ом-нибудь серваке у СУКИ. Да и то ненадолго. Лет через двести сотрут вчистую. Ни досье, ни привета! Уроды — Герои! Ха-ха-ха!
Батя — загадка для меня. Тёмный сэр. Кто он на самом деле? Иногда складывалось ощущение, что он и сам не знает этого до конца. Батя патологически любил власть и деньги. Приобретал абсолютную дистанционную власть и сколачивал чудовищное своё состояние с таким неутомимым рвением и такой дьявольской изворотливостью, что, казалось, он изощрённо мстит миру, подгребая его целиком под себя. Интеллектуальные фермы, острова и части континентов, города, планетарные хранилища генофонда и сверхценные накопители инфы, биржи, аукционы, транспортные наземные и воздушные ленты, армии клонов и фабрики, их производящие, индустрия пропаганды — всё со скоростью тайфунной воронки вращалось вокруг батиных махинаций и поглощалось всё нарастающими его аппетитами. Он уже не знал всего того, чем владеет. Но и выехать с грандиозной тщеславной инспекцией частнособственнической планеты с острова не мог. Тварь держала его точно так же, как он держал меня. У него было всё, у меня ничего не было. Но вот мы оба торчали в его кабинете и что у нас было на самом деле? Только мы сами! Злорадство обдало меня тёплой коньячной волной и внутренне я опять ехидно захихикал. Батя и Тварь словно соревновались насмерть, как два закадычных воина: кто кого? Батя хотел бы ненасытно подгрести под себя аж сами природные стихии, может, даже соседние планеты-колонии, а Тварь ему баснословно платила за дьявольское рвение и успешность «мстителя» в бриллиантовом ошейнике. Очевидно, полагая, что всё относительно, и что сам Батя, в том числе, — лишь её безраздельная собственность. Батя, несомненно, был в превосходящей степени умён, как все сэры. В общем-то он имел сносный, я бы даже сказал, лёгкий характер. Без нужды на кнопки пыточного пульта давил разве что спьяну. А сегодня выяснилось самое главное и самое простое: Батя в душе ненавидел Тварь и весь её идиотский мир.
— Гой! Если ты возьмёшь ботало у пророков, то мы купим весь мир! Слышишь? Весь мир! Тварь тоже ищет... — он иногда бессвязно бормотал что-нибудь сквозь сумеречное своё состояние. Друг для друга мы были двумя привидениями. Каждое мечтало о своей реальности. Я, например, мечтал завалиться на свой топчан. И ещё я мечтал, чтобы Батя устроил в бассейне управы гулянку для своих. Чтобы я внизу смог помыться в своём самодельном душике — щедротами от их слива.
Спина ныла. Долго стоять в неудобном поклоне затруднительно даже для выносливого гоя с хорошим ресурсом. Чтобы не скучать, я стал широко размышлять о батином богатстве.
Уже при моей жизни, совсем недавно, Тварь окончательно отменила всякие иные деньги, кроме тех, что она сама назначала и они высвечивались у каждого на его бейджике. Тут же на земле вокруг «новых денег» началось предельное подличание. Приверженцы старых взглядов вопили, что внедрённая система бездушна и аморальна. Их быстро окоротили. Особенно тех, что заявляли: мол, высокостатусное удовольствие от наличия денег, на самом деле удовольствием жизни не является и живых плодов не может принести в принципе. Бузотёры отправились в дыру колоннами. Остальные заткнулись, изображая ликование. Тварь мало интересуют детали «брожения» в среде двуногих микробов, но за общим градусом их настроений она следит очень внимательно. Важен конечный результат. Немыслимая смесь высокой профессиональной квалификации и идиотизма.
Жизнь любого социального клона, в общем-то, — плацебо. Безобидная таблетка, от которой ты послушно «поправляешься» в нужную сторону. Правда, кормят твоё воображение этим «плацебо» совсем не безобидные умельцы. Мне бы больше понравилась другая метафора: жизнь как спиртовая вытяжка из общественной браги. Но в том-то и дело, что браги нет. Не дают «бродить». Кругом один уксус.
Остров — родовое гнездо батиной жадности. Апофеоз всей жадности на планете! Её вещественное олицетворение. Точно! Жадность и тщеславие не ведают жалости. Думаю, не просто так Батя приспособил вулкан под утилизатор. Ходили мистические слухи, что он буквально «питается» энергией умерших. Что он уже и не человек вовсе. Что именно потустроннее «питание» даёт ему непостижимое везение в мире денег. Врать не могу. Доказательств, конечно, нет никаких. Да и откуда им взяться? Из слухов, что ли?
Я мысленно приделал к голове спящего Бати рога. Получилось очень органично. Нечистый из детских религиозных страшилок. Батя! Он поставляет Твари то, что «вышибает» из своих необычных зеков. На самом последнем их пороге. Тюрьма — ферма ферм! — лучшее батино развлечение. Система примитивна, как шатун. Батя «жмёт» на свою «тлю» с мозгами... Тварь зажигает зелёный свет на всех направлениях и пополняет счёт Бати. Батя снова «жмёт». Тварь снова пополняет... Ни конца, ни края этому бегу по кругу. А обороты — растут.
