророчил: мол, силу тока следует сопоставить с величиной напряжения... Браво, дочь, есть в тебе страшная сила жизни! О напряжении уж и не говорю! Если их приложить к сопротивлению — оно даже сопротивляться не будет!
— Тебя здесь помнят и любят. Передают приветы. Вслух, правда, звучит глуповато: «Передавайте привет!» Слова не могут сказать того, о чём молчит сердце. Мама, давным-давно, ещё в роддоме, произнесла афоризм насчет тебя: «Она родилась и сразу стала жить». Я это запомнил, потому что люди рождаются, а жить почему-то начинают «потом»...
— Ты знаешь, что такое — чувство «обмена жизнями»? Кто-нибудь мне объяснит, что это такое? Лёлик, после очередного самоощипывания, вновь отрастил перья. Форточка, как всегда, была открыта. Этот пернатый дедушка, впервые за минувшие годы, решил тряхнуть стариной — полетать на свободе. Да уж силы, видать, не те. Прыгнул и, трепыхаясь-переваливаясь в воздухе, спланировал прямо на колокольню через дорогу. Я видел, как он ударился прямо о колокол и упал. Мне показалось, что я даже различил сквозь шум проезжающих машин еле слышное: «Ом-ммм!» Мы поднялись с батюшкой на колокольню и нашли Лёлика на полу. Закопали в церковном дворе. Я плакал.
— Ожесточённо пишу «в стол». Сказку себя самого! Наконец-то — ни для кого! Литература — это не донос и не протокол. Я ценю лишь настоящее, с которым обращаюсь так же свободно, как иной выдумщик с прошлым или с будущим... Здесь, у них на земле, никому не интересно, как, какие принципы правят жизнью? Интересно только одно: как, мол, меня, бесценного заказчика, видят, да как выгляжу? Господи, когда случится мне покинуть их землю, я сделаю это с наслаждением и без оглядки!
— Как всякий мужчина, ощутивший свою неизбежную глупость, я противопоставляю этому единственную мужскую защиту — серьёзное лицо... Я тебя знаю такой, какой сам себе представляю. Значит, не такой, какая ты есть, правильно? Что ж, заранее согласен на поправки.
— Твой новый бойфрэнд — негр? Рад буду знакомству. Я восхищен черной расой: какой потенциал энергии! какие отличные тела! какое обаяние! Поздравляю тебя с новой твоей живой «запятой» в многоточии будней! Обнимаю, целую и продолжаю радоваться тому, что судьба оставляет людям не только испытания, но и обыкновенную дружбу. Мои старые деньки, как листва, уже осыпаются, а новые — вот они! Душе жить хочется. Всё «домашнее», незначительное, бытовое теперь мне очень нравится. Вечное ещё повторится, а это — никогда.
— Текст несёт в себе какой-то главный принцип самой жизни, что ли, её мгновенность, одноразовость… От этого возникает ощущение неповторимости, пронзительности какой-то. В общем, я читаю и пишу, рад стараться и быть в созвучии.
— Я иногда путешествую по сайтам, читаю, просто в восторг прихожу от обилия сильнейших авторов! Очевидно, сегодня уровень мысли, чувства, текстовой техники очень высок. Я, наверное, так не умею, поэтому радуюсь, завидуя, как зевака, на чудо; умение выразить себя и через себя невидимую нашу жизнь — это ведь просто грамотность народившегося «литературного населения». И они, многие, совершенно не тщеславны. Так что эти — ещё дадут шороху! Поставят планку. Прыгать придётся, если, конечно, время позволит. И проза, и хорошая поэзия что-то всегда воспевают, и воспевают так, что позволяет людям жить дальше. По-прежнему. А в нынешнем слоге появилось иное какое-то воспевание — иначе трепетать в этом мире охота вдруг пришла! Иначе! Я это чую и всюду это нахожу. Литературная река наша делится на рукава. Как всегда, наверное. Сольётся, конечно, всё потом…
— Привет, милая дочь! Приятно называть хорошего человека ласково. Тебя впервые напечатали. Ничего, что в газете. Журнальная строка — это репетиция книги, проба на масштаб; газета есть разговор с информацией и фактом, журнал — выяснение глубоких отношений с темой, книга — публичный разговор с самим собой. Игра «на перетягивание»: не ты при факте и теме, а они при тебе — нахально, высоко и красиво! Это не из учебника, это я так думаю. Мы ведь все путешествуем от рождения и до смерти: не во времени и не в себе — в вопросах! Переходя через горы и тайгу, что ты «переходишь» в себе? Всё в жизни — круг; а ну, какая сила заставляет тебя двигаться? У каждого есть свои точки отсчёта: успехов и неудач, а что находится между ними? Почему мы хотим быть первооткрывателями? Похожа ли твоя первая родина на магнит и что ты ждёшь от своих опытов с этим «магнитом»? Мой путь к простоте очень сложен, а в чё-