Кого только не приходилось мне потрошить! Ноосферных генииев, экономических мессий, математических императоров, естествоиспытателей-духовидцев, и прочих — всех тех, кто напрямую подключен к ноосферной «супермашине». Вся эта учёная бражка в один голос клялась под пытками: «В мире уже всё изобретено! Ничего нового нет и быть не может!» Но, пройдя небольшую повторную обработку, их мыслеграммы во второй и третьей производных «доились» у меня, как миленькие!
— Гой, подойди ко мне... Вот так. Слушай! Всего три ступени ведут в ад. Всего три! Дорог может быть очень много... А ступеней — три. Запоминай. Первая ступень — это высокая поэзия. Была когда-то такая эпоха. Вторая ступень — идеализм, высокая мораль. И такая эпоха тоже была. Ты меня слышишь, гой? Хорошо. А третья ступень — это высокие технологии. Гой... Высокие! Высокие! Они все — «высокие»! Гой! Скажи, почему мы тогда идём вниз?
— Мы поднимаемся к небывалым вершинам, сэр.
Не вставая с кресла, он расквасил мне переносицу.
Батя кое-как подключился к очень дорогому каналу виртуального нарко-секса и опять вырубился. Такие дорогие штучки-дрючки можно было смаковать без костюма. Приказа убираться вон опять не поступило.
Тварь оптимизировала всё и вся. Тварь! Бессмертный дракон. Более успешный соперник того, кого люди раньше именовали «богом». Что ж, новый бог вполне умело эксплуатирует прирученный им «животный мир» — двуногих и иже с ними. Это — данность. Не зная другой, ты будешь превозносить эту. А я, к сожалению, знал. Примеры сравнений постоянно расщепляли и мучили моё сознание. Батя тем более был подвержен этой самопроизвольной мировоззренческой опасности. Он выглядел достаточно пожилым человеком, хоть и очень крепким. Должно быть, его тоже терзали подобные малоприятные мысли-паразиты. Они — как течь в теле плотины. Едва засомневался где-то в одном месте — готовься: прорвёт, рано или поздно, целиком.
Стоять с расквашенным носом и в поклоне становилось всё тяжелее. Мне начали мерещиться видения. Будто бы попадаю я в игорный город. Будто бы на бейджике у меня приличный счёт и я — игрок по призванию, удачливый мот и транжирщик — готов его поставить на кон весь сразу.
— Вы находитесь в единственной на планете зоне, свободной от налогов, — услужливо сообщает мне клон-крупье.
— Далеко не единственной, — цежу ему я, знаток, снисходительно, сквозь зубы.
— Да? Вы знаете такие места?
— Знаю. Цитадель Властелинов. Там не только твоих поганых налогов нет. Там даже законов нет! Там саму Тварь могут с говном смешать...
— Ваш счёт и ваша жизнь подлежат немедленному обнулению! — клон-крупье превратился в клона-утилизатора.
Ожидание — худшая из пыток.
— Гой, ты здесь?
— Здесь, сэр.
Тварь — практическая реальность. Внутри неё рассказать о какой-нибудь своей человечности — это всё равно, что написать роман без слов... Да и к чему слова, когда есть ошейник, есть регламент, есть радиус? Для жизни достаточно. А для смерти — даже много. Иногда мне кажется, что ошейник — это самое лучшее изобретение человечества за всю историю его существования. Ошейник, цепь и миска. Ну да, как раз то, о чём толковали сектанты в своём театре...
— В театре? Гой, ты что-то сказал о театре?
— Я ничего не говорил, сэр.
— Свинья! — восклицательный знак я дослушивал уже в прыжке. Батя нажал «шок». Наказанный гой непроизвольно взвизгнул, чем очень рассмешил Батю. — Что ты можешь знать о театре? Ты, ты...
— Ничего, сэр.
— Шлак! Ты — шлак! Понял?
— Да, сэр.
— Ладно, слушай. Но не воображай, что я говорю с тобой. Я говорю сам собой, но... Но в твоём присутствии. Это великая честь для тебя, шлак.
— Благодарю тебя, сэр.
— Театр... Настоящий театр — это трагедия. Только трагедия! Всегда трагедия! Знаешь, почему? Не знаешь... Никто, кроме меня, не знает! Потому что без театра трагедии наступит конец. Полный конец! Слушай, мы живы все до сих пор исключительно лишь потому, что у нас есть трагедия. Гой! Идиоты сидят в лодке жизни и хотят лишь веселиться, крен у них такой, понимаешь, — оттого они валятся всей шоблой на один борт. Идиоты — глупые. Их никак не отгонишь от своего идиотского, тупоголового счастья. С рекламой, стандартными мечтами и стандартным весельем. Гой, ты понимаешь? А кому охота тонуть! Тс-ссс!!! Т